ГЛАВНАЯ
Para mí sólo caminar por los caminos que tienen corazón. Cualquier camino que tenga corazón. Por ahí yo recorro, y la única prueba que vale es atravesar todo su largo. Y por ahí yo recorro mirando, mirando, sin aliento.

"Мигель и Марисол"

 

Аудиокнига: Мигель и Марисол. Сказка

Оглавление

  1. Марисол и Мигель едут в школу  6
  2. Туман  9
  3. Хозяева  11
  4. Сон  14
  5. Утро, погреб и ключ  15
  6. Сундук  18
  7. Игра с луком   19
  8. Открытие замка и города  21
  9. Большой сундук и рисунок  24
  10. Город  26
  11. Дорога к дому  29
  12. Верхний дом   34
  13. Исабель и дедушка  36
  14. Первый урок 
  15. Волк 
  16. Принц с принцессой  
  17. Нищий  
  18. Увидеть волка  
  19. Нищий во дворце  
  20. Белка  
  21. Тюлень  
  22. Кто-то еще  
  23. Внимание и радость  
  24. Разговор Виктора  
  25. Скит  
  26. Голос Отца Кассиана
  27. Помолвка  
  28. Легенда 
  29. По пути сердца 
  30. Ласточка и драка травами 
  31. Хморюзги 
  32. Поиски ласточки 
  33. Первый бой 
  34. Поэты-кордебалеты  
  35. Первый полет  
  36. Неделя до свадьбы. Молодожены взвешивать
  37. Похищение камн
  38. Встреча под дубом  
  39. У баррикад 
  40. Армандо   
  41. Верхний бой 
  42. Появление черного короля  
  43. Исчезновение генерала  
  44. Откровения  
  45. Нижний бой  
  46. Штурм и ловушка 
  47. Тень и Пабло   
  48. Вмешательство не в свою битву  
  49. Поступок Хавьера 
  50. После поражения 
  51. Вдвоем впервые 
  52. Мигель и крылья 
  53. Марисол сама и встреча на кухне  
  54. Пабло, Виктор и Анна после боя 
  55. Принцесса не говорит  
  56. Второй бой с тенью    
  57. Король и Хавьер. Первый вылет
  58. Бой ласточки с Сомброй  
  59. Марисол лечит ласточку  
  60. Виктор блуждает по лесу  
  61. Виктор находит камень  
  62. Пабло во дворце  
  63. Доклад черному королю    
  64. Наряжалка  
  65. Похищение заложницы   
  66. Турнир  
  67. Виктор едет через лес к Анне  
  68. Встреча с Анной  
  69. Хавьер говорит с королем   
  70. Хавьер находит тропу  
  71. Поиск лягушки. Пирог. Виктор и Анна идут за подарками.
  72. Похищение подарков  
  73. Поиск оленя. Вдвоем к отцу. Встреча
  74. Пабло в тумане  
  75. Дорога в тумане  
  76. Анна и цветочки у крыльца  
  77. Снова собака  
  78. Хавьер в спальне  
  79. Камень, король, тревога
  80. Появление Виктора  
  81. Пора  
  82. Виктор с Исабель про стройку  
  83. Сергей пытался искать  
  84. Строители  
  85. Серхио и Черный Король  
  86. Перед битвой за короля  
  87. Сонм искр над Черным Замком   
  88. Битва Мигеля  
  89. Освобождение  
  90. Битва Марисол  
  91. Сережа и Кассиан о грозах  
  92. Поделка из дерева  
  93. Принцесса и мама  
  94. Серхио и Мигель идут по лесу  
  95. Мигель и Серхио выходят из леса  
  96. Пирог, король и планы про храм   
  97. Марисол находит отряд  
  98. Хавьер в Роси  
  99. Сергей уходит от Отца Кассиана  
  100. Сергей прорывается  
  101. Сергей и принц. Двер
  102. Марисол выводит отряд  
  103. Серхио — первое утро не в темнице  
  104. Активация первого камня и разговоры о разном   
  105. Поиск детей  
  106. Марисол выводит отряд в край озер  
  107. Пабло и Анна. Время делать глупости
  108. Пабло, Волк, Марисол и солдаты
  109. Давай собирать вкуснятину  
  110. Принцесса становится принцессой  
  111. Виктор спит четыре часа  
  112. Принцесса приходит в скит с кошкой  
  113. Мигель и битва в заброшенной церкви  
  114. Разведчики ждут  
  115. В туман, чтобы может быть выйти  
  116. В замке, похоже, пусто  
  117. Космач-Бородач  
  118. Пророк Горизонтального Медведя. Бивак на обочине
  119. Перед финальной битвой  
  120. Финальная битва  
  121. Столкновение армий  
  122. Третий камень  
  123. Встреча  
  124. Роси пришли. Возвращение Хавьера
  125. Встреча Хавьера и Сергея  
  126. Предзамковая суета и встреча Армандо с принцессой  
  127. Сомбра и дорога  
  128. Черный Король и Валентина  
  129. Принцесса и платья  
  130. Предзамковая суета и встреча Армандо с принцессой
  131. Мигель и Сергей идут в верхний дом
  132. Сергей знакомится с Ли
  133. Разговор королей и принца с принцессой
  134. Хавьер сообщает Виктору
  135. Хавьер уходит
  136. Снежный человек
  137. Битва с химерами
  138. Мари чувствует
  139. Сергей и Виктор в верххнем доме
  140. Куда ехать, что делать?
  141. Анна блуждает
  142. Черный Король и Валентина
  143. Партизаны и крылья Мигеля
  144. Подготовка праздника и пропажа двоих
  145. Служба
  146. Буря на площади
  147. Лекарство из звезд
  148. Шквал и пропажа
  149. Репейник ветров
  150. Принц замерзает и встреча
  151. Армандо без сил
  152. Город просыпается
  153. Вид с моста
  154. Сон после пропажи храма
  155. Черный Король и храм
  156. Бег принцессы
  157. Исабель дома одна
  158. Великие воины просыпаются
  159. Литургия
  160. Снова пить микстуру
  161. По звездным путям с паутинками
  162. Дядя Сережа и Мигель на взгорке
  163. Посиделки в больнице
  164. Долететь до звезд
  165. Черный Король просыпается
  166. Исабель одна
  167. План мероприятий
  168. Детская привязанность
  169. Торжественные речи
  170. Развешивание мишеней
  171. Что же вы все падаете
  172. Пойдем, дедушка!
  173. Разговор королей
  174. Принцесса и платья

                        

 

 Мигель и Марисол. Сказка

 

1

Марисол и Мигель едут в школу

– Сергей! Мы бежим уже.

Папин голос звучал из прихожей. Он кричал из-за спины курьера, чья лошадь переминалась с ноги на ногу у крыльца. А школьная карета стояла дальше, на дороге. Дядя Сережа сидел на облучке и смотрел то на часы, то на дом, переваливаясь с боку на бок, и рессоры поскрипывали. Он никогда не видел этой лошади. Гнедая, но почти черная, тонкая, с белым пятном на лбу, словно природа ей герб в виде лилии нарисовала. «Маститая», – подумал он – «Как так? Вроде не арабский принц». А он знал толк в лошадях. Да и курьеров в городе тоже знал.

Мигель взял оба портфеля и, залюбовавшись на лошадь, полузадом пошел в сторону школьной кареты. Пока не заметил главного.

Солнце еще только собиралось брызнуть лучиками из-за крон. Но все было усыпано тонким белым слоем. И поэтому Мигель вдруг почувствовал такую звонкую радость, что забыл про лошадь. Первый снег пах чем-то новым и сказочным. Сестренка копалась с курткой и шарфом в узкой прихожей перед двумя мужчинами, разбирающимися с пакетом, квитанцией и паспортом.

– Кто это, Женя? – Голос мамы донесся из кухни, сонный, звонкий, с легкой утренней хрипотцой.

– Детям подарки привезли! Мы бежим, Сергей!

Лошадь в упряжке школьной кареты вздернула головой и всхрапнула. Она была серая, светлая, с пятнышками. Сергей с козлов пристально посмотрел на нее, на часы, потом вернул взгляд на припорошенный первым снегом домик, с лучащимися желтым светом окнами, открытой настежь дверью и девочкой, возящейся с шарфом и пуговицами на фоне двух мужчин. Еще только-только светало. И снег на крыше казался сиреневым. «Растает», – подумал дядя Сережа, – «Припечет еще к полудню». Это был первый снег. Редкость в долине.

С кухни снова послышался голос мамы, теплый и сонный, с легкой хрипотцой на гласных:

– Кто?

– Подарки детям прислали.

– Это еще новости! К рождеству?

– Сейчас, погоди, распишусь тут!

Стройный всадник убрал квитанцию в пальто, аккуратно подвинув девочку за плечи, и, протискиваясь между ее спиной и стенкой, поцеловал ее в макушку через шарф, сбежал с крыльца и, глядя на Мигеля возле кареты, одним махом вскочил на лошадь. Они смотрели в глаза друг другу, но пол лица всадника закрывал шарф и высокий воротник то ли пальто, то ли мундира. Наверное, он улыбался, глядя на мальчика, и сходу пустил лошадь. Он коснулся шляпы (то ли придерживая, то ли в приветствии) и вихрем пролетел мимо Мигеля, чуть кивнув в его сторону. Взгляд его оставался прикованным к глазам Мигеля. Он уносился туда, откуда приехал дядя Сережа на школьной карете. Дядя Сережа смотрел ему вслед задумчивым взглядом. Тонкие ноги скакуна, казалось, не касаются снега.

Стук копыт зазвенел на понижение, деревья стояли темные, еще наполненные сумерками, и Мигель вдруг перестал его различать на фоне крон, теней и снега. Глаза заслезились. Мальчик сморгнул. Казалось, всадник слился с фоном.

– Это что за подарочки мне там принесли? – послышалось с кухни.

Марисол выставила галошки с полки и при слове «подарки» машинально обернулась. Папа стоял с пакетом в руках.

– Детям. Мне подарочки, вот, где?

– Что там, пап?

Папа покачал пакет в руке:

– Весит, надо сказать! Что-то серьезненькое!

– Это кто шлет? Мэрия? Неслабые вам подарочки! – мамин голос, теплый, с легкой хрипотцой доносился из кухни – Нам только открытки про принца с принцессой приносили. Еще пирожные корзинки.

Через открытую дверь в дом вливался запах первого снега и рассветные тени обозначились на лужайке перед домом. Дядя Сережа был виден через открытую дверь, с вожжами в руках и посматривающий на часы.

– Это вам там в нижнем Овечьевске корзинки! Нам книжки. Мы интеллектуальный район.

– Слышишь ты, верхний Барановск! Ты расчесал?

Папа снял щетку с вешалки и попытался поводить ей в средней части покрывавших всю спину Марисол желтых волос. Пока она, натягивала первую галошку.

– Это Мухтарова щетка, пап!

Она стояла на одном колене, тянула за край галошки и смотрела назад на пакет. Свежесть снежного утра струилась по низу в дом, и Марисол это чувствовала.

Папа сунул нос в пакет и одним глазом оценил содержимое.

– Фига себе! Кольцо! И шпага!

– С бриллиантом? – Голос мамы выдавал легкую иронию.

– Зеленое какое-то! Ой! Блещется в глаз прям! – Папа засмеялся. Но рука его тянула за шпагу.

– Ничё-себе! Тяжелая! Реальная прямо шпага. Мы из орешника делали! Сами, блин!

Шпага была в отдельном пакете с блестками и бантиками, и шуршала. Собственно, ее видно не было. Только эфес.

Марисол вскочила, покончив с галошами, вытащила висящую в волосах мухтарову щетку, отбросила ее в папу, и двумя руками сверху вниз выбила оба предмета из папиных рук. У папы остался только пакет под мышкой. Щетка зацепилась за свитер, вздрогнула и скатилась на доски пола. Галошки застучали по крыльцу одновременно с голосом дяди Сергея:

– Ну, мы опаздываем уже так, конкретно!

Мигель смотрел туда, где исчез всадник. Что-то было не так в этом утре. Из оцепенения его вывел шелест обертки в правой руке и приятная тяжесть металла.

Марисол уже сидела в карете и рвала прозрачную пленку своего подарка. Что-то из коробочки в руках сестренки ярким зеленым лучом блеснуло в глаз. С той стороны кареты над восточным хребтом показалось солнце. Дядя Сережа поднял вожжи. Из шуршащего на коленях мальчика свертка торчала большая серебристая рукоять.

Мигель запрыгнул на подножку, оглядел дорогу, линию горизонта, где с южных гор явно сдувало снег и пургой гнало по-над вершинами, хотя в долине было тихо, дядю Сергея, непривычно сосредоточенного на дороге, сел рядом с шуршащей подарком девочкой, взглянул сквозь окно на бегущие назад темные кроны, на сестренку, вынимающую колечко из коробочки, бросил взгляд на дверь кареты, проверил, что она защелкнулась, и стал разворачивать нижнюю часть тяжелой игрушки. Эфес был сделан из витой, словно серебряной, проволоки, а рукоять из желтого металла с мелкой насечкой в виде маленьких граней и ребрышек с лилией на конце. У шпаги были ножны! Настоящие ножны!

Что-то снова блеснуло в глаз. Марисол держала колечко правой рукой перед его носом, медленно поворачивая его по часовой стрелке. Ему показалось, что она намного старше. И красивее.

Порыв ветра качнул карету.

 

2

Туман

Пурга над южными горами поднялась выше. Серая полоса расширялась и было видно, как неистовый верхний ветер сметает снег с вершин вдоль хребта. И странным образом эта струя расширялась и словно заглатывала долину у горизонта. Но до него было еще очень далеко.

Ножны были очень красивыми. Девочка продолжала смотреть на колечко. Со шпагой на коленях, Мигель смотрел через дверь вперед на линию горизонта, но вдруг повернулся влево. Она пристально смотрела на него. Словно видела его впервые. Или увидела кого-то другого. Что-то скребануло по сердцу. Взгляд снова привлек пейзаж впереди. Дорога все еще шла по равнине, подбираясь к заросшему вековым лесом ущелью, а на горизонте бушевала стихия.

Дядя Сережа непривычно молчал. Было почти тихо. Словно перед бурей. Но буря была очень далеко. Очень. А тут в долине уже начало припекать, и снег, действительно, растаял. Первый. Ручьи журчали по дороге и стекали в кюветы. Только птицы не пели. Тихо было. Очень тихо. Ветер качнул карету. Марисол перевела взгляд перед собой. Было не холодно. Слышался скрип осей. Дядя Сережа непривычно молчал. Скоро дорога пойдет вверх на перевальчик. Вот там может будет попрохладней.

Туман пришел сразу и вдруг. Карета была уже в ущелье, среди вековых буков и грабов. Оставалось версту по серпантину в лесу, потом вниз на равнину и в поселок. В школу. Но туман пришел вдруг и такой, что дядя Сережа остановил карету. Там наверху была развилка. Одна дорога уходила вправо по верху. Лесная дорога. Для охотников. Влево шла дорога к скиту. Он стоял внизу в лесах между холмами. А в школу вперед. Только дороги расходились веером. С полянки. Маленькой полянки, которую в этом тумане не то что увидеть, ощупать было бы трудно. Голова лошади уже была полностью в молоке.

Дядя Сережа, кряхтя слез с козлов, и, не отпуская вожжи, стал вглядываться в белое марево. Его сердце билось так, что рубашка тряслась на груди. Мигель стал у двери кареты и вопросительно посмотрел на водителя.

– Дядя Сережа, что-то не понятно совсем. Мы похоже на развилке.

– Да. Похоже. Но мы по полянке прошлись и куда нас развернуло, не понятно. Держи вожжи. Придется искать спуск на ощупь буквально. Не отходи ни на миг. Пронька, вроде, спокойна, не рванет никуда. И кричи, если что.

– Хорошо. Я тут, дядя Сережа.

Сергей старался не выдать детям беспокойства. Но он был не первый раз замужем. Все его тело чуяло подвох. Но что именно — он не понимал. Он прошел, и инструкторские в северных горах, и сам водил народ. Потом был сколько лет в спецкомандировках. Тоже не на курорте. Чем его сердце можно было напугать? Но оно колотилось не по-детски. Он знал, что первое правило — не выдать паники. Он понимал, что дело не в трех дорожках с края полянки. Когда их окружали в Карнакаре и от всего отряда оставался только он да капрал, он знал, что сие есть, и какие шансы. Но тут было что-то еще. И дети. А детей он не сдал бы никому и ни за что. Он поправил кинжал на поясе и шагнул в молоко.

Мигель почувствовал ледяной пронизывающий холод. Дяди Сережи не было слышно. Уже пол часа. Пронька начала странно водить носом. Словно почуяв хищника. Мигель закрыл дверь и быстро вскочил на козлы максимально осаждая животное. Но Пронька чувствовала близость чего-то или кого-то и время пошло на секунды.

– Дядя Сережа! – изо всех сил крикнул Мигель!

Но туман поглотил его слова как промокашка чернила. Лошадь захрапела, взбрыкнула, вырвала поводья и понесла.

Карета прыгала на невидимых кочках, копыта стучали словно по пластилину, какие-то ветки били по лицу и по крыше, но странная тишина все равно наполняла пространство. Чего-то недоставало в нем. Какой-то реальности. Мигель вцепился в поручни обеими руками, готовый в любой момент соскочить при перевороте, но мысли его были только о сестре. «Только бы не вывалилась! Только бы не перевернуться!». Лошадь храпела, но ее голову почти не было видно в белом молоке тумана. Мигель пытался ухватить поводья, но качало так, что отпустить нельзя было ни одну руку. Попа половину времени была в полете и билась то тем, то этим местом. «Марисол! Прижмись к дивану, к подушкам!» – его мысли вопили в тишину. Вдруг цокот копыт из пластилинового стал более звонким, и подковы словно бы застучали по каменной мостовой. Что-то изменилось в окружающем пространстве, стало светлее и стало теплее. Заметно теплее. Пронька стала видна полностью, качать перестало, и Мигель смог отпустить руки и подобрать вожжи. Но лошадь все еще была в порыве, она вытягивалась вперед всеми силами и несла, несла, несла. Только лесной дороги не было. Была каменная дорога. С четкими краями. Туман отступал.

И стало понятно, что они скачут не вниз, а вверх. По краям стали видны деревья. Но это были лиственницы. Которых в долине никогда не росло. Да и в горах окрестных. Только сосны, да кедры на предальпийских уже высотах.

Пора было тормозить. Лошадь все-таки остановилась. Мигель открыл дверь и увидел глаза девочки. Его руки мгновенно взяли ее за плечи и выволокли из кареты. Лошадь попятилась назад, пошла боком, так что пришлось отскочить назад, и, захрапев, чуть не опрокинув повозку, по дуге поскакала вниз. То есть обратно в туман. Дверь размахнулась и перед тем, как она защелкнулась, что-то блеснуло с сиденья зеленым лучиком.

Они стояли одни. Средь огромных лиственниц. Среди тумана. На серой каменной дороге. Которую они не знали в этих краях. Не знали, потому что ее и не было в этих краях. В их краях. Но главное, что они чувствовали всем своим пониманием, что и их краев тут не было. Они были где-то, где не были и не могли быть никогда. Но это были лишь иррациональные впечатления. Лошадь не может проскакать за час больше 30 верст. А это не так много. Надо лишь сориентироваться.

Туман стал редким. Солнце не было видно, но чувствовалось, что оно сзади. И почему-то смеркалось. Даже портфели остались в карете. Впереди был поворот на боковую дорогу. Она не была каменной. Она входила в густой вековой лес. И вела налево. Марисол была маленькой девочкой. Но она смотрела на Мигеля спокойно. Почти спокойно. И как-то грустно. Она взяла его за руку и пошла к лесной дороге. Он не сопротивлялся. Резануло про шпагу. Хотя это скорее был узкий меч. Но он остался в карете. А с ним бы было спокойней.

Марисол шла быстро и ровно. Чуть впереди. И держала его за руку. Они дошли до поворота и вошли в лес. Мигель обернулся, дорога исчезла полностью из вида. Шок стал сменяться мыслями. Девочка шла уверенно. Была ли это истерическая реакция? Возможно. В любой форме психике надо как-то компенсировать травму. И лучше через мнимую уверенность. Лучше идти куда-то, чем паниковать и метаться. Марисол не чувствовала страха в данный момент. Но тоже понимала, что идет она просто так. Чтобы куда-то идти.

Мигель начал более последовательно думать. Кстати, стук копыт пронькиных был слышен еще долго-долго. Он словно не ослаблялся и плыл по воздуху над дремучими чащами. «От чего отражается звук?» – подумал Мигель. – «Не может такого быть. Большая дорога ведет в город. Марисол тянет в лес. Но тут тропа живая, куда-то придем. Почему мы не идем в город? На повороте маркировок никаких. Хуторок? Кошара пастушья? Родник?» Но менять направление не хотелось. Марисол не вспомнила про кольцо. Оно тоже осталось там, в карете. Она чувствовала теплую руку брата и вдруг развернулась, и прижалась к нему. Но никаких слез не было из нее ручьем. Просто прижалась. Он обнял ее за затылок и понюхал висок. Мамины духи. Но глаза его смотрели цепко и рыскали промежду ветвей. Было тихо. Как-то даже спокойно. Сердце Марисол тоже не колотилось. Дышала только глубоко. Мигель обернулся назад и пристально осмотрел уходящую назад тропку. Впился глазами туда, назад, прислушался — нет никого, спокойно. Только солнце садилось. Смеркалось. Причем довольно быстро.

Ветки стали темнее и гуще, поползли тени и запах хвои, мха. Было еще тепло. Первые только признаки прохладцы. Без гусиной кожи. Свежестью лишь. Она отлепилась от него, сделала гармошку губами и потянула его за руку дальше. Странно, подумал он, спокойна, егоза. Молодец. Про себя он не смог бы такого сказать с уверенностью.

Тропа расширилась, потом прошла еще лужком, мимо огромного дуба кряжистого, разлапистого, мимо ив, шелестящих серебристыми иглами своих листьев, заводи с камышом, откуда пахнуло водой, послышалось уверенное «ква» и легкий всплеск рыбешки, мимо изгороди для невидимых барашков, мимо сарая с соломенной крышей, дровницы с кучей свежеколотых дров, колодца с огромным деревянным ведром перевернутым и, наконец, они пришли. Дом стоял лицом к ним. На крыше колосилась трава. В окне горела лампада. Над лесом серебрился молодой и почти без наклона месяц. А на пороге сидел огромный, белый мохнатый пес. 

 

3

Хозяева

Мигель выдвинулся вперед, придержав руку девочки, и медленно подошел на 4 метра к собаке. В сидячем виде она была почти ростом с него. Но она сидела на уступе перед дверью, мохнатым хвостом касаясь полотна двери, а передними лапами почти края ведущих к земле двух ступенек. Хвост не шевельнулся. Никакой реакции или оскала Мигель не заметил. Собака была предельно спокойна и просто смотрела на детей. «Эта не будет лаять. – подумал Мигель — эта вообще не предупредит ничем. Хорошая собака!»

– Хозяин! – крикнул мальчик, – Здравствуйте! Откройте нам!

Собака посмотрела в глаза кричащему, поднялась на лапы и тихо сошла вниз, встав сбоку между детьми и крыльцом. Не отводя взгляда. Ветер качнул куст жасмина перед домом, шевельнул волосы на лбу Мигеля, и неприжатая дверь бесшумно поддалась на сквозняк. Два зеленых глаза мелькнули в сумерках прихожей, блеснули, сказали: «Мяу», взлетели на метр вверх и потухли. Марисол перехватила руку уже двумя руками, налегла весом, и началось подскакивание за спиной на мысочках. «Включила егозу!» – подумал брат, пытаясь не качаться в такт. Марисол смотрела на собаку.

Мигель ждал. Было очень тихо. Его крик не мог быть не услышан. Ивы зашебуршали острыми серебряными листочками справа позади, и из-за них донеслось уверенное «ква». Рыбка плеснула на поверхности.

Амплитуда подскоков увеличивалась и, наконец, она выскочила вперед, сходу вцепившись в пса, который продолжал смотреть в глаза Мигелю. Но что-то было не так. Не потому, что собаки не смотрят в глаза человеку. Смотрят. Но эта собака смотрела особенно. В чем разница Мигель не мог сказать, но по спине у него пошли мурашки. Это не был страх. Это не было чувством опасности. Но этот взгляд очень сильно смутил его. И выпад Марисол был ему понятен. Он даже не дернул рукой, чтобы поймать ее.

Она была выше стоящей собаки лишь на голову, но двумя руками сдавила ей шею, а носом зарылась под ухо, чуть наклонившись и, попросту, повиснув на ней. Псу пришлось вытянуть морду вверх, но он продолжал смотреть на Мигеля. И Мигелю показалось, что он видит смех в его глазах. Мурашки волной снова прошли снизу вверх вдоль позвоночника.

Марисол сдавила шею собаке изо всех сил, укусила ее, подпрыгнула и побежала в дом. Мигель рванул было за сестрой, но взглянул на собаку, на нее и тут же выпалил – «Стой!»

Марисол была уже на пороге и повернула голову к нему.

Мигель сделал три шага в сторону собаки. Пес не изменился ни в чем. Мальчик опустился на колени и медленно приблизил руку к его морде. Пес спокойно смотрел в глаза. Мурашки пробежали новой волной, и Мигель медленно коснулся уха собаки и наклонил к ее морде свое лицо. Пес ткнул ему мокрым носом в глаз. От него не пахло псиной. Совсем. Или почти совсем. А потом пес толкнул его в грудь. Собака не была домашней. Собака не была избалованной. Собака была, что называется, рабочей. Это была ее территория, и она была тут хозяин. Никакого повода для сомнений она не давала. Она была главной, и любое действие надо было завизировать у нее. Это было понятно сразу. Однако, никаких пока охранных посылов от нее не исходило.

Мигель знал, что ряд пород впускает легко. Только вот с уходом большая загвоздка. Это он помнил. Но Сестра уже была за линией пса, она стояла на пороге, за порогом, полуобернувшись на его крик, и пес толкнул его в грудь. Мигель встал и еще раз позвал хозяина. Хотя все говорило о том, что в доме никого нет. Собака спокойно смотрела сбоку на него и на сестру. «В любом случае, нам надо ночевать. Придет хозяин, разберемся. Вроде все мирно, без странностей. Хотя!»

И тут Мигель понял.

– Марисол! Медленно выйди из дома, пожалуйста!

Сестра посмотрела с легкой улыбкой, понимая, и уверенно пошла опять к собаке и, опустившись перед ней на корточки, начала лохматить ее с двух сторон. Пес сказал: «Ву» и фыркнул ей в лицо. И опять волна мурашек прокатилась по мигелевой спине. Пес смеялся?

– Выйди за калитку, пожалуйста. Туда, за загон, за двор.

Марисол встала и вприпрыжку побежала назад за оградку для невидимых барашков. Допрыгав до туда, она села на большой серый с лишайником камень лицом к дому. Мигель плавно зашел за линию пса, поднялся на порог, переступил его и повернулся, показывая намерение двинуться назад. «Мяу» – послышалось из дома. Собака не смеялась. Она просто смотрела на Мигеля. Точнее она не смотрела, она взглянула ему в глаза, и вдруг скачками, словно медвежонок, вскидывая обе передние лапы вверх, поскакала к девочке. Там она свалила ее с камня, и они начали визжать и бороться. Мигель смотрел на это не без напряжения.

Марисол приехала к нему верхом. Собака посмотрела на Мигеля, и острое чувство то ли тревоги, то ли какого-то несоответствия стало нестерпимым. Мигель соскочил с крыльца, быстро вышел за территорию участка, обернулся, посмотрел на всадницу и ее «коня», даже не обернувшегося на него, и побежал в дом.

В прихожей можно было раздеться. Они стояли вдвоем и вешали куртки на крючки. Ботинки они сняли у самого порога. Влево была дверь в комнату. Открытая. Там был большой стол посередине, шкаф, сундук и большая широкая лавка. Вторая комната была слева. Там стояла деревянная кровать, полки и стол. Из нее был выход на задний двор. А кухня была впереди. Там тоже был столе. И два стула и без двери. На столе дымился чан. Черный хлеб лежал рядом, и запах свежей выпечки наполнял комнату. В животе заурчало. Сквозняк пробежал волной по шторам на кухонном окне и дверь почти бесшумно закрылась. Они обернулись, собаки в доме не было. Кошка запрыгнула на стул и подогнула хвост. Два глаза почти светились. На столе горела лампадка. Пахло деревом и хлебом.

– Здравствуйте! – сказал Мигель!

– Мяу — сказали со стула и провели лапой по глазу от переносицы в сторону и вниз. Потом лизнули лапу и повторили движение. Зеленые пуговицы смотрели на детей. Девочка опять почувствовала тепло, как при первом взгляде на собаку, но другое. Мигель решил не чувствовать. Он осмотрел стены и углы помещения. Резкая мысль полоснула холодком по спине. Он оглядел прихожую, пол, полки, заглянул в комнату. Одежды не было. Обуви не было совсем. В доме было чисто, как после генеральной уборки. Марисол поймала его взгляд. И вдруг посмотрела на него так, как тогда в карете. С колечком в руке. Так и не надетым на палец. Невозможно взрослее и красивее. Она прошла мимо него, коснувшись левой рукой его груди, принеся едва уловимый запах маминых духов, отодвинула один стул, взяла кошку на руки, отодвинула второй стул и поставила две тарелки на стол. С полки. Две плошки. Две большие пиалы. Глиняные, обожженные. С глазурью по внешней стороне. Выдернула головку из связки чеснока на стене и положила ее на стол. Потом села и остановила взгляд на брате. Кошка выпорхнула из рук и махом переместилась на комод, подобрала хвост и села. Мигель отвел взгляд от нее, подошел и сел за стол. Похлебка дымилась между ними. Они смотрели друг на друга. Мигель взял хлеб и разломил его. Марисол наливала похлебку. Они смотрели друг на друга.

Хлеб пах головокружительно. Мальчик поднес кусок к губам. Потом одернул руку, встал, подскочил к двери и приоткрыл ее. Собака лежала перед ступеньками на земле, положив морду на лапы и глядя на тропу, откуда они еще недавно пришли. Она не повела даже ухом. Уверенное «ква» раздалось от пруда, и маленькая рыбка плеснула в воде за ивами.

Мигель вернулся за стол, взял деревянную ложку и провалился в сладковатый вкус чечевичной густой похлебки и почти теплого, мягкого, с еще хрустящей коркой хлеба.

– Тут всего две плошки – сказала Марисол. Она опустила поднесенную ложку рядом с почти пустой пиалой и подняла взгляд на брата. И снова он мимолетно увидел ее ту, другую, из кареты.

– На весь дом. – сказала Марисол.

Похлебки же было много. Ровно на двоих проголодавшихся подростков.

 

4

Сон

Спать захотелось так сильно и сразу, что Мигель сделал невероятное усилие, чтобы подняться. Девочка лежала головой справа от плошки, ни изгибе локтя и желтые волосы стекали во все стороны. Кошка спрыгнула с комода, обернулась и пошла в большую комнату. Мигель заглянул в нее, потом взял Марисол и положил на большую то ли кровать, то ли полку. Она была сделана из красноватого дерева и откидывалась на цепях. Но была довольно широкой. Он свернул ей подушку из ее же куртки и накрыл ее пледом, лежащим тут же. Плед был словно новый. Он был не тканный, а вязанный. С темным зигзагообразным узором. Шерсть была похожа на козью, только не кололась.

Кошка смотрела пристально на мальчика с пола. Потом подошла к двери в маленькую комнату. Мигель толкнул дверь и обратил внимание на то, что дверь на задний двор закрыта изнутри на огромный засов. Но кровать в ней была куда более уютная. И на ней была постель. Свежая постель с одеялом и простынями. С подушками в наволочке. С зигзагообразным узором по краям. И, что самое странное, нетронутая, но и не убранная. Покрывало лежало сложенное на стуле рядом. И самое удивительное — это маленький мохнатый плюшевый пес. Он лежал у подушки. И был очень похож на нашего знакомого.

Кошка мяукнула и запрыгнула на бордюр в изголовье кровати. Мигель еще раз осмотрел комнату, задержался взглядом на полках, заставленных то ли рисунками, то ли тетрадками и пошел к сестре. Она совсем не проснулась. Он долго приноравливался, чтобы ее голова не соскакивала вниз и вместе с пледом и растекающимися во все стороны желтыми волосами понес в маленькую комнату. Плед смешно запутался в руках и ногах и было не просто вытянуть его, не смяв так хорошо постеленную постель. Но он справился, и кошка снова появилась на изголовье. «Где она была?» – подумал Мигель, несколько стряхнув накатившую прессом дремоту. «Если б я курил, я бы выкурил трубку на крыльце» – подумалось ему. «Смешно» – подумал он, – «Никто у нас не курит, тем более трубку». А кошка стояла на бордюре изголовья и внимательно смотрела на мальчика. Она не спрыгнула в тепло под желтые растекающиеся во все стороны волосы, она не заурчала, она внимательно смотрела на мальчика.

Мигель посмотрел на шкатулку на верхней полке. Рука потянулась к ней, но вместо этого он встал и вышел во двор. Собаки нигде не было. «Даже не знаю, как ее зовут. Как ее окликнуть? А нужно ли это?» – подумал он – «Полкан... Полковник...» – глупая мысль пронеслась у него в голове. «Чушь какая-то. Что же делать?» По идее кто-то должен был нести вахту. «Нетрудно догадаться, кто у нас дневальный» – подумал Мигель. Но уже с улыбкой. Совсем без тревоги. Без того ужаса, который туманом стоял позади сегодняшнего дня. «Дядя Сережа» – последнее, что подумал он – «Он ведь никогда не сдастся! И никогда не бросит!». И он был прав. Это не про дядю Сергея. «Дорога. Мы ушли с главной дороги». Собака появилась из шелеста серебристых ивовых листочков, смешно села с прямыми задними лапами и уверенно сказала: «Ква!». Потом плеснула рыбкой и разошлась кругами по воде. Дядя Сережа, усталый, мокрый от пота, ходил по очень крутому лесному склону и всматривался вокруг. Кинжал был в его руке. Он не собирался сдаваться. А круги бежали во все стороны и по склону, и по воде, и по дороге, которая вела в туман в обе стороны, и с которой они ушли. Потом туман стал стекаться в центр, желтеть и вдруг рассыпался желтыми волосами, и два пристальных глаза смотрели на него с легкой грустью, которую он не видел никогда, и были старше и намного красивее. Запахло мамиными духами и кошка выпрыгнула из-за плеча и пропала в то ли пальто, то ли шинели, а между шарфом и шляпой на него смотрели глаза, очень знакомые и вдруг сверкнули зеленым огоньком, и в этом блеске сгустилась клякса, потом лилия, потом тонкая почти черная лошадь дернула головой и пронизывающее, оглушительное ржание выдернуло его из сна и рассыпалось цокотом подков по каменистой дороге. Ивы шелестели тонкими серебряными листочками и цокот копыт потерялся где-то во мгле памяти. Ветер веял прохладой и качал кроны. Месяц, молодой и почти вертикальный уже горел во всю свою силу. Две звезды прицепились к нему сбоку. Мигель вздрогнул и открыл глаза. Ветер гудел в верхушках деревьев. Дверь была открыта и упиралась ему в спину. Он сидел, на крыльце, прислонившись к опоре навеса. Тело сработало как пружина и через секунду он стоял в комнате и смотрел на девочку. Сестра почти сбросила одеяло и желтые волосы растеклись повсюду. Образ папы с мухтаровой щеткой и пакетом в руке всплыл, и в сердце кольнуло чем-то острым. Лампадка горела на окне, и он перенес ее на стол, задвинув штору. Два зеленых глаза следили за ним с одной из полок.

Мигель подошел к входной двери, выглянул в поисках собаки, прикрыл дверь и опустил засов, который имелся сбоку. Пахло деревом и чистотой. Он разделся, сел на полке-кровати и закутался в пледе из мягкой неколющейся шерсти с зигзагообразным узором по краям. Потом лег. Кто-то пушистый запрыгнул на край полки-кровати. Но он уже не видел этого.

 

5

Утро, погреб и ключ

Кто-то оперся на него, и что-то невозможно-щекотное в носу выдернуло мальчика из пустоты.

Марисол видела горы и свет над ними. Он играл, переливался и становился все сильнее и ярче. Она почувствовала его сквозь веки. Проспала школу? Чьи-то руки на плечах, подвигающие ее вперед и поцелуй через шапку в макушку. Летящая под откос карета в непроглядном тумане, руки, вцепившиеся в диван, чтобы не размозжить голову о косяки. Марисол уже сидела на кровати и пробивалась сквозь волну эмоций. Она справилась с дыханием, и вдруг что-то очень-очень новое появилось в ее чувствах. Что-то очень радостное и близкое, сильное и странным образом старое, словно она помнит его сто лет. Тревога прошла также вдруг. Кто-то коснулся спины и ловко перепрыгнул на полку рядом со шкатулкой. Марисол пристально посмотрела на кошку и на цыпочках побежала на кухню. Чугунок стоял на столе и дымился. Хлеб тоже. Ноги запрыгали на мысках и поскакали к двери. Пес стоял на крыльце и словно ждал ее. Она зарылась в его шерсть лицом и обняла. Чувство радости не исчезло.  Она укусила собаку за ухо и вернулась в дом. За порогом она повернулась к собаке. «Почему ты не заходишь?» – сказала она ей мысленно. «Не думай об этом», – подумала ей собака. «Хорошо» – подумала она ей. Или себе. Пес уходил по тропе, по которой они пришли. Свежевыпеченный хлеб манил невозможным запахом. Она заметила кувшин. «Молоко!», – подумала она. Она вспомнила глаза пса и свои мысли – «Не думай об этом». «Да. Пожалуй, лучше не думать. Здоровая психика нам еще ой как понадобится. Я ли это?» – сказали мысли Марисол, но вдруг засмеялись, свернулись кляксой, и ноги стали скакать на мысках, доскакали до кровати-полки, где лежал брат, и руки стали щекотать его кончиками волос. В носу.

Мигель отчаянно зафыркал и сел на кровати. Она засмеялась и ускакала на кухню. Мальчик прошел мимо нее, мимо собаки, лежащей в позе сфинкса, и подошел к колодцу. Он опустил ведро и увидел, как закачалась вода внизу, и плеск донесся вместе с холодным запахом мокрых старых дубовых стенок. Он долго пил прямо из ведра. Потом снял с себя все и вылил остатки. Вода обожгла тело. «Сколько лет прошло со вчерашнего утра» – подумал он.

Еда была еще теплой и очень вкусной. Печь дышала теплом. Лампадки не горели.

– Дверь была заперта?

Девочка подняла на него взгляд.

– Да. Глупый вопрос.

Они смотрели друг другу в глаза. Спокойно и ясно. Хотя ясно им не было ничего. Абсолютно. Кроме того, что раньше они никогда так не смотрели друг другу в глаза.

Молоко было словно из погреба. Студеное. «Надо помыть посуду — вчера нам было не до этого» – произнес Мигель. Нельзя сказать, что они чувствовали себя в безопасности. Но не было паники. Вчерашний день подизрасходовал, видимо, эмоций.

Ветер толкнул стекло и прокатился волной по крыше. Лучи восходящего солнца заиграли водяными знаками на стене сбоку. Дверь отворилась. В проеме никого не было. Была видна оградка от невидимых барашков, лужок и место, где между вековыми лиственницами начинала свой путь тропа на дорогу. Дорогу, которую они видели лишь как пятно с контурами, на замазанном белым грунтом тумана холсте. Ни начала, ни конца, ни панорамы. Только вход на тропу, по которой они и пошли.

Мохнатая белая морда появилась в проеме. Пес был достаточно большим, чтобы, стоя на земле, передними лапами стоять на крыльце. Две ступеньки лестницы были у него под пузом. Мигель видел только взгляд. И мурашки снова прокатились по его спине. Это было связано с взглядом собаки. Только в чем это выражалось было не понятно. Но Марисол долго смотреть никуда не хотела, и возня с догонялками быстро переместилась во двор.

Мигель смотрел на это, и вдруг образ шкатулки, до которой он едва не дотронулся, всплыл у него. Всадник на «коне» скакали по лужайке, а Мигель осмотрел жилище. Печка была еще теплой. Пахло дымком. Было спокойно и почему-то не тревожно. Настолько спокойно, что интерес к дому проснулся в виде того чувства, когда ты лезешь под елку, разбирать всякие пакеты с подарками и надписями. Мальчик пошел в большую комнату и осмотрелся. Сундук, шкаф, стол. Лампадка не горела. Полка-кровать была задвинута к стене, и плед лежал, как вчера на стуле. Он мотнул головой, в момент, когда включился анализ воспоминаний его действий, перед тем как он пошел к колодцу, после самых невозможных ощущений в носу.

Он подошел к шкафу. Там были подушки, одеяла, простыни и одежда. Одинаковые белые блузки, рубашки, льняные штаны, носки и белье. Причем слева женские, справа мужские.

Марисол уже щупала пальцами блузки и прочее, оттерев его вбок. От волос едва уловимо пахло мамиными духами. Волосы коснулись его руки, но защекотало в носу. Мальчик сдавил нос, а Марисол развернула одну блузку и приложила к себе. «Не высокая, похоже, хозяйка у нас. Почти как Марисол» – подумалось. Но не только эта мысль формировалась в голове. И они оба мотнули головой.

Сундук был закрыт. Старый замок висел и был довольно крепким. Он был окован медью. Зигзагообразный узор шел по краям пластин. Пахло только деревом. Марисол понюхала там, где щель. Нет, только деревом и чуть-чуть кожей и еще чем-то манящим. Мигель шел к полкам и уже потянулся к шкатулке, как Марисол вдруг вскочила на ноги. Ее глаза расширились. Руки задвигались, пятки поднялись, и она выскочила из комнаты. Мигель поспешил за ней, и на пороге она осмотрела двор и обернулась к нему.

– Шея!

– Да, – сказал Мигель.

– Мохнатая!

– Да.

– Там!

Нельзя сказать, что Мигель не понял идеи.

– Ошейник?

– На нем есть ключ. Я видела.

Они осмотрели двор и за домом. Впервые они зашли за дом. Лес довольно близко подходил к дому.  Задняя дверь никуда не вела. Разве что в погреб. Погреб имел дверь и ступеньки начинались прямо от нее. Там было темно и прохладно. Но, как ни странно, довольно сухо. Там пахло мешками и всякими зернами. Но зерно хранилось не в мешках, а в ящиках. Такие не прогрызешь сходу. Хотя мышами не пахло. Пахло березовыми вениками. Но веников точно не было. И молока не было. Хотя кувшин из под него именно там и стоял. А шум ветра в погребе звучал как странный мужской хор из-за стен храма. «Может полки березовые?», подумал Мигель. Они переглянулись и пошли вокруг дома дальше.

Ветер закачал кроны и угрожающе загудел. Солнце было уже в зените. Где-то по ту сторону дороги, которую они так и не увидели. Хотя проехали по ней невесть сколько верст.

Они вернулись с обратной стороны дома. Собака сидела на крыльце, как в тот момент, когда они увидели ее в первый раз. Хвостом подпирая дверь и лапами на краю крылечка. Мигель снова пережил настороженность. Но отогнал это чувство. Он подошел к псу, присел коленями на первую ступеньку и, оказавшись с ним носом к носу и глазами в глаза, хотел сказать ему про ключ. Но вместо этого ткнулся носом в его мокрый нос, потом опустил голову и прижался лбом к его огромному лбу. Морда была еще та. Как у теленка. Вчера пережитые страхи пронеслись у мальчика в животе, в груди, в уме. Он стал погружаться в воспоминания вчерашних кошмаров. Но получил толчок в грудь. Мягкий и сильный. Тогда он сел ровно и посмотрел в большие глаза собаки. Он не мог себе признаться, что видел в них. И он сказал «Можно мы возьмем ключ?»

Собака смотрела пристально. И он сказал другое: «Можно я возьму ключ и посмотрю сундук?»

Пес поднялся, сошел вниз, скользнув по нему боком, и подошел к полезшей к нему с поцелуями Марисол. Потом повернулся и встал перед мальчиком. Мигель обнял его за шею и сказал: «Как же мне тоже хочется обнимать тебя, но разве пацаны так делают?» И добавил: «Делают. Когда на них не смотрят такие глаза. Будем держать марку. Не долго, я думаю у меня получится».

Пес сидел между ними, вытянув голову вверх, а они осматривали его ошейник, большой, весь под шерстью, с зигзагообразным узором на рыжей толстой коже. Ключ действительно висел на нем. Спереди.

– Так собаки не смотрят — сказал Мигель.

 

6

Сундук

Стопы простучали по ступенькам, по крыльцу, по полу прихожей, и две пары пяток засияли у сундука. Ключ был большой и странный. Все зубчики имели форму лепестка лилии. Малюсенького. Он входил в замок, только оставалось его всунуть на правильное расстояние. Руки торопились и выхватывали друг у друга все. Мешались руки друг другу. Потому что их было четыре. Наконец что-то щелкнуло, и ключ стал поворачиваться по часовой. С усилием. Пришлось поднажать двумя мигелевыми руками. Наконец раздался финальный щелчок, и скоба отскочила на 2см. Замок вынулся из петель и был отброшен назад. Две пары зеленых глаз смотрели на все это сверху. Прямо с крышки. Осталось ее поднять. Кошка подняла взгляд на лицо девочки, потом на лицо мальчика, задержавшись на каждом, и потом прыжком исчезла из поля зрения.

Четыре руки уперлись в крышку. Пахнуло кожей, деревом и чем-то новым, то ли духами, то ли пряностью. Незнакомым, тонким и чистым. Свет хорошо освещал содержимое. Они смотрели на него секунд 10, может быть даже 20, очень долго, замерев и прервав дыхание, и вдруг, не стесняясь в звуках, четыре руки стали доставать из него каждый свое. «Ууууууууу! Ооооооооооо! Ааааааааааа!» – были обычны для их возраста. Так что дело сосем не в этом. Дело скорее в том, что даже ураган вряд ли отвлек бы их внимание на себя в этот момент.

И поэтому ничто не насторожило их в данный момент. И на отдаленный гром, если кто и обратил внимание в доме, только не они.

Девочка вытаскивала платье, ожерелье, диадему, сумочку, платки, брошки. Мальчик вытаскивал два лука, тонкий меч, кинжал, верховой костюм, куртку и сапоги со шпорами. Седло и сбрую. Хотя седел было два.

Платье было замшевым и имело большой широкий пояс. На поясе был кинжал. На пуговицах лилия. Сапожки были тоже из легкой кожи. С тонкими мысками и очень маленькими шпорами. Еще было много разных и очень интересных вещей. В том числе книга и несколько записных книжек, исписанных странным, красивым почерком. Только на совсем непонятном языке. На дне еще была щетка для волос. Очень похожая на мухтарову щетку.

Марисол увидела платье и меч. Две вещи. Потом лук и диадему. Диадема засветилась на свету сразу, как только свет проник под крышку. Но меч тут же исчез и остались платье и диадема. Что-то внизу живота стянуло волнами, и она замерла на секунду, прежде чем вытащить платье. Под ним были сапожки и колготки. С них она и начала. Диадема прижала волосы и позволила собрать их сзади, так как, по сути, была полукороной и застегивалась сзади мягким ремнем. Ее трудно было бы сбить. Она одела великоватое платье и подтянула шнуровку. Потом застегнула пояс. Там был сложный замок, но пальцы сами сделали ряд движений и пояс оказался на талии вместе с кинжалом. Петля для крепления меча тоже была на нем. Она встала, но правая рука выхватила из сундука колчан и одним движением одела его на спину, потом она взяла лук в левую руку, а правая поднялась на уровень груди. Она взглянула на брата. Тот переводил взгляд с большого лука на меч и обратно, покачивая их в противофазе. Правая рука Марисол легла на меч и посмотрела в глаза брату. Тот поднял взгляд, разжал руку и медленно сел на попу.

Мигель вытащил все оружие кроме кинжала и пояс. Он трогал, вертел, рассматривал с разных сторон лук, стрелы, колчан, клинок, ножны, звенел и шуршал кожей. Потом вдруг влез в плотные верховые штаны, натянул сапоги, и застегнул пояс. После взял меч в левую руку и лук, который побольше, в другую. Положил их и стал напяливать куртку. Она была великовата, но это была крутая куртка и сзади можно было стянуть ремешок, а рукава подвернуть, и это выглядело незаметно. Потом одел колчан и снова взял лук и меч. Он смотрел на них переводя взгляд и покачивая, чтобы лучше чувствовать их вес. И все же его внимание остановилось на луке. Он вспомнил серебристый эфес, торчавший из свертка, и ощутил рывок левой рукой. Марисол держала меч за ножны и тянула его к себе. Ее взгляд смотрел на него пристально и спокойно. Он разжал руку и открыл рот. Она стояла перед ним в длинном замшевом выездном платье, с цветным поясом на узкой талии, с тонким кинжалом слева, тонким мягким воротником и изящной шнуровкой на груди, в сверкавшей белыми камнями диадеме, колчаном через плечо, серыми колготками, в острых сапожках с маленькими шпорами, луком и тонким мечом в другой руке. Желтые волосы были собраны сзади.

Мигель сел на пол, сглотнул, и почему-то подумал про щетку, которая была похожа на мухтарову. Марисол стояла перед ним. И на мгновение он снова увидел тот взгляд, когда зеленый лучик кольца блеснул в его сторону. Старше и очень красивую. Но это лишь мимолетно. Перед ним стояла девочка в одежде на вырост и держала в руках оружие. Которым пользоваться не умела. Одна только деталь. Она держала его, как свое. Мигель сглотнул еще раз.

 

7

Игра с луком

Днем они ходили гулять. Они шли тихо, почти крадучись. И с каждым шагом от дома их шаги становились медленнее, дыхание тише, взгляды пристальнее и въедливее. Слева остался пруд, и ивы прошелестели своими острыми серебряными листьями. И что-то коснулось спины, и что-то потянуло назад. Они прошли мимо кряжистого дуба. И птица крикнула пронзительно и звучно. Где-то вдали, там, далеко, во влажной тени, вверх по непроходимо густому склону.

Они нашли вход в лес, откуда пришли, и пошли по нему. Ноги зашагали быстрее, но настроение сменилось полностью. Проще сказать, что тут они заметили разницу между вчера и в доме. Они просто вновь стали тем, кем и были — потерянными, и в самых чреватых обстоятельствах, детьми. Мигель шел, натянутый, как струна, вцепившись взглядом в каждую точку панорамы, не переставая всеми точками живота ощущать свою сестренку, перебирающую ногами за спиной. Марисол, смотрела поверх плеча и низ живота был напряжен до упора.

Отдаленный гром докатился до них и что-то пробежало по телу. Они не дошли две трети до дороги. Да и зачем им теперь туда идти. Мигель отставил руку назад и две прохладные ладошки взялись за нее. Они стояли некоторое время. Какая-то часть их тела что-то хотела увидеть там, за лесом, слева, далеко, вверху. Но это было странное чувство. Они пошли назад.

Собака стояла сзади. Спокойно и наклонив голову чуть на бок. Она отступила с тропы и пропустила их. Когда она оказалась между ними и дорогой, Марисол перешла на прыг-скок, а Мигель стал думать о луке. И ноги побежали. Ивы прошелестели иголочками, уверенное «Ква» донеслось от воды. Обед стоял на столе.

Они умылись и пошли уплетать похлебку. Посуду пошли мыть вместе. К пруду. А собака шлепала по краю воды и брызгалась. Марисол пыталась ее укусить, но она была быстрее и убегала по линии воды. Мокрые были все. Мигель побежал за луком. Но, набросив колчан, он увидел щетку, похожую на мухтарову, и взял ее вместе с луком. Девочка сидела на крыльце, и желтые волосы растекались повсюду. А пес сидел у ее ног в позе сфинкса. Мокрые оба на всю нижнюю половину.

Мигель положил лук на пол, сел на пятки и начал операцию по расчесыванию. Не совсем понимая ни технику, ни смысл данной операции, ни мотивы своих поступков. Он приложил щетку к волосам на уровне шей и потянул ее вниз. Щетка углубилась и легко проскользила вниз по прекрасно расчесанным волосам. Глаза Марисол океаническим блеском потопили Мигеля. Всякие остатки пошатнувшегося рационализма рухнули и испарились. Мыслительный процесс остановился полностью. Щетка была вытащена из его рук, а из кармана был вытащен большой инкрустированный гребень и одет ему на челку. Потом девочка спрыгнула с крыльца и усевшись на пса, начала методичную работу щеткой, так похожей на мухтарову. Странным образом шерсть собаки поддавалась легко. Рациональное вернулось к Мигелю. «Ухоженное животное» – пронеслось в его голове. Он ей мотнул, взял лук и забыл о всем другом.

Лук был настоящим. Боевым. На кружке после школы они работали с этим снарядом, и, кстати, дядя Сережа его и вел. И Мигель понимал, что даже его сила, отправит стрелу из этого лука в путь без обратного билета. А цену стрел он понимал. Найти мишень, чтобы заведомо не промахнуться и в то же время не стрелять в упор и не делать главной глупости — не дырявить дом, оказалось непростой задачей.

«Дуб» – пронеслось в голове.

Пятки засверкали в направлении дуба, за ограду для невидимых барашков, за шебуршащие серебристыми иголками ивы, за пруд, где плеснулась и пошла кругами по воде рыбка и остановились в 10м от огромного кряжистого ствола. В небольшом отдалении за ним начиналась стена непроглядной и непролазной чащобы и легкий подъем. Полное непроходимое бестропье. Улетевшая туда стрела, была бы потеряна почти наверняка.

Мигель осмотрел плотный ствол с узловатыми выступами, огромную крону над ним, первые ветки на недопрыгиваемой высоте. И подумал вскользь «А нижние ветки где? Так давно отсохли, что и следа не видно? Кора здоровая, ствол гладкий. Король поляны»

Главное не вверх и не вбок! Руки немного дрогнули. Мигель опустил уже натянутый снаряд и перевел дыхание. Сердце стучало. Он продышался, встал, как учили, и медленно поднял левую руку с прижатым к развилке большого пальца луком. Тетива дошла до скулы, чуть ниже. Все как учили. Цель была на уровне груди, не выше. Прямо по центру. Сердце опять застучало. Он отпустил пальцы.

Тетива издала короткий свист, и стрела исчезла и тут же вонзилась куда-то. Он явно слышал стук. Но стрелы не было. Ствол перед ним был виден прекрасно. Рука медленно опустилась. Взгляд пополз по стволу снизу вверх и вдруг мурашки прокатились по спине мальчика. Стрела была в дереве, но она торчала из дупла. Оперение стрелы едва было заметно на фоне довольно большого отверстия. «Не было дупла» – подумал Мигель, – «Точно не было».

Рука не дотягивалась. Он побежал за лестницей. А лестница была за дровницей.

«Как я так засадил ее вверх с такого расстояния?» – думал Мигель, пытаясь залезть рукой в дупло свободной рукой, стоя на последней ступеньке прислоненной к дубу лестницы и обхватив огромный ствол второй. Рука пыталась захватить стрелу, чтобы начать ее шевелить и вытаскивать, не сломав наконечника. Но пальцы наткнулись на что-то еще внизу. Лестница поползла вбок и выскользнула. Стрелок остался висеть на крае дупла и потом спрыгнул вниз. Пес стоял в метре и спокойно смотрел ему в глаза. «Не может так смотреть собака» – пронеслось в голове мальчика.

– Что же нам подставить?

Собака смотрела в глаза. «Скамейка у колодца!» – пронеслось в голове.

Руки аккуратно раскачали стрелу и бросили ее вниз. А потом был вытащен пакет.

Печать была снята за столом, и четыре руки вытащили из пакета сложенный вчетверо большой плотный лист. Два лба почти касались друг друга. Это была карта. Но карта не местности. Это была схема каких-то коридоров. Какого-то этажа без окон.

– Подвал – сказала Марисол.

И лишь две двери в конце этого лабиринта были обведены красным. За ними были комнаты. Мигель поднял взгляд на девочку. Желтые волосы растекались на плечи и были прекрасно расчесаны.

– Там не было дупла.

Она смотрела на него спокойно. И он опять вспомнил про блеск кольца в карете перед его носом.

– Как же там дядя Сережа? – вдруг произнес он.

Она смотрела на него спокойно и молчала. Она была старше и невозможно красива.

 

8

Открытие замка и города

Пушистое нежное коснулось руки и упорхнуло в тень кухни. Мигель все еще сидел за столом. Карта лежала на нем сбоку. Волна дремоты поплыла над ним, и он встал.

Откинув, полку-кровать, он постелил чистую постель, и так не захотелось идти умываться, что руки потянулись к рубашке, но одернулись. Он подошел к кровати с девочкой.

Она лежала на боку, подогнув колено. Желтые волосы растекались повсюду. Дивное платье и колготки с сапожками лежали наброшенными на стуле и под ним. «Наряжалась» – подумал Мигель. Он сложил платье вчетверо, колготки и положил их друг на друга на стул. Сапожки подвинул ровно под него. «Что я делаю?» – промелькнуло улыбкой в его голове.

Он сел на край кровати и накрыл ее плечи сброшенным наполовину одеялом. «Папины черты» – подумал он – «И мамины. Никогда не замечал». Что-то сжалось в груди.

Он все-таки пошел к колодцу. Ивы едва шевелились, рыбка не плескалась, ветер затих. Из верхних чащоб прилетел одинокий крик ночной птицы. Потом еще раз.

Мигель умылся студеной водой и вдохнул свежий, холодный, неподвижный воздух. Он не чувствовал себя одиноким. И ощущения брошенности тоже не было. Собаку нигде не было видно.

Сон пришел почти сразу, как только голова коснулась подушки. Все поплыло куда-то в сторону, в сторону каких-то желтых далеких гор. Огромный замок промелькнул и исчез в тумане. А с той стороны тумана какой-то человек в сером хитоне рвал его маленьким кинжалом. Огромную толщу густого, как слежавшиеся опилки, тумана он рвал кинжалом и с отчаянным упорством вгрызался в него. «Дядя Сережа?» – что-то закричало в сердце, и картинка переместилась в долину, по бескрайнему полю которой скакал всадник. «Папа?» А в окне горел желтый свет, и кто-то стоял у окна, и желтые волосы растекались повсюду. И пахли мамиными духами. А слезы стекали по лицу. И сердце сжалось болью, и захотелось закричать, но спокойные острые глаза на закрытом наполовину лице смотрели прямо перед ним. Знакомые чем-то глаза. Где же он их видел? Ветер зашелестел в кронах и унес образы. Солнце коснулось глаз. Из кухни пахло хлебом.

«Пора нам готовить самим» – пронеслось в голове.

Марисол нарезала хлеб и расставляла плошки. Вода из колодца обожгла тело. Собаки не было. Кошка умывалась на комоде. Он сел за стол и взял ложку. Все было накрыто.

– Ты что-то видел во сне? Спросила Марисол

– Маму. Всех видел. Папу, дядю Сержу.

– Ты видел его?

– Дядю Сержу?

– Нет

– Наверное.

– Когда мы пойдем?

У Мигеля кольнуло под ложечкой.

– Пошли.

Они потерялись, оставшись одни, без малейшего понимания того, где они, почему они, и что им угрожает. Весь их уютный мир был сметен одним махом. Все, кого они любили, и кто мог их защитить, остались неизвестно где. Но они чувствовали себя иначе. Хотели ли они уйти? Они не могли бы ответить на этот вопрос. Что они чувствовали: потерю или приобретение? Могли бы они ответить себе на этот вопрос? Ждала ли их угроза? Да. Они знали это всем телом. И огромность этой угрозы они тоже чувствовали.

– Надо посмотреть, где мы.

– Я одену ботинки.

– Какие ботинки?

– Из шкафа.

– Там не было ботинок

– Там вот ботинки — Марисол достала из шкафа высокие черные ботинки. – Внизу, вот лежали.

«Не помню ботинок внизу» — подумал мальчик.

У Мигеля были неплохие высокие ботинки. В них он пришел. Пока что они бегали в основном босиком, ополаскивая ноги в тазу и вытирая полотенцем, которые они поставили в прихожей.

– Одевай, пошли!

Лес за полянкой изменил их состояние сразу. Взгляды вцепились во все вокруг. Девочка держалась за брата. Мигель шел с каждым шагом все медленнее и настороженнее. Что-то давило на живот какой-то неопределимой угрозой.

Впереди показалась полоса дороги, лес начал раздвигаться. Напряжение в животе стало очень сильным. Они замерли в тишине и молча созерцали всю открывшуюся им панораму.

Слева дорога вела змейкой вверх. Справа леса не было. Лишь рыжие скалы и камни. Вся левая сторона вплоть до вершины была зеленой от леса.  Без единой полянки или крыши. А наверху, километрах в десяти от них виднелся огромный, тяжелый, старомодный и черный замок. С огромадными воротами и на видных даже с такого расстояния цепях, держащих раздвижной мост через сухой ров перед входом. Ворота были закрыты и мост поднят.

Справа на таком же расстоянии дорога вливалась в город. С красноватыми крышами домов, беловатыми мостовыми и зеленоватыми прожилками скверов. Там тоже была стена и въездные ворота. Но они были открыты настежь.

Ни одного живого существа видно не было. Хотя людей на расстоянии 10 км можно было и не рассмотреть.

К замку идти не хотелось совсем. В город? Город должен был бы сорвать их с места, притянуть к себе. Ведь там были люди, которые могли помочь им найти дорогу. И он не отталкивал их, как замок. Но оба лишь постояли, взявшись за руки и глядя вниз, довольно долго. Потом молча повернулись в сторону леса и пошли назад. У входа в лес им показалось, что они слышат отдаленный гром. Хотя небо было чистым. Они переглянулись и ускорили шаг. Уже из леса они услышали грохот, очень дальний. Возможно, грохот опускающихся цепей. Они почти бежали. Мигель пропустил Марисол вперед, и она пустилась во всю прыть. Она бежала легко и красиво. Она была в сборной школы по бегу. Собака стояла на дороге где-то посередине. «Серьезный взгляд» – подумал Мигель. Они пробежали мимо, не оглядываясь. Опять послышался тихий отдаленный гром.

Собака медленно шла к дому. Они увидели ее с кухни, где был накрыт ужин, и так ароматно пахли хлеб и похлебка. Дверь они не закрывали. Кошка стояла именно на пороге.

 

9

Большой сундук и рисунок

Марисол чувствовала непередаваемую нежность к собаке и ко всему, что видела в этом доме. И к кошке. Но ей казалось, что кошка знает все про Мигеля. А Мигель не замечает этого. В ее комнатке на полках было много вещей. И кошка часто по ним ходила. Там была шкатулка, к которой все тянулся брат, да так и не дотянулся. И он, кстати, пошел с луком играть. «В какое еще дупло придется нам лесть» – усмехнулась про себя девочка. «Какие интересные тетрадки!»

Там были удивительные рисунки. Удивительных людей! Прямо короли и принцессы, воины и простые люди. И все они были непередаваемо красивы. И выражали какое-то счастье. Только вот прочитать она ничего не могла. Все было написано на совсем не похожем ни на что языке. И буквы, и стиль. Но почему-то ей очень нравился этот язык. Она представляла себе его звучание, мелодичное, звонкое и хриплое одновременно. И ей казалось, что еще чуть-чуть и она начнет понимать его. Странные карты. С горами и перевалами. Это могло быть интересно в их ситуации. Но что-то ей говорило, что карты хоть и настоящие, не помогут. Какая-то картина стояла на полке посередине. Только ее все время заслоняла шкатулка. Видна была только рамка. Или скорее это был рисунок в рамочке.

Мигель постоял перед дубом, поискал взглядом дупло, и, надо сказать, не нашел его. При данном освещении дневной свет приходился в глаза, и на этом фоне темный ствол не давал различить ничего на себе. «Что же делать! Стою среди тысячи деревьев и не могу никуда выстрелить!» – Мигель улыбался несуразности данного факта. Он держал в руке ту самую стрелу из дупла и стоял посреди полянки. Собака пристально смотрела на него. «Ты что такой серьезный, друг мой?» – подумал Мигель — «Таким взволнованно-сосредоточенным ты не был никогда. Чего ты ждешь?»

Мигель посмотрел в синее небо с парой облаков по краю и вдруг понял, что единственная безопасная мишень для не потери стрелы — это синее небо. Только вот стрелять вертикально вверх или навесом дядя Сережа их еще не учил.

Мигель долго приноравливался, собака даже встала в стойку. Хотя это была явно не охотничья собака. «Странно» – подумал Мигель. Тетива была максимально натянута и стрела полетела в небо. Тоненькая стрела в ясное синее небо. Она просто растворилась в нем. Однако собака подняла уши вместо взгляда вверх, опустила морду и закрыла глаза. «Она слушает!» – понял Мигель. Мгновение еще и пес рванулся за дуб. Он бежал быстро и уверенно.  Мигель за ним. Собака сбавила ход и начала принюхиваться. Стрела была найдена очень быстро. Она торчала из странного холма, заросшего травой и заметного только отсюда. Мигель потянулся за стрелой и вдруг увидел такой взгляд, что все его мысли просто остановились. Он присел на корточки, посмотрел на стрелу, на едва заметный холм, в глаза собаке и вдруг без сомнения понял, что он будет делать.

Лопата лежала в сарае. Положив стрелу в колчан (собака не сошла с места), он вонзил лезвие в землю и начал рыть. Железо ударилось во что-то жесткое довольно быстро. Пот лил в три ручья, азарт грел кровь. За полчаса огромная крышка сверхмассивного сундука была отрыта полностью. Вместе с отверстием для ключа. Собака сидела рядом и смотрела больше на человека. Похоже ей все было ясно. Однако Мигель даже не заметил усталости, не заметил сорванных в кров ладоней. Он упал на колени и заглянул в замочную скважину. «Да-с. Большой ключ. Где?» Попытка поддеть лопатой стальной сейф размером с карету была заведомо бесполезна. «Интересно, как это сюда притащили? Тут нужна такая подвода, которая по тропе нашей не пройдет. Где же ключ?» Собака смотрела пристально и почти в упор. Мигель застыл на ее взгляде и вдруг в его мыслях возникла ясность. «Там был не только пакет!»

Но дупла не было видно при этом освещении никак. Скамейка и лестница были принесены. Но прежде был взят лук. Мигель вернулся на место первого выстрела и повторил все. Стрела щелкнула и ее оперение завибрировало из дупла. «Интересные тут дела происходят» – подумал Мигель и выстроил пирамиду. Рука полезла вниз и почти сразу вытащила тяжелый металлический предмет.

Замок поддался и руки потянули крышку вверх. Однако, вес крышки не оставлял никаких шансов. «Действительно сейф» – пронеслось у Мигеля. Он вставил лопату в щель, и используя ее как рычаг приподнял верх сантиметра на два, наступил на конец лопаты и вставил в щель камень. Приоткрытая крышка очертилась черной полосой тени, в которую тут же заглянул один глаз. Потом другой. Что-то там было. Но света не хватало. Тогда пальцы проверили надежность камня и полезли внутрь. За толстенной стенкой кончики пальцев нащупали что-то прохладное и довольно скользкое и как могли загребли на себя. Из-под крышки выпало 5 мелких предметов. Три золотые монеты и два камня. Один прозрачный и один зеленоватый. Мигель сел на землю. Собака смотрела очень спокойно, но ее мысли были слишком глубоки для Мигеля в данный момент. Он сунул камни обратно, выковырял еще четыре монетки и положил их в карман. Странным образом он не испытал ни малейшей радости от находки. Огорчения тоже. Но наличие денег в кармане, давало большей осмысленности построению планов. Особенно в отношении города. Он встал и наткнулся на собаку. Проход был закрыт.

Мигель понял почти сразу. Еще час ушел на ликвидацию следов раскопок и маскировку всего места переносом на него стога, который имелся на краю поляны. Потом они пошли домой.

Он зашел в комнату девочки в волнительном желании поделиться с ней всей этой безумной историей. Но все эмоции развеялись мгновенно. Девочка сидела на стуле со шкатулкой на полу и картиной-рисунком в руках. То, как она смотрела на него, заставило забыть и про сундук, и про золото. Он сел рядом и взглянул на изображение – «Неужели!» Но так не хотелось анализа, не хотелось сравнений, выводов. Пусть это будут прекрасные хозяева дома. А кто же еще?

Все это было на много сильнее, чем тонны золота.

Они сидели и смотрели на двух молодых людей на фоне неба. Она стояла в замшевом платье с диадемой на голове, мечом и изящным луком. Стройная, сильная. А он был в куртке. С большим луком на спине. Только на ее руке блестел зеленый камень, а на его поясе висел меч с серебристой витой гардой и рукоятью с лилией на конце. А желтые волосы уходили за спину, стянутые диадемой. Или так казалось? Но этот взгляд он уже видел.

Они не стали делать предположений. Их просто очень поразили эти две фигуры на фоне сияющего неба.

– Что случилось? — сказала Марисол, переведя взгляд на него.

Он достал все монеты и показал их.

Ты нашел клад?

– Я нашел не клад. Я нашел все золото полушария в одной коробке.

Марисол подвигала монеты пальцем, подняла взгляд и тихо ровно сказала:

– Новые, большие, золотые. С царем и гербом. Одинаковые. Сколько и там?

– Тонны. Десять тонн.

– Это казна, Мигель. – сказала девочка.

Мигель думал не об очевидной разумности этого тезиса, ни о том, что ему это не пришло в голову. Он думал о девочке Марисол. И все его нежность и мужественность собрались в фокус и смотрели на это лицо.

– Стрела?

– Да. Что мы тут делаем?

– Мы что-то тут делаем, Мигель.

– Пора в город.

Марисол смотрела, и в этом взгляде был и стресс потерь, и ужас непонятного, и угроза нависшей опасности, и маленькая девочка с собакой, и совсем не маленькая девочка с грустью и пониманием, что еще все только начинается. И это лишь вступление. И кто-то еще.

 

10

Город

Марисол одела ботинки из шкафа. Было страшно. Собака смотрела по-особенному. Как может смотреть собака? Собака смотрела так, что было понятно, что приключения первого дня могут показаться цветочками.

«Это не мои деньги» – Сказал Мигель собаке. – «Мне надо вернуть их в казну”. Он вытащил их из кармана, посмотрел на пса и увидел, что дело не в этом. Череда умозаключений вспыхнула в его голове. Марисол стояла рядом и смотрела на плывущее облако.

– Ты знаешь, где казна — сказала она просто и повернулась к нему. Мигель вернулся и выложил деньги на стол под плошку. Совать их под крышку было слишком долго в данных условиях.

Тропа обозначилась не сразу, но вход нащупывался при подходе к лесу за полянкой. Они шли молча. Мох был повсюду, и на камнях, и на земле. Кусты голубики и брусники были увешаны и просто ломились от ягод. «Почему мы не заметили этого раньше» – промелькнуло у каждого.

Собака осталась дома.

Вид всей дороги с колоссальной громадой черного замка на горизонте, зеленью леса без полян и крыш слева и красноватыми рваным скалистым простором справа с разбросанным внизу городом поразил их. Ни одного путника, ни одной птицы, ни одного домика вдоль дороги.

Кровь стучала в висках, что-то мешало им идти вниз по дороге, чувство странной уязвимости не покидало их. Они шли молча и с каждым разом все быстрее. Идти вниз было не так сложно. Только они шли не по дороге. Они шли вдоль кромки леса, перепрыгивая через ветки да камни, кочки да ложбинки с мхом. Хотя мох был менее удобным для ходьбы, человек на дороге был бы слишком заметен.

Город не был мертвым. Он жил своей жизнью. И это было видно еще до входа в него. Дети бегали по переулкам, люди ходили по лавкам да по лоткам. Их было очень мало. Но город не был пустым. Их никто не заметил. Стражи не было. Никого на воротах не было.

Пахнуло мостовой, чуть мусором, чуть дымом, чуть известкой. Пахнуло выпечкой и пряностями. Недалеко от ворот были лотки малюсенького рынка. Овощи, выпечка, подальше мясо и утварь. Продавцы трое болтали у лотка с утварью, а ближе женщина в огромном платке с бахромой на плечах выбирала булочки и слушала рассказ продавщицы о чем-то очень важном, что можно забыть через секунду.

Дети подошли к ней сзади и сбоку. Выпечка источала известный слюновыделяющий аромат и просто притягивала к себе. Продавщица подняла взгляд на детей. Она была первая, кто обратил на них внимание. Это была женщина лет шестидесяти, еще крепкая, с красивым синим платьем до пола и шляпкой вместо платочка на голове. Она уронила хлеб, который клала в бумажный пакет. Молча, и ее состояние стало приближаться к обморочному. Покупательница схватила ее за локти и сказала: «Что с тобой, Мэри?» Потом повернулась к детям и замерла. Лицо ее побледнело на глазах. Стало тихо-тихо. Еще три пары глаз смотрели на них от дальнего лотка. Женщина покупательница сглотнула, взглянула на начавшую дышать продавщицу и сделала несколько шагов назад.

– Здравствуйте! – Сказала Марисол, – Мы хотим понять, где мы.

Шок присутствующих прошел, но на вопрос им никто не ответил. Их взгляды стали мягче и печальней. Что-то очень сильное было в их впечатлениях. Они заметно волновались. Но это были не дети. Булки были уложены в большой пакет вместе с яблоками и грушами и вручены Мигелю. Мигель попытался отказаться, но быстро понял, это у него не получится.

– Где мы? – повторила девочка

Никто не ответил, но грустная улыбка проявилась на лицах. И стало ясно, что ответа не будет. Ребята подошли к лотку с утварью и всякими сувенирами. И внимание обоих остановилось на одном из них. Это была тарелка. Такая, чтобы вешать на стену. На ней были нарисованы два человека. На фоне сияющего неба. Девушка с диадемой и луком и юноша с мечом. Зеленое кольцо сияло своим блеском, желтые волосы были убраны за спину. Донесся дальний гром. Этот рисунок был и на значках, и на чашках, и на всем, что могло его поместить. Все посмотрели туда, где вдали на вершине горы стоял замок. Облако пыли появилось у ворот. Дети пошли дальше по переулку.

Ватага мелкоты выскочила из-за поворота и наткнулась на них. Но они не пробежали мимо, как и должны были бы. Они замерли и попятились назад. Брат с сестрой зашли в магазин. Дверь была недалеко. Продавщица повернулась к ним, и они уже знали, что будет. Она тоже ничего не сказала. Она оправилась от шока через минуту и достала капли. Выпила их и вдруг вышла на улицу. Дети видели, что она смотрит на замок и на дорогу. Ее тревога была очевидна. Она посмотрела на детей почти с отчаянием.

– Где мы? – Сказала Марисол. Им было понятно, что рассказ про потерянную в тумане карету и желание вернуться к маме был здесь неуместен.

Женщина продолжала смотреть на дорогу. Они вышли тоже, но она протянула руку назад, перегородив им дорогу. Из-за ее спины они увидели конный отряд, который двигался по дороге к городу и уже почти въезжал в него. Она с силой затолкала их в дом и быстро достала плащи. Плащи с полки одежды, где они и продавались. Она накинула их на них и затолкала их в дверь кладовки. Рыцарь в черном легком обмундировании заскочил в помещение и быстро осмотрел его. Бросил пристальный взгляд на продавщицу и быстро ушел. У него был крупный широкий меч и очень небольшой, узкий щит. Серьезная защита была только на плечах и груди. Но шлем был с забралом. Лица не было видно. Только глаза.

Продавщица вышла за дверь и посмотрела на все прибывающих солдат.  Они методично растекались по городу. Они искали. Мигель понял, что их пребывание в магазине совсем не полезно для его хозяйки и пока, она вглядывалась вдаль, они выскочили из дома на площадь. Три рыцаря бежали вниз по улице. Им было достаточно лишь оглянуться. Еще двое рыскали в ближайших лавках. Мигель понял ошибку. Женщина с отчаянием повернулась к ним, оставалась еще секунда, но тут цокот копыт буквально разрубил тишину. Повозка мигом выскочила на площадку перед магазином, кто-то спрыгнул с козлов и буквально забросил их внутрь. Потом тонкая почти черная лошадь выгнула шею, и искры понеслись с мостовой. Солдаты бежали к оставленным у ворот лошадям. Дома мелькали по бокам. Потом промелькнул пустырь, и повозка понеслась по лесной дороге.

Было очевидно, что они оторвались. Повозка перешла на легкую рысь и потом на шаг. Марисол смотрела на человека в плаще. Точнее на его правую руку. Точнее на мизинец. Зеленый луч бил в глаза.

Все произошло так быстро, что они не успели рассмотреть его. Он сидел к ним спиной, стройный, в плаще. На боку его была шпага. С витой серебряной гардой и золотистой граненой ручкой. С лилией на конце.

Он слегка потянул поводья. Карета остановилась на усыпанном ягодами мху, и незнакомец обернулся к детям. Маска закрывала половину его лица. Но глаза были видны. Мигель никогда бы не спутал их.

– Почему мы здесь? – Сказала Марисол, оторвав взгляд от кольца.

И тут она услышала ту красивую, звонкую, с легкой хрипотцой речь. Незнакомец сказал ей что-то очень важное. Очень нужное. И столько нежности плеснуло из его глаз, что девочка смутилась. Она опустил глаза, и вспомнила чьи-то руки на своих плечах и дурацкий поцелуй в помпон. Он снял с мизинца кольцо и одел его на правую руку Марисол. На средний палец. Оно было чуть велико.

– Но вы же понимаете все! «Вы знаете наш язык!» — сказал Мигель.

Незнакомец посмотрел на вечереющее небо, обнял Мигеля за плечи и спрыгнул на землю. Он подал руку девочке и подождал, пока они вылезут. Дальше была стена густого и непролазного леса.

– Как же там папа?

– Вам надо найти дом. – И казалось он улыбнулся под маской.

– Не знаю, кто вам тут поможет? – И опять показалось он смеется.

– Смеркается скоро. У них все в порядке.

– Но раз вы можете вернуться туда, вы можете нам помочь.

Странник помолчал секунду и едва заметно отрицательно покачал головой.

– Все гораздо интересней, дети.

Он одним махом запрыгнул на облучок и вдруг отцепив что-то от пояса, кинул Мигелю.

– Не забывай, – сказал он — пригодится!

Лошадь повернула свою морду к ним, и стало видно белое пятно в виде лилии. Они исчезли так же стремительно, как и появились.

– Нашли мы наш путь? – Тихо спросила Марисол. Кольцо блеснуло зеленым светом. Тонкий меч холодил руку Мигеля своими ножнами. Два желтых глаза обозначились между ближайших деревьев.

 

11

Дорога к дому

Они стояли снова одни, почти на закате, на усыпанном синей и красной ягодой мху, перед непобедимой стеной леса. Где-то на северо-западе от дома. Не так далеко. Километрах в пяти не больше. Только дойти до него было не просто. Точнее почти невозможно.  С учетом, что выходить на дорогу им было нельзя. А они кое-что понимали в движении без компаса и без карты. Дядя Сережа рассказывал об этом часто. В деталях. То есть практически без шансов. Была и другая преграда. Лес был настолько густой и буреломный, что продираться сквозь него даже с компасом было бы очень трудно и опасно.

Но совсем не это и не черные рыцари были той проблемой, которая заставила Марисол напрячься, как натянутый лук, а Мигеля взяться за рукоять и встать перед ней. Два желтых глаза спокойно и очень с близкого расстояния наблюдали за ними.

«Почему мы не взяли спички?» – подумал Мигель.

«Пес! Где ты?» – подумала Марисол.

Волк стоял в 4 метрах от них. Очень спокойно. Он был здесь хозяин. Он видел меч. Он знал его назначение. Это не произвело на него никакого впечатления.

Звук копыт растворился полностью. Он и так не очень был слышен на мшистом покрове. Пахло прелостью и хвоей. Было не то, чтобы отчаянно. Было практически без шансов. Это был огромный матерый самец.

Он не скалил зубы и не выдавал угрозы. Это было совсем плохо. Он был слишком уверен в себе.

Мигель медленно вынул шпагу из ножен и поднял. Волк не двинулся с места и вдруг прыгнул на 5 метров назад. И снова два желтых глаза устремились на детей.

Когда он стоял между лиственниц, казалось, что за ним стена непролазного леса. Но в новом ракурсе между ним и детьми словно бы появилось пространство для маневра и ходьбы. А за ним была непроглядная стена стволов и веток.

Время застыло. Волк смотрел не мигая. Но что-то странное сквозило в его взгляде. Волчьем до мозга костей. Марисол толкнула брата вперед. Он сделал 4 шага в открывшееся пространство. Невероятная мысль стучалась в мозг. Марисол толкнула снова. Мигель подошел к животному на прежние 4м. Волк припал на передние лапы и прыгнул. Только не вперед, а опять назад с поворотом. Снова два желтых глаза смотрели на фоне непролазной лесной стены в конце короткой нехоженой тропы. Марисол выскочила из-за спины брата и пошла к зверю. Волк пошел в лес.

Мигель оглянулся. Сзади была стена леса. Беспросветная.

– Не отставай — услышал он.

Они бежали не очень быстро, давая дыханию не захлебнуться на непростой упругой тропе. Волк не оборачивался больше. Он бежал огромным замедленными прыжками, иногда останавливаясь на пару секунд. Он был красивым волком.

Если судить по тем предположениям, которые были у ребят, повозка высадила их сбоку от города. То есть где-то под домом. На лесной половине. И они пробежали уже где-то четверть.

Волк впервые оглянулся и вдруг прыгнул в сторону и исчез. Исчез настолько, что у обоих закрались мысли «А был ли он?». Но вокруг был непролазный лес. И позади в том числе. Точнее они стояли на последней микрополянке, которую открыл им волк.

Что-то очень высокое, на грани ультразвука, вывело их из ступора. И какая-то тень едва коснувшись их голов, мелькнула между веток. Они пригляделись к качнувшейся ветке. На ней сидела маленькая ласточка. «Ласточки не летают в чащобах» – пронеслось в головах. Но переглянувшись, они пошли к ней, потому что рядом с деревом, где сидела птичка, был виден проход. Они перемещались вперед, невесомая тень скользила между ними на ветку впереди. А потом они потеряли ее из виду. Но еще четверть пути по их оценкам они прошли.

Вдруг кто-то буквально проскакал по их головам и побежал дальше по веткам, ловко маневрируя пушистым рыжим хвостом. Что делать уже вопросов не возникало. Они бежали за белкой еще минут десять, и вдруг она взметнулась стремительно вверх к вершинам огромных лиственниц, и они увидели лишь ее перескок с одной вершины на соседнюю. Сумерки почти начинали стелиться. Лес сомкнулся опять. Тишина зазвенела в ушах. И вдруг снизу раздался треск. Он быстро приближался прямо к ним. Они едва успели отскочить в стороны, как огромные рога пронеслись между ними и устремились вперед по тропе между деревьями. Вот тут им пришлось поднажать. Но олень вырвался вперед, и вдруг они потеряли его из виду. Но лес закончился.

Запыхавшиеся донельзя, с вырывающимся из груди сердцем, они вывалились из стены леса на полянку за ивами, только снизу. Практически споткнувшись о собаку, лежавшую прямо у края полянки. Они повалились на нее, как на огромную подушку, и дыша как сто паровозов. По мере восстановления дыхания, потные и разгоряченные человеческие детеныши, стали прилаживаться поудобнее, вместо дальнейшего движения к дому или хотя бы приведения в порядок себя после долгой дороги или двора на худой конец. При этом собака была укушена, прижата и полностью лишена теплоотвода. «Сколько мы тут в его доме хозяйничаем, и кто кого при этом искусал» – улыбнулся Мигель. Пес вздохнул. Как же было хорошо под шерстяным боком. От Марисол едва уловимо пахло мамиными духами.

– Надо тебе из ведра поливаться, уже пора бы!

– Сам закаляйся! Пингвин!

– А что же ты будешь чумазая, от нас небось потом несет за версту.

Собака фыркнула громко и подернув мордой. Они смеялись так, что слезы потекли просто ручьем. Видимо весь кошмар сегодняшних перипетий вылился в этом смехе. Собака встала. Помешать этому было трудно. Она встала бы вместе с ними обоими. Встала, но пошла не к дому, а вдоль края поляны.

– Похоже нам туда — сказала Марисол.

Собака подошла к домику, который был дальше всех маленьких построек. Между сараем и дровницей. Там они не лазили и назначение его полагали за второй сарай. Но из маленькой трубы шел дым. За дверью пахнуло дегтярным мылом и березой. В огромном чане была вода. Вода была теплой. Веники лежали на скамейке. Дети застыли в тишине, вперив взгляды и вдыхая запах дымка и березы. Мигель икнул. Марисол, закрыв лицо от смеха, медленно осела на корточки.

– Дас! Вот это да! – промычал Мигель.

– Вместе пойдем, в простынях! Беги за ними!

Мигель показал взглядом Марисол обернуться, чуть дернув подбородок вверх. Она изящно посмотрела назад. Две простыни и две шапочки висели на гвоздях за ее спиной на стене.

Когда они вышли в простынях, мягкие, вялые, сонные, развесили постиранное, на таком вкусном, прохладном воздухе хотелось молчать. Звезды светили и мигали в небе. И странная полоска была видна особенно ярко.

– Это комета!

Они смотрели на яркую точку с большим, мутным почти прямым хвостом в пол неба. И это было удивительно, волнительно. Марисол, тонкая и стройная, в простыне, сама словно светилась в свете звезд.

– Ты у нас комета! – сказал Мигель.

Марисол оглянулась с недоверием.

– Что еще за взрывы нежности? Побереги комплименты на когда влюбишься, братец. Хотя можешь потренироваться.

Он помолчал секунду.

– Егоза капризная! Ябеда!

– Никогда я не ябедничала!

– А папина гармошка?

Одинокий крик ночной птицы донесся издалека. Потом еще раз. Марисол повела плечами и поежилась.

– В кого я тут влюблюсь, Мари?

Она обернулась.

– А я? В кого?

– Я тебе дам! – опять вырвалось у него.

Марисол бросила на него взгляд и непроизвольно фыркнула, потом опустила глаза задумчиво.

– А куда ты денешься? А вот ее мы отфильтруем, ты не переживай. Ты главное вовремя докладывай.

– Белку?

– Ласточку.

Губы сложились гармошкой, и она зашагала к дому.

Зеленый луч с пальца блеснул Мигелю в газа. Марисол заходила в дом. Собака лежала сфинксом у входа. Из дома пахло свежей выпечкой. Пирогом.

Крик ночной птицы разорвал тишину.

 

12

Дорога вверх

Марисол не было, собаки не было, никого не было. Меч лежал под одеялом. Из кухни пахло заманчиво. Пакет с булками и яблоками лежал на столе. Солнце било в пол, кошка смотрела сверху, с печки. Она лежала.  Ее голова была на уровне, и Мигель ткнулся в нее носом.

– Ну как же это все может быть, прекрасный шерстяной зверь? – Ему хотелось тереться о нее носом, но она подняла левую лапку и положила ее ему на нос.

Он развернулся и пошел к колодцу. Ни собаки, ни девочки на улице не было. Волнение пробежало по телу. Уверенное «ква» донеслось из пруда. Но там тоже никого не было. Мигель был раздет, с ведром в руках, еще пустым. И вдруг побежал к пруду, на мостик для стирки, и сиганул в прохладную воду.

– Боже, как хорошо! – думал он, отплывая. Вскоре он оказался в камышах противоположного берега, поэтому поплыл по кругу. Меч лежал у мостика. Он думал о нем, он думал об отсутствии девочки. Чуть-чуть начало сосать под ложечкой. Он нырнул, и вода мгновенно обожгла холодом. Пруд был довольно глубоким. Не с первого раза удалось достичь дна. Оно было илистым и тоже холодным.

Пес и девочка несли огромную корзину синих и красных шариков. То есть брусники с черникой, да голубикой. Точнее нес пес, а девочка держала ручку и подскакивала через раз на третий и желтые волосы взметались и потом стекали вниз. «О! Вкуснятина какая!» – подумал Мигель и поплыл к мостику.

Булки с лотков были очень вкусны, но уже не хрустели и не пахли так головокружительно. Но если взять мед, намазать его тонким слоем и сверху насыпать гору ягод, то можно было лопнуть. Поэтому в какой-то момент рука девочки отодвинула от него ягоды и пакет.

– Даааа! – протянул Мигель. Желтые волосы растекались, и едва пахло мамиными духами. «Мне кажется?» – подумал мальчик — «Не может быть».

«Шкатулка!» – вдруг пронеслось у Мигеля, и он побежал в комнату. Картина теперь стояла перед шкатулкой, и он с минуту смотрел на образ двух молодых людей. Не детей, конечно. Но кольцо и меч были именно те. Или их копии. «Вряд ли копия будет так сверкать» – подумал он и отложил рисунок. Шкатулка была закрыта. В ней что-то довольно весомое, но не металлическое, двигалось и стучало по стенкам. «Ключ? Где?»» В голову не приходило ничего. Мальчик взял лук и побежал на полянку. Натянул его перед дубом, услышал плеск рыбешки, прислушался к ивам едва шуршащим, посмотрел на невидимое дупло, не увидел его и рванул в сарай. Из него он вытащил огромную старую корзину и пошел к лесу. Там он набил корзину плотно-плотно мхом, но засел за ягоды.

И все же корзина была привязана дном наружу к огромному кряжистому стволу. Стрелы ложились не кучно, но неплохо для начала. Их всего было семь.

«Все. Последняя серия» – подумал он и взял седьмую стрелу. Именно она была в дупле и в небе. Она отличалась цветом оперения. Она была с красными перьями. И она ушла в полет. Мимо корзины, мимо ствола, мимо всего. Унылый взгляд скользил по краю леса. Потом он поднял с земли палку и воткнул ее на место, откуда стрелял.

«Ни тропиночки убогой» – напевал ум. Стена леса приблизилась. Мигель обернулся и встал на линии дуб-палка. Выровнялся точно по ней и повернулся к стене непролазного леса. Перед ним был не просто проход. Там была отчетливая дорожка. И он пошел. Стрела лежала в 10 метрах посреди тропы.

Тропа петляла не сильно, но обходила бугры и камни, складки оврагов и болотца. Она была видна и впереди, и сзади. Этот момент он проверял часто. Но он шел и шел. А дорога незнакомая, ох, длинной кажется!

Мигель шел быстро. Тропа была удобной, среди мха и стволов вековых она не позволяла видеть дальше десяти метров вперед и пяти вбок. Свет сильно затенялся кронами. Почти не пробиваясь лучами, он был матовый, с яркими пятнами лучиков на стволах или земле. Можно сказать, что в разгар дня Мальчик шел по тенистому, словно вечернему, лесу. Неизвестность быстро накапливает усталость. Он сел передохнуть и собрать ягод. Странный гром долетел до него издалека. Легкий озноб пробежал по коже. Это не было приятным добрым звуком. Что-то намекало, что этот звук имеет отношение к нему с девочкой. Но он встал, подумал, и все же пошел дальше. Вскоре лес впереди осветился лучами. Похоже он подходил к опушке.

Он был осторожен. Встав за огромную лиственницу, он оглядывал картину, отозвавшуюся в нем очень сильным биением сердца. На полянке стоял дом. Без сараев и бань. Без дровниц и загонов. Просто дом. Раза в два или три больше дома кошки с собакой. На его крыше не росла трава. Она была толстой, черной, соломенной. Добротной. Свет горел в окне. Дверь была без крыльца. Просто ступенька и навес сверху.  Но во дворе стояло два стога. Больших, аккуратных. Только лошадей не было. И следов копыт тоже. «Странно. Трава у тропы на полянке не примята» – заметил Мигель. Собственно тропа шла только по лесу за его спиной. Лук висел сзади. Колчан тоже. Он стоял, высунувшись из-за дерева, и всматривался в увиденное. Птица прокричала два раза. «Ворон» – Мальчик посмотрел на небо. Солнце начало клониться к закату. Пора – «Подумал он».

Двойственное желание подойти к дому и побежать обратно боролось в нем довольно долго. Он прислушивался к себе, но был очень взволнован. Да и потерять тропу, которая открылась лишь при поиске стрелы, было страшно.

Он оттолкнулся от ствола руками и уже готов был рвануть назад, но дверь открылась, и невысокая фигура, едва различимая в наступающих сумерках появилась на пороге. «Как быстро стемнело» – подумал он. Человек достал небольшой предмет и что-то делал с ним в руках. Потом приблизил к лицу, и небольшой огонек появился на пару секунд. «Трубка! Как быстро темнеет тут!» – Мигель уже почти побежал вниз, но холодок, пробежавший по спине, заставил его замереть. Человек улыбался и смотрел прямо на него. «Нет, не может быть! Отсюда его-то почти не видно! А уж меня точно!»

Марисол сидела за столом. Они же с псом нарвали кучу ягоды, и ее можно было есть до бесконечности. И почти ничего они не делали. Только вот бегали по лугу вокруг дома, и боролись у камня, и наряжались в платье с поясом и диадемой, и ходили в нем перед крыльцом, и разбросали все повсюду, и ползали под ивами по песку, и все извазюкались, конечно. И потом купались в пруду, и плавали на перегонки, и ездили верхом. Но главное, что на дубу висела огромная стара корзина. И тогда девочка вспомнила про свой лук. А чей же еще? Легкий и такой упругий. Красивый лук. И стрелы были красивыми. И наконечники. И так хотелось снова надеть платье! Но все же замызгать такую вещь ползая за стрелами…

Она тоже ходила к дяде Сергею на лук. Ее осанка была достойна книжки про амазонок. Хотя кто их знает, какие они были по правде, эти амазонки. У нее тоже было семь стрел. И все семь легли почти в центр. Она повторяла тур за туром, увлекшись и разговаривая сама с собой. Ругая и поправляя себя. А собака сидела сбоку и смотрела. Смотрела, и Мигель бы сказал, если б видел – «Так собаки не смотрят!» Но собаки, как только не смотрят!

Чай с травами, с чабрецом и смородиновым листом, дымился на столе. Мигеля не было. Было почти темно. Ночная птица повторила свой зов. «Где же ты?»

Мигель упал на корточки перед собакой, сидевшей перед крыльцом, сдавил ее шею в объятиях так, что пес напряг шею и подтянул губы, зарылся в его щеку, или что там у псов сбоку, и вошел на кухню.

Он казался выше обычного. Он что-то знал. Его глаза излучали тепло и образы. Лук висел у него на спине, рубашка была мокрая от пота насквозь. Мышцы груди и шеи играли разгоряченные. Он медленно стянул колчан, не переставая смотреть на Марисол. «Потерял мысль, похоже» – подумала она.

В контуре желтых волос ее лицо было так спокойно и светло, что он залюбовался на нее.

– Ты что-то хотел сказать, Миг!

– Мари! Я нашел дом!

 

13

Верхний дом

Ночная птица кричала всю ночь. Марисол повесила рисунок в большой комнате, и Мигель смотрел на него при свете лампадки.

Дети волновались с утра. Марисол пересыпала в маленькую корзинку ягод и завязала тряпочкой.

– Мы нарвем по дороге, если захотим.

– Мы идем в гости — сказала девочка, подняв взгляд на брата. – И там не собаки.

– Давай я один пойду!

– Пойдем вместе! Там посмотрим.

Мигель взял лук, меч, колчан, Марисол одела ботинки из шкафа. Пса нигде не было. Кошка смотрела с печки, лежа на лапках, кончики которых свешивались.

Мигель вышел из дома и внимательно осмотрел поляну. Собаки не было. Дуб пошевеливал огромной кроной. Ивы шептались во всю. Ветер приносил свой голос из-за леса. Лес стоял стеной.

Мигель встал перед дубом и достал стрелу с красными перьями. Он метнул ее в стену леса.

Марисол смотрела на брата. Тот стоял без напряжения, с повисшим на кисти луком, потом медленно оттянул тетиву, пока она не коснулась скул. Стрела свистнула между ней и дубом. Марисол развернулась к лесу и пошла к началу тропы. Стрела лежала на ней неподалеку.

Она вспомнила желтые глаза из-за деревьев. Но их не было. Кто-то щебетал в ветвях.

Пару раз они садились на поросшие мхом упавшие стволы или собирали ягоду. Пахло хвоей и багульником. Ох, как пахло багульником в этот раз! Марисол знала, что если собрать его весной и поставить в воду, он благоухает, пускает листочки и цветет. Она нарвала веточек и добавила ромашек и колокольчиков, но это уже потом, когда они вышли на полянку. Дом стоял в большом светлом пятне и легкий дымок поднимался из трубы. Стало страшно.

А может это был не страх. Но мысли путались и сердце колотилось.

– Подожди здесь. – сказал Мигель.

– Не стоит.

Ворон каркнул два раза. Дети посмотрели вверх, птица сидела не вершине крайней огромной лиственницы. Солнце было в зените, и облака рядами скользили на юг.

Они стояли перед дверью. Мигель впереди. С луком и колчаном на спине. С мечом на боку. Девочка сзади. С букетом и корзинкой. Они не решались войти. Мигель поднял руку, задержался и три раза постучал.

Секунд десять кровь стучала в висках. Взгляды замерли на коричневой двери из дубовых светлых досок. Рука сжимала рукоятку меча. Потом дверь открылась сильным спокойным рывком.

Чуть вполоборота, бросив спокойный взгляд на пришедших, красивая, среднего роста женщина с удивительными красно-рыжего оттенка волосами, в свитере и брюках, тонкая, но сильная, почти без паузы сказала:

– Ну, наконец-то!

Прижала дверь к стене стоящими у порога сапогами, сделав шаг назад, качнула головой и добавила:

– Вперед!

Что-то в ней было от южноамериканских индейцев, вот только волосы не были черными. Это был скорее костер на голове, пышный и горящий во все стороны. Да и повыше она была. Тот порыв, который испытала Марисол, заставил ее оттолкнуть брата, и она одним скачком приблизилась к ней, но рука остановила ее. Она не смогла ее обнять. Она стояла рядом и смотрела на ее лицо. Женщина положила ей руку на щеку и медленно поцеловала в волосы. От нее пахло чем-то вкусным. Потом она убрала руку с щеки, и Марисол тут же обняла ее за талию и уткнулась в нее. Мигелю тоже хотелось подойти поближе. Он стоял за сестрой. Женщина провела коротко рукой по его волосам.

– Пошли, дети — сказала она и высвободилась — Будем считать это не ошибкой, а развитой интуицией. Эмоциональные! – сказала она в комнату.

Марисол не выпускала из рук корзинки и букета и протянула их женщине. Та чуть сжала губы и забрала только букет.

– Эмоциональные дети с развитой интуицией. – произнесла она.

– Волка они не бросились обнимать? – донеслось из комнаты.

– Бедный волк. – Сказала женщина и вошла в комнату. – С них станется.

Дедушка сидел за дальним концом стола и набивал свою маленькую трубку. Она была с длинным прямым мундштуком и круглой чашечкой на конце. Он был одет в черное. Он был как китаец. Он был маленький. Сколько ему было лет? Сто? Он был молодым, но ему было очень много лет. У них тоже висел этот рисунок на стене. Это было, наверное, куплено в той лавке. Там такие тарелки с росписью как раз продавались.

– Ягоду надо со сливками есть. – сказал он девочке.

Марисол была с ним одного роста. Сливки были в кувшине, и они с дедушкой стали возиться с заливкой их в большой плошке и разливанием чая в маленькие чашечки. Китайские. Мигель почувствовал, что он очень хочет спать. Голова поплыла. Марисол с дедушкой напихивали чай и травы в чугунный китайский чайник, переливали что-то куда-то. Женщина взяла Мигеля за плечо и уложила на кровать, подложив небольшую подушку.

– Как тебя зовут?

– Исабель.

Глаза просто слипались. Марисол стала приваливаться к дедушке. Исабель взяла ее на руки, и они пошли в другую комнату. Дедушка взял, наконец, набитую трубку, снял с Мигеля колчан, сложил рядом меч и лук и пошел на ступеньки. Исабель задвинула штору.

– Эмоциональные дети. До интуиции пока далеко. Сколько они не спали?

– Да. В непростом сне им выпало проснуться. – улыбнулся дедушка.

– Курорт, я бы сказала. – Она приостановилась и задумалась. – Кто-то еще пробивается сюда. Кто-то не из этой «сказки». Не пойму.

– Кто-то ищет детей. Упертый, как носорог. Этот пробьет все. Ему наплевать в какой он «сказке». Он их видел кое-где, эти ваши сказки. – и дедушка засмеялся. Но смеялся он не как дедушка.

– Но я не знаю. Это я так, фантазирую.

 

14

Исабель и дедушка

Мигель видел всадника. Он все еще скакал по бескрайней долине. «Папа!» Но всадник не оборачивался. Потом он увидел дядю Сергея. Его лицо было в поту. Красное, жилистое, скулы обозначились. «Похудел» – подумал мальчик. Он очень сильно работал. Всем телом, руками. Он был сосредоточен. Он что-то рвал и пробивал своим кинжалом, который ему подарил капрал, когда они, потеряв всех, вдвоем пробились из окружения в Карнакаре. Какую-то плотную, как опилки вату. Только ее было много! Казалось, до бесконечности.

Кто-то еще сидел у окна и плакал. И Мигель тоже заплакал, но пес толкнул его лапой в грудь и ткнул его мокрым носом в глаз. Он что-то говорил ему, и это было понятно и очень важно, но вдруг мальчик почувствовал что-то совсем другое. И все его мышцы напряглись. Какой-то смутный образ то ли тени, то ли человека в черном плаще и маске осматривался на сером фоне. Он что-то искал. И этот образ вызвал очень большую тревогу. Сердце забилось, и человек стал поворачиваться в его сторону. Стало жутко. Чей-то голос прорвался извне:

– Похоже курортная карта заканчивается, – донеслось до него. Мальчик открыл глаза, сердце билось так, что рубашка подскакивала. Он смотрел на новый для него потолок, и тот же голос снова донесся до него:

– Эй! Иждивенцы и лодыри! Сколько можно спать? Принца с принцессой не проспите своих?

Внимание сместилось. Тревога стала куда-то рассеиваться, глаза забегали по стенам, пробежали по мечу с луком, стоящим в углу, по красивой с индейскими чертами женщине, раскладывающей на столе пиалы.

Марисол тянулась руками вверх, ногами вниз, а глазами рассматривала стены новой комнаты. Они был светлые из отесанных бревен. Удивительные пейзажи высоких, но очень крутых гор, как будто термитники высотой с километр, и маленьких домиков на них с изогнутыми крышами, висели на свитках. Там были иероглифы и красные печати. «Как они туда поднимаются?» Солнышко подбиралось к ее ногам. Пахло чаем.

Мигель поздоровался и вышел во двор — надо было умыться. Дедушка сидел на ступеньках со своей трубкой.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, молодой человек!

– Надо умыться, думаю я.

– Да, ты же уже пробежал 10 верст и упражнения все сделал. Это правильно. Сходи, вон, к колодцу.

– Я ничего не делал. Мы тут совсем лентяи. И даже все готовят за нас. Мы только едим. И спим.

Мигель сел рядом с дедушкой и приблизился к его уху.

– Как ее зовут? Я забыл.

Глаза собрались морщинками по уголкам, и оттого он стал чуть больше китаец.

– Исабель?

– У меня есть меч. – вдруг сказал он.

Дедушка фыркнул дымом.

– А мозги?

– Не уверен. Дедушка, может быть мы взорвемся? От всего этого.

– Тогда отойди подальше. И от дома тоже. Стены перебирать мне с бревнами уже не очень просто.

– Я помогу.

– Что-то у тебя разрыв в континуальной логике — улыбнулся дедушка.

– Какой? А! У нас разрыв, да. Большой, экстремальный. Как там папа с мамой?

– Наверное, они не падают духом и не опускают поводьев. Вы же воспитаны ими. Но я не знаю.

– Почему мы здесь?

– Иди умывайся.

– Кто вы?

– А вчера, когда вы в Исабель вцепились, это вас не интересовало?

– Нет. Да.

– Хорошо. Колодец там.

Мигель умывался, когда прискакала Марисол, забрала ведро, набрызгала себе на лицо воды, вцепилась в его волосы, потянула так, что Мигель зажмурился и вприпрыжку поскакала обратно в дом. «Вот как пес это терпит?» – подумал он.

Марисол уплетала по полной, но смотрела на пирог и поэтому добавку не брала. Мигель же съел три раза рагу с гречкой и пирог уже не смог. Но смотрел на него.

А чай у дедушки был волшебный, и они с Марисол что-то там опять колдовали с чайничком и малюсенькими чашечками.

– Исабель! Дедушка! «Почему мы тут?» — произнес Мигель, Марисол перестала подливать кипяток в ароматный чайничек.

– Вы не начали с того, что вы хотите к маме. Вы не плачете и сопли не размазываете. Кто вы такие, дети? Почему вы здесь?

– Исабель, не говори так! «А то мы вцепимся в тебя уже со всеми соплями», — сказал Мигель.

– Да, ты осторожно с этим. Тебе придется ходить, как ишаку с двумя мешками.

– Что здесь произошло? – сказала Марисол, и кольцо на ее пальце блеснуло зеленым светом.

– Вот это по делу. – отозвался дедушка.

Исабель бросила взгляд на дедушку.

– Два тунеядца проспали до десяти.

– Точно. – дедушка улыбался.

Вдруг стало тихо-тихо. И стало слышно, как тикают большие часы на стене. Два коротких вороньих крика донеслось из-за окна.

– Здесь была другая страна. – сказал он — та же, но совсем другая. И она была открыта, но только тем, кому она доверяла. Никто с черными мыслями не смог бы проникнуть сюда. Никакая вражеская армия. Был один секрет. Или особенность этого места.

– Она никуда и не делась. – Сказала Исабель.

– Да. Она никуда не делась. Но только враг все-таки смог проникнуть на ее территорию. А тут было чем поживиться. Наверное, сладкий удобный мир, не лучшее место для роста. Но это не так просто объяснить. Если есть червоточины, то они выйдут на поверхность. А если их нет, то не факт, что есть вообще что-то стоящее. Червяки заводятся там, где есть пища. Но это я так.

– Спорная метафора — сказала Исабель. – Кому-то может просто надо больше, чем у него уже есть. И какое ему дело до твоих червоточин?

– А как же вот про гармонию и совершенство. Разве ты не знаешь, что безупречный мастер не привлекает несчастья на свою голову?

Дедушка и Исабель переглянулись с запрятанной улыбкой.

– Ты в это веришь, безусловно.

– Это вряд ли — сказал дедушка.

– А почему никто прийти не мог? А хотели? – Марисол отложила пирог.

– Хотели.

– Зачем?

– Очень хотели. Можно сказать, что здесь люди жили красиво и ярко. Не без страданий и боли. Но здесь было неплохо. Это не всем нравится, особенно, если не ты причина успеха. И чем поживится тоже было. Но я бы не сказал, что только в этом причина. – сказал дедушка.

– А почему никто не мог пройти сюда кроме своих?

– Дело не в своих. Торговля была. Это не закрытое место. Но только дорога была одна. И с ней была одна природная аномалия.

Она не начиналась нигде. И для того чтобы найти ее надо было …

– Попасть в туман?

Они улыбнулись.

– Это только для особо одаренных. — засмеялась Исабель.

– Нет. Было семь камней. Семь черных камней. Они назывались «ключ».

– Как это? «Надо было их кидать все время?» — спросил Мигель.

Дедушка засмеялся так, что лег на стол.

– Нет-нет. Догадываюсь о ходе твоих мыслей. Нет. Надо было его просто иметь. И тогда дорога находилась.

– А как же торговцы?

– Были очень дружественные соседи или государства чуть подальше, чьи лидеры, как теперь модно говорить, вызывали безусловное доверие. Им давали камни. Они могли приезжать. Такие недели — фиесты. Торговцы, артисты, поэты, музыканты, ученые. Да и в любой момент приезжали люди, по делу. Но только с камнем. Только те, кому его давали. Он должен был быть охраняем максимально по уговору. Да и понятно, от этого зависела безопасность границ. Ведь пограничных войск не нужно было содержать.

– То есть армии совсем не было?

Дедушка с Исабель переглянулись серьезно и грустно.

– Мужчины здесь были, не сомневайтесь. — грустно сказала Исабель.

– А что, без камня совсем нельзя было прийти сюда?

– Ну вы же пришли.

– Люди прорывались и без камня. Но чаще не ища сюда дорогу и не имея своей цели тут. Разные судьбы, разные намерения. Но так чтоб армия — этого в принципе не могло бы быть. Про эту страну имевшие камень не особо распространялись по уговору, так что ее можно сказать и не было. На политической карте. Так слухи ходили.

– Но слухи не самое лучшее. – добавила Исабель.

– А вы где живете? – спросила она.

Мы живем у кошки с собакой — чуть не хором ответили дети.

Хозяева прыснули со смеха.

– Хорошо... У кошки. – Исабель закрывала глаза, когда смеялась.

– Я полагал, вы родились где-то там подальше. За туманом.

– Мы из Изларии.

Они переглянулись. Но ничего не сказали.

– А потом, что произошло в этой стране?

– Потом много всего произошло. – медленно произнесла Исабель.

 

15

Первый урок

– А как выйти отсюда? Как же люди возвращались в свои страны?

– Нужно было иметь камень. – отозвалась Исабель. – Народ собирался и шел обратно по дороге. После фиесты или еще какой поездки.

– А те, кто попадал без камня?

– Их вело что-то другое.

– И что же их выводило?

– Что-то другое, – Исабель опустила и подняла снова взгляд на Мигеля. Он сидела напротив. Ее волосы были густые и чуть вьющиеся, что давало им объем и, казалось, вес. Они были огненно-рыжие и пылающим костром окружали ее голову. Она была серьезна и очень спокойна.

– А где теперь эти камни? – спросил Мигель. – Если их найти, можно выйти отсюда?

– Куда? В туман?

Мигель долго молчал. Марисол посмотрела, как надо закладывать новый чай в чайник и взялась сама за дело.

– Мою сестру зовут Марисол! А меня Мигель. – мальчик встал.

– Своевременно. – донеслось абсолютно серьезное замечание. Дедушка придерживал руки девочки, чтобы та не обожглась. – Ничего, что мы сидим?

– Очень приятно! – Исабель согнулась пополам от смеха. Смех ее был серебристым и не похожим на ее голос, немного глухой и низкий.

Мигель сел, тоже удивляясь своему заявлению. Исабель вытерла слезы салфеткой и провела ему рукой по волосам, как в первый раз.

Дедушка с Марисол разлили новый чай по чашечкам, и всё, наконец, поставили. Чай парил из четырех малюсеньких пиалок. Дедушка встал, задрал лицо к потолку и, почти срываясь на фальцет, заявил:

– Меня зовут Ли!

У Исабель брызнули слезы от смеха, а Мигель лишь зажмурился от забавности этого жеста. Он понимал, на кого похоже было это вставание.

– Дедушка Ли! – закричала улыбающаяся Марисол прямо в лицо уже севшему обратно дедушке и ткнулась ему в плечо. Дедушка широко раскрыл глаза на секунду и потянулся за чашкой.

– Выпьем. За знакомство!

Они разобрали чашечки.

– Кто это люди на рисунке! – сказала Марисол.

– Это из местной мифологии, – дедушка чуть улыбнулся.

– Мифологии?

– А что произошло с камнями? Страну захватили? Чужая армия?

– Чужая, да. Недобрая.

– Они в замке? – Мигель посмотрел на дедушку.

– Да?

– А что этот замок был раньше?

– Там был дворец короля и место особых праздников и торжеств. Там было красиво. И жили там король с королевой. Как в сказке. И была у них дочь. Юная принцесса. Прекрасная и чистая, как первый снег. Но она училась со всеми в школе. И корону мерили все девчонки.

– Марисол, ты уже плачешь? – Исабель перебила Дедушку, у Марисол слезы выступили из глаз.

– Не знаю. Почему-то я что-то почувствовала.

– Я еще только начал рассказывать. И пока все так красиво, – улыбнулся дедушка.

– Эмоциональные дети, – протянула Исабель.

– Спасибо! – сказал Дедушка — Пора делом заняться!

Мигелю был выдан топор и огромная гора чурбанов за домом. Дровница была там же и примыкала к дому. А с задней стороны был цветник и огород. Девочки пошли что-то делать с цветами.

Мигель увлекся колкой самозабвенно, разгорячился, все мышцы играли и просили нагрузки. И когда дедушка появился, сидящим на чурбане с трубкой, он воткнул топор и побежал в дом за мечом. Ему хотелось похвастаться им. Он принес его вместе с красивыми ножнами, достал и стал двигать им во все стороны, как это делают мастера. Дедушка смотрел загадочно. Мигель подскочил к нему с мечом наперевес, довольный и собой, и своей позой умелой, и самим мечом. Дедушка оценил это позитивным таким кивком. Потом взял небольшую палочку, лежащую рядом на земле, и слегка стукнул куда-то в район гарды. Меч упал на землю между ним и мальчиком. Дедушка щелкнул его палочкой по носу одновременно ткнув мыском в лежащий меч. Меч подскочил ему в руку, да прям так, что оказался упертым почти в горло Мигелю. А палочка взлетела вверх метра на два, сделала два оборота и упала точно в макушку Мигеля. Причем на столько вертикально, что она осталась там секунды на три и потом медленно упала вбок.

Дедушка отдал меч Мигелю и с непередаваемым выражением чуть обиженного лица поплелся к входу. Мигель простоял еще секунд пять, потом развернулся и побежал за дедушкой. Он его обогнал и, встав у него на дороге, сказал:

– Вы же научите меня! Дедушка Ли!

– Конечно! – сказал дедушка — Вставай!

Мигель посмотрел перед собой. Дедушка положил между ними палку, ударил ее мыском, она подпрыгнула и оказалась в его руке, кончиком касаясь горла Мигеля.

– Во! Давай! – и бросил палку между ними.

Мигель поднял ногу, ударил по земле рядом с палкой, потом зацепил ее мыском и отправил мимо втянувшего голову и зажмурившего глаза дедушки на крышу.

– Не. Давай, ты сначала у моих учеников поучишься. – сказал дедушка, вытянул голову из плеч обратно и поковылял к дому.

– Каких еще учеников?

– Младшеньких. Чай пошли пить!

Девочки накрывали на стол. Кипяток уже дымился. Что-то они там наколдовали на клумбах, а багульник, собранный Марисол, стоял в вазе на столе и источал свой ностальгический аромат. Но главное, что он зацвел.

– Хороший знак, – сказал дедушка и принюхался к чаю, зажмурив глаза и став как бы китайцем.

Мигель молчал. Марисол ходила за Исабель хвостиком, а когда пришел дедушка, нырнула к нему под бок. Он что-то рассказывал ей про чай. Там у него было много разных мешочков.

– Пора, дети, – сказала Исабель. – Пади вас заждались хозяева? – она улыбнулась. Вы так и не рассказали про них.

– Мы ничего не рассказали! – воскликнула Марисол. – Как там мой пес? Что я ему принесу? Он лохматый!

– Да, это неожиданно. Вот, возьми улун. Расскажешь ему про него. Покажешь, как его заваривать, – дедушка стал отсыпать чай в мешочек.

– Да он в дом не заходит! Никогда!

Было похоже, что какая-то часть Исабель просто катается со смеху. А другая просто слушала с легкой улыбкой. Дедушка завязал небольшой мешочек с отсыпанным туда чаем, подмигнул и достал из шкафчика еще один чайничек. Приплюснутый, но уже глиняный. Это все положил в котомку и одел на девочку.

– Ну, на крыльце расскажешь! Котлет нет.

Мигель запустил красную стрелу, и они двинулись в путь. Начинало смеркаться. Ворон два раза прокричал с верхушки.

На полпути отдаленный гром донесся сзади издалека. Дети поежились. И добавили шагу. Пес стоял и смотрел на лес. Марисол бежала к нему и бедной собаке пришлось вытянуть верх шею, чтоб дышать, когда ее сжимали, лохматили, тянули за уши, целовали, кусали и рассказывали про дедушку, про женщину с прекрасными волосами, про перспективу учиться готовить замечательный китайский чай.  Пес опустил вытянутую в небо морду, посмотрел на Мигеля, на его меч, и Мигелю снова привиделся смех в его глазах. Потом взглянул дальше за лес и в небо, встал, повернулся, и все пошли к дому.

 

16

Волк

Ранним утром Марисол уже плавала в пруду, искала лягушку, искала собаку, которой нигде не было, наряжалась в самое главное платье и одевала пояс с мечом. Зеркала в доме не было. Она подсматривала в оконное стекло. А Мигеля не было тоже. И сначала она не заметила это. Хотя пробегала сто раз мимо его полки-кровати.

Мигель спал без снов. Еще не начало светать, но он уже открыл глаза, и спать не хотелось. Он уверенно вышел и почти сразу побежал. Тропа для бега была одна. До дороги и обратно. Но он не стал выбегать на нее. Он лишь взглянул из-за ветвей на замок, и потом вниз, на город. Совсем разные чувства он испытал от этих образов. Глядя на город, он вдруг почувствовал боль. Боль и странную теплоту в эмоциях. Замок вызывал совсем другие чувства. Не было никого. Он повернулся назад, и  отдаленный гром послышался издалека.

Вода в пруду была по-утреннему прохладной. Но Мигель сделал все упражнения, которым их учил дядя Сережа. На силу и на растяжку, и уже потом поплыл по кругу вдоль камышей.

Пес лежал на крыльце и смотрел в дом. Марисол колдовала с чайником и через открытую дверь посвящала собаку в тайны приготовления особенного чая. Пес слушал внимательно и улыбался. «Ну, как так может быть?» – подумал Мигель, проходя на кухню.

Они быстро подкрепились. Марисол вернулась с порога и одела пояс. Потом прикрепила к нему узкий меч. «Красивый!» – подумала она. Дети пошли вверх, привычно уже запустив стрелу. Они чувствовали себя иначе. Их настроение не было похоже на все предыдущие дни. Они особо не думали, но весь их интерес был направлен на верхний дом. Они уже успели очень соскучится по этим двум людям. Два глаза сверкнули между ветвей.

В сердце ойкнуло. Мигель схватился за меч и переместился перед сестрой. Волк смотрел почти в упор. Он был красив, огромен и не шутил. Он медленно приближался. Это был тот же самый волк, что открыл им дорогу из города. Но он был волк, и он готовился к атаке. Сомнений не было.

Мигель достал меч, Марисол сделала шаг назад. Волк приготовился к прыжку. Мигель понял, что единственный шанс — это встретить его на прыжке. Он быстро достал меч, и в этот момент волк пригнулся для прыжка. Мигель шагнул вперед, и волк прыгнул. Мигель ударил по налетающему зверю, но меч прошел сквозь воздух. И Мигель остался стоять один. Жуткий холодок прошел по спине. Он повернулся назад — волк стоял в метре от него и спокойно смотрел ему в спину. Сестра была сзади метрах в пяти с мечом в вытянутой вверх руке. «Словно из спектакля про воинов магов» – пронеслось у мальчика, – откуда такая поза? Мигель медленно развернулся и занес свой клинок. Волк припал на передние лапы и почти прыгнул. Мигель пошел в наступление первый и провалился в никуда. Волк опять стоял сзади. Так повторилось снова, и снова, и снова. И странная мысль начала формироваться у мальчика в голове. Он стал повторять свою атаку и раз за разом смотрел на перемещения волка. Мигель замедлил свои движения почти до стоячих, и волк замедлился тоже. Так они кружились в странном ритуальном танце. Не только Мигель с волком. Но и Марисол. Она была очень увлечена этим. Но волк всегда оставался позади. И первая коснулась его именно Марисол. Она смогла толкнуть его бедром вбок, когда он проскакивал сбоку. Не простые движения делал волк, как оказалось. Было не так просто понять эту игру смещений. Но вдруг волк замер и припал на передние лапы. Он не скалился. Он чего-то ждал.

Потом он прыгнул, и Мигель оказался на мху. Волк развернулся к девочке и проделал тоже самое. И началась другая игра. Собственно та же самая, только наоборот и с тем же успехом. Волк побеждал в сухую. Оказаться сзади не получалось совсем. И когда стало грустно от неудач, волк вдруг замедлился как во сне. Мигель вспомнил все только что разученные движения и худо-бедно сделал те три шага, которые позволяли ему уйти с линии атаки и переместиться за спину атакующего. Дети начали уставать. Но желание продолжать было только сильнее. И когда в очередной раз Марисол с веточкой рванула на волка, он сделал совсем неуловимый прыжок и просто исчез.

Дедушка был осажден одновременным потоком из примерно десяти слов, вылетающих на него непрерывной очередью из двух глоток: ученик, волк, сзади, вправо, влево, уход, шаг. И еще нескольких, скорее междометий.

– Я не понял? Вы мучили волка?

Дети замолчали разом.

– Да, – сказал Мигель.

– Чего только не бывает, дела твои чудные! – произнес дедушка и пошел в дом. – Вы там водные процедуры, это вот, у колодца.

– Дедушка! Я научила его заваривать улун! – вдруг выпалила Марисол!

Дедушка ничего не ответил, только глаза его сузились до совсем китайских.

– Как же это ему кстати! Замечательно! Вода у колодца.

 

17

Принц с принцессой

– Дедушка Ли! – сказал Мигель — но ведь мы учились у волка!

– Во небылицы-то плетете все время! – улыбнулся дедушка, – Волк-волк, зубами щелк. Ты его не пыталась покусать? – обернулся он к Марисол.

– А откуда вы знаете? Как я волка буду кусать? Он же не мохнатый! Зачем его кусать, дедушка!

– Да, действительно! Я не подумал.

– А откуда вы знаете?

– А что, я не вижу, как ты на мое плечо посматриваешь, – сказал дедушка, отодвигаясь плечом слегка.

– Пабло, Пабло, – тихо произнесла Исабель, о чем-то думая своем.

– Так как же они отдали камень врагу? – спросил Мигель.

– Враг — это не так просто. Он не всегда приходит с табличкой «враг». Редко.

– Чаще с другими, – обронила Исабель.

– Никто никому не давал.

– А где был камень?

– Камень был у короля с королевой. Последний неотданный камень.

– А они были красивые? – встрепенулась Марисол.

– Камни?

– Король с королевой, – Марисол посмотрела на дедушку, как на непонимающее дитя.

Исабель села за стол:

– Они очень красивые. Но не так, а иначе. Принцесса была красивой!

– Они живы? – спросил Мигель.

– Это кому-то предстоит прояснить, наверно, – тихо сказал дедушка.

– Их не казнили? Они в тюрьме? – закричала вдруг Марисол.

– Их? Нет.

– Но вы же знаете, – произнес Мигель.

– Я знаю, как чай заваривать, например. Вот ты дрова колоть будешь? Там еще пять кубов.

– А принцесса? Кто ее учил скакать на лошади? – спросила Марисол.

– Да, – сказала Исабель, – В сказках принцессы здорово скачут на лошадях, особенно принцы.

 Дедушка фыркнул.

– Но она училась, да. Она хорошо училась. Она молодец была. – Исабель погрустнела.

– А зачем стога? – вдруг спросил Мигель, – Коров же нет. И у нас стог!

Дедушка посмотрел на Мигеля:

– Стога всегда лучше чтоб были. Вдруг какой козел придет. Или лошадка.

Исабель опять улыбнулась:

– Принцесса была очень красивой и очень красиво скакала на лошадях. И принц тоже.

– Принц тоже был? – поднял взгляд Мигель.

– Да. Но из другого царства-королевства.

– У него был камень?

– У него был камень. У кого положено был камень. У военачальника. Принцы не хранят камни. Это лучше делать профессионалам.

– Они дружили? – спросила Марисол.

– Кто? – дедушка повернулся к девочке.

– Принц с принцессой!

– Ну, разве это сказка? – сказала Исабель, — Это статья в школьной газете. Они любили друг друга! Очень! По-настоящему! Он увидел ее еще давно, когда его родители, король с королевой, привезли его в первый раз в закрытую страну. Потому что у них был камень. (У военачальника, конечно). Они знали короля с королевой давно, с детства. Как они встретились, это загадка. Но они были друзьями. И вот они привезли сына. Он был лет восемнадцати тогда. Среди его сверстников, друзей, да одноклассников, особо не выделялся, но старался соответствовать. Читал много.

Исабель посмотрела в окно и отпила чай.

– Он и друзей взял своих. Родители с официальным визитом, а они так, покуролесить с местными. Молодежь. Они сразу в лес. Одни, потому что местные ребята на тренировке были. Вот в наш, в этот. А там долго ли. Потерялись сразу все. А она на роднике была. Принцесса.

– Она одна ездила?

– Ну, как тебе сказать. Кого там особо бояться? И вот он смотрит, полянка, а на ней олень красивый и девочка. Она из родника пьет, он залюбовался. Сердце у него запрыгало. И вдруг медведь. Прямо к ней. Здоровый, огромадный. И вот парень видит, что ноги у него бегут, и на медведя прям. И он как был без оружия, ее оттолкнул, и руками на медведя. А тот выше его на полметра, если встанет. Он и встал. Парень в него влетел и был прижат. А Армандо думает – «Это, что еще такое за номера?»

– Какой Армандо? – спросила сидящая с широко открытыми глазами девочка.

– Из дворца. Армандо его звали. Умный был, добрый очень. Мудрый, как в сказке.

Дедушка кивнул.

– Ну, вот медведь и держит его на всякий случай. А принцесса встала и говорит: «Армандо! Он сумасшедший! Ты его отпусти!» Он его и отпустил. Принца тоже отпустило.

– У тебя голова есть? – Сказала принцу принцесса.

– Нет. – сказал Принц.

– Вот так они и полюбили друг друга.

Мигель улыбался, Марисол сидела с открытыми, как блюдце глазами.

– И пацаны потом к вечеру, все кто в чем, изодранные, из чащоб да болот наших повылезали и на дороге посередине встретились. Пошли к дворцу, а им сбоку принц с принцессой на медведе. Вы вот знаете дорожку, кстати.

– Может дрова? – сказал дедушка.

Марисол осталась помогать с тарелками всякими. И ходила хвостиком за Исабель. Исабель поставила ее сбоку протирать вымытые тарелки и чашечки.

– А вот еще смотри какие красивые есть. Вон на полке стоят. Погляди какая красота. Их Рамон делал. Мастер прекрасный. Он эти для дворца сделал. Для приемов специальных. Но вот две нам подарили из набора. Зря, наверное. Комплект все-таки был. Двенадцаь штук.

– Король вам подарил? – глаза Марисол опять округлились.

– Девочка подарила, – грустно произнесла Исабель, – Посмотри, дотянись вон.

Марисол встала на мысочки и потянулась кончиками пальцев к краю тарелок на верхней полке. Они поддались, сдвинулись и полетели вниз. На пол из керамической плитки. Сердце Марисол замерло.

Но звона не раздалось. Обе тарелки были зажаты между пальцами левой руки Исабель. В правой она держала только что помытую плошку.

Марисол посмотрела на Исабель долго и пристально.

– Красивые?

Они были очень красивые. На них была потрясающе детальная миниатюра пейзажа с горами. «Где-то я его уже видела», – подумала Марисол.

Марисол положила тарелки, отошла к окну, выдернула из связки чеснока головку и что есть силы, резко, бросила ее в Исабель. Головка замерла между большим и средним пальцем Исабель, как сигара.

– Я хочу учиться, – сказала девочка.

Исабель взяла из-за занавески у входа меч и пошла за дом. Марисол шла за ней. Женщина вышла за сад, на полянку, и медленно встала и стала перемещаться по ней с мечом. Марисол старалась повторить все в точности.

Так начались уроки.

 

18

Нищий

Дети вставали с каждым разом все раньше. Мигель бегал до дороги. Девочка делала удивительные формы с мечом. Но, когда солнце уже выходило из-за леса, они брали лук и бежали в лес. И по траве стелилась роса, а ивы еще тихо-тихо молчали, только едва шепчась своими серебристыми листочками. А рыбка играла на воде и круги появлялись то там, то тут.

И было еще одно существо, по которому они по-своему скучали — это был волк. Он притаивался за кустом, и невозможно было его угадать или предвидеть. Всякий раз он сбивал с ног кого-то из них. И, если поначалу он никак не выражал своих эмоций, то по мере тренировок, казалось, что он недоволен тем, что его не видят. Уходить с линии атаки более-менее стало получаться. Волк был прекрасным учителем. Очень тонким, очень терпеливым. Но покусать его у Марисол так и не возникло желания. Зато Мигель все больше хотел прикоснуться к нему. Хотя он тоже мял собаку, так что псу доставалось от обоих. Странный гром все больше преследовал их. И каждый раз внутри них что-то сжималось и било тревогу.

А у дедушки и Исабель они всегда чему-то учились. Хотя Мигель больше колол дрова и выжимал белье. А Марисол с Исабель с каждым разом все больше походили на две тени на фоне леса, двигающиеся, как два отражения, какого-то одного сказочного существа. Так виделось Мигелю с его дровоколотной позиции. Что-то у него стало возникать подозрение, относительно 5 кубометров. Иногда казалось, что они уменьшаются, а иногда, что наоборот, их больше, чем вчера.

А потом они сидели за столом, и каждый раз новый аромат чая наполнял комнату. И Марисол расспрашивала про принцессу и принца, а Мигель про военачальников. И столько нового они узнали про них, что им казалось, что они их знали всегда.

– Как же все-таки последний камень? – спросил Мигель – Ну, как же можно было его отдать непроверенному человеку?

– А ты как проверяешь людей? – тихо сказала Исабель. Она сидела прямая, как тополек, напротив, вполоборота к нему и смотрела на камин. Ее красноватые волосы казались светлее, почти рыжими в мерцании огня. Блузка прилегала к телу, и телом она напоминала леопарда. Казалось, она в любой момент может изогнуться для последнего прыжка. Только ее лицо было очень ясным и слишком человеческим. Глаза были такими, что в них можно было утонуть с первого раза. В них не было страшно смотреть. Но ты останавливался, как перед откосом с бескрайней пропастью и бесконечным пейзажем, обойти который невозможно за десять жизней. И скорее в них было больше грусти.

– Какая же ты красивая! – вдруг сказала Марисол.

Мигель не знал как ответить на вопрос.

– На праздничной площади однажды появился нищий. Он был легко одет и скромен. Длинный такой хитон серый с капюшоном, который он не снимал. Глаза его были почти всегда прикрыты. Да и видно их не было из-за очков с коричневым затемнением. Он не приставал ни к кому. Просто сидел на обочине и играл на свирели. Это были странные мотивы. Нездешние. Вообще в стране не было нищих. Нищих попрошаек. Все почти знали всех. И было принято работать или давать работу тем, кому она нужна. Но ведь его никто не знал. Не было в почете презрение. Или высокомерие. Ко всем относились, как к себе. Все более-менее понимали, что ты сам можешь оказаться в плачевной ситуации или наделать ошибок. От сумы да от тюрьмы, как говориться…

– Поэтому к нему не было негатива. Была еще одна причина. Он смог прийти. А прийти могли лишь очень сильные личности. И третье, он никогда не отказывал в помощи. Он видел любую трудность в людях и помогал, как мог. Он был очень чутким, проницательным, если хотите. Если кому было грустно или обидно, от чего-то, он умел разговорить и разогнать обиды или тоску.

– Он сидел на площади там, где был парадный вход во дворец. У дворца была ограда. Туда зайти без разрешения нельзя было.

– Он был хороший? – спросила Марисол.

Исабель посмотрела на девочку своими лучистыми глазами и продолжила.

– Однажды королева потеряла любимую сережку. Это был подарок короля, когда он еще был принцем из соседнего королевства и привез ей на бал. Очень стеснялся и не знал, что делать. Они еще с детства знали друг друга. Потеряла на рынке где-то. Она тоже ходила на рынок и выбирала продукты для детей в больнице. И, когда она возвращалась, нищий из-под капюшона сказал ей: «Ваше Величество, Вы так огорчены чем-то?» Она увидела его, без ничего, замерзшего в своем хитоне, с куском черствого хлеба в мешочке, и, хоть была погружена в раздумья, обратила на него внимание. «Почему ты так думаешь?»

– Ваша душа очень грустит. По вещи, которая вам очень дорога. Это видно. Не надо быть большим психологом.

– Почему вы тут? Ваша речь явно не выдает неграмотного горемыку.

– Образование труднее промотать, чем успех и карьеру, Ваше Величество.

– Так почему ты здесь? Разве тебе не предлагали работу или кров?

– Что-то не так со мной. Я могу Вам прочесть лекцию о жалости к себе или апатии, переходящей в депрессию. Формах психологической защиты в виде самобичевания. О конфликте самооценок. О разных видах тонкой гордыни. Но что-то мне мешает жить иначе. Я не хочу навязывать Вашему Величеству свое ничтожество. – он улыбнулся очень белыми зубами – Правда. Но вы что-то потеряли. Может тут я смогу чем-то помочь?

– Я потеряла сережку. Где-то на рынке.

– До свидания, Ваше Величество.

И он нашел сережку. Нашел ее где-то на рынке. В этом городе никто бы не взял себе потерянную королевой сережку. Дело не в отсутствии воров или жадин. Просто, королеву любили все, и кому ты продашь такую вещь? Где она ее потеряла — трудно сказать. Но он ее нашел.

И когда через пару дней она шла во дворец, нищий был там же, на входе.

– Вот ваша сережка, Ваше Величество! Вы все так же грустите. Кручина у Вас на сердце.

– Где ты ее нашел? – волнение прокатилось волной.

– Я подумал: все просто; как можно уронить, сережку, не снимая ее и без серьезных коллизий?

Королева смотрела на него.

– Как?

– Шерстяные козьи цеплючие платки! Вы же выбирали одежду детям из бедных семей. На Рождество. И себе. И меряли их. Женщины любят мерить все что только можно померить.

– И что?

– Все платки висят на одной длинной штанге. Если Ваша сережка еще не объявилась, то значит она просто где-то зацепилась. Я нашел ее почти сразу. Платки эти сейчас никто не смотрит. Не сезон.

– Но я бы почувствовала, как тянет сережка за ухо.

– Видимо был колючий платок. Вы же не любите козью шерсть. Вы ее терпеть не можете. Ох, как, видимо, она вам закололась, когда вы этим огромным одеялом обмотались!

Королева поежилась.

Охранник наблюдал за диалогом довольно пристально и стал подходить ближе.

– До свидания, Ваше Величество!

Королева отошла от входа, с заветной сережкой в руке. «Надо бы отблагодарить его!»

– Все в порядке, Ваше Величество? – сказал, поравнявшись с ней военачальник. Он был старый друг короля. Да и королевы. Сегодня он дежурил на входе. Даже король дежурил на входе во дворец в свой черед. Границ-то у страны не было. А расслабляться не полагалось. Поэтому было всего десять постов. Вокруг дворца, вокруг города. А служили все. Кто мог держать оружие по здоровью. Мужское сословие.

– Да! Представляешь, Виктор, он нашел мою сережку! Сыщик прям! Психолог. Увидел, что я потеряла что-то и сразу сообразил где.

– Где же?

– Платки выбирала козьи. Эти, которые я так не люблю. Но там один такой красивый был! Я думала, через платье не почувствую! Обмоталась вся, а как пошло раздражение, ой, ужас, пока содрала его с себя, ничего не заметила. Сережка на нем осталась. Надо его отблагодарить.

– Ваше Величество, – Виктор смотрел без тени эмоций от забавного рассказа. В его глазах было совсем другое чувство, – Ваше Величество! Держитесь от него подальше! Пожалуйста.

Королева посмотрела на него строго:

– Что это вы так напряглись, генерал?

Виктор промолчал. Похоже тень пробежала между ними.

– Я провожу Вас, Ваше Величество!

– Не бросайте пост, генерал, будьте бдительны.

Черная фигура сидела, съежившись у входа. Он единственный, кто не имел тут своего дома. Без оружия, без сумки даже. А ночь была звездная, почти морозная. Огромный болид прочертил полнеба с воющим звуком и вспыхнул где-то там на горизонте, за границами, которых у этого царства и не было. Виктор не сдвинулся ни на метр всю ночь. Это был первый раз, когда он почувствовал, что нить диалога и понимания между ним и королевой отсутствует. Но он был опытный профессионал.

 

19

Увидеть волка

Было еще одно очень важное событие. Однажды, добежав до дороги, Мигель увидел всадников. Мост через ров со страшным скрежетом опустился, и группа черных легких рыцарей поскакала вниз. С ними был главный. Он давал указания, и они разъезжались вдоль дороги и что-то искали на лесной стороне. Их поиски расширялись с каждым днем. И они все ближе приближались к развилке. Мигель никогда не выходил на дорогу. Он лишь наблюдал из леса. Начальник торопился и был раздражен неудачей каждый раз. Иногда на тропе мальчика встречала собака. Она смотрела, чуть наклонив голову куда-то. То ли на Мигеля, то ли выше. Обычно это как-то было связано с тем странным громом, который так пугал детей временами.

В этот день было облачно. Почти туманно. Но лягушка молчала. Собака была дома с самого утра и не отходила от них ни на шаг. Стрела открыла дорогу, и дети побежали к верхнему дому. Облака касались верхушек деревьев. Странный гром прозвучал откуда-то издалека. И вдруг Марисол остановила брата. Мигель замер. Она указала ему на невысокое густое дерево за буреломом, лежащим старым замшелым стволом. Мигель дернулся опять бежать, но Марисол остановила его резким движением. Она пристально смотрела на дерево. И легкая улыбка стала появляться на ее лице.

– Успокой мысли, смотри, – сказала она брату.

– Куда?

– Просто смотри. И ни о чем не думай. Совсем ни о чем.

– Но что я должен там увидеть?

– В том-то и дело, что капусту. Там ничего нет. Там капуста!

От несуразности сказанного Мигель расфокусировал взгляд и стал думать, а когда бессмыслица сказанного стала ясна, он вдруг увидел волка. Волк стоял прямо перед деревом и перед ними. Зеленые глаза, как обычно, сияли. Он заметил, что его увидели. И вдруг показалось, что он с чем-то согласился. Или с кем-то. Никто не побежал его гладить и тем более лохматить. Это был волк. Да и лохматить там было особенно нечего с таким подшерстком. И потом коснуться его так никто до сих пор не сумел. Так, вскользь. Как он ни старался. И вдруг волк исчез.

– Марисол, ты ужасная егоза, ябеда и все разбрасывающая везде каракатица. Я опять все складывал. Это я вообще?

– Я знаю, что ты меня ценишь. Меня поймали на слове. Я не сдавала тебя с папиной гармошкой. Они умеют, хитрые.

– Я видел папу.

– На белом коне? В долине?

– Да. И Дядю Сережу.

– Он в доме каком-то. С дедушкой.

– С дедушкой?

– Нет. Это другой дедушка. Настоящий. Ему сто лет. Больше.

– Мари, мы совсем с ума сошли?

– Да. Ты корнеплод.

И в три шага Марисол оказалась за спиной брата, после чего он получил, пинок, шлепок, был оттянут за уши больно, потом на него взгромоздились и скомандовали: «Но!»

– Сама ты овощ! – сказал Мигель и аккуратно побежал вверх по тропе. На его спине, вцепившись ему прямо в волосы, всадник, визжал, махал мечом и улюлюкал. Потом мальчик запыхался до упора, и они мягко повалились вбок в мягкий, усыпанный ягодой мох, из которого торчали кое-где веточки багульника, источая свой чарующий аромат. Мигель почти задыхался, а девочка, открыв рот, наклоняла к себе веточки голубики и слизывала ягоды.

– Да я понял, что тебя развели с гармошкой, – сказал брат, через одышку.

– Корнеплод.

– Нет, не говори так!

– Хорошо. Складыватель платья!

– Хорошо.

– У тебя дыхалка есть?

– Нет.

– Тогда лежим.

Над кронами, расчесанные ряды облачков, медленно двигались на юго-восток. Кто-то верещал в ветвях. И вдруг Мигель увидел волка. Он стоял поодаль и спокойно смотрел на детей.

Мигель вскочил и побежал к нему, но волк дождался его и опять оказался за его спиной. Но все же он был задет! Впервые задет и сдвинут с линии. Он был мягкий, из-за густого подшерстка. Мигель обернулся и ему показалось, что волк рад. Но это был волк. Два зеленых глаза жестко смотрели ему в лицо.

Через час круговращений с носителем белых клыков и торчащих, вращающихся на 180 градусов ушей они пошли к верхнему дому.

– Рыцари что-то ищут. Я стал видеть их каждый день. Они прочесывают все лесную сторону дороги. Скоро спустятся до развилки, – сказал Мигель.

Марисол поежилась:

– Ты же понимаешь, что они ищут.

– Да. Я до сих пор не могу дыхание толком восстановить, – сказал мальчик.

– О! Я знаю теперь, кто моя лошадка будет!

– Нет. Это перебор!

– Сено же есть.

– Это маскировочное сено, ты же понимаешь. И оно так, для козлов.

Марисол посмотрела на небо, на бегущие на юго-восток облака, потом опустила лицо и повернулась к брату. На него смотрела та девушка из кареты. Старше и очень красивая. Желтые волосы растекались повсюду. Едва пахло мамиными духами, которых не могло быть. Зеленый лучик с пальца блеснул Мигелю в глаза, и он сморгнул.

– А как ты думаешь? Мы успеем? – сказала девочка и медленно отодвинула прядь желтых волос с губ.

– Мари! Мы успеем?

– Нас слишком хорошо кормят здесь, – сказал сестра, уже глядя вдаль, – Нас здесь слишком любят.

Мигель посмотрел на сестру тихим, спокойным взглядом. Кулаки его медленно сжались. Лилия на конце рукоятки впилась в ладонь, лежащую сверху. Отдаленный гром донесся из-за леса. Они побежали в верхний дом.

 

20

Нищий во дворце

– Дедушка! Я увидел волка!

Дедушка повернулся неожиданно, он стоял в углу и что-то мастерил, и его глаза блеснули огнем. Мигель опешил и сморгнул. Дедушка держал в руках трубку, но другую, не свою, и полировал ее какой-то специальной тряпочкой. Марисол уже сидела за столом и раскладывала всякие чашечки и чайнички.

– Что же нищий там сидел всю ночь? – вдруг закричала Марисол, – А принцесса?

Исабель показалась в дверях с подносом с едой и сказала:

– Принцесса думала о принце.

– А принц думал о принцессе! – опять закричала Марисол, раздвигая чашечки.

Дедушка чуть втянул голову и подвигал мизинцем в ухе.

И вдруг голос такой силы накрыл всех присутствующих, словно поезд тормозил экстренно, что дети зажали голову руками, а Исабель фыркнула и засмеялась:

– Принц и принцесса — далеки от стресса!

– Дедушка, ты что? Громопад? – шепотом сказала Марисол.

– А ты стадион!

– Как ты так сделал?

Дедушка засмеялся, как проказник.

– Давай, дедушка, ты не будешь так гремучить.

– Давай!

– А нищий? – спросил мальчик.

– Он просидел там всю ночь. Генерал не сдвинулся с места, но утром рано королева пошла на поля, помогать с уборкой, и она сказала нищему:

– Я подумала, что в дальнем флигеле, где жил помощник садовника, который теперь капрал, вы можете прекрасно устроиться. Вы в цветах понимаете?

– Скорее в процессах.

– Каких процессах?

– Роста или увядания.

– Какое странное амплуа. Так вы принимаете мое предложение?

– Да, Ваше Величество, с огромной благодарностью.

Генерал стоял там, где стоял и спокойно слушал этот диалог.

– Виктор, покажите, пожалуйста, человеку его новое жилье. А как вас, кстати, зовут? – обратилась она к нищему.

– Сомбра.

– Какое странное имя.

– Да. Как уж вышло.

Королева ушла. И нищий смиренно встал перед генералом.

– Ее Величество хотят, чтоб я тут не маячил. Не портил картину. Ее можно понять. Такой тунеядец, как я — не лучший вариант для экстерьера дворца и дворцовой площади. Она уникальный монарх. Светлый и по делу. А я видал разных. Я лучше себе на горло наступлю, чем ей буду мешать.

«Игра?» – подумал Виктор.

– Пойдем, Сомбра. Это же по-испански тень. Чья же ты тень?

– Своих нереализованных добродетелей, Ваше Высокоблагородие! Извините, генерал, – и губы его улыбнулись.

Нищий не был ни безобразен, ни грязен. Его тога была всегда идеально чистая, да и сам он был всегда умыт, открыт и приветлив. И не навязчив. Однако определенным обаянием он все же обладал! И поэтому не избежал знакомства со всеми почти придворными. Особенно с женской половиной. Любая цыганка с картами явно позавидовала бы его проницательности. Никакие сердечные тайны и муки, молодые барышни скрыть от него не могли.

– Хотели ли? – вдруг встрял дедушка, глядя на Марисол.

Исабель засмеялась, но как-то грустно.

– А уж в астрологии ему просто не было равных. И что важно — его прогнозы всегда сбывались.

– Уж не назначить ли вас придворным магом? – смеясь, говорила ему королева, – А откуда у вас такие продвинутые, так сказать, знания.

– Вы же прекрасно понимаете, Ваше Величество, что это все ерунда. И прекрасно понимаете, что дело в других источника информации, совсем не звездах в квадранте. А простых и очень житейских. Эмоции женские — хоть и тайны мадридского двора — да только двор этот игрушечный.

Но для большинства дам — это было не аргумент. И ему частенько приходилось выстраивать стратегии коварные и не очень. Но чаще всего сердце чье-то оказывалось захваченным полностью, и молва о нем вышла уже за пределы замка. Хотя его и знал уже весь город. Но в новом амплуа — ибо как весельчака-предсказателя, помощника в делах любовных и просто помощника его не знали. А он помогал — да, что-то где-то там-то, везде, где рук не хватало или сил. Или устал кто сильно. Он никогда не жалел сил.

– А король? – спросил вдруг Мигель.

– Хороший вопрос, как сейчас модно говорить, – сказал дедушка, – Король пил. Пил бы, если б не генерал. Они оба испытывали форменную аллергию на этого человека.

– А принцесса? – начала с крика Марисол, но увидев встрепенувшегося грудью дедушку, набирающего воздух, завершила фразу еле слышно.

– Кто? – почти бесшумно выдохнул дедушка.

Марисол вспыхнула смехом, вскочила и совершила прыг-скок оборот вокруг своей оси.

– Да что же это такое за юла такая вулканическая? – шепотом произнес дедушка.

«Юла!» – уже готова была выкрикнуть на весь лес Марисол, но дедушка уже надул грудь, и она не успела. Она тихонько прижалась к плечу дедушки и в его черную китайскую рубашку едва слышна сказала: «Юла». И села.

– Во как пробивается-то, – улыбнулась Исабель, – Ты не будешь орать? – спросила она, повернувшись к мальчику?

– Кто пробивается, – спросил Мигель?

– Сила? – вопросительно ответила Исабель.

У Мигеля что-то заклокотало внутри, и он уже готов был что-то сделать, уже начал открывать рот, но вдруг со своего места поднялся дедушка и, как в тот раз, задрав голову вверх, почти фальцетом крикнул – «Я не буду!»

Все попадали от смеха.

– Я никогда не любил чай. Лимонад любил. А так вкусно вдруг, – тихо проговорил мальчик, – Непросто с этим нищим. Мне он сильно не нравится. «Тень». Чья он тень? Что он тут делает?

– Хороший вопрос, – засмеялся дедушка и посмотрел на Исабель, – Делает, понимаешь.

Марисол уже надулась и начала открывать рот, но дедушка вставил в него огурец.

– Надо ли это? – его глаза сузились до совсем китайских.

– Давай его выгоним! Пусть он уходит из дворца! Астролог-болтулолог!

– Давай! – просто сказал дедушка. Дрова, например, тоже. 3 кубометра еще.

– Это вот тут не совсем, я бы сказал, – покачал головой Мигель, поднимаясь со стула и допивая чай из маленькой пиалки. Он набросил курточку, что висела в прихожей, и пошел махать топором.

Ворон два раза крикнул, пролетая на юг.

 

21

Белка

Мигель заснул мгновенно. Он бежал через усыпанные цветами и нетронутыми травами луга, и скатывался в овраги, вставая и падая, впереди раскинулась большая синяя река, а на той стороне был виден огромный монастырь, сверкающий красивыми куполами. Только моста туда не было. Но бежать было очень легко. И радостно. Вдруг что-то изменилось. Всадник скакал на белом коне по рыжей пустыне, рыбка прыгнула, и круги все стерли. Кто-то стоял за алтарем в странной, маленькой церкви. Их было двое: очень старенький человек, невысокий и легкий, как пушинка, и дядя Сережа. Дядя Сережа стоял сзади и был выше его на две головы. Свет от свечей играл на их лицах. Молодая женщина в беззвучных мокасинах прошла мимо, на кухню. Было слышно, как кто-то колет дрова у сарая. Кто-то сидел спиной у окна и плакал. С длинными желтыми волосами. И от них так пахло мамиными духами.

Мигель вскочил, как ужаленный, и побежал на кухню. Кошка сидела на печке, хлеб и молоко были на столе. Молоко было прохладным, кувшин начал запотевать. Печка только разгоралась. У сарая лежали, как обычно, поколотые дрова. Не сложенные еще в дровницу.

Он собрал их, сложил в дровнице, и побежал к дороге. Солнце еще не взошло. Марисол медленно двигалась с мечом, как в замедленном сне, едва различимая в сумерках на полянке за дубом. Где стоял маскировочный стог. Ивы спали.

Рукоятка уже не холодила руку и было так тихо, что казалось звенело в ушах. Меч двигался словно сквозь смолу, и, казалось бы, ноги сами делали свои шаги. Дуб молчал, но словно бы слушал ее беззвучную поступь, мягко перетекающую с пяточки на мысок и обратно. Мигель выскочил из-за дровницы, чем-то встревоженный или чем-то озадаченный, и побежал по своей привычной дорожке.

Мальчик прибежал к развилке к началу рассвета. Отдаленный гром пронесся над ним и жуткий скрежет опускающегося моста долетел вместе с ним. Рыцари скакали вниз. Но что-то темное, словно тень промелькнуло над черными башнями. Или показалось. Сомбра – промелькнуло в голове испанское слово. Рыцари приближались и начали рассеиваться по лесной стороне дороги. Мигель побежал назад.

Собака сидела на крыльце, дверь была открыта, и Мигель упал на колени перед ней и, сжав ей шею, зарылся в белую мохнатость, вжав лицо сильно-сильно. Собака сидела сфинксом.

Мигель достал лицо из самых шелковистых волос на свете, расположил свой взгляд прямо перед глазами на огромной голове, и, глядя в них, сказал:

– Мы успеем!

– Конечно! – сказала собака.

Мигель вскочил, услышав внутри себя незнакомый, но очень волнующий мужской голос. Собака смотрела вдаль, абсолютно спокойно, она уже привыкла ко всем видам домоганий и выплесков на свою, пусть и весомую, голову.

Мигель, надо сказать, смутился. Марисол сидела внутри и мяла тесто. Она добавляла туда разные надобности, спрашивая у кошки, – «Добавим еще соли», – и, кивнув, так и делала. Брат появился на пороге и сходу вцепился в собаку, как неумеющий плавать в бревно. Потом что-то сказал ему тихо и вскочил, как ужаленный. Он был мокрый от пробежки, не смотря на все еще утреннюю прохладу. Видно было, как он собирается с мыслями. «Кладем сахара еще две ложки», – было сказано кошке, потом она кивнула и продолжила кулинарное творчество.

– Оса тебя ужалила?

– Я видел их.

– Дедушку?

– Нет. Да. Дедушку тоже. Они с дядей Сережей. Я видел их, ты видела?

Марисол медленно, словно танцуя, покачала головой из стороны в сторону.

– Они все ближе. Солдаты. Гром этот еще. Тень какая-то...

– Сомбра, – тихо, в такт ритму пакачиваний, сказала девочка, – Оставлю доходить. Нам пора вверх.

Мигель увидел волка почти сразу. Они налетели на него и началась свистопляска. Видимо, волк был доволен.

Мокрые и счастливые они лежали на теплом мху, пытаясь восстановить дыхание. Волк исчез, как обычно, вдруг и абсолютно неожиданно.

Багульник пах маняще, ностальгически. Веточки голубики висели в поле зрения. И уже пора было ими заняться, как вдруг что-то не совсем уж невесомое, вихрем пронеслось у них перед носом, заметно толкнув их лапками в грудь.

И исчезло. Пауза длилась, и внимание плавно начало переключаться на голубику. Руки уже потянулись за веточкой, как вдруг искры из глаз Мигеля выскочили вместе со слезами. Молодая жесткая шишка влетела ему прямо

меж глаз. Марисол посчастливилось. Ей шишка прилетела точно в колено.

Дети мгновенно оказались на ногах, но это им мало помогло. С верхних веток, со всех сторон в них летели шишки. И каждый раз по макушке. Сообразить какую-то защитную стратегию просто не удавалось никак. Дети едва замечали белку на новой ветке, как тут же получали шишкой в лоб. Вдруг обстрел закончился.

– Похоже наши головы пожалели. Надо будет шлем одеть какой-нибудь.

– О, небо! Ты как? Вся в ссадинах?

– Мне кажется в меня только мягкие шишки летели. Прошлогодние. Ты весь в царапинах. И шишках, – Марисол засмеялась, но что-то вдруг заставило их затаится и молниеносно переместиться в тень огромного дерева. Тот самый гром пронесся, но уже явственнее и ближе. И что-то едва уловимое пронеслось за дальними верхушками лиственниц. Их мысли почему-то замерли. Состояние из очень испуганного стало приходить в тихое, молчаливое. Это было непривычно. Тень рыскала вдали, казалось, она хочет, но не может что-то нащупать. Гром прогремел снова, но уже отдаленно. Тень исчезла совсем.

– Бежим! – Марисол рванула по тропе вперед.

 

22

Тюлень

– Ох, какие красивые-то! Шишка на шишке! – Исабель протирала смоченным полотенцем ссадины и ушибы от шишек.

– Я просто не понимаю, что делать, дедушка! – говорил Мигель, – Как на это можно среагировать? Ты видишь шишку вместе с ее попаданием в тебя.

– А ты попробуй увидеть шишку еще до желания ее бросить?

– Но как же это возможно?

– А вот как?

– Как? – закричала Марисол.

Дедушка начал надуваться.

– Нет, нет, дедушка, я молчу тихо.

– Хорошо, молчи громче, но тихо.

– Ладно.

– Кто-то ищет нас. Сегодня мы затаились. Он был уже почти близко. И потерял нас.

– Ищет.

– Дедушка! Давай учится с мечом! Марисол учится!

– А ты?

– А я?

– Вот. Еще два куба.

– А меч?

– Ну, вот мечом и коли, если такая блажь.

Мигель пошел колоть. Хотя подсчет количество кубов он считал некорректным. Он отложил топор и поставил чурбан на чурбан так, чтобы его высота была почти на уровне груди. Потом он положил руку на эфес и встал в позу, которую он подсмотрел у Марисол. Это выглядело эпически. Он медленно извлек меч, как это делала девочка в своих замедленных танцах. Он был очень настроен и сосредоточен. Сколько пар глаз наблюдало за ним из-за теневого угла дома он не видел. Наконец, после ряда странных движений в стиле покачиваний тюленя перед стаей самок, меч был занесен и с вибрирующим «Юююю-ха» опущен на срез чурбана.  Меч застрял в верхнем полене так, что доставали его всем кагалом. Дедушка смеялся так, что стоять не мог. Марисол ползала следом за ним.

– Стиль... пьяного... тюленя... – плакал дедушка.

– Ю-ю-ю-ю-ю-хааааааааааааю, – вторила ему, всхлипывая, Марисол.

– Критиканы диванные! – сказал им сверху Мигель и пошел за топором.

 

23

Кто-то еще

Шишки летели яростно и с неизбежно новых позиций, предугадать которые было просто невозможно. Хвостатый рыжий зверь так стремительно и скрытно менял траекторию движения, что его появление всегда оказывалось в новом месте. И ты замечал его в тот момент, когда из глаз уже сыпались искры от шишки. Ты как бы реагировал, но уже было поздно.

«А ты попробуй увидеть шишку еще до желания ее бросить?» – эта фраза крутилась в голове. Но что же она значила? Марисол решила следить не за шишкой, а за белкой. Тем более, что два головастика, с обмотанными всеми домашними полотенцами головами и в сетке из проволоки в виде забрала, уже не очень-то боялись прямых попаданий. И вдруг она словно услышала белку. Она увидела ее мысль. Точнее она видела летящую в темную крону белку, где она точно зарядится шишкой и потом вынырнет не из того места, откуда ее ожидаешь, следуя ее траектории. И мысль улетела направо. Марисол увела взгляд направо, и точно белка оказалась на правом дереве. Но шишка полетела не в нее. И она просто сбила ее с головы Мигеля.

– Как ты это сделала? – спросил он

– Я услышала ее намерение еще до ее маневра.

Белка исчезла. Волка тоже не было. Мигель шел задумчиво. Он сильный. Он нащупает выход. Какие же битвы ему предстоят? Она вспомнила стиль пьяного тюленя и улыбнулась, но грустно, тихо, про себя почти.

Они почувствовали опасность вместе и сразу. Они почувствовали ее животом. И поэтому они как бы слились с мохом в тени огромной в три обхвата лиственницы. Тень не сновала, как это уже было. Она, казалось, нащупала след. Раньше всегда она просто бороздила окрестности. Было видно, что она не знает и не чувствует, где искать. На этот раз, пролетая над ними, она вдруг остановилась и резко повернула назад, почти по направлению к ним. Она взяла след и медленно, зигзагами, нащупывая, двигалась к ним. И вдруг они вспомнили собаку. Она лохматыми лапами подпрыгивала, как медвежонок, и почти свалила их на пол своим ласковым теплым телом. Они напрочь забыли о ситуации, и тень проскочила мимо них. Она потеряла их след. Они сидели на мху, и смотрели друг на друга.

– Я вспомнил пса, – сказал Мигель.

– Мой любимый пес, – тихо сказала Марисол и встала. Она сжала меч, и в ее глазах появился вызов.

– Ты готова пожертвовать ради него собой, Мари. Что скажет дедушка? Не знаю. Но я с тобой.

Они были маленькие дети в стране взрослых опасностей, и пока они были на тонкой ниточке защиты тех, кто их почему-то очень любил. Они были дети, но не настолько уже дети, чтобы не видеть этого.

– Мы должны успеть, Мари!

– Я не ябедничала на тебя.

– Я знаю.

– Ты корнеплод.

– Нет.

– Собиратель платья.

– Да.

Они дошли до дома.

– Он потерял наш след. Почему? – сказала Марисол, взглянув в глаза брату. Желтые волосы растекались повсюду. Полотенца были в котомке, за спиной. Вместе с проволочными масками.

Они вошли в дом. Как обычно пахло чем-то пряным и сладким. Тонким и природным. То ли деревом душистым, как можжевельник, то ли травами. Но еще был один запах в доме. Ладан? Они посмотрели друг на друга — кто-то еще был в доме. В животе похолодело. Исабель, что-то говорила, дедушка тоже, и чей-то очень тихий голос, словно треск углей в камине. Дверь была закрыта. Исабель открыла ее и вышла к ним в прихожую. Она смотрела, задумавшись о чем-то своем и тихо смотрела на детей. Показалось, что скрипнула задняя дверь.

– Кто здесь?

– Мы здесь, – сказала она и пригласила их в комнату.

Дедушка разливал чай и были еще булочки.

– Вот. Для рыцарей меча и полотенца.

– У нас ничего не получается! – хотя… – Мигель вспомнил про Марисол.

– Не все сразу.

– Он почти нашел нас!

– Почти не считается, так говорят в школе.

– Нас спас пес! – закричала Марисол и спохватилась, внимательно глядя на дедушку.

– Нас спас пес, – шепотом повторила Девочка.

– Он же не может войти на тропу? Так вы говорили.

– Это было странно как-то.

– Какой же умный пес, – тихо сказал дедушка, засыпая листочки в чайник.

– Павел... – про себя прошептала Исабель.

– Что это за дети на рисунке? – вдруг выплеснула Марисол.

– Местная мифология. Легенды края, – загадочно сказала Исабель.

– Что за легенды?

– Народные сказания лучше знает народ, – сказал дедушка, и все стали разбирать пиалки, – Фольклор, предания. В городе любят это историю.

– А что нищий?

– Нищий не особо бедствовал. И вниманием тоже обделен не был.

– А принц? – начала громко Марисол, посмотрела на грудь дедушки и уже тихо добавила — С принцессой?

– Они к свадьбе готовились! – сказала Исабель.

– Ух, ты! Платье! Танцы! Бал!

– Да танцы были крупные, – грустно промолвила Исабель.

– К назначенному дню должны были приехать Принц со своим помощником, военачальником, полковником и опорным отрядом воинов. Красивые все! Но они должны были подготовить свадьбу. Помочь с этим мероприятием. Потому что такое событие в королевстве — это для всех и надолго. Должны были быть концерты, цирк, фокусы-покусы, салют, танцы от зари до зари. Местные очень готовились все. И к свадьбе должны были бы приехать море народу из другого царства. Воины все красавцы дружественной армии, артисты, художники. Это была неплохая сила. А так был лишь передовой отрядик. Человек тридцать, не больше.

Там еще другая деталь важная была. В день свадьбы наступала смена эпох. И свойства камней пропадали. И потом королевство оказывалось закрытым на долгое время. А возможно на всегда. Потому что семь заветных камней искали снова. И для каждого камня была своя история и легенда. Они просто так не обретались. Должен был родиться герой. Точнее не герой. В чьем-то сердце должен был родиться Поступок.

– А какая сейчас молодежь пошла! То ли дело было! А что сейчас? Что они найдут? Вечную мерзлоту они найдут! – сказал дедушка таким артистическим голосом, что все прыснули со смеху.

– Да. Были проблемы со входом. После свадьбы, – добавил дедушка совсем другим тоном.

– Но ведь был седьмой камень!

– Был. Да сплыл!

 

24

Внимание и радость

Королева очень доверяла Нищему. Она показывала ему лично все особенности сада. И дворца. Разные закоулки и коридоры. Во дворцах же есть много разных потайных комнат, коридоров в никуда, специальных комнат, где слышен любой шепот, секретных подвалов, секретных ходов и скрытых дверей. Да, они часто гуляли по замку, потому что нищий был интересным собеседником. И он никогда ничего не просил за свою помощь.

Внутри самых потаенных коридоров, которыми королева хотела его поразить он действительно был в трудно-скрываемом восторге. Ему было интересно все. Он пытался не показывать вида, она это видела. Ведь в любой другой теме он всегда переигрывал ее своей эрудицией и знаниями человеческой природы. И удивить его было практически нечем. Он слегка отступал, давая королеве раскрыть детали того удивительного приключения или характера, о котором она затевала разговор, а потом всегда раскладывал точно и по полочкам все скрытые мотивы всех участников. Словно знал их лично. Точнее он подводил королеву к этим выводам. И она распутывала узел любой чарующей истории. А в их запрятанной стране чарующих историй было хоть отбавляй. И она догадывалась, что ее просто подводили к этому пониманию.

Но в лабиринтах замка он был как ребенок. Ему было все очень интересно. Он честно признался, что вот в архитектуре и строительстве он профан. Он изучал каждый камешек на стенах, каждый выступ. А королева закончила именно архитектурный профиль местного университета. А там были хорошие учителя. И тут она легко могла похвастаться эрудицией.

Королева была прямо-таки королева. Тонкий нос, аристократические черты, идеальные ушки и, конечно, осанка. Но она была в команде по гимнастике. В школе еще. Поэтому это не походило на версту ходячую. Она в любой момент могла сесть на землю в лесу и ее колени сами ложились на землю, словно резиновые. При этом сложиться вперед или вбок и расслабиться было для нее проще простого. Собственно, она поддерживала форму постоянно. И такая вот скрытая гибкость в безупречно подтянутой осанке была очаровательна. А вот король был, как Ванька-кузнец из Нижней Кобыловки. Нос картошкой, щеки вширь, походка вразвалку, кость широкая, челка та еще. Но вот дать он мог так, что мама не горюй, если что. Виктор, друг его, был куда более дворянской внешности. Поэтому их всегда путали, когда в гостях или на приеме они были в дружественном царстве, где их никто не знал. И они часто так и жили. Виктор — царь, отдувался там по всем формальным вопросам, а Король, Серхио его звали, – полковник охраны. Скажем так, что если надо было Царя-короля защитить от хулиганов, то царь Виктор просто занимал, так сказать, «трибуну» и наблюдал, как хулиганы разлетаются по углам. Царь — не царь, король — не король, а Серхио в университете был в среднем полутяжелом весе вне конкуренции. Команды из дружественных царств это хорошо знали. Любили его. Искренний он был и добрый очень. Но веселый. А вот хулиганы нет. Не знали они ничего. Поэтому и летали. По углам.

И наоборот. Если переговоры с незнакомыми инвесторами какими или еще по каким делам — тут Виктор был на коне. Он видел людей насквозь. И ему не нравился нищий. Совсем. Королю тоже. Он с ним встречаться избегал.

Седьмой камень был, кстати, всегда у короля с королевой. Он нужен был им для визитов и возвращений. Они не сидели абсолютно взаперти. Хотя кто о них знал? Пять дружественных стран. А уговор о нераспространении блюли все. Только вот сарафанное радио никуда не денешь. Куда они еще мотались вне протокола с Виктором? Вот были мысли у королевы, конечно. Но у них всегда все четко, не подкопаешься. Ее не брали.

– У короля с королевой? – спросил Мигель, – Так ведь у профессионалов он должен был быть!

– Точно! И вот тут слабое звено. А эти двое Виктору камень не сдавали на хранение.

– И где же они его хранили?

– В замке. Прямо в спальне своей. Там был сейф. С шифром. В стене над кроватью спрятан. Замаскирован. Но для опытного медвежатника, как называют профессиональных взломщиков, это было не проблемой. Хотя шифр был. И сейф был так утоплен в стене, что надо было бы пол дворца снести, чтобы его вскрыть, не зная шифра.

Королева очень любила птиц. И вдруг она увидела нищего, который что-то делал в траве у парковой дрожки. Это было не свойственно ему, он был очень озабочен и с чем-то возился, сидя на коленях.

– Вы закапываете серебрянники, чтобы они выросли на дереве? – сказала ему Королева.

– Нет, Ваше Величество. До этих высот в агротехнике я еще не дошел, – голос его был озабоченным, – И в зоологии тоже. Но в медицине я кое-что понимаю. Ему очень плохо.

– Кому?

Нищий аккуратно отодвинул ворох травы и на ладошках поднял очень красивую птицу. Небольшого размера с очень необычным и разноцветным оперением. Она вжалась в его ладони и была словно придавлена чем-то.

– Королева открыла свой безупречного рисунка рот.

– Вот! Это редкий вид. Но что с ним, в принципе, понятно. Это переохлаждение. В верхних слоях очень холодно было сегодня и вчера. Они летят высоко. Вот он упал сюда. Случайно заметил. Повезло малышу. Ходил с ним за пазухой, думал, все. Но отогрелся. Я его сюда положил, чтоб он еще восстановился. Поил вот из соломинки. Держите его!

И он аккуратно положил птичку в ее ладони. Королева волновалась. Она никогда не видела такой красивой птицы. А птица была словно пьяная.

– Эти птицы любят красоту, – сказал Нищий, – Они очень чуткие! Они не понимают слов, но слышат интонацию высказанного, как музыку. Скорее даже не на звучание слова реагируют, а на его значение для говорящего. И это их либо окрыляет, либо губит. Они как дети! Скажите ему что-нибудь очень красивое и важное для вас, и она оживет. У меня нет таких заветных слов. Поистаскался мой оптимизм.

Птичка с мольбой посмотрела в глаза королеве.

– Внимание и Радость! – вдруг сказала Королева, и глаза птицы оживились. Она вскочила на ноги, взмахнула крыльями и унеслась в небо.

– Какие странные вещи творятся вокруг вас, Сомбра.

 

25

Разговор Виктора

Солнце давало блики на стене, Занавески были открыты. Карниз был просто зашкуренной палкой, лежащей на двух кованных гвоздях. Окно было приоткрыто и щебет пернатых просто заливал комнату. Они прыгали за окном по веткам яблонь, растущих в саду, словно во что-то играли.

– Кто это был? – спросил Мигель

Ворон два раза каркнул с верхушки лиственницы.

– Тут много странников. Иногда жданных, иногда не очень. Бывают и просто путники. Они идут по звездным дорогам и иногда забредают сюда.

– Такие бывают? – громко, но без крика, спросила Марисол.

– Путники?

– Да, – уже шепотом сказала девочка.

Исабель почему-то заулыбалась, чуть наклонилась и поцеловала девочку в темечко. Марисол куда-то поплыла и потеряла нить разговора.

– Я видел некоторых, – сказал дедушка, и Исабель еще сильнее улыбнулась.

– А кто этот человек в маске? – спросил Мигель.

– Может быть он Путник? – спросил дедушка.

– Вы нас запутываете.

– Ну про кого ты спрашиваешь? Опиши человека. Имя, фамилию, должность. Звание.

– Какое звание? – почти закричала Марисол, встрепенувшись из сна, – Он в маске!

– Это человек в маске, – сказал дедушка. Исабель отвернулась.

– У него мое кольцо и меч наш! – почти кричала Марисол.

– Твое? И меч наполовину, я так понимаю? – спросил дедушка.

– Да, – немного менее императивно произнесла Марисол.

– Так это подарок от мэрии же!

– Да, – сказала Марисол.

Птички вдруг прекратили свой перманентный щебет.

 – Какая мэрия! – Ее голос зазвенел в ушах у всех. Карниз отпал одной стороной вниз, перекосившись, и обе занавески со жужжащим звуком съехали одна за другой на пол. Дедушка опять подвигал мизинцем в ухе.

– Не надо, – тихо сказала Марисол. Мигель просто закрыл уши и глаза на всякий случай.

– Кх, – крякнул дедушка, – Думаю, он тебя услышал. Так у него и маска развяжется.

Исабель улыбалась.

– Это он был! – закричал Мигель.

– И ты тоже? – тихо спросила Исабель.

– Не. Не там копаешь, – покачал головой дедушка, – Он же на ло-ша-ди! Вы же сами рассказывали.

Ворон опять прокричал два раза с верхушки.

– А почему они не прогнали его? – хмуро сказал Мигель.

– Кто? Кого? – через паузу спросила Исабель.

– Виктор и король этого … – Мигель замялся с эпитетом.

– Нищего? Виктор редко встречался с ним. Он ему, если и попадался, то в толпе восторженных поклонников, вернее поклонниц. Или Королевы. Не до диалога было. Но он, конечно, нашел его. Нашел в комнате своей. Постучался, вошел. Нищий явно ждал его. Пригласил к столу, к камину. Там хорошая комната была. Это все же часть дворца.

Нищий без лишних комплиментов, посмотрел ему прямо в глаза и сам сказал:

– Много где я в том числе работал. Не особо то я шлялся по жизни, как вы прекрасно понимаете. У людей очень властных в том числе. Властных и успешных. Могущественных было бы уместнее сказать. Но звучит пафосно. Профессиональная деформация вообще неизбежная штука. А если ты тиран с неограниченной властью, то это не очень красивая форма личности, в которую превращается человек. Хотя все зависит от человека. Он может устоять в этом искушении, может и нет. Здесь очень хорошо выстроена система социальных связей. И много нехороших возможностей деформации просто сведены к мнимому. Вы молодцы.

Нищий сидел в своем чистом сером хитоне, с капюшоном словно монах, и затемненных очках. Не черных. Скорее рыжеватых. Руки его были сложены внизу, у колен. Выше среднего роста, он сидел ровно, не откинувшись в кресле и не закинув ногу на ногу. Смотрел прямо и спокойно в лицо собеседника. Его глаза сквозь очки были видны, но несколько размыто. Он не был молод, но и старым он тоже не был. Достаточно астеничен. как и положено бродяге. Но движения его были уверенными. Более чем.

– Зачем вы здесь? – тихо спросил Виктор.

– Я ищу.

– Что вы ищете?

– Я ищу выход. Для себя. Я в тупике. Я нищий. У меня есть все. Но это ничего не меняет.

– Что вы ищете?

– Выход для себя. Дорогу, которая бы дала мне новую жизнь.

– Как вы сюда попали?

– Вот как-то попал. Это загадка для меня самого. Видимо я очень хотел этого. Я слышал про Закрытое Царство Свободы и Братства. Это красиво. Я искал вход сюда. И как-то нашел. Много бродил. Если можно было бы так выразиться. Я знаю, что вы мне не верите. Ищете скрытый смысл в моих словах. Это ваша работа. Я готов вам помочь, скажите только, что я могу сделать. Хотите, чтоб я ушел — я исчезну.

– Я еще зайду к вам, – Виктор подошел к двери, обернулся, посмотрел на играющие пламенем дрова в камине, на несколько смущенное лицо нищего и ушел.

Виктор пошел к Серхио. Тот стоял у окна, но был весь в своих мыслях.

– Отдай мне камень, – тихо сказал Виктор.

Король встрепенулся и обернулся к другу.

– Погоди, не суетись.

Он отошел от окна и размял здоровенные свои плечи. Что-то хрустнуло. Потом сложил руки над головой, как пловцы перед заплывом, и потянул их назад. Только не провернул. Он не был пловцом.

– Девочка замуж выходит. Витя! Боже! Она будет жить … Ты как ты это вообще представляешь? Она же маленькая!

– Она постарше тебя, Ваше Величество.

– Ты говорил с ним?

– Да.

– И что?

– Отдай мне камень.

– Погоди, тут что-то не так. Можно подумать у тебя он в большей безопасности будет.

 

26

Скит

Сергей не услышал, он скорее почувствовал, что карету понесло. В этом сгущенном молоке любой поворот давал ошибку градусов на тридцать в ориентации. Он попытался вернутся, но полянка с развилкой не находилась. Он потерял ее почти сразу, как пошел искать развилку. Сердце стучало не по-детски. Он знал, что не вернется. Без детей он никуда не вернется.

Туман не редел, он только сгущался, и ему казалось, что это уже не микрокапельки воды, а какая-то рваная вата. Он машинально проводил перед собой рукой с кинжалом, хотя это все-таки был туман.  Даже Сережа запаниковал. Не от тумана. Он потерял детей. Потерял детей! Мальчик в своей курточке легкой, да девочка в юбочке со складками со своими волосами желтыми. Но он был очень опытный. Он сел на склон и достал компас. У него был всегда с собой компас, был запас воды, шоколад, спички, таблетка для очищения воды, аптечка. Он знал зачем и почему.

Компас не показывал. Сергей не верил в чертовщину. Но магнитное поле земли было дезориентировано не меньше, чем он. Сергей посмотрел на счет маркеров или засечек. Но не был видно пальцев на вытянутой руке. 

«Нельзя сказать, чтобы такая уж влажность была, – подумал он, – Вроде сухой весь».

И вдруг лица детей, скачущих в прыгающей по склону карете, появились перед его глазами. Рациональное покинуло дядю Сережу, и он стал двигаться сквозь туман, быстро на сколько мог. Натыкаясь на деревья, которые росли очень плотно и были практически не видны, работая кинжалом перед собой, словно это ему чем-то помогало.

Сколько прошло времени в этой схватке с туманом, трудно сказать. Но, наверное, не меньше суток. Сергей пил из фляжки и продолжал искать хоть что-то. Он понимал, что кареты рядом нет, полянка потеряна, и что он ищет — невозможно определить. И он каким-то чутьем понял, что стоит ему лишь повернуть назад и он выйдет из тумана. Он найдет выход. Но только назад. Но дорога назад его не интересовала.

Шоколадка кончилась. Вода еще была, так как были ручейки и впадинки с водой в камнях. Нельзя сказать, что он сбавил обороты. Шел, наверное, третий день. Туман и не думал сдаваться. Дядя Сережа тем более. Дядя Сережа, похудел, изодрался вдрызг и успокоился. Теперь его намерение было сильнее любого тумана. Но он это пока не знал. Он наткнулся на след.

Едва заметный след. След был во мху. Очень слабый. Какого-то очень легкого человека. Но Сергей был очень опытным следопытом. Скорее это была тропа. Тропа одного человека. Сергей пошел по ней влево.

Туман начал редеть, и стало видно уже метров на 10 вокруг. Стена обители появилась из тумана вдруг и была такая же бело-серая.  Поэтому можно было подумать, что это обман зрения. Но дальше был храм. Точнее часовенка. И ее золотой куполок сверкал вместе с крестом на нем. «Скит», – подумал Сергей.

Сергей медленно открыл дверь и снял шапку.

– Пробился, ребенок, – сказал очень невысокий, в потертой черной рясе, очень-очень пожилой человек, не переставая зажигать вторую свечку на единственном алтаре в церквушке и не оборачиваясь, – Намахался-то пади. То-то резать туман-то. Полезное ли дело такое.

Сначала Сергею показалось, что в церкви больше людей. Но старик был один.

Сергей медленно обошел его спереди и увидел, очень старенького старичка, с бородкой и с очень ясными, смеющимися глазами и понял, что он дома.

– Ну, да, – сказал старичок, – располагайтесь, товарищ полковник, не затупился кинжал-то?

На Сергея нахлынула такая усталость, что он закачался, но ничего не ломило. Ему было тепло и комфортно. Паника из-за детей исчезла. Намерение найти их нет. Исчез истерический компонент.

– Разрешите отправиться в расположение! – вдруг выдал Сергей.

Старик зажмурился сильно-сильно и было понятно, что он просто с трудом сдерживает смех.

– За мной, шагом марш! – после паузы скомандовал он, по форме развернулся кругом и с левой ноги малюсенькими своими шагами повел дядю Сережу в пристройку. Причем маршировал только старичок. Сергей шел сзади, почему-то держа руки по швам, но попасть в этот мелкий ритм он даже и не пытался.

Последнее, что услышал лежащий Сергей было:

– Кинжалом ты себе дорогу не пробьешь, сынок.

А потом он как бы слышал пение, или это молитвы такие, и они неслись куда-то ввысь, в синеву бескрайнего неба, без тумана, без облаков. А больше снов он не видел.

 

27

Голос Отца Кассиана

Белка не давала спуску. Но Марисол уже научилась предвидеть ее намерения, а Мигель лишь только подбирался к этому.

Более того было замечено, что белка не только кидается двумя видами шишек: молодых  и жестких — это для Мигеля, и легкими раскрытыми для девочки. Причем каждый раз, попадая прямо в макушку, она делала кульбит. А когда дети совсем теряли внимание — она появлялась из ниоткуда и прыгала у них на головах, обмотанных полотенцами. Однажды она схватила полотенце за кончик, размотала рывком и унесла его на верхушку. И потом оно упало сверху на голову Мигеля. Тем не менее учеба продвигалась.

Поскольку дедушка не реагировал на просьбы Мигеля научить его с мечом, он присоединился к Исабель с Марисол. Но они делали что-то очень медленное. Плавно-плавно переступая с ноги на ногу и как во сне медленно двигая мечом по загадочным бесконечным кругам и синусоидам.

В Марисол белка уже шишки не кидала. Точнее она кидала их, но молодые, твердые и рядом. Потому что попасть в нее было уже невозможно. Зато Марисол сбивала их своим тонким красивым мечом. А однажды зеленый лучик сверкнул на ее пальце, и брошенная шишка в полете развалилась на две половинки. Разрезанная словно масло. Белка сделала серию из кульбитов назад, и очередная шишка прилетела Мигелю в макушку.

А Мигель долго думал про то, что сказал дедушка про белку. Но воплотить это на практике не мог. А потом он как-то перестал об этом думать и стараться предвосхитить прыжки белки и вдруг как бы увидел белку на другом дереве, хотя она еще была в разбеге. И точно, она прыгнула на это дерево. Но шишку она в него не бросила. Она посмотрела на него и стала делать быстрые движения лапками по голове. То ли умываясь, то ли лохматя себя. Однако Марисол повалилась от смеха.

– Собиратель платья! Наконец-то!

Медленные движения тоже стали открывать Мигелю свой смысл. Он даже так загорелся этим, что по утрам за дубом делал упражнения с Марисол. А лягушка ему квакала невпопад. И Марисол сказала, что это только ему она так квакает.  Потому что он собиратель платья.

А Марисол все равно вставала раньше. Вставала и наряжалась. И всегда все бросала на стуле. Но Мигель почему-то складывал все это каждый раз и даже однажды пытался ее причесать вечером гребнем. Что ему было дозволено с очень спорным выражением лица. Причем кошка с комода смотрела с точно таким же выражением. А всадник на белой лошади все скакал и скакал по оранжевой пустыне. И детям было очень грустно. Сердце сжималось. Но рыбка прыгала, и круги стирали картинку. А дядя Сережа был в каком-то странном сужающемся кверху доме, и с ним был какой-то очень маленький, но почему-то светящийся человек. Очень старенький. А однажды утром, перед тем как присоединится к медленным движениям Марисол, Мигель подошел к пруду и сказал:

– Рыбка, это ты стираешь своими кругами?

Но рыбка не отозвалась, зато ивы вдруг зашелестели, зашебуршали своими иголками серебристыми. И вдруг лягушка ответила вместо рыбки каким-то доселе неслыханным «Ква». Не обычным своим уверенным «ква», а долгим и протяжным как волчье завывание: «кваааааууууааа!». Марисол уронила меч и осела на корточки.

– Собиратель платья!

– Марисол, – спросил Мигель, – Я точно не корнеплод?

– Точно! – учительским тоном сказала девочка.

И тут рыбка плеснулась на воде, и круги побежали во все стороны.

Почему это так обрадовало Мигеля — невозможно было понять.

– Собиратель платья! – временами повторяла Марисол, делая очередное плавное круговое движение мечом и прыскала со смеха.

Они стали бегать к дороге вместе. После медленного меча. Солдаты не прекращали своих усилий. Они уже добрались до развилки. Но странным образом они не могли различить вход на тропу.

Тень какое-то время не появлялась. Казалось бы, она почти нащупала их, если только именно их она искала.

И однажды, когда они уже вышли на полянку к верхнему дому, они увидели дедушку во дворе. Он что-то там собирал на лугу подальше и ближе к лесу. И Марисол, как ужаленная, побежала к нему, звеня ножнами. Она плюхнулась рядом с ним и рассказала ему это, потом то, потом еще раз это, потом еще то и уже забыла, что рассказала и что рассказывала, и потом она села рядом с дедушкой и замолчала.

– Я тоже так думаю, – сказал дедушка, — это же просто здорово!

– Дааааа! – закричала Марисол, но не очень громко.

– А что ты тут делаешь? – заговорщицким шепотом спросила она.

– А вот я тут тебя слушаю, – таким же голосом ответил дедушка.

Дедушка был очень гибкий и спокойно и с удовольствием сидел на коленях на пятках с оттянутыми назад мысочками.

– А еще?

– Давай вкуснятину собирать! – почти закричал дедушка.

– Даваааааааааай! – закричала девочка, плюхнулась на бок и к дедушке на колено, потому что дедушка сидел на пятках. Дедушка был очень гибкий.

– Давай! – выдохнул дедушка.

И так они вкуснятину собирали. Интенсивно. Солнце уплывало за кроны, Марисол зажмурила глазки и свет на ресницах, переливался радугой. И облачка стали таять. Звук топора доносился из-за дома. Дедушка гладил ее по голове. А потом дедушка достал флейту и стал играть волшебную мелодию. Ветер поигрывал верхними ветками лиственниц, а ворон прилетел из-за леса, и донесся его крик. Потом еще раз. Только его никто не видел.

Мигель колол неисчислимые кубометры дров, не заходя в дом, потом ополоснулся у колодца и влетел в прихожую. И опять понял, что кто-то еще там есть.

Исабель стояла в дверях комнаты и смотрела туда, где был камин.

– Он такой сильный? Почему он? Кто он?

– Он воин, – донеслось из комнаты, – Но с таким большим сердцем, что оно сюда не пролезет.

– Как его остановить? Он погибнет тут. Это не его битва.

– Он сам выбирает свои битвы. Такое сердце не ошибается. У него много здесь родственных душ, поверь мне. Кто-то там носом любопытным своим суется? – интонация стала шуточной.

Мигель рванул вперед, но Исабель развернулась и оказалось вся в дверном проеме. Мальчик стоял перед ней, и она протянула правую руку и положила ее ему на щеку. Мигель немножко растаял от этого прикосновения, и импульс пропал.

– Кто там?

– Там Отец Кассиан. Ты увидишься с ним. Не переживай.

Из-за окна донесся крик ворона. Потом отворилась дверь и два великих собирателя вкуснятины ввалились в дом. Что они там насобирали в траве было довольно сомнительно, но они и не хвастались ничем. Они дружно сказали:

– Ееееесть! – и побежали за стол.

В доме кроме них никого не было больше.

 

28

Помолвка

Когда они поели, Исабель пошла на кухню с горой посуды, а Марисол хвостиком за ней. Исабель собирала посуду, а девочка ходила за ней хвостиком. Это иногда включалось в ней. Исабель не пыталась направить ее активность в рабочее русло. Она сделала три-четыре захода и стала мыть посуду. Но вдруг она посмотрела на девочку, которая стояла напротив у стены маленькой кухоньки и явно не утруждала себя мыслительным процессом. Исабель молниеносно выхватила чесночину из вязанки на стене и очень резко метнула ее в голову девочки. Марисол так и не включила мыслительный процесс, но чесночина была между ее средним и указательным пальцами левой руки. Правая просто покоилась на рукоятке меча.

– Протираем? – спросила Исабель и стала передавать ей тарелки.

– А что было дальше с нищим? – В дверях появился Мигель.

– Он исчез.

– Как это?

– Разве это такое удивительное действо в наших краях? – донеслось из комнаты.

– Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Передовой отряд от принца, вернее от его отца, вместе с принцем и Военачальником дружественного королевства приехал в страну. При полном параде. Они разместились в городе. И все тому были очень рады.

– Особенно девчонки! – опять донеслось из комнаты.

– Уже соорудили арену, натянули шатры для артистов, для цирка, для театра. Уже приготовили площадку под фейерверки. Уже дошили наконец платье с фатой. Уже разобрались, кто ее будет нести и с какой стороны.

– Вот это было особенно трудно, – опять прокомментировали из комнаты.

– Вообще костюмы шили все. Это же праздник смены эпох. Карнавал. И костюмов Нищих тоже было навалом. Все примерялись. В общем, суматоха была еще та. На грани нервного срыва.

– То есть было два праздника? – спросил Мигель.

– Да, они как бы были два в одном. То есть эта свадьба сама по себе была прекрасна. То ли они так подходили друг другу. То ли чувства у них были такими глубокими. То ли совпадение это.

– Какое совпадение? – Мигель спросил как-то по-взрослому, Исабель бросила взгляд на него.

– Понимаешь, в этом царстве много странного. И принцессы да принцы женились по любви. И поэтому совпадение принца с принцессой быть по теории вероятности просто не могло. Такого история не знала.

– Теория вероятности тут особенно актуальна, — послышалось из комнаты.

Исабель улыбнулась.

– Плюс смена эпох. Ведь день свадьбы назначался не абы как. Он должен был произойти через ровно тридцать три дня после помолвки. И вот тут получилось совпадение — день свадьбы, да еще принца именно с принцессой, выпал точно на день смены эпох.

– А помолвка — это как? – спросила Марисол, — Это когда на медведе?

– Да, – донеслось из комнаты.

– Нет. То была первая встреча! Она у каждого своя, неповторимая. Помолвка — это, когда мужчина решается сделать предложение женщине, которую любит. И дарит ей кольцо. А она его принимает — и значит, она согласна. Тогда отсчитывают 33 дня. Но только здесь, в этой стране.

– Ну, тут могут быть нюансы. В этой стране. – опять донеслось из комнаты, – Можно поподробнее про помолвку.

– Нет, Марисол, помолвки везде одинаковы и медведи тут ни при чем.

– Возражаю! Это было просто настроение хорошее у Армандо. То есть история имела продолжение. Тридцать три дня, не сорок оказались. Второе рождение можно сказать. Инициация в мужчины, – неслось из комнаты.

Исабель смеялась, склонив голову в плечо.

– Про помолвку поподробнее, пожалуйста, – настаивали из комнаты.

– Ну, он приехал и сделал предложение.

– А детали? Про кольцо расскажи.

– Ну, важно ли это?

– Что там за детали про кольцо? – дети были заинтригованы, окончательно.

– Да ничего там особенного не произошло. Просто Принц пришел, а Принцессы не было. А он с Пабло приехал.

– Кто это?

– Военачальник, – Исабель задумалась на мгновение, – Все официально. Дружественный визит королевской особы.

– Особи, – донеслось из комнаты.

– Ну, он правильно понял, что она опять на роднике, и поскакал туда. А тропка-то ему в прошлый раз открылась, – вы же знаете какие тут у нас топологические аномалии. А в этот раз-то не очень. Ну он так по азимуту-то пару часиков по продирался. Правильно, надо сказать, направление держал. Ошибка не больше 40 градусов всего была. Потом что-то видимо сработало, и он тропу нашел. Смотрит, родник, и она там одна грустит. Красивая, воздушная. А она о нем грустила. Он как рванет к ней, кольцо на бегу достал и со всех ног. Соооооооняяя! Кричит. А Армандо там в низинке клюкву копытил. Его и видно-то не было. Он смотрит — на принцессу дикарь бежит в лохмотьях с криком, и в руке еще что-то. Ну, что ему — два прыжка, и Принц летел метров сорок. Она подходит к нему, а он спит, как в сказке. Но кольцо не выпустил. Держит двумя пальцами, как парашютист кольцо запаски. Как тисками зажал. Она к нему! Армандо пронюхал уже что к чему, давай ему искусственное дыхание делать. Откачал. Он глаза-то открывает — ничего еще не чувствует, болевой шок — ее увидел, счастливый: «Вот!» И кольцо ей протягивает! Забыл, что надо сказать. А она ему: «Я тоже очень тебя люблю! Я согласна!» Он ей кольцо пытается одеть, а у него все двоится от счастья.

Так он и вырубился, от счастья. Сознание потерял.

Вот они вечером к замку подъезжают. Армандо рысью, спереди невеста счастливая с кольцом на пальце, сзади жених, привязанный поперек. Все радуются. Папа вышел даже. Хотел сказать что-то кому-то по полной. Но дочь цела, кому что скажешь? С Армандо он ругаться не любил. Так и въехали во дворец. Вот всю ночь гудежь-то был! Помолвка Принца с Принцессой!

Это уже назавтра Король подошел к Виктору и сказал в пол:

– Ты, это, Виктор, поговори с медведем. Ты же у нас великий психолог. Что он так? Царственная особа, ядрен карась.

– Ваше Величество, медведь безупречен. Ты бы убил. И курсы по реанимации ты уже сколько раз пропустил? А он как штык.

Король боком отошел от главнокомандующего и ушел в свои покои.

 

29

Легенда

Как же томительно было смотреть на скачущего всадника по оранжевой пустыне! Рыбка всегда стирала своими кругами его. Дядя Сережа стоял за алтарем и смотрел на маленькие, но очень долгие свечки, а маленький старичок, ходил вокруг и прибирался, стирал пыль, и кто-то еще там был, и дядя Сережа стоял и смотрел уже не так, он словно копил силы, что-то крепло в нем. Ворон крикнул два раза, и женщина с желтыми волосами мелькнула у окна. Потом он бежал лугами и скатывался в овраги, и было так легко и радостно, но спереди была река. Большая, синяя река. Без моста. А за ней россыпь золотых куполов и обнесенная белой стеной обитель. И вдруг что-то словно разорвало чистую и радостную ткань, и стало очень страшно. Кто-то очень сильный и бесконечно опасный был рядом, он что-то искал, он никогда не отступит.

Мигель проснулся в холодном поту. Кошка смотрела на него очень серьезным взглядом.

Волнение улеглось, он подошел к окну. Девочка делала свои медленные движения на дальнем лужке за дубом. Он сложил разбросанные платье, колготки и пояс на стул, и пошел к колодцу.

Брат был не так быстр, он долго подбирался к сути урока. Но он был настойчив и очень способный. Их синхронность уже была словно слитая. Их шаги уже приобрели неразрывность. Их движения уже текли, как вода и могли замереть в любой точке, не теряя своей силы. Они двигались словно на одной невидимой волне. Он присоединился позже и было видно, что он плохо спал.

Утро было туманное и мох был весь в каплях. Ботинки промокли сразу. Рыцари уже были на лесной стороне и искали вход. Начальник был хмур и раздражен. Пока они были слепы. Отдаленного грома не было слышно. Стало спокойней.

Собака ждала их в начале тропы на полянке. Она запрыгала медвежонком, и это был хороший знак. Известные борцы остались возиться перед оградой для невидимых барашков. А Мигель ополоснулся и пошел в дом. Он вдруг отчетливо вспомнил про закрытую шкатулку. «Где же нам взять ключ?» – подумал он. Внутри что-то стучало по стенкам. Не очень тяжелое, но вроде не металлическое.

Мигель вышел во двор, спустился с крыльца и уперся в великого всадника с вытянутым в небо мечом, растекающимися повсюду желтыми волосами и кричащего «Йуууу-хууууу!». Голова коня уперлась ему большим мокрым носом в солнечное сплетение, а всадник простер к нему левую длань с указательным пальцем прямо в нос и сказал, перестав завывать:

– Собиратель платья! Молись!

Собака оторвала нос от солнечного сплетения и подняла огромную голову, упершись взглядом ему в глаза. Не отрывая носа от указующего перста, он опустил взгляд и спросил у коня:

– Ты знаешь, где ключ?

– В куртке, – мужским красивым голосом прозвучала его же собственная мысль.

Мальчик рванул в дом к сундуку. Он достал куртку и начал обшаривать карманы. Там были: ключ, платок с вензелем, но не лилией, записная книжка с рисунками и записью на непонятном языке. Он быстро пролистал книжку с рисунками. Там были схемы каких-то помещений, каких-то укреплений, какие-то расчеты и наброски женского лица.

Мигель бросил книжку на пол, схватил ключ и рванул в комнату. Забежал в нее, повернулся к полкам лицом, протянул руку, взял шкатулку и замер. Мысли остановились вдруг. Он даже забыл ту самую мысль, которая его только что остановила. Он встряхнул головой и стал вспоминать ее. И вспомнил. Тогда он медленно сунул ключ в карман, развернулся и шагнул обратно в большую комнату. Марисол сидела с открытой маленькой записной книжкой в руках, еще более широко открытыми глазами и в них почему-то были слезы. Он сел с ней рядом и посмотрел на один из набросков женщины, которыми изобиловала записная книжка.

– Это Исабель? Зачем ты плачешь?

– Я не плачу. Ведь мы успеем? – она повернулась к брату.

– А кто мы?

– Надо идти в город, Мигель.

Мигель встал и пошел за мечом и луком. Марисол тоже оделась. Только без лука. Она стреляла из него каждый день на закате. Корзина с травой была неплохо привязана к дубу, и стрелы ложились все более кучно. И она каждый день отходила на один шаг. Уроки дяди Сережи не прошли даром.

Красная стрела открыла нижнюю дорогу. Они одели курточки с большим капюшоном, хотя для опытного взгляда это не было хорошей маскировкой. Даже если опустить капюшон на глаза. Темных очков в доме не было. Но для прохожих — это могло бы сойти за маскировку.

Через три часа они уже были у северо-восточной стены. Прямо перед теми воротами, через которые они выехали в карете с загадочным человеком в маске.

Дорога вверх до Черного замка просматривалась полностью. Мост был поднят. Всадников не было. Было безоблачно и тихо. Дорога играла пятнами разогретого воздуха, которые так похожи на лужи.

Дети опустили капюшоны на глаза и быстро, но спокойной деловой поступью пошли в центр. Люди, в основном женщины, не обращали на них внимания, разве что провожали взглядом незнакомцев в капюшонах. Дети тоже носились со своими играми.

Магазин был пуст, и продавщица взглянула на них из-за прилавка. Она узнала их сразу. Дети подошли к ней и сняли капюшоны.

– Здравствуйте! Никого нет. Пока никого. Все тихо.

Она смотрела на них пристально, грустно и молча.

– Кто мы? – спросил Мигель.

– Как вы выросли! – медленно произнесла она.

– Кто мы? – повторил мальчик.

Женщина опустила взгляд, потом снова взглянула на них и грустно улыбнулась. Глаза ее как бы блеснули. Но ничего не сказала.

Марисол, растягивая фразу, произнесла:

– Как вас зовут, милая женщина?

– Меня зовут Валентина, милые дети. А вас как зовут?

Она была среднего роста с густыми русыми волосами. Ей было лет шестьдесят. Круглое лицо со светлыми глазами. Серыми, под платье. У нее были тонкие запястья и тонкие пальцы. Только платье еще отдавало в синеву. Как, наверное, и глаза.  Сама она, видимо, была очень привлекательна в молодости. Но и теперь она была не менее обаятельна. Чем-то мягким и внимательным во всем своем облике.

– Марисол и Мигель, – представился мальчик.

– Да. Два М.

– Что за легенда, расскажите нам, пожалуйста.

Она задумалась.

– Но ведь как-то вы здесь живете?

– Да. «У нас все в порядке, – сказал Мигель, — Вам не стоит беспокоиться». Думаю и наш визит к вам останется незамеченным. Простите, если мы вам мешаем или угрожаем. Но нам нужна ваша помощь.

– Это честь для меня. «Здесь любой будет помогать вам любой ценой», — сказала продавщица.

– Что это за легенда! – вспыхнула вдруг глазами Марисол.

– Легенда довольно простая. Когда нищий украл камень, и черный король вошел в страну, после всех горестных битв и катастроф, все рухнуло. Даже надежда. Люди потеряли не только суверенитет и волю. Они потеряли Своих Мужчин, так мужественно сражавшихся в этой жуткой бойне. Пропали все, кого они особенно любили. Кто заслужил уважение своей доблестью и делами. Исчезли король с королевой, принцесса, да и принц пропал, пропали военачальники, пропала радость, пропала та живая нить, которая делала жизнь в стране той удивительной тайной, ради которой хотелось жить и бороться. Все, кто высказывал крамольные мысли пропадали в застенках. Многих пытали, пытаясь дознаться, где пропавшие воины, где принц с принцессой, где казна. Но этого никто не знает. А даже, если б и знали, не сказали бы. Мы были добрые. Но простить смерть наших близких не так просто.

При слове казна по спине детей прошел озноб.

– Дело не только в этом, – продолжала Валентина, – Мы жили своей полной забот жизни. Но тут мы смогли увидеть воочию, чем отличается свободная страна от закабаленной. Хотя на пропитание в общем хватает. И с этим никто не может смириться. Но выхода не было. И когда последние огни битвы затухли, и проигрыш навалился, как стопудовая неподъемная гиря, и все, кто мог еще защитить, пали, через несколько дней, через неделю, все вывалили на улицу и уперли свои взгляды на восток.

Это была как бы игра рассветных лучей. Но все смотрели, как завороженные. И в этом жутком отчаянии, которое они испытывали, все увидели в небе юношу и девушку с кольцом. И странный зеленый лучик от него. И две большие буквы М. И люди, а это были женщины и дети, поняли, или поверили, лучше сказать, что это и есть те, кому суждено вернуть победу.

Валентина посмотрела на девочку.

– Вот такая легенда.

Дети молчали.

– Людям нужна вера, – грустно добавила Валентина.

Грохот цепей моста донесся издалека, едва различимый.

– Он очень чуткий. Он играет свою игру. Всегда свою. «Помните это! – сказала продавщица, — Уже скачут». Они будут здесь очень скоро.

Дети выскочили из магазина и сразу увидели отряд рыцарей, во всю прыть приближающихся к городу. Где-то на середине дороги.

Они успевали добежать половину расстояния до северо-восточных ворот, если бы рыцари начали прочесывать город из центра. Но рыцари только войдя в город, сразу поскакали вдоль стены, чтобы отсечь им выход, оставив наряд у верхних ворот и веером направив половину по всему городу.

Так они не успевали. Они бежали изо всех сил, но было понятно, что клетка закроется.

Звук кареты догнал их неожиданно, и стало понятно, что надо запрыгивать. Они понеслись к боковым воротам, рыцари ехали по объездной сверху. Теперь их скорость почти сравнялась. Красивая лошадь с лилией на лбу высекала искры подковами и неслась, как вихрь, прямо как в сказке.

Они проскочили ворота и устремились к стене леса. Дорога открылась, и они исчезли для набегающих сзади всадников за густой и непролазной стеной вековых мшистых разлапистых лиственниц. Два зеленых глаза наблюдали за всадниками из-за деревьев. Оскалив клыки, и совсем не так, как обычно они светились в этом зачарованном лесу.

Но рыцари осадили коней перед стеной леса. Им не была видна ни дорога, ни след от колес, ни два зеленых светящихся глаза. Тем более белоснежные клыки. Кто-то вихрем перелетал с верхушки на верхушку по направлению движения кареты. Но когда, карета остановилась, этот вихрь и не подумал останавливаться. И его рыжий хвост несся дальше вверх и вверх. Кому он что хотел поведать? Рыжий пушистый хвост и две черные бусинки глаз.

 

30

По пути сердца

Карета остановилась, когда крики рыцарей остались позади, и ничего кроме дремучего леса и солнечных лучей, прорывающихся между сводами крон, не было видно. Кроны качали ветвями, лучики играли, а разбросанные от них веселые пятнышки перемигивались и были повсюду. Возничий развернулся к детям, и два глаза пристально посмотрели на и них.

– Валентина рассказала нам легенду, – сказал Мигель.

– Легенды — это лишь кем-то придуманная сказка, – сказал человек в маске.

– А почему вы в маске? – спросила Марисол.

– Это легенда? А почему вы уже не такие напуганные дети? – улыбнулся глазами он.

– А почему вы так чувствуете нас?

– Что вы такое говорите, сеньорита? – возничий посмотрел на Марисол, – Время тут идет очень быстро. Кого я там чувствую, я фонендоскоп?

Марисол засмеялась.

– Смеетесь. Хотя минуту назад были в смертельной ловушке.

– Как вы так чувствуете, когда надо появиться?

– Это потому, что я в маске. Все дело в ней.

Он вышел из кареты и подал руку даме.

Марисол элегантно воспользовалась его любезностью и, не выпуская руки, заглянула ему в глаза:

— Значит у вас есть камень новой эпохи?

– Ваш детективный талант, так же изящен, как и вы сами, сеньорита, – подыграл он.

– И вы герой! – чуть присев в легком реверансе, произнесла девочка.

Он опустил свою руку и спокойно сказал:

– Мне просто повезло. Но главный камень, открывающий все пути, в сердце. И есть люди, у которых он там уже есть. И им не надо его искать. Но они не очень заметны на людях. Это не про меня, конечно.

– Нам до этого далеко, – сказал Мигель, – Мы сможем дойти сами до дома? Без стрел и волков?

– Ну, для ответа на этот вопрос моей чувствительности явно не хватит, – сказал он, галантно коснувшись полей шляпы, с наигранной манерностью кивнул и махом запрыгнул на облучок.  Тонкая лошадь повернула свои огромные глаза на детей, и карета исчезла среди стволов.

Марисол повернулась к лесу. Там не было ни тропы, ни прохода. Бурелом на буреломе и стволы со здоровыми нижними ветками, переплетающимися так, что протиснуться можно было бы, но не быстрее, чем через ряды заборов с колючей проволокой.

– А куда нам надо, Мигель?

– Домой.

– А зачем? Чтобы поесть и лечь спать?

– Чтобы ты укусила собаку?

– Чтобы нарядиться в платье.

– Чтобы потом пойти к дедушке?

– Чтобы потом пойти к Исабель!

Они посмотрели друг на друга.

– Чтобы прочесть записи?

– Чтобы прочесть записи, нам нужно выучить язык.

– А у кого мы будем учиться?

– У курьера?

– Это вряд ли.

– А может нам надо в другое место?

– Нам надо туда, где наш путь, – вдруг тихо сказала Марисол, – где путь нашего сердца.

– А где дорога нашего сердца?

Они смотрели друг на друга. Долго.

– Ты егоза. Но не ябеда. Я лучше стреляю из лука.

– Ты собиратель платья. Ты стреляешь по дуплам.

– Каждый мой промах стоит казны. Как минимум!

– Каждый наш промах чего стоит, Мигель?

– Если идти по дороге своего сердца, разве можно выстрелить мимо?

Они медленно повернулись и пошли. Периферийным зрением они видели, что дорога была. Она и раньше была. Просто они как-то не так смотрели. Игра света...

Лягушка сказала им «ква» целых три раза. Это было беспрецедентно. «Ну, извини! Что ты так испереживалась?» – сказала Марисол. Собака лежала у дуба и наблюдала, как они выходят из леса и медленно мимо колодца идут к крыльцу.  Только у колодца они подняли ведро со студеной водой и долго пили из него. Ивы заволновались своими серебряными листочками. У крыльца они сняли обувь, отстегнули оружие, но не пошли в дом, лишь заглянули. И усталые, едва-едва побежали к ней. Они вцепились своими пальчиками в шерсть, и уткнулись с двух сторон в шею. От них пахло усталостью и здоровьем. Они росли. Они становились сильнее с каждым днем.

Мигель ломал ароматный, с хрустящей коркой хлеб и запивал молоком из запотевшей крынки. Марисол делала тоже самое, только левой рукой она листала записную книжку и поэтому хлеб просто кусала, как маленький тигр. Почти с каждой страницы на них смотрела Исабель и дивные каракули.

 

31

Ласточка и драка травами

Белка была удивительно настойчива, но она стала видна. И еще до ее умопомрачительных прыжков, ее новая позиция обозначалась. И даже стало видно, что она очень веселая и просто хулиганка. Но оказалось, что этого мало. И разрезать шишку мечом, тоже мало. Оказалось, что нужно успеть разрезать целых две шишки. Вот над этим пришлось поработать. А потом и три. И странно, что медленные движения мечом вдруг стали открывать особые смыслы, они превратили мир пулей летящих шишек в мир очень медленных движений, для которых скорость меча оказалась достаточно быстрой, чтобы успеть разрезать их все. Но это все очень странно описать, и дети особенно и не старались.

И вот в один из дней, когда они уже не просто разрезали три шишки, но стали делать это играя, из разных забавных позиций, белка вдруг исчезла. Но ее уход они не смогли предвидеть. И это их озадачило. Они стояли с мечами посреди леса, как вдруг писк на уровне почти ультразвука коснулся их ушей, и их тела мгновенно приняли боевую стойку. Но что-то сверхбыстрое и невидимое задело их виски, словно пролетевшая стрела. И даже замедлив время, как они делали с шишками, им не удалось избежать этого касания. Все перемещения, которым их учил волк, давали им преимущество, но стрела все равно касалась их. Потому что она не замедлялась, как шишка. Она оставалась быстра, как меч. Даже быстрее. И это задание было совсем не понятным. Кто же первым его разгадает? А писк все касался их ушей, и тонкое перо крыла ласточки задевало висок.

– Она что-то говорит нам, – сказала Марисол.

– Как во сне, – ответил Мигель.

– А где она? Ты ее видишь?

– Вижу, но не вижу. Она как круги по воде!

Марисол просияла:

– Сон! Но это же сон! Она во сне! – закричала девочка.

Детей словно встряхнула эта мысль. Ласточкин писк растворился в пространстве. Все прекратилось.

– Мы должны увидеть ее во сне, – сказала Марисол.

– А потом наяву?

– А потом наяву.

Дедушка ничего не сказал, когда они уже пили чай в доме, но его выражение лица было хитрющим. Хотя, ну какой из него притворщик! Исабель смотрела иначе. И это означало, что работы непочатый край. Непомерный.

– Нам надо прочитать дневник! – сказала Марисол.

– Разве чужие дневники читают? – протянул дедушка. И добавил:

– Кто дневники чужие читает — то из себя барсука представляет!

– Сам бурундук. Это дневник собакин! – императивно заявила Марисол.

Тут даже Мигель поднял брови.

– Это-то ты с чего взяла?

– Собакин!

– Кулебякин, – утвердил дедушка.

– Собакин, – упорствовала Марисол.

– Мари, ты откуда это взяла? – тихо спросил Мигель.

– Взяла, – она надула губы.

– А ты у нее спрашивала? Собакин, кошкин? А что они не люди? – спросил дедушка.

– Это сундук хозяев, – сказал Мигель.

Исабель улыбалась, но очень грустно.

Марисол сидела надувшись.

Мигель вдруг каким-то взрослым усталым голосом сказал:

– Тут может быть все что угодно. В доме нет одежды.

Марисол посмотрела на него вопросительно?

– Кроме нашей, там нет одежды. Обуви нет. Посуды. Хозяева, если и есть — она им не нужна.

То, что в сундуке — это иное. Это чье-то. Одежда кем-то ношеная. Но это одежда людей из легенды. А с этим совсем все… непонятно.

– Это одежда собаки! – совсем другим тоном произнесла Марисол, – И кошки. Не важно, как это может быть.

– Я видел их, – тихо сказал Мигель.

Марисол широко отрыла глаза и уперлась в брата. Дедушка не изменился никак. Только слегка кивнул.

Мигель поднял глаза и тем же взрослым голосом сказал:

– Я видел их. И забыл это. Они там каждый день. Каждую ночь. Но чей это дневник, я не знаю.

Марисол продолжала смотреть на него широко открытыми глазами. Потом ее мысль смутилась, и она вновь сказала:

– Это дневник собакин. И одежда ее. И лук ее. А вот чье платье, я не знаю.

– Это платье твое, – тихо сказала Исабель.

– Я уже здесь жила?

У Исабель вырвался смешок.

– Все прозаичнее, сеньорита. Это платье твое. И ты это знаешь. У принцессы было много друзей. И подруг. Сейчас это не важно. Одна из них была лучшим воином в этой зачарованной стране.

– Это ее диадема? И лук?

– Это твои диадема и лук. Так бывает. Она из них выросла.

Дедушка очень нежно заулыбался. Потом встрепенулся и безапелляционным голосом заявил:

– Кто в платье наряжается — тот кляксой называется!

– Ууууууууууууууу! – завыла Марисол — Сам клякса!

– Кто напялил диадему — тот проглатывает клемму!

– Какую клемму! Ууууууууууууууууу, – завыла опять Марисол, схватила со стены веник сухой ромашки, который висел среди дедушкиных лекарственных трав, и они перешли врукопашную. Дедушка дрался пижмой. Они полностью погрузились в сражение. Исабель встала, собрала тарелки и с фразой: «Детский сад!» пошла на кухню. Мигель думал про женщину в мокасинах и про того, кто колол дрова у дровницы.

 

32

Хморюзги

Всадник все ехал по оранжевой пустыне, точнее по горизонту за ней. Огромный медведь брел вдоль стены тумана где-то на краю. Он был очень силен и казалось следы от цепей были на всех его лапах. Кто-то сидел у окна, и слеза скатывалась по щеке, и желтые волосы растекались повсюду. И очень захотелось к ней, она была как бы за мутным стеклом. Рыбка прыгнула, и круги поплыли, и тихий голос читал странную молитву на древнем языке, и был очень спокоен, и тоже стало очень спокойно, и дядя Сережа стоял перед свечками, которые горели очень долго, и за все это время прогорели лишь на полмиллиметра. Они были очень тоненькие. Дядя Сережа смотрел вперед. Он был спокоен, и его взгляд был устремлен куда-то за огромную стену тумана, за которой по самому краю брел огромный медведь. И женщина в бесшумных мокасинах прошла мимо с крынкой в руках и ласково взглянула на мальчика. Она была в длинном свитере из серой и тёмно-рыжей нити. С обычным, скорее мужским, ремнем на поясе. С короткой стрижкой и почти черных брюках. Волосы были черные или почти черные, дымчатые. Мальчику очень захотелось встать и обнять ее, и не выпускать долго-долго, но она покачала головой и тихо сказала: «Ласточка». И рыбка плеснулась, и круги поплыли, и так не хотелось терять ее. Но круги прошли и остался лишь тихий шепот где-то в ушах: «Ласточка!». Мигель силился увидеть ласточку, но она не появлялась, и вместо этого он опять побежал по лугу, сквозь прекрасные травы, но синяя река простерлась впереди, и золотые купола сверкали с той стороны.  У дровницы сильный, с длинными вьющимися светлыми волосами, коренастый человек рубил дрова. И ласточка забылась, и вместо этого он услышал гром, и кто-то очень опасный и сильный появился где-то впереди. И стало очень страшно.  И что-то вытолкнуло его из сна. Мигель сидел на кровати и сердце стучало молотом в его груди. Наваждение прошло, и он побежал на кухню. Крынка стояла на столе, кошка сидела на комоде, и он бросился к ней, но она положила ему лампу на нос, не дав ему прижаться к себе. «Ласточка!» – пронеслось у него в голове.

Мигель взял меч и пошел к сестре, медленно, как во сне плавающей по лужайке со своим тонким мечом. Дуб покачивал своими ветвями в такт с ними, раньше они не замечали этого.

Тропа была почти без росы, и рыцари рыскали уже не так разбросано и бесцельно.  Они изучали лес в районе развилки, плюс-минус метров пятьсот. Что-то им подсказывало, что искать вход надо именно в этом районе.

– У меня тоже есть красная стрела, – сказала девочка.

Она сбегала за луком и выстрелила в сторону стены леса. Тропа открылась, но посередине тропы стоял волк и сверкал своими зелеными глазами. Стрела была у него во рту. Он смотрел на детей. И вдруг побежал вместе со стрелой вверх. Они устремились за ним. Волк бежал и бежал, и дети тоже неслись за ним, не замечая ничего вокруг, точнее перестав это делать. С таким вожатым можно было полностью забыть про осторожность. И вдруг настоящая ласточка закружилась вокруг них. Она была такой яркой, и ее голос звучал ясно и четко. Она словно танцевала вальс вокруг них. А потом она взлетела вверх и кленовый листок стал плавно падать к ним под ноги. Они посмотрели на упавший лист, у ног их лежала стрела Марисол.

Вокруг стоял лес. Огромные лиственницы. Ни волка, ни ласточки не было. Они молча дошли до дома дедушки. И Марисол вцепилась в Исабель, как только увидела ее на пороге. Она прижалась к ней всем телом, молча и уткнувшись носом. Поскольку освободиться не представлялось возможном без боя, Исабель просто обняла ее за спину и стала целовать в макушку, напевая:

– Девочка гуляет, самая прекрасная, листик обретает, что роняет ласточка.

Марисол отцепила только голову и уставилась на Исабель.

После этого она получила последний поцелуй в нос и пока жмурилась, ее захват сзади был как-то ловко сброшен. Песня Исабель все кружилась у нее в голове.

Мигель сидел с дедушкой за столом, и они о чем-то серьезном говорили. О снах.

– Чей это язык? – спросила Марисол.

– Это местное наречие, но на этом языке говорят в стране Принца. «Да и во всех приграничных царствах, – сказала Исабель и улыбнулась, перехватив взгляд дедушки, — Приграничных». При полном их отсутствии.

– Он очень красивый!

Исабель произнесла длинную фразу на звонко-хриплом наречии. Видимо это были стихи. Это было как музыка.

– А когда мы будем его изучать?

– Сейчас, – спокойно сказала Исабель!

– Ураааааа! – закричали дети.

– Ненормальные, – сказала Исабель.

– Ботаники, – обиженным голосом произнес дедушка.

И они погрузились в урок. Учительница настаивала на перемене. Ученики поднимали бунт! Дедушка таскал еду и готовил всякие бутерброды. Но у него всегда получалось все кверхногами. Сыр с брынзой, а хлеб с сухарем, салат с маслом сливочным, а лук с редиской. Но дети не обращали на это никакого внимания и по ходу поглощали все как есть. Ворон каркнул два раза. Дедушка сказал вдруг совсем как-то просто и по-взрослому:

– Пора, ботаники!

Каким-то молодым тихим голосом. И они периферийным зрением увидели стоящего рядом крепкого средних лет мужчину в темной рубашке.

Они обернулись к нему, и он спокойно сказал на звонко-хриплом наречии:

– Пока, – и какое-то неизученное ими слово типа — Хморюзги!

Это выглядело примерна, как:

– Эхли, хморюзги!

– Что это? – спросили они у Исабель.

– Оболтусы, – сказала она и ушла из дома.

– Хморюзга! – два рта кричали друг другу и тыкали пальцем друг другу в нос.

– Пора! – донеслось сбоку.

Лес уходил назад, солнце уже клонилось к закату, птички прекратили свой щебет. Шаги были почти не слышны на мшистой дороге. Тень появилась резко и без грома.

Она пронеслась над кронами чуть сзади бегущих детей, но они заметили ее сразу. Все. Она увидела их. Она искала их все это время. Она сменила тактику. Мигель странным образом понимал через какие коридоры она нащупала его. Они исчезли под деревом и замедлили время. Это смутило ее, но не настолько. Она быстро идентифицировала их снова. Но дети закрыли тропу. Они это сделали хоть и в первый раз намеренно, но очень уверенно. И вот это оказалось проблемой для нее. Лес загудел кронами, ветер начал гудеть в верхушках. Она не могла пробиться сквозь них. Или не хотела. Она увидела их. Она их нашла. И она была удовлетворена. Сердце сжалось. Чувство большого груза навалилось, наплыло, прижало. На сколько лет они повзрослели в этот момент, что сказал бы психолог? Но это чувство прошло. Тень ушла, ушла к себе. Туда, где черные башни замка нависали над дорогой. Туда, где был еще кто-то. Кто-то черный. И кто-то еще. Они шли вниз спокойно, быстро, уверенно.

– Хморюзга! – сказал Мигель.

– Сам!

Собака стояла у самой стены. Марисол целовала ее в лоб, но впервые это было как-то иначе:

– Не волнуйся! – говорила она ему после каждого касания губами.

Но собаке это не казалось убедительным тезисом.

– Так собаки не смотрят! – сказал, улыбаясь, Мигель, тоже наклонился, прижался щекой к его шее и пошел к колодцу.

Потом он остановился на полпути, повернулся и сказал:

– Ты все дрова переколол? Мне-то оставь чуток! Трудоголик!

И уже удаляясь:

– Когда ты спишь?

 

33

Поиски ласточки

Марисол видела всадника, видела медведя, видела женщину у окна, но дядю Сережу она не видела давно. Он стоял собранный и целеустремленный. Казалось, он проломит любую стену. Но он смотрел на тонкие-тонкие свечки, которые, казалось, горели вечно. Этого она не видела. А он не видел ее. И не слышал. Но она спросила кого-то, кто стоял рядом:

– Что это?

Голос справа ответил:

– Такие вот. Горят 40 дней.

Марисол обернулась и увидела очень старенького старичка. С бородкой, в рясе потертой.

– А зачем они?

– Они возвращают. Но это не суть.

– А в чем суть?

Старичок засмеялся естественно и по-детски.

– «Возвращаются все, кто на год, кто совсем…» – пропел он из песни, – Откуда и куда? Ну да дело не в них. Хотя физика, конечно, удивительная у процесса. Но дело не в них.

– А в чем, Отец …

– Кассиан, Солнцемарья.

– А в чем дело?

– В молитве, солнце мое.

– Я хочу научиться.

– Ты же ласточку ищешь, – засмеялся он.

– А как мне ее найти?

– Так вот же она.

Девочка удивилась, но птичий крик раздался откуда-то рядом. Марисол оглянулась. На стене под куполом было ласточкино гнездо. И на нем сидела ласточка. Она посмотрела на девочку и нырнула прямо в ее сторону. Марисол шарахнулась в сторону, но она лишь коснулась ее виска крылом, как в лесу делала, и потом стала кружить вокруг нее по часовой стрелке. У Марисол закружилась голова, и она проснулась. Дедушка сидел рядом и перебирал травы на столе. Он покосился на нее и сказал:

– Только хморюзги так поступают!

– Как, дедушка?

– В моей кровати сопеть, а кто-то ведь ласточку ищет!

– А тут тепло так, – и она поджала коленки и завернулась в одеяло почти с головой.

И вдруг ей стало очень тревожно. Очень-очень. Она не могла понять, где она. Она же не может быть там. Она хотела вернуться, проснуться, но что-то ее держало, где-то между снами, и она снова увидела туман, и тревога выросла до предельного предела, до ледяного ужаса, и вдруг она услышала крик ласточки. Она понеслась туда, на него, и вдруг открыла глаза у себя в комнате. И стало очень хорошо, и женщина очень знакомая, в серо-рыжем длинном свитере с мужским ремнем заботливо смотрела на нее. Ей стало очень спокойно. И она села на кровати. И уже хотела подняться и подойти к ней, и примоститься у нее на коленях. Но вдруг плеснула рыбка, и поплыли круги, и она почувствовала щекой подушку.

Она медленно провела рукой. Она лежала на кровати. Рука нащупала пса. Белый плюшевый пес спал рядом, как обычно. Она медленно открыла глаза, первые лучики блеснули в них. Кошка сидела на полке у шкатулки и тихо смотрела на нее. Кто-то рубил дрова.

Она медленно вылезла из-под одеяла и вдруг вздрогнула. Крик ласточки донесся до нее откуда-то извне. Стук топора прекратился. Она оглянулась, прошла мимо спящего как обычно Мигеля, вышла на крыльцо и направилась к колодцу. Там она долго пила студеную воду, и лягушка поприветствовала ее своим «ква». Она кивнула. Собаки не было видно по утрам. Потом она выходила из-за дома, и Марисол прижималась к ней, и становилось спокойно. Но в этот раз собака не вышла. Марисол побежала обратно в дом снова нарядилась в платье и диадему. Потом скинула все с себя и побежала на лужайку к дубу.

Мигель искал ласточку, но потерялся в красной пустыне. Он долго шел по ней мимо странной стены, мимо каких-то холмов, по бескрайнему опустелому пространству. Туман был на краю. И кто-то большой и сильный шел вдоль этой стены тумана. Он увидел Мигеля. Мигель почувствовал это, но это был не человек. Он побежал к нему, он был прекрасен. Он был силен и смел. И он был медведь. И он сказал Мигелю: «Ты, похоже, тоже не знаешь, где вход!» «Я ищу ласточку!» – сказал ему Мигель, – «Тебе больно!» «Здесь не пролетала ласточка! Ох, если б здесь была ласточка!»

Мигелю очень захотелось ему помочь. Но он не знал как. И вдруг ужасный грохот стал приближаться, и Мигель понял, что стена рушиться, и что, если он не успеет, то он никогда не выберется отсюда. И он побежал, но, исчезая, он увидел всадника на белом коне, на самом горизонте. И Мигель оказался в церкви. И старичок спросил его: «Ты тоже ищешь ласточку?» «Да!» – ответил он. «Так она улетела с Солнцемарьей» «А как же я вернусь?» «А ты куда хочешь?» «Домой!» «Так почему же ты здесь?» Мигель засмеялся и вдруг вспомнил про дрова за домом. Человек с длинными кучерявыми волосами и крепкой спиной рубил их тем самым топором, что всегда валялся в дровнице. Он был силен и уверен в каждом движении. И он обернулся к нему: «Соня!» – сказал он ему. Мигель опять засмеялся, но рыбка прыгнула и круги стерли все. Он проснулся от стука топора, но когда открыл глаза, понял, что это было во сне.

Мигель собрал разбросанные платье и колготки с поясом, повесил на стул и пошел относить наколотые дрова в дровницу. Собака шла к Марисол, медленно двигавшейся с узким красивым мечом на лужайке за дубом. Ласточка едва коснулась его кончиком крыла и исчезла за домом.

 

34

Первый бой

Рыцари на дороге сужали круг поиска. Но тропа не открывалась им. Они следили за ними из-за деревьев. Они были осторожны.

Что изменилось после первого урока с ласточкой? Да почти ничего. Если в случае с волком они в три пота прыгали, как йоги на углях, поначалу по меньшей мере. А с белкой уворачивались от шишек да махали мечом, как угорелые. То тут, что нужно было сделать? Ласточкин едва уловимый писк, словно из другого мира куда-то звал. Касание крыла едва уловимое тоже. Но вот увидеть ее — это была загадка. А вот ночью, ночью они искали ласточку. И в какие только дебри эти поиски их не заводили. Но в этот раз они были спокойней. Они понимали, что что-то связывает их с ней не на уровне глаз, а скорее на уровне живота или еще как-то. Волк тоже появлялся не сразу. И мир замедлялся не сразу. Но как-то это они уже научились делать.

Сомбра появился без предисловий. Тень нависла над ними, сделав пару галсов, и стала опускаться между крон. Замедлить мир или скрыться, как волк, это было лишь техническим действием, чтобы ослабить силу противника. Но это был не обычный рыцарь. Он стоял перед ними в своем сером хитоне с капюшоном и рыжими очками. Большой прямой черный меч, круглой гардой и черным камнем в навершии. И его глаза светились ненавистью. А этого в этой стране они еще не видели ни разу.

Он стоял, как очень опытный воин. Как хозяин ситуации. Но он не был спокоен. Он излучал ненависть и гнев. Хотя внешне был хладнокровен. Его слова не звучали эмоционально. Скорее артистически иронично. Но они уже были достаточно сильны, чтобы понять, что это лишь маска. «Мифы из комиксов? Что вы тут делаете? Разве это ваша битва! Откуда вы взялись? Опять старикан! Все никак не угомонится!»

Дети молчали. Что-то заставило их расположиться в шахматном порядке. Девочка встала за левым плечом Мигеля. Они не были абсолютно спокойны. Но ни паники, ни страха на уровне животного, который он им внушал раньше, не было.

– Вы знаете, что мне нужно? – спросил он.

Дети не среагировали никак. И он увидел, что они становятся спокойней. Они были расслаблены и просто смотрели на него. Это вывело его из себя. Шелест вынимаемых мечей слился с тремя молниеносными шагами. Все три меча блеснули, но он провалился. Они стояли за ним, очень медленно возвращая меч в боевую позицию. Правда, он держал меч одной рукой. И у Мигеля была разрезана рубашка. И из шрама на коже текла кровь. «Неплохо, – сказал он, – но это не то, что я ожидал». И он успокоился. Он стал уверен в себе. Время разбилось на брызги. Он взялся за меч двумя руками.

Мечи звенели, как крик ласточки, словно из другого мира, движения были одновременно и сверхмедленными, и быстрыми, как пуля. Он был сильнее, он был быстрее. Оставалось совсем немного. Они держались еще за счет двойных ударов и правильной позиции, постоянно угрожающей ему из двух точек. Это не давало ему завершить удар. Но время истекало. Было не страшно. Просто была битва. Нельзя сказать, что Мигель не думал ни о чем. Нет. Совсем нет. Его было двое. И тот второй, думал о Марисол. О городе. О Валентине.

Марисол была нежной. И та вторая Марисол излучала эту нежность. К дедушке, к псу, к брату, ко всем жителям города, к Исабель и ко всем, о ком она слышала столько. Даже к медведю.

Но времени почти не осталось. Он был сильнее. Он медленно повернулся на пятках и едва заметно поправил положение своего меча. Он знал, что будет последняя атака. Он был спокоен. Уже спокоен. Лишь ненависть свою он не смог замаскировать ничем.

«Проклятый старик!» – прошипел он.

Но тут странный треск послышался справа от застывших перед последней схваткой воинов. Двух уже почти не детей и одного уже совсем не ребенка. Которые замерли перед последней атакой. Это было как лавина, как камнепад, как обрушение той стены, от которой бежал Мигель. Ветви раздвинулись и большой красивый, как в сказке, олень буквально смел Тень с его места. Сомбра отскочил метров на десять и не успел подняться, как был отброшен еще на столько же. Он поднял взгляд на стоящего в пяти метрах оленя, опустившего рога и готовящегося к прыжку и вдруг вихрем взмыл в небо. Он был ранен. Или как минимум ушиблен. Его тень, шатаясь удалилась из виду и растворилась за кронами. То ли отдаленный гром, то ли стон, то ли рык прокатился по небу.

Мигель бросился к сестре. Она стояла с поднятым мечом. Ее глаза светились, и кольцо на руке било лучами во все стороны. Ни тени страха или отчаяния не было в ее взгляде. Только нежность и странный пронизывающий пространство взгляд, сфокусированный словно на чем-то там, за стеной леса. На ней не было шрамов. Лишь большая прядь волос с правой стороны была отрублена. Мигель был весь в крови. Боли он не чувствовал.

Олень стоял в десяти метрах между деревьев и смотрел туда, где исчезла тень. Он не имел клыков. Не имел невесомости и скорости белки. Он был здесь, в этом мире, большой и красивый. И его сила была совсем не в этом.

– Марисол опустила взгляд на Мигеля, на оленя, потом снова на брата и тихо сказала: «Он имеет намерение победить! Он знает намерение победы. И его намерение нельзя отнять у него! Этому сможем ли мы научиться, Мигель?»

Мигеля начало лихорадить. Нервы дали о себе знать.

Олень медленно прошел рядом с ними и пошел в сторону верхнего дома. Вся троица вскоре вышла на поляну. Дедушка сидел на пороге и курил трубку. Олень остановился на поляне и Исабель подошла к нему. Она положила ему руку на лоб и потом наклонилась щекой к его голове. Они постояли так немного и олень, взмахнув рогами, унесся в лес. Исабель взяла мальчика за руку и повела в дом. Хотя мальчик ли был теперь этот юноша? И дело не в окрепших плечах и твердой мужской походке, и не в прямой осанке. Это был совсем другой взгляд. Не того, вырвавшегося из стены тумана, ребенка.

 

35

Поэты-кордебалеты

Раны Мигеля не были такими уж глубокими. Дедушка сделал какой-то нас той из трав. Еще чего-то, Исабель наложила повязки. Боль уже не чувствовалась. Но голова иногда чуть кружилась, и в какой-то такой момент ему показалось, что он слышит, как кто-то тихо читает молитвы. Мигель встряхнул головой.

– Готовы ли мы? – спросил он, пока Исабель доматывала его руку.

– Готовы ли вы? – спросил дедушка?

– Готова ли я? – спросила Марисол.

– Готов ли борщ? – спросила Исабель.

Все посмотрели на дедушку, кроме Исабель.

– Я не знаю? — задумчиво произнес дедушка, – Может все не так однозначно…

Повисла пауза. Дети смотрели на него замерев, затаив дыхание.

– Свекла вариться дольше картошки. Но некоторые любят хрустящую. Поэтому…

Но ему не дали договорить, Мигель затянул «Нуууууууууу!», Марисол полезла за ромашковым веником, дедушка ретировался на другую сторону стола и оттуда стал говорить о неоднозначности кулинарии в вопросах свекольных супов. Добраться до него с ромашкой не получалось, потому что он перемещался. Мигель уже смеялся. Грустно, но смеялся.

Вдруг Марисол замерла. Дедушка открыл широко глаза.

– Дедушка, – вдруг выпалила Марисол, – Это ты был?

– Почему?

Мигель загнулся от смеха. Он совсем забыл про свои раны и про весь этот дневной кошмар.

– Уууууууууууууууууу! – затянула Марисол, – Ты или не ты?

– Где?

– Тут!

– А что ты ромашкой! Давай! Я и тут тебя пижмой склоню!

– Уууууууууууууууу — взвыла Марисол! – Какой пижмой! – и снова ринулась в атаку.

Дедушка перемещался. Достать его пока не получалось.

Мигеля совсем отпустило.

– Ты или не ты? – кричала ему Марисол.

– Ну, я думаю, это как со свеклой, – сказал дедушка и замер, посмотрев вверх, – и казалось сам удивился своему тезису.

– Да?

– Думаю, да.

– Уууууууууууууууууууууууууу! Все не понятно!

– Вот! – сказал дедушка, – Почему? – он с вызовом обратился к девочке.

– Уууууууууууууу! – завыла Марисол и пошла в ромашковую атаку уже по полной.

Кружения вокруг стола прервались четким: «Все! Суп!» Исабель внесла борщ. Он дымился, парился и пах так, что все сразу забыли все и стали драться за тарелки.

– А что это за Церкви? – спросил вдруг Мигель.

Все замерли с ложками и посмотрели на него.

– Какие? – спросил дедушка.

– За рекой.

Марисол посмотрела на дедушку, фыркнула и сказала:

– Церкви заречные!

– Маковки беспечные! – добавил дедушка.

– Нету к ним мосточка! – добавила Марисол.

– С красного лужочка! – добавил дедушка.

Исабель смотрела с интересом.

– Хмммммммм! – протянул Мигель — Поэты-кордебалеты! – но задумался.

Исабель тоже прыснула смехом, хотя продолжала с интересом смотреть на Мигеля.

Ласточка мелькнула за окном, коснулась крылом стекла, и едва-уловимый писк донесся словно из ниоткуда.

Мигель почувствовал, что очень хочет спать и вспомнил первый день в верхнем доме. Когда Исабель уложила его на кушетку, сложив меч и лук. И он посмотрел на нее. Она тихо, но очень ласково улыбнулась, взяла его за руку и уложила на кушетку. Голова поплыла в сон, а на том конце шел непримиримый диспут о том, кто, где, когда и почему был и о влиянии свеклы на расположение объектов, вперемешку с цветочно-травными стычками. Потом прилетела ласточка и стала кружить над ним. Молитва стала слышна сильнее, громче, и удивительный старичок спокойно стоял у красивой иконы, которую Мигель не мог рассмотреть. Ее изображение расплывалось. А ласточка кликнула, и он проснулся в пустыне. Справа была стена и какие-то руины. Медведь шел вдоль стены тумана, и он крикнул ему. Медведь сказал: «Не сдерживай удар, отпусти его». «Мы обязательно встретимся!» – закричал ему Мигель. Ласточка позвала, и он хотел побежать за ней, но вдруг увидел всадника на белом коне. Он скакал на горизонте красно-желтой пустыни и никак не мог оказаться ближе самого горизонта. И что-то очень нежное он почувствовал к нему, родное, но вдруг звук рушащейся стены разорвал пространство, и он рванулся что есть силы. Было не просто страшно! В жилах похолодело, а в висках застучало, и он уже почти пропал под этой стеной, но ласточка пискнула и коснулась его крылом. И он оказался дома. Кто-то беседовал на кухне, и он встал и тихонько стал подкрадываться к ним. «Они найдут ключи, но это не столь важно», – произнес хрипловатый мужской голос. «Бедная моя принцессочка! Ну, где же она?» – ответил женский молодой голос. «Думаю, что с принцем! Надеюсь, что так», – ответил мужской голос. «А где же Армандо? Бедный закованный Армандо! Ученый Армандо! Нежный и добрый Армандо! Но он же рвал любые цепи». «Да. Ты это принцу расскажи!»

Мальчик тихо вышел на кухню и встал у двери. Крепкий мужчина с длинными светлыми вьющимися волосами сидел слева. Молодая женщина с короткой стрижкой стояла у печки, облокотившись на нее плечом. Они спокойно взглянули на мальчика.

«Он идет вдоль тумана!» – сказал вдруг Мигель. Но голос его показался ему очень странным. Он напугал его. Они спокойно смотрели на него, однако его фраза заинтересовала их. Они ничего не ответили.

«Что же с моим голосом?», – подумал Мигель и вдруг очень заволновался, заметался, но ласточка едва-слышно пискнула, и он оказался у старичка.

«Вот же волнения разные ненужные», – сказал он и продолжил молитву.

«А дядя Сережа где?» – вдруг спросил Мигель.

«А он вот же», – тихо сказал старик и показал вперед.

На поляне, в окружении густого-густого леса сидел Дядя Сережа и смотрел куда-то за лес и на руки свои. Он что-то вырезал своим кинжалом. Но его позвать Мигель не мог. И вдруг рыбка плеснулась, и круги стерли все, и он почувствовал, что кто-то держит его за руку и тихо гладит по голове. «Исабель» – понял Мигель и подтянул колени к груди. Шрамы саданули, но ненадолго.

 

36

Первый полет

Мигель тихо открыл глаза, Исабель сидела с ним на кровати, держа его руку. Она была в сером платье, и ее густые темно-рыжие волосы были собраны сзади. Она была спокойна и смотрела на мальчика очень бережно, но думала о ком-то еще. В ее глазах кроме нежности к мальчику, была еще совсем другая грусть. Грусть о ком-то еще. Мигель заметил это, и он почти угадал, о ком она грустит. Что-то почти коснулось его своей очевидностью, но потом рассеялось, как круги от рыбки, как крик ласточки за окном.

Мигель чувствовал себя маленьким и жмурился словно он еще спит..

– Открывай глаза, здоровяк. Сколько там у тебя еще кубометров?

– А мы будем учить уроки?

Они каждый раз увлеченно погружались в изучение языка. И с таким увлечением у них дело продвигалось довольно быстро.

– Обязательно! – улыбнулась Исабель!

Юноша встал и, потянувшись, пошел к двери, набросив куртку и ощупывая перебинтованные места.

Марисол в ходе упорных цветочно-пижмовых баталий выгнала дедушку с его кровати, потому что «Там мне очень было хорошо, а ты сиди рядом!». Но дедушка пошел курить трубку, а Мигель уже сопел в кровати. Исабель отошла от него и ушла куда-то, взяв меч.

Марисол не хотела, чтоб она уходила, но ничего не сказала, и Исабель обернулась на нее из дверей и улыбнулась.

На дедушкиной кровати было очень тепло и уютно, и девочка услышала зов ласточки сразу, как только закрыла глаза. Она уже стояла посреди полянки с густыми цветами, и ласточка сделала полукруг, облетев ее сзади, и своим едва-слышным зовом потянула ее за собой. Марисол подумала, что ей тоже надо такие тонкие крылья и открыла их, и полетела вслед за ласточкой. И они пошли кружиться над полянкой, над лесом, выше в синее небо, и это так увлекло ее, что она стала кружиться и кувыркаться, пикировать и взмывать над облаками. Но ласточка позвала ее снизу и Марисол увидела дорогу. Всю дорогу. Слева лес, справа красная пустыня, вверху огромный мрачный черный замок, внизу город. Лес тянулся до горизонта, собственно, как и пустыня, только где-то на ее краю похоже была стена. Стена тумана и ее сердце чувствовало, что кто-то там есть. А глядя на город, с его терракотовыми крышами, она вдруг вспомнила о Валентине. И ей очень захотелось увидеть ее и поблагодарить за что-то. И вдруг она оказалась в магазине. Точнее в смежной с ним комнате, где за столом сидела одинокая Валентина и читала какое-то письмо. И слезы блестели в свете свечи в ее глазах. Марисол подошла к столу и Валентина подняла взгляд на нее. Она взглянула на девочку и грустно покачала головой. Марисол не была уверена, что она видит ее. Ласточка пискнула и позвала Марисол. Марисол вспомнила о своих крыльях и вышла во двор. Там она расправила их и полетела все выше. Но ласточка позвала ее извне, и она оказалась в тихой комнате со старичком. «Я не буду драться на пижме», – сказал он, посмотрев на нее. Он протирал пыль на всех иконах и прочих поверхностях. «Да ну». Марисол засмеялась и не могла остановиться. «Я не буду!» – смеялась она, но он ей сказал: «Вот дядя Сережа спит. Пусть спит. Так он мало спит. Все рвется. Дорвется чувствую я! Не буди его» И Марисол увидела дядю Сережу. Он едва помещался на узенькой лавочке в углу, накрывшись маленьким тулупчиком, который ему едва попу закрывал. «А что он тут спит?» – спросила девочка, – «У него же есть комната». «Говорит, он тут хочет, пока я тут дела всякие прибираю. А ты что к роднику не ходила?» «Нет дедушка». «А как же принцесса?»

Ласточка позвала, и девочка уже летела куда-то над лесом, и снова черный замок возвысился в конце дороги. И ей показалось на мгновение, что кто-то там очень ждет ее. Кто-то очень светлый и сильный. И очень нужный и ей, и всем. Но в этот момент, что-то угрожающее и страшное коснулось ее сознания. И этого другого она точно знала. Он был где-то в замке, во флигеле, в небольшой комнате с камином и лишь почувствовал ее. Но сквозь детский панический страх в ней вдруг мелькнула другая мысль: «Боишься». И он скривился на том конце сна, но рыбка блеснула кругами — и она была уже дома. Солнечные лучики уже касались ее глаз, и Исабель уже накрывала завтрак. «Да. Что же это за сони такие тут у нас?» – сказала она. «Ой, как я поспала тут на дедушкином месте!» – подумала девочка. Хотя на кровати сидела и, потягиваясь, потирала глаза высокая сильная девушка. Это было бы гораздо точнее.

 

37

Неделя до свадьбы. Молодожены взвешивать.

Марисол побежала на улицу и у входа встретилась с возвращавшимся братом. Он уже намахался топором, и вода из колодца прямо обожгла тело. Лоб свело на третьем вылитом на себя ведре, зато по телу пошел жар. Облачка только-только зарождались на небе, а солнце уже ласкало, и птицы включили свою разноголосицу. Они шутливо столкнулись и подняли взгляд друг на друга.

– Нам пора встретиться, – сказала девушка.

– Наверное, – сказал Мигель, – нам много чего, наверное, уже пора.

Он улыбнулся грустно.

– Он в замке. И там есть кто-то еще! Кто-то очень важный для нас и для всех! И еще какой-то монстр. Но он не имеет той силы, что тень.

Марисол отвела взгляд на кромку леса, пошевеливающего мохнатыми ветвями.

– Я брежу, Мигель? – она вернула взгляд на брата.

– Мне надо догнать тебя. В этом безумстве.

– Возьми себе крылья.

Они пошли учиться. Они говорили, читали, повторяли слова и фразы, а дедушка им мешал. И Исабель так красиво читала им тексты и стихи. А дедушка говорил всякие неправильные слова. И называл их ботаниками, хморюзгами и двоечниками. Но иногда, произносил какие-то быстрые тихие фразы на том языке, которые они еще не могли схватить, а Исабель либо улыбалась загадочно, либо прыскала со смеха.

Потом они медленно двигались там, за садом с лилиями и другими цветами, и все медленнее и загадочнее становились их движения мечом.

И когда мир, казалось, застывал, доносился крик ласточки, и она касалась, пролетая, кого-то своим невесомым крылом. Или это лишь казалось.

А потом они пошли есть пирог. Кто его приготовил — было загадкой. Потому что он был еще горячим. А Исабель была с ними. А дедушка лишь обзывался на них и ходил курить трубку. Но пирог был таким вкусным, что даже Марисол замолчала совсем. Но потом Мигель прервал тишину:

– Так что же камень? Последний черный камень.

– Он был в спальне. А страна готовилась к свадьбе. И к празднику смены эпох. И оставалось всего пять дней!

– А принцесса мерила платье?

– Принцесса и принц уже все померили. У принца еще грудь перевязана была от Армандо. Ребра. Но дело не в этом. Их уже не было.

– Как это?

– Ну, так! Они были удалены.

– Куда?

– На взвешивание.

Марисол широко открыла глаза. Мигель наклонил голову чуть вбок и вкрадчиво произнес:

– То есть женились по весовым категориям тут?

Марисол еще шире открыла глаза.

– На взвешивание своего решения, – спокойно объяснила Исабель.

– На чем?

– Интересный вопрос, – заметил дедушка.

– Что ты такое говоришь, – наконец промолвила Марисол.

– О! Дети! – сказала Исабель, — Женитьба дело серьезное. Решение надо взвесить. Хорошенько. А то наженятся, понимаешь, а потом расхлебывай, с детьми причем.

– А вот вы знаете откуда дети берутся? – встрял дедушка.

– Их приносит аист – сказала Исабель.

– А на Чукотке? – задумался дедушка.

– Но они же любили друг друга! – завопила Марисол.

– Да. Это факт. Но традиция требовала. Да и польза в любом случае, охладиться. Дистанцию почувствовать. Помедитировать маленько.

– И где?

– Для местных для этого был дом специальный на роднике. Часовенка такая. Маленькая. А для приезжих — дом в красной пустыне. Вопрос в том, что в силу топографических особенностей наших тут проводить в эти места могли люди некоторые, даже многие, я бы сказала, а вот выйти оттуда самому уже не факт. То есть только, если взвесил. Правильно. А так ты на свадьбу не придешь. И невеста будет одна. И букет кидать будет бессмысленно ни назад, ни вперед. Или жених. И такое бывало.

– Это на том роднике, где Армандо принца гасил?

– Да. На том. Но там любой мог так прийти, если ему надо попить воды. Если есть потребность в воде родниковой. Но часовенку он не найдет. А невеста — да. Там не далеко. Или жених местный.

– А кто их туда отвел? – спросил Мигель задумчиво.

Марисол уже хотелось драться ромашкой, но она не находила повода. Дедушка, по-видимому, продолжал думать о детях Чукотки. Он смотрел в угол комнаты и вверх. Исабель улыбалась. Потом уже серьезно:

– Она поскакала сама. Она же невеста с кольцом. Все по-взрослому. Она молодец была, умница. Только маленькая еще. Детский поступок. Нельзя одному. По традиции нельзя. Тебя туда отводит твоя свидетельница. Так что ее Анна догнала и отвезла туда. Еда там как бы строгая, как для поста, но ее много.

– Да, – сказал дедушка, – кто же там на Чукотке? Там как взлетишь, так и зазвенишь льдинкой. А сухарей там много. Черненькие хороши!

Исабель поморщилась, отгоняя смешинку.

– А принц, – Мигель не терял интерес к рассказу.

– Он не здешний. Его Виктор отвез. Там тоже с сухарями хорошо. Но там пожоще медитация будет. Там стена, и старый древний полуразрушенный храм. Но принц не робкого десятка был, как мы уже видели.

– А вода в пустыне откуда? – вдруг спросил Мигель.

– А там туман конденсируется! – вдруг вырвалось у Марисол.

Дедушка перевел взгляд из угла на девочку.

– По ночам, – добавила Марисол и подняла брови.

 

38

Похищение камня

– И что же было?

Исабель дорезала пирог, но все уже так наелись. Чай она тоже разливала сама и заваривала, потому что дедушка продолжал думать о трудностях логистики у аистов на Чукотке и, видимо, в иных регионах планеты. У Марисол настроение совсем изменилась. Она больше не хотела драться ромашками, она поползла на дедушкину кровать, которая стояла позади стола. Раздвигая всех, пролезая между ними и столом. Отодвинув Мигеля, по коленям Исабель, потом все же доползла. Но лечь она хотела не на подушку, а примоститься к дедушке. А дедушка сидел на стуле, на своем месте. Сзади окно, впереди стол, слева кровать. Он был все же рядом с кроватью, но не на ней. Поэтому она стала тянуть его к себе за рубашку пока не перетянула на изголовье кровати. И тогда уже уткнулась головой ему в ногу, поджала колени и притихла. Возня, которую она устроила на время перебила рассказ.

Исабель спокойно выждала все эти перетекания и продолжила:

– Оставалось пять дней. Воины Пабло жили в городе. Помогали все чем могли. Строили, таскали. Но там же девчонки в городе. Они то им проходу то не дадут. Да и наоборот. Девочки все одна краше другой. Да и с друзьями они местными то туда рванут, то играть, то на озера!

– А где озера? – спросила вдруг Марисол, не открывая глаза.

– Хочешь здесь, а хочешь там — где живет гиппопотам, – сказал дедушка.

– Озера были в низине за городом. Где терялась дорога. Там всегда начинался туман и озера. Только всегда разные. И там вот аисты, как раз.

Дедушка встрепенулся.

– Да. Там были. Редкий вид. Сизоклювые. Вот мы однажды одного…

– Вот он тебе-то клювом то … – опять не открывая глаз сказала Марисол.

– Ну и что, – сказал дедушка.

– А гиппопотам где? Ты меня не гладишь, — сказала Марисол, и положила его руку себе на голову.

– Да, – протянула про себя Исабель, глядя на дедушку, нежно поглаживающего надувшую губы Марисол, – Кто бы мог подумать, что такое возможно. Грозный Ли…

– Исабель, рассказывай! А то я тоже к тебе на коленки лягу!

Исабель улыбнулась, протянула руку и, как в первый день, провела ему по щеке.

– Исабель! Почему мы тут столько любви и детского сада испытываем, а нам надо вроде бы…

– Тебя судьба камня интересует? – не дала ему закончить Исабель, сняла резинку и встряхнула волосами. Мигель широко раскрыл глаза. Она была очень красива с этой огромной гривой красно-рыжих своих густых и мелко вьющихся волос. И с этими едва уловимыми индейскими чертами. Потом собрала их опять сзади резинкой.

– Армия страны состояла практически из всех мужчин. Они несли службу по расписанию. Вахтовым методом. Были, конечно, учения, сборы. Кто-то отдельно учился, у местных мастеров, да и пришлых. Были и дамы, которые имели очень высокого уровня подготовку. Хорошую школу. Тут были учителя, как я уже сказала.

Исабель взглянула на дедушку.

– Разные были, – сказал он, гладя засыпающую девочку по желтым растекающимся повсюду волосам.

– Некоторые очень сильные были. Очень способные.

– Были. И есть. – произнес он.

– В общем все были при деле. Молодежь тоже. Отряд Пабло вообще знал, что после смены эпохи ему неизвестно сколько придется быть тут. Все мечтали записать свое имя в герои, которым открылся камень. Пабло был умен, он взял только холостых.

– Пабло и сейчас не промах, – добавил дедушка.

Исабель загрустила.

– Я знаю героя, – не открывая глаз просопела Марисол.

– Что же дальше было? Король что делал?

– Король был Король. Он чувствовал что-то. Старался не отпускать Виктора, но суть своих опасений объяснить ему не мог. Королева все больше занималась свадьбой. А Нищий был просто на вершине своего обаяния. Он так увлеченно внимал ее рассказам про архитектуру вообще, про архитектуру замка, про стили и техники, что они целыми вечерами ходили по замку. Но спальня была засекречена. Вход в нее найти было невозможно. Это не было как тут в лесу. Никаких топологических аномалий. Чистая математика, и чуть-чуть физики. Но он был неплохой шахматист. И он понял, сколько и каких карт в колоде не хватает.

Виктору очень не нравились эти экскурсии, но разговора в саду он не слышал. Историю с птицей не знал. Поэтому он был чуть спокойнее, чем следовало бы.

А Нищий в конце концов обратил внимание Королевы на свою проницательность и внимательность к ее экскурсоводческому таланту. Он указал на несоответствия. И она не смогла уйти от темы. Она не имела права показывать вход. Но она могла говорить косвенно об этом. Ему этого было достаточно.

Когда оставалось 3 дня, все были заняты приготовлениями. Нищий сидел за вычислениями целый день. И он нашел ответ. Спальня была найдена. Виктор почувствовал неладное, но он был не очень суеверен. Сомбра вычислил, где может быть та потаенная дверь, которая ни при каких обстоятельствах не могла быть видна в силу системы освещения и зеркал. Сейф найти было не так сложно. Он был прямо в стене над кроватью. Довольно скромной для Их Величества. Но тут все жили не по светскому рангу, а скорее, как воины. Осталось ввести секретную фразу. Но, как вы понимаете, он ее знал.

– Внимание и радость! – почти хором произнесли дети. Только Марисол с закрытыми глазами.

– А дальше что? – спросил Мигель.

– Дальше Нищий исчез. Но заметили это не сразу. Оставалось два дня.

Серхио был хмур и места себе не находил. Он ходил по второму этажу из залы в залу и как бы думал. Только связных мыслей, кроме иррациональных опасений не возникало. Широченные плечи задевали косяки, и меч долбил по колонам и стенам. Серый поношенный толстый родной военный свитер, старые добрые легкие сапоги. 

– Что происходит? – спросил Король у прискакавшего с объезда постов Виктора. Тот был в зеленом плаще, в крагах, с широким мечом и разгоряченный.

– Я не знаю, Серхио. Но мое сердце не на месте.

– Ты же видел Анну. Может что-то с девочкой?

– Анна вернулась еще в первый день. Все по правилам. С ней, думаю, все в порядке.

Они помолчали

– Но что-то же происходит, Виктор!

И вдруг лицо генерала стало так серьезно, что могучий и не знающий страха король, сглотнул и сел на подоконник.

– Что?

– Где он?

– Кто?

Они посмотрели друг на друга. Дверь в переговорную комнату, где они стояли, открылась, и, вся в своих мыслях, почти вбежала королева. Она посмотрела на них, осмотрела комнату и повернулась, чтобы уйти.

– Что ты ищешь, дорогая?

– А вы не видели Сомбру?

Она спросила это и ушла. Они смотрели вперед, один стоя, другой сидя на мраморном подоконнике переговорной. У огромного арочного окна. И ласточка упорно крутилась по ту сторону стекла. Словно кричала людям о чем-то.

– Идем, – тихо сказал Виктор.

И они пошли в спальню.

Там все было нетронутым. Сейф был выдвинут ими из стены, шифр введен. Камня среди нескольких фамильных ювелирных изделий и пачки писем и документов не было. Все кроме камня было на месте.

– Сколько могло пройти времени? – король смотрел на генерала.

– Максимум 15 часов.

– Объявляй тревогу. И эвакуацию женщин и детей.

– Срочно, – добавил он, но Виктор уже бежал на улицу.

 

39

Встреча под дубом

Пабло был в городе, когда она увидела его впервые. Это было года четыре назад. Она шла, закутавшись в шаль, к Валентине. И так хотелось повидаться с ней. Погрустить. И что ей до дружественных визитов каких-то наследников. И до их одноклассников из кадетского корпуса. Тоже мне «Иностранный легион». Они, конечно, были боевые, идейные, бравые. Но молодые. Даже школьницы местные еще на них не смотрели. Первый курс. А наследник был один. Принц как бы.

А уж до уполномоченных лиц, типа молодых полководцев, командированных серьезные вопросы решать и по ходу за шалопаями из училищ смотреть, ей совсем было недосуг.

И она шла парком. Большим городским парком, который граничил с южной окраиной, за которой начиналась страна туманных озер. Которые в силу известных топологических аномалий местности иногда настолько наглели, что появлялись прямо в черте городского парка. Вот радости-то было мелкоте! А в этот раз там ничего кроме положенного прудика пожарного не было. Зато приближался праздник Бобин-Буда – веселого лучника, и дети всей гурьбой наряжали деревья и развешивали свои гирлянды и мишени. Ведь, чем больше стрел будет в твоей мишени, тем больше счастья и, конечно, подарков, будет в следующем году. Они визжали и сопели, таскали за собой свои вручную склеенные гирлянды и сплетенные из луба мишени, вместе с папиными приставными лестницами. А у кого-то были папины стремянки. Ох, сколько шишек было набито в тот день! Поэтому мамы уже заранее наматывали всем на колени и на локти, да и на голову, полотенца. Но разве кто будет, находясь в своем милюзговом здравом уме, ходить в таких прикидах. Их сбрасывали за первым парковым дубом. А вот в парках они как раз-то и росли.

Но ведь самое классное, это повесить свою гирлянду, туда, на макушку. Тогда лучники будут точно стрелять по твоей мишени. Ведь для любого нормального лучника – а кто в Стране не был лучником? – засадить свою стрелу в верхнюю мишень, раскачиваемую ветром, было не то что у земли в 2х метрах да в упор. Но как же ты дотянешься до верхних ветвей?

Поэтому нужен был либо хороший верзила, либо акробат. И таких хватало среди местных. Дефицит был не в них. А в способных застрять в лапах визжащей детворы на полдня, тем более что им самим бы не мешало поучиться лазить, как «Мы в свое время!». Поэтому таковых просто не было в городе. Среди местных.

Она увидела его в окружении стрекочущей толпы детей, сдавшего все редуты и перелезающего с одной верхней ветки на другую, держащего в распростертых руках размотанную гирлянду, и еще пять привязанных сзади. Одной рукой закидывающего один конец на почти верхушку, а пальчиками другой держащегося за кончик ветки. Зубы держались за другую ветку с листьями. Он был одет в почти белый военный свитер, с поясом, с сумкой на нем. Старенький меч красивой огранки был прислонен к стволу. Сапоги были обычными, но чистыми, хотя снизу это трудно было сказать с уверенностью. Зато светлые вьющиеся длинные волосы трепались ветром и лезли ему в нос, в глаза, в рот, занятый веткой с листьями. С горьковатым дубовым вкусом. Она смотрела на него, сквозь гомон детей, сквозь блики в листве, сквозь мысли о Валентине. Она забыла о ней, забыла обо всем. Она знала, что он упадет. Но совсем не поэтому она смотрела на него.

Он летел довольно долго и где-то красиво. Пять привязанных сзади гирлянд успели раскрыть всю свою длину и весь детский колористический креатив. Дети успели отпрыгнуть. Пыли было не много.

Она подошла к нему, в последний момент сделавшему что-то типа передней страховки и возможно обошедшемуся без переломов. Медленно выплевывавшему ветку с горьковатыми листьями, подтянувшему по-детски колено и медленно отрывавшему голову от земли. Она села на корточки рядом с ним, и ее колени, выступившие из-под плаща, оказались прямо перед его носом.

В них он и уперся взглядом. А потом уже медленно поднял его выше.

– Извините, – сказал он.

Она чуть наклонилась к нему, не отодвигая коленей от его носа, и спросила:

– Вы не ушиблись.

 И потом одним движением распустила свои стянутые сзади рыже-красные волосы. И слегка встряхнула головой.

– Я вот, – сказал воин. – Я с дуба.

Он ничего не мог. Он не мог даже встать. Не потому, что ушибы. Ему просто было очень трудно. Дети, приумолкнувшие на время, включили ор, и облепили его со всех сторон:

– Дядя Павел! Как вы летели! Дядя Павел!

Его тянули во все стороны. А он полусидел, полулежал на одном колене и смотрел на нее. Точнее он хотел смотреть на нее, но у него не получалось. И он то смотрел, то не смотрел, то вставал, то не очень, то протягивал руки, чтобы помочь даме, то убирал их, потому что руки стеснялись.

Она взяла его за плечи, встала и вытянула в стойку. Но расстегнувшаяся сумка зацепилась, приоткрылась и из нее выпала печать. Обычная королевская, посольская печать. Он сказал: «Извините!» и опять стал опускаться вниз. Но она изящно подняла ее и протянула ему. Он аккуратно взял ее, боясь дотронуться до ее пальцев, сглотнул и положил за пазуху через ворот. Там она упиралась в ремень и уже выпасть не должна была. Так ему стало проще и от всего комплекса его действий осталось только то, что он смотрел на нее и не смотрел. Но она стояла перед ним, без меча, которым она, пожалуй, владела раз в 10 лучше молодого перспективного полководца, без лука, без макияжа. Почти. С распущенными рыже-красными волосами. Стояла и смотрела на него. И она чувствовала что-то, о чем Учитель Ли ей не говорил. А вот полководец пытался сказать что-то, но это было в данной ситуации с очевидностью неодолимая задача. Поэтому он вдыхал воздух и выдыхал его. Смотрел на нее и не смотрел. И даже милюзга в полном составе забыла про свои мишени с гирляндами и молча хором кричала ему: «Можно я вас провожу!». Они даже отцепили от него все гирлянды и отбросили их подальше. Но он продолжал стоять почти по стойке смирно, с чуть выпирающей из-за свитера печатью, и она тихо сказала ему:

– Вы хотите угостить меня мороженным!

– Да! – уверенно сказал он.

– Урааааааааааааааа! – возопили дети!

 

40

У баррикад

Зловещее облако красноватой пыли показалось над пустыней. Первый дозор состоял из 12 человек местных воинов, сегодня несущих вахту на правой стороне дороги. Они встали небольшим каре и взяли луки. Войско неприятеля двигалось быстро, уверенно, почти лавиной. Конные воины в среднем вооружении. С мечами. Они шли во весь опор. Было ясно, что они уверены и торопятся. Их было минимум 4 тысячи. Это было в 4 раза больше, чем всего воинов в Стране вместе с иностранным корпусом.

Посыльный поскакал с донесением, хотя их приближение было видно отовсюду, спасибо особенностям места. Но так говорил устав. Оставшиеся 11 выстроились во фронт. Они могли принять любое из двух решений. Либо воссоединиться с основными силами, в силу несопоставимости численности с наступавшими, либо задержать их. Дав возможность выиграть важные секунды для организации сопротивления. Понятно какой ценой.

Наступавшее войско разделилось на две части. Нижняя поскакала в город. Верхняя часть шла прямо на них. Стало вдруг непостижимо тихо. Хотя земля уже вибрировала от копыт лошадей. Они взяли стрелы и натянули луки. Оставалось дистанции на 5 быстрых, по чуть навесной траектории, выстрела. Первая партия стрел взмыла в небо и с первым звоном тетив в уши ворвался грохот наступающей армады. Черные доспехи рыцарей, их узкие щиты и плоские шлемы окрасили все впереди в черный цвет. Казалось, они двигаются волнами. Часть рыцарей упало с коней, но это было пренебрежимо мало. Оставалось 50 метров. 11 всадников достали мечи. Они знали, что делать. И земля плакала о них.

Сломить малюсенький отряд оказалось не так просто. Они сбили темп всей армаде, вклинились в нее и перестроившись в подобие каре, практически не давали нанести себе урон. Но у них не было возможности смениться или отдохнуть.

Посыльного 11 раз кольнуло в груди. Он прискакал ко дворцу, где формировались основные части, соскочил с коня и подбежал к генералу. Из его глаз текли слезы.

– Порядка 4 тысяч. Вооружение среднее. Половина пошла на город. Вторая задержалась на дороге. Все конные.

Меньше всего сейчас Серхио хотел бы остаться во дворце. Но он был король. Виктор подбежал:

– Пабло со своим корпусом займет оборону города. Женщины и дети эвакуированы еще со вчерашнего вечера. Я послал часть к нему на помощь через лес. Они не смогут их перехватить даже с камнем. Лес их не пустит. С остальными занимаем оборону на подступах и доминирующих высотах.

– Елиб они были у нас нормально укреплены, – сказал Король, – у нас нет ни рвов, ни стен. Хлипкие баррикады, которые мы успели собрать, не остановят их. Вам надо всем идти в лес. Там они не смогут вас взять.

– И оставить город и дворец врагу?

– Да. – сказал Король, – Мы не имеем права героически погубить всех. Силы не равны. Мы должны выжить.

Прибежал посыльный со смотровых вышек дворца:

– В городе идет бой! Основная армия уже на четверть пути отсюда! Осталось 5 минут.

– Занять оборону! – Виктор повернулся к солдатам, – лучники, три ряда, остальные за мешками и баррикадами.

– Ваше Величество, – официально сказал он, – срочно и во имя Страны, берите основной отряд и идите в лес!

– Здесь командую Я, – сказал Король!

Король вышел перед войском!

– Слушай мою команду! Со мной остается только дворцовая смена! Остальные под командованием генерала уходят в лес. И там организовывают партизанскую войну. Это приказ! Генерал, командуйте!

Дворцовая смена побежала к королю и встала каре вокруг него. Конное войско черных рыцарей приближалось к входу в дворцовую зону.

Жители были очень избалованы красотой своей Страны. Ее сказочным укладом. Ее мифической историей. Ее красивыми традициями и идеалами. Они и жили в соответствии с ними. Они были сильны. Они работали и тренировались. Они не избегали трудностей. Они трудились в поте лица. Они болели и умирали. Среди них были и мастера. Но они были избалованы этой красотой. И они не справились с жесткими требованиями войны. Они все оказались в дежурном отряде. Они элементарно не подчинились приказу главнокомандующего. Время вышло. До леса очень близко. Но это расстояние оказалось слишком большим.

Баррикады не давали пройтись наступающим лавиной. 500 стрел смотрели на них из-за навалов всего, что можно было соорудить за ночь. И это мог быть значительный урон. Но не решающий.

Всадники расступились и перед ними показался в сером хитоне, без оружия, без очков Нищий.

 Он поднял руку вверх, и все рыцари опустили мечи. Не снимая капюшона, он спокойно приближался к баррикадам. Когда осталось пять метров, он остановился, казалось, не обращая никакого внимания на сотню стрел, направленных на него.

– Ваше Величество! Мы не сомневались в победе! Но предполагали массу неприятностей. И на всех на них у нас есть план. Но вы выбрали наихудший из вариантов. Наихудший для вас. И вы это знаете. Поэтому я предлагаю вам сдаться. Вы сохраните своих людей и свою жизнь. И жизнь королевы. Не вы им ее давали — не вам и посылать их на гибель, если есть возможность ее сохранить.

Но на Серхио эта речь не произвела впечатления. Никакого, кроме брезгливости.

– Я не веду переговоров с нищими ворами. Оставляете камень и убираетесь вон! Мы дадим вам уйти бес потерь!

– Я хорошо знаю все детали и резервы ваши. Я их знаю лучше, чем вы, Ваше Величество. У вас нет шансов. Даже с учетом счастливых невероятных случайностей, которые иногда тоже бывают. Силы слишком неравные. Мы начнем вас уничтожать. И мы это сделаем.

– Кто командует этим войском и кого вы представляете? Где этот король? Кому подчиняются эти люди? Нищему вору? Это вряд ли. У них есть король. Но похоже он просто трус.

– Напрасно вы так, Ваше Величество! Он не лубочный герой! Он не выйдет под прицел снайперов. Ему здесь жить и много-много дел еще провернуть. Предстоит. Не сомневайтесь.

– Опустите луки! – крикнул Король, – Пусть выйдет. Мы решим все поединком.

Луки опустились, но тетивы не ослабли.

– Этот фарс, Ваше Величество, нас не интересует! – сказал Сомбра, – у вас осталось не так много времени. Вы погибнете.

Бой внизу тем не менее продолжался с той же силой. Хотя численное превосходство нападавших должно было бы сыграть свою роль уже.

Сомбра повернулся к войску. Они стояли сомкнутыми рядами. И представляли огромную массу, занимавшую казалось полстраны.

 

41

Армандо

Армандо был обычный ученый медведь, если бы только обычные ученые медведи существовали хотя бы в сказках. Нет, он не ходил в очках и не читал толстых книг. Он вообще читать не умел. Но он пришел из-за тумана. Он не был местным. Где и с кем он вырос — трудно сказать.

Всех дежурных подняли по тревоге, когда он вышел из леса. 12 смертоносных стрел были направлены на него и вели его, подходящего спокойно к дворцовой территории. Но медведь подошел к фонтану, попил из ведерка, сполоснул его и поставил на место. Потом подошел к двери в дворцовую ограду и встал у порога. Он был окружен. Даже король с королевой вышли посмотреть на такое явление природы. Маленькая принцесса стояла с няней позади и смотрела на мишку.

И тут медведь, прекрасно видевший всех, поднял лапы и кургузо, как мог, начал звонить в колокольчик. Причем данным колокольчиком не пользовался никто. Он висел там лишь в качестве декора и традиции. Позвонив, он встал и повернулся в сторону короля с королевой. Не переступая порог.

– Что это такое? – спросил Серхио у Виктора. Он волновался.

– Медведь воспитанный, – сказал Виктор.

– Витя! Это что такое! – без раздражения, но с волнением повторил Король.

– Мишка! – закричала принцесса и рванула в сторону косолапого. А надо сказать, что косолапый был самец видный. Лучше сказать редкий. То есть рекордных для популяции размеров.

Папа рванулся вперед с криком «Стой!», но девочка уже была прямо у медведя. 12 луков опять натянули стрелы.

– Погодите, сказал Виктор, – так как медведь просто сел на попу при виде девочки и отнесся к ней, как к ребенку. Король сказал:

– Что тут годить!

И стал как бы максимально спокойно приближаться к дикому зверю. Зверь его видел и никакой агрессии не проявлял. Только он был раз в десять массивнее Серхио. Серхио подошел вплотную к зверю, мурашки пошли не только у него, а у всех присутствующих. И медленно протянув руки взял девочку, которая стояла прямо перед косолапым и причесывала его шерсть на голове пальчиками. Но почувствовав, что ее забирают от медведя, он вцепилась в него руками. Ноги девочки оторвались от земли. Огромная голова медведя, сидящего на попе с девочкой вплотную и королем за ней была почти на уровне головы Серхио. Он сказал ему: «Уууууурх», но тихо, спокойно. И развел лапы в сторону. Девочка висела между ним и папой. Потом он обхватил девочку мягко под попу, точно по-человечески, и встал. Девочка оказалась выше папы полметра.

– Мама, – сказал король.

– Ууууууурх — сказал медведь и медленно пошел с девочкой к папе. Всего два шага. Но девочка перелезать с лап на руки не хотела.

Тогда медведь спокойно посмотрел на папу и, медленно поставив девочку на землю, скукошился рядом с ней. И это было мудрое решение. Принцесса тут же вскорабкалась на него. Потому что папа в шоке не сообразил забрать ее в этот момент. Медведь медленно поднялся на все четыре, и они пошли во дворец. Но не к двери, а в сад. Вся людская братия с луками и без следовала рядом. У самой красивой клумбы медведь остановился и покачал корпусом вправо-влево. Девочка правильно поняла команду и слезла. Медведь сел на попу и повернулся к народу. А потом стало ясно, что он устал. Очень устал.

– Мишка устал, – сказала принцесса.

Мишка посмотрел на нее и тихонько лег мордой на лапы.

– Я принесу тебе одеяло, – сказала принцесса и убежала.

– Что это такое, Виктор? – почти стонущим голосом сказал Король, которого колотило мелким колотуном.

Девочка пошла за одеялом. Медведь еще раз обвел всех спокойным грустным взглядом и закрыл глаза.  Когда девочка ушла, Король очень медленно приблизился к зверю, сел на корточки и спросил:

– Кто ты? Что с тобой?

Медведь сказал:

– Ууууууууурх, – взглянул на него и снова закрыл глаза.

Король положил на него руку. Медведь не среагировал. Он почти спал.

– Что же это такое?

Все потихоньку подошли к медведю и всем хотелось его тоже погладить. Все понимали, что это безумие и нарушение всех правил здравого смысла. Но удержаться не могли.


Принцесса прибежала с большим покрывалом от кровати в холле. Вряд ли ему было холодно. Но одеяло он не сбросил.

С кем он вырос? Где научился звонить в колокольчик? Это было для всех загадкой. Потом уже, когда Армандо, оставшись во дворце, доказал свою мудрость и приверженность большим книжкам с большими картинками, которые он мог часами «читать» сидя в саду, все сочли его просто одним из жителей дворца. Но Армандо был не ленивая громада. Он всегда помогал, ходил в наряды и на пост, сам выбрав себе взвод. Ребята из взвода понимали, как им повезло, и старались как-то ему отплатить за его выбор. И он сопровождал принцессу. Можно сказать, что он ее охранял. И вскоре стало понятно, что прежде, чем неосторожно сорваться на принцессу, стоило хорошенько подумать. Армандо этого не любил. Еще рыл ямы под георгины. Чем-то они ему нравились.

Но когда было кому-то не по себе. Не понимание ли какое, в семье, с близкими или так просто — он обычно выходил из дворца, а там кроме короля с королевой масса народу жила, и прилаживался к Армандо. Который отдыхал в саду, если не сажал георгины. И так было здорово прислониться спиной к Армандо, можно даже прилечь на него сверху, если он не читает свои книжки, а просто лежит мордой на лампах. А можно было и заснуть. Он говорил свое «Уууууурх» – сразу все становилось намного проще и светлее.

Но временами Армандо пропадал. Пропадал на месяц, а то и на два. Его никто не спрашивал про это. Все относились с уважением к его личной и загадочной жизни. Вот и когда во дворце жил Нищий, Армандо не было. Он был в одной из своих «командировок». А ведь он бы вряд ли допустил того, что произошло.

 

42

Верхний бой

Внизу кипел бой. Вспомогательный отряд из леса ударил в тыл войску черных рыцарей. Но все равно защитников было очень мало по сравнению с наступающими.

В позициях стоящих на дороге войск началась перегруппировка. Сзади отделилась большая часть и поскакала в пустыню в обход дворцового плато. И баррикад, которые были достроены только до стен дворца. В другую сторону направился другой отряд. В сторону леса. Лес подходил довольно близко к дороге всегда, и баррикады практически упирались в него. Рыцарям явно не хотелось переходить в длительную осаду. Но преодолеть на лошадях пусть и не большие, но баррикады и завалы из натасканного из леса бурелома было невозможно.

Сомбра опять вышел из-за солдат и подошел вплотную к баррикадам. Его хитон колебался ветром. Глаза изменились. Они стали темнее. Нельзя сказать, что они светились. Но от них начала исходить какая-то другая сила. Темная и злая одновременно.

– Что-то вы приуныли, Ваше Величество! Вы же прекрасно видите расклад. Вам запишут гибель всех мужчин. На ваш счет. Они все готовы героически погибнуть. И прекратить историю. Нам, собственно, наплевать на вашу историю. Мы строим свою. И в ней допускается ваша автономия.

Он повернулся спиной и отошел метров на пять. Потом воздел руки к небу и крикнул что-то на непонятном языке. Огромная масса черных всадников с прокатившемся по пространству лязгом ответила жутким воем, и тысячи мечей сверкнули в воздухе. 

Он отдал еще какие-то распоряжения.

Все спешились и переформировались в колонны, готовые пойти на баррикады бегом. Впереди появились огромные щиты, (по-видимому, узкие щиты имели возможность скрепляться друг с другом в жесткую стену) сбоку торчали щиты и мечи воинов, сзади расположились лучники.

Позади не было баррикад. Но отряд, поехавший через пустыню, которая граничила с дворцом, в обход дворца рисковал наткнуться либо на стену тумана, либо на стену, ведущую в никуда. Там никто не ходил. Задняя часть дворцового плато замыкалась не лесом и не пустыней. Там была зона тумана. Ни один исследователь оттуда не вернулся. И никто вообще никогда не появлялся именно оттуда. Из леса выходили люди — вот Армандо вышел из леса, хоть и четвероногий. Из пустыни приходили. Но чаще туман приходил на дорогу, и люди оказывались прямо на дороге, занесенные странной судьбой.

Бой был неизбежен. Отправить людей в лес? Кто послушает этот приказ? Пусть пока есть возможность раствориться за деревьями. Туда рыцари не пройдут совсем. Да и не пойдут. Хотя никто не мог предсказать поведение этих мест.

Но защитники стояли по эту сторону баррикад. И на их лицах все было спокойно. Мучительно разрывался лишь Серхио. Королева была в замке. Остальные женщины были эвакуированы в туманные озера.

По идее, защитники дворца могли продержаться лишь минуты.

Позиции замерли. Щиты, лучники. Сзади еще табун лошадей и огромный резерв. Лошади огромным живым щитом заслоняли всех, кто составлял резерв и мог бы подкреплять наступавших на баррикады. Лошади стояли очень плотно. Хотя это было, возможно, избыточно. Так как оборонявшихся было мало, и в случае атаки у них все равно не было бы возможности отвлекаться на обстрел дальних позиций.

Но тут из леса появилась плавно галопирующая, огромная, мохнатая фигура мудреца, вернувшегося из «командировки». Где он бывал и с кем, это было загадкой для всех. Но Сомбра тут же переместился за ближайший щит. Медведь мгновенно остановился, впился глазами в происходящее, его огромная голова пол секунды релаксировала, и потом издало такой силы рев, что у всех головы вжались в плечи, и в глазах лошадей отразился стресс. Гигантское животное с огромным ревом понеслось прямо на табун стоявших лошадей.

Впавшие в мгновенную панику лошади встали на дыбы и понесли назад, просто сминая всех, кто стоял сзади. Резервы оказались смешаны и наполовину растоптаны.

Стрелы, летевшие в него, Армандо даже не чувствовал. За разбежавшимися лошадьми оказались сотни солдат. Кто лежал, кто сидел, кто стоял. Медведь просто пробивал себе дорогу среди этих людей, раскидывая их направо и налево. Тяжелый меч в руках опытного воина был грозным оружием. Но тяжелым, а значит инертным. Есть подозрения, что медведь понимал не только в георгинах. Скорость его реакции и лап, была на высоте. Мечи вылетали вверх и вбок, как замедленный фейерверк. А за ними их владельцы. Пятьсот стрел взмыли в небо и тучей стали опускаться в зону вокруг медведя. Вся резервная зона оказалась вынуждена прятаться под поднятыми узкими щитами и убегать от бущующего медведя. Создать не то что огневую поддержку, создать вообще хоть что-то они в данный момент не могли.

Раздался слитный громкий крик. Защищающиеся пошли в атаку.

Те семь щитовых колон, которые оказались перед баррикадами были мгновенно окружены и теряли людей. Защитники были хорошо подготовлены технически.

Лошади в основном убежали в пустыню. Вокруг медведя продолжалась свистопляска, но уже к нему никто не пытался подходить. Его просто обстреливали из луков. Сотня стрел висела на нем. Силы его были на исходе.

Ряды наступающих переформировались, и они просто пошли в атаку. Все осадные колонны были уже разбиты, осажденные вернулись за баррикады. Бегущих в наступление встретили сотни стрел. Куча тел мешала им двигаться, но они лезли на баррикады. И все-таки их было еще очень много.

А бой внизу странным образом не утихал.

 

43

Появление черного короля

В живых оставалось человек двадцать. Они были окружены на дворцовой площади. Король и генерал стояли в центре, остальные вокруг. Наступавшие, потеряли значительную часть своих людей и практически всех лошадей, тем не менее их было еще очень много. Они занимали почти всю остальную часть площади.

Медведь лежал среди сотен тел ниже за баррикадами, накрытый огромной сетью. Из него торчали стрелы, как из ежа.

Защитники стояли кругом вокруг своего короля. Серхио был весь в крови, взгляд его был мутным и жестким. К нему точно никто бы не вышел на поединок. Виктор был в плаще поверх легкой кольчуги. Без шлема.  Со своим тонким быстрым мечом. Почти не задетый ни разу. Но скорость его меча принесла многим здесь одетым в черное последний вздох.

Защитники были мобильней. У них были в основном тонкие мечи, скорее шпаги, и тонкие кольчуги.

Оставшаяся двадцатка стояла в середине, окруженная со всех сторон черной массой. На них смотрели две сотни стрел в плотно натянутых луках. Над ними с едва слышным писком кружила ласточка

– Игра закончена, Ваша Величество! Осталась лишь пара патетических фраз и эпического вида моментов героической гибели последних верных своему королю. Где Ее Величество, кстати? Я уже соскучился по ее высокому научному стилю.

Лицо короля исказилось гневом. Но он взял себя в руки.

Сомбра менялся на глазах. Его глаза все больше теряли тот ироничный легкий блеск, с которым он появился. Темный, тяжелый свет ненависти словно из груди вырывался через его глаза. Ему уже было трудно продолжать светскую риторику. Голос его понизился и перешел почти на сип.

– Ты хотел видеть короля? Ты увидишь его! Ты увидишь и его, и гибель твоих верных. Генерал, вы же у нас такой искусный воин? Идите сюда! Вы же хотите эпических сцен! – и он откинул капюшон. А потом вытащил за спиной спрятанный меч. Он тоже был тонким. Но черным.

– У меня не так много времени, мне надо разобраться с ситуацией там, внизу. Там тоже явно имеют место счастливые невообразимые случайности. Но, как я и сказал, для вас это не будет играть решающую роль. А разозленный враг хуже, чем не разозленный. Великодушия меньше.

Медведь лежал внизу, нарытый сетью. Но он, по-видимому, был жив. Потому что его заковывали в цепи. Причем лошади из повозок обоза, тоже поддавшись панике, посрывались, опрокинув все что можно. И специалисты рылись в разбросанных кучах, доставая цепи и инструменты.

– Вы можете бросить оружие, – сказал Сомбра, обращаясь к защитникам. Будете жить.

Виктор раздвинул ряды и вышел перед Сомброй. Глаза Нищего засветились черным светом и остановились на груди генерала. Виктор улыбался своей улыбкой и был похож на того юношу с первого курса военного училища, где они с Серхио, сбегали через окно спальни известно зачем и к кому.

Он ощутил легкость и словно забыл про усталость и пару касательных ран на левом плече.

Сомбра с ненавистью, посмотрел вверх.

– Проклятая тварь. Откуда она здесь?

Скорость с которой начали двигаться мечи давала повод удивиться даже мастерам. Но Сомбра отступал. Он прекрасно владел мечом. Но он явно рассчитывал на что-то еще. А этого ресурса у него не хватало.

Он отступал. Его плащ был изрезан в лохмотья. Глаза светились ненавистью и разочарованием. Ряды черных рыцарей раздвинулись и сомкнулись. Виктор остался перед ними. Никто из них не выражал желания двинуть оружием своим. Но сотни стрел продолжали быть нацеленными на всех в светлых одеждах. Ласточка сделала вираж и коснулась крылом генерала, вдруг словно помолодевшего в этой битве. И исчезла где-то высоко в небе. Над рядами рыцарей появилась словно густая серая тень и унеслась в сторону города.

Виктор отошел к своим. Ряды рыцарей раздвинулись и вперед выступила огромная черная фигура. Забрало закрывало лишь верхнюю половину лица. Огромный черный меч висел на поясе. Тяжелый черный плащ ниспадал до земли. Он был на две головы выше всех и шире раза в два. Он приподнял правую руку, и все услышали:

– Кроля не трогать! Приготовить мой дворец. И спокойно пошел ко входу.

Серхио бросился на него. Сотни стрел вылетели из луков. Но ни одна из них не коснулась Серхио. Кольчуги были качественные. Виктор почувствовал порядка двадцати ударов в корпус, понял сразу, что пронесло. Половина ребят попадала. Остальные вели свою последнюю и очень красивую битву, если только смерть может быть красивой. Они сражались долго. Серхио оказался в пустом кругу. Куда бы он не двигался, везде он натыкался лишь на отступление и глухую защиту. Он был обречен терять силы впустую. Он понял, что его окружили лучшие из вражеских специалистов. Они давали ему возможность выложиться. Потом появилась сеть, и острая горечь пронизала тело короля и всю его душу. Снизу волокли Армандо. Еще семеро светлых мечей сверкали слева от него на площади над толпой черных солдат. Огромный черный монарх поднимался по ступеням главного входа. Виктора не было видно.

 

44

Исчезновение генерала

Генерал отступал в сторону леса. Точнее он нападал. На все, что было поблизости. Но там не было никого кроме профессионалов. И они видели его только что в поединке с Сомброй, а некоторые и до этого. И сходиться с ним на короткой дистанции при данных раскладах никому не виделось резонным. Поэтому его нападения давали ему лишь пространство для перемещения. Его медленно сносило в сторону дальнего края дворцового плато. Туда, где туман играл свою вечную игру. Никто не хотел сходиться с ним в ближний бой. Но он не был сказочным героем и он должен был устать. Очень уже скоро. Это все понимали. Меч Виктора стал тяжелеть. Он стал медленнее. Его противники осмелели. Он уже скорее защищался, чем нападал. Он уже скорее отступал, чем наступал.

Сколько еще он мог продержаться? Быстрый как молния, и легкий, как ветер, Виктор. Мечи сверкали на солнце, искры вылетали, под звон дорогой стали… «Какая последняя музыка!» – подумал он. «Надо же, не страшно совсем!» Рука машинально парировала выпады, тело уклонялось от рубящих ударов, клинок делал смертоносные выпады. Но над всем этим проплыл образ города, Королевы, Короля, сейчас стоящего уже с наброшенной на него сетью где-то перед входом во дворец, доброго сильного старого друга Армандо. Но потом это все ушло и появился только один образ. Тонкой изящной девушки. Анны. Той самой одноклассницы принцессы, что была ей и подругой, и скорее противовесом. Самая лучшая фехтовальщица среди всей параллели. У кого она училась — было секретом. Но говорили, что у нее была подруга в лесу. Мало кто верил, но на соревнованиях она побеждала всех, включая мужчин и преподавателей.

Рука тяжелела, но еще работала. Совсем уж близко к нему еще никто не решался подойти.

Вдруг стена леса поплыла, и на его пороге появилась девушка. Она высматривала поверх дерущихся голов и сразу увидела Виктора. Рыцари обратили на нее внимание, но постольку-постольку.

– Виктор! – только и раздалось из ее уст, и отчаянная девушка с мечом бросилась по прямой к нему.

Ее пропустили почти без боя. Она оказалась рядом с ним и рыцари на мгновение отступили. Им тоже хотелось передышки. Они наблюдали за сценой.

– Боже! Зачем? – вымолвил Виктор.

Анна повернулась к рыцарям и всем своим хрупким существом встала между ним и стеной солдат в черных доспехах. Они сделали шаг назад. Они просто отдыхали. Она подняла меч. Все замерло секунды на три, и соперники ринулись вперед.

И в этот момент звон подков ворвался в уши так неожиданно, что все снова замерли. Тонкая, почти черная, красивая лошадь с белым пятном на лбу выскочила позади из тумана и на полном скаку, вместе с легкой повозкой, буквально отбросила часть солдат от генерала с девушкой. Повозка притормозила перед ними и унеслась в сторону леса. Запоздалые стрелы потерялись в густой стене лиственниц, которые расступились перед лошадью и странным вязким сном снова сплели стену непролазного леса.

Через два дня был день смены эпох. Дворец был сдан.

 

45

Откровения

Исабель подняла взгляд вверх и замолчала. Мигель и Марисол оба сидели тихо-тихо с открытыми ртами.

У Марисол текли слезы по двум щекам, у Мигеля было все сжато в груди и кулаки тоже. Желваки ходили, взгляд был сфокусирован где-то за стенами дома.

Марисол сидела на отвоеванной дедушкиной кровати, со своими желтыми волосами, растекающимися во все стороны, с бледными губами, огромными покрасневшими глазами и слезами. Руки ее не были сжаты. Они лежали плашмя на коленях и вжимались в них.

Мигель сглотнул.

– А королева? – тихо произнес он.

– Никто не знает толком что да где они. Но были схемы дворца. И может быть что-то еще.

– Есть две комнаты, – сказал Мигель.

Марисол смотрела в стену.

– В подвале, – мягко произнесла она, – в подвале.

– Там может быть что угодно и кто угодно, – сказала Исабель, спокойным тоном делового совещания по самым скучным вопросам.

Марисол продолжала смотреть в стену.

– Они там. Во дворце. И Тень там. И черный монарх. Тоже там, – странным отрывистым образом заявила Марисол.

– О как! – сказал дедушка, пропихивая в дырочку трубки травинку с ворсинками и используя ее вместо ершика для трубки.

– Какие успехи… – добавил он, не уточняя к чему относится его высказывание, к технике очистки трубки травинкой или к Марисол.

– Хватит пахнуть трубкой тут! – Марисол оторвала взгляд от стенки и начала сопеть.

– А Армандо? – тихо спросила Исабель.

– Армандо в пустыне, он не может уйти с горизонта. Он сказал, чтобы я не сдерживал удара, – сказал, глядя за стену, Мигель.

Марисол опять уставилась в стену и открыла рот.

– Кто сидит с открытым ртом — у того в мозгу планктон! – сказал дедушка.

Ноздри Марисол расширились, глаза еще больше, и она полезла за ромашковым веником.

– О! О! Поползновения начинаются! – дедушка стал подвигаться на угол.

– Хватит своенравничать! Ты когда вообще причесывалась? – вдруг заявил брат.

Марисол открыла глаза еще шире, и медленно перевела взгляд на него. Ноздри начали раздуваться, рука потянулась за ромашкой. Дедушка успел схватить обе части прочищаемой травинкой трубки, кисет и отпрыгнуть. Ромашковый веник начал свистеть в воздухе мимо дедушки, но Мигель получил по полной. Пока Мигель получал по голове этим хлестким оружием, дедушка уже успел как-то оказаться у дверей и выскочил из дома.

– Уууууууууууууууу — подвывала Марисол.

– Да что это такое! – отступая к стенке и закрыв голову руками повторял Мигель, потом споткнулся о свой же стул и полетел верх ногами.

Марисол осмотрела комнату и пулей полетела на выход. Исабель думала о своем, грустно-грустно.

– Вот ведь как пробивается. И как это мне пока так везет, – тихо бормотала женщина с прекрасными красно-рыжими густющими волосами, собранными в хвост сзади и телом готовой к прыжку пантеры. Всегда мягким и всегда упругим, как струна.

 

46

Нижний бой

– Женщины были эвакуированы в страну туманных озер. Вместе с максимальных запасом провизии. Удивительная туманная страна озер была чем-то промежуточным. Она была непредсказуема и просто не имела границ. Местные математики любили говорить умное слово фрактал, говоря об особенностях этого места на конференциях, да и просто за чаркой. Но край туманных озер граничил с лесом. Поэтому эвакуация по уставу проводилась именно в эти места. Оттуда всегда можно было уйти в лес. Враг мог туда пройти, но найти там людей было бы не так просто. А в случае этого, эвакуированные всегда могли переместиться в лес. В лес враг пройти не мог бы. Это было бы уже крайне маловероятно. И, пожалуй, для него смертельно. Но лес таил серьезную опасность для всех. Он мог открыть тропу, а мог этого и не сделать. Мог привести куда-то, но не дать вернуться. Поэтому были проводники. Вот Армандо мог бы быть хорошим проводником, наверное. Но с Армандо ходила только принцесса. И, наверное, только на родник. А где проходили его «командировки», никто вежливо не интересовался. Потом получить в ответ его также вежливое «Уууууууурх!» было бы крайне познавательно, как вы понимаете.

Исабель мило улыбнулась и задумалась, явно вспоминая что-то свое, забавное.

– Что там в нижней битве? – скрепя сердце спросил Мигель.

Марисол лежала на дедушкиной кровати, поджав колени, как маленькая. Только колени уже выступали наполовину за койку. Губы были надуты, потому что дедушка был занят «Очень важным делом» и сидеть с ней и гладить ее никак сейчас не мог. Дедушка расстилал газету, чтобы на ней смешивать какие-то травы свои.

– Что там в городе было? – повторил вопрос Мигель.

– Отряд Пабло из страны Роси был тоже в легком вооружении. Быстрые мечи-шпаги и легкие кольчуги и шлемы. Лошади были в основном светлой масти. Серые или серые в яблоко. Их было всего-то 300 человек.

– 299, – сказал дедушка.

– Ах, да! Один товарищ был на взвешивании уже неделю как почти.

– Они ведь знали все.

– Они знали все.

– Они могли уехать!

Исабель усмехнулась непроизвольно.

– Могли. В любой момент. Даже при прямом приказе главнокомандующего, взвешенного принца, короля принимающей стороны вместе с королевой, генералом и Армандо с его «Ууууууурх!» ни один из них не сдвинулся бы с места. Пабло даже пробовать не стал. Могли бы и вручить.

– Что вручить? – спросила Марисол.

– Пряников. По полной корзине. А Пабло был хоть и молодой, но очень перспективный полководец. Тонко чувствовал перспективы, – прокомментировал дедушка.

– Это когда он по деревьям лазил?

– Ну там дети были. И завышенная самооценка в вопросах лазанья по деревьям. Это у мальчиков всегда, – пояснила Исабель.

– Так что же там было? – спросил юноша.

– Они снесли из домов все, что могло пригодиться. Забаррикадировали улицы, главный вход, сделали такую кучу ловушек, что неприятеля ждал полный сюрприз.

– Как?

– Некоторые дома имели очень удобные позиции для стрелков. Хотя внешне никак не походили на такие специальные военные точки. Завалить проходы, тем более для конных воинов, так, чтобы естественным направлением перемещения для наступающих было именно то, что нужно, было не сложно. Они использовали все гири, бочки и приготовили их на крышах, а уж этого у мужчин города было навалом. Для оружия обстрела, точнее обкидывания с верхних позиций, набившихся в переулок без выхода всадников.

– Но, если на входе сделать серьезную баррикаду, то всадники спешатся и перейдут на осадно-штурмовую тактику. Сожгут город стрелами для начала. Потом проломят стену в разных местах. И ворвутся.

– Правильно. Поэтому баррикада на входе была фикцией. При приближении неприятеля она сначала остановила лавину, а потом им пришлось рассредоточится и перегруппироваться.

То есть дело было так. Лавина наступающих неслась на город сверху по дороге. Ворота были открыты, но за ними был навал из бревен, за которым стояло двадцатьчетыре солдата, с легким вооружением, совсем молодых, без лошадей, с натянутыми луками и в состоянии полуобморочном от страха. Они даже говорить нормально не могли. И передавали команды заикаясь от волнения. Луки заметно дрожали в руках. Но пробить стену из сложенных бревен было сходу нельзя. Поэтому армия остановилась и спешилась. Военачальник с белым платком парламентера подошел к завалу и обратился к защитникам:

– Мы предлагаем вам сохранить свои жизни и уважаем ваш героизм. Мы обещаем сохранить все имущество и культурные ценности города. Никакого мародерства или насилия над местными жителями в случае сдачи города. Это я вам обещаю!

Он был чуть выше среднего роста. Крепкий, как и положено для солдата, с ранней сединой, черными волосами, выбивающимися из-под шлема. Забрало было поднято. Видно было, что он видел подобную ситуацию много раз в своей жизни. Он чем-то отличался от остальных всадников. То ли осанкой, то ли мастью. Но эти детали были не самым главным в данных обстоятельствах.

Дрожащие юные воины, заикаясь сказали, что они будут биться насмерть, но их не пустят.

– Тогда  не могу гарантировать ничего из вышесказанного. Кто здесь главный? Кто здесь командир?

– Я, – заявил один из подрагивающих воинов защиты.

– А где настоящий, – спокойно переспросил полководец.

– Генерал во дворце. Он придет позже.

– Генерал не придет, – спокойно, и глядя прямо в глаза, сказал седеющий командир.

Меч у него был, не как у остальных нападавших, широкий, под работу как одной, так и двумя руками. Но щит стандартный, узкий, как у всех. И все же что-то еще было не так в нем.

– Мы сметем вас за минуту, – сказал он, – Одумайтесь!

Тем временем за его спиной появилась штурмовая колонна, собранная за сцепленными в один большой щит индивидуальными щитами.

Штурмовая колонна начала приближаться. Остальные воины были распределены повзводно, плотными группами. Передние приблизительно сто солдат стояли спешившись и готовились поддержать пробивающих заслон. Четыре группы по 20 человек, по две с каждой стороны поскакали вдоль стены, обследовать входы и подготовить штурм стен.

 

47

Штурм и ловушка

Штурмовая колонна сблизилась с защитным инженерным сооружением из бревен, своеобразной конструкции, которую полководец до этого не видел и не изучал. Штук двадцать стрел, бессмысленно выпущенных, торчали из переднего щита. Первый пробный удар поколебал конструкцию. Но она выдержала. А потом случилось неожиданное.

При едва касании штурмовым щитом защитного сооружения, что-то, удерживающее всю конструкцию, выскочило. Бревна сначала осели на двадцать сантиметров, а потом с грохотом покатились во все стороны. Бравые бойцы с визгом попрыгали кто куда, и пока видевшая все это часть нападающей армии согнувшись от смеха, наблюдала за всей этой фрустрацией, они хоть успели как-то вскочить на лошадей и, толкаясь, поскакать прямо вниз по главной дороге.

Выпрямившиеся от смеха воины, не разбирая свои щиты рванули к своим лошадям. Сзади бывшие еще в седле всадники, почуяв добычу и медали рванули в образовавшийся проем. Так как возвратно-поступательное движение на входе создавало определенные трения, вход конной лавины в город, хоть и с триумфальным криком, все же был задержан. Неслись все кто как. Никакого боевого порядка. Догонять несчастных желторотых горе воинов. А последние доскакали до конца главной улицы и свернули влево.

Рыцари, которым удалось первым дойти до поворота, справа увидели завал, а слева убегающих горе-воинов прямо в сужающийся к концу, но довольно узкий проход. Напиравшие сзади всадники не давали даже пространства для разворота. Все понеслись за ними. И никто уже не слушал крики опытных взводных, которые тоже были. Но не в первых рядах. А они то кричали очень правильные вещи. Но было уже поздно.

Первая группа конников, порядка семидесяти, заполнила переулок, совсем не обращая внимание на то что боковые выходы из него были завалены. Горе воины были почти настигнуты, так как скакали неважно, но в самом конце переулка вскочили на ходу на седла и прыгнули на балконы. После пары гимнастических движений они скрылись в окнах и за балконными дверьми. Доставать лук было поздно. Вряд ли кто-то из наступавших не понял, что происходит. Но развернуть толпу сжатых лошадей было уже невозможно. С крыш и окон домов на входе в заполненный массой всадников переулок покатились десятки бочек. На головы подследник всадников. Лошади рванули вперед. Волна толканий, вставаний на дыбы и заваливаний прокатилась через весь строй. Сотня гирь обрушились на головы всадников. Лошади, которым тоже доставалось, вставали на дыбы и бесились. В ход пошли стрелы. Участь рванувших за первыми медалями была решена.

Остальные рванули обратно и начали растекаться по городу. Но почти все проулки были завалены. И они неминуемо проходил по тем местам, где их настигала куча метких стрел или увесистых гирь. Напрасно взводные пытались организовать организованное отступление. Участь практически половины солдат была решена. Без потерь со стороны обороняющихся.

Но огромная грозная сила оставалась у входа. Седеющий генерал, спокойно сидел на одном из откатившихся бревен маскировочного заслона и спокойно ждал. Оставшиеся взводные стояли рядом и ждали приказа.

– Подготовить штурмовые колонны. Максимальная защита. Тактика движения под прицельным снайперским огнем. Двигаемся от дома к дому. Зачищаем, переходим дальше, оставляем заслон.

Из города практически не возвращались. Некоторые поломанные и раненные брели вверх по главной улице.

 

48

Тень и Пабло

Он сидел и думал о небе. В солдатской по сути одежде, простой и удобной. Только сшитой на заказ. И может из чуть более дорогих материалов. Курточка. Да и меч был скорее в стиле местных воинов. Легкий. Почти шпага.

Самый дорогой командир на всем континенте. Почему? Что принесло ему это реноме? Он сам не выставлял себя на торги. Но предложения  поступали и менно с такими ценами. Самыми высокими. А он сидел и думал о небе. О красоте здешних мест и этих милых домиков, разбросанных по улицам. Все очень похожие и все разные. Серо-бежевая штукатурка, терракотовая черепица. Все, вроде, обычно. Но приятно выглядело.

К штурму все было готово. Началась медленная зачистка домов. Только в первых домах с очевидностью никого не было. Поэтому специалисты по работе в домах быстро заскакивали в каждый и через буквально секунды выбегали с криком: «Чисто!». Таким образом практически все оставшееся войско, было на главной лице, кроме двух резервных взводов, оставшихся в полной готовности у ворот. Все, как положено.

Все шло по плану. Что происходило с основным контингентом, не было ясно. Но раз не приходили за подмогой, то как и предполагала разведка, проведенная Нищим — там все должно было бы закончится быстро. Что тут за солдаты, Хавьер не понимал. Но чуял носом — это не местные.  И хорошо понимал, если пошли на такие спектакли — их совсем мало. Иначе мозги бы не сработали. Все же храбрые! Молодые!

Хотя, надо было быть осторожным. Это лишь интуиция, предположения. А им он не доверял особо.

Все были спешены. Индивидуальные щиты в основном собраны в защитные стены со смотровыми окошками. В дома заходили специалисты по зачистке. У них были и мечи короче, и щиты круглые. И кольчуги вместо лат. Хотя латы у рыцарей были тоже достаточно мобильные. Плечи, грудь, живот. Стальные пластины. А на руках и ногах кольчуга. Краги.

Если обороняющихся было не больше тысячи, шансов у них не было. Хавьер знал свое дело. И рассчитывать на подмогу со стороны своих, обороняющиеся никак не могли. Да и дорога просматривалась на все сто.

Одного он не знал. Топологических аномалий этого места. И отсутствие военного хладнокровия местной мобилизационной армии.

Выскочившая из расступившегося, как во сне, леса группа легких всадников, числом около трехсот лошадей практически на ходу смела два резервных взвода и лавиной оказалась за спиной штурмовых колон, чьи защитные конструкции были только спереди да с боков.

Задние три штурмовые колонны оказались смяты и практически уничтожены сразу. Стрелами, с лошадей, с наскоку. Передние им помочь никак не могли. Они были зажаты в довольно узкой улице. И не смотря на значительное еще превосходство наступавших, использовать его они не могли.

Через некоторое время рубка практически остановилась в виде маленького фронта на главной улице. Отряд Пабло практически разгромив застрявших в переулках всадников через систему дозорных на крышах получил информацию о происходящем на главной улице. Пабло скомандовал основной части на лошадях выдвинуться назад и ударить с тыла. Остальным, прекрасно знавшим город, зайти с параллельных улиц через дома и крыши и начать огневую поддержку сверху.

Хавьер понимал, что ситуация не в его пользу, но он был опытен и выбирался и не из таких переделок. И он умел думать мозгами противника. Поэтому он и был командиром. И, когда лучники из людей Пабло приблизились к домам на параллельной улице, они оказались под плотным смертоносным огнем посланных на крыши рыцарей.

За каждый дом, за каждую крышу в районе главной улицы шла ожесточенная рубка. Рыцарей все еще было раза в три больше. Бой затянулся. Сверху прискакал посыльный. Там было все почти решено. Помощь не требовалась.

Пабло сражался на нижнем фронте. Рубящиеся менялись каждые две минуты. С обоих сторон азарт, пыл, дошел до апофеоза. Мужчины забыли про все. Не про страх и запах крови, нет. Но остановить этот маховик уже никто и ничто не могло. Силы таяли, но главное таяло количество. Борьба за крыши велась также на равных. Хотя внизу можно было говорить о легком преимуществе отряда Пабло и отряда местных. Они были легче и мобильнее, в тесном ближнем бою рыцарям было труднее. Но их становилось все меньше. С каждой минутой.

Пабло был в своем сером платье. В кольчуге. Его светлые растрепанные волосы падали на плечи из-под шлема. Он был мокрый насквозь от пота, от крови. Его узкие сапоги опять казались начищенными. Но это вряд ли было так.

Словно сгусток тени, соткавшийся то ли из воздуха, то ли из пыли, Сомбра появился позади иностранного отряда. Семь человек держали фронт. Мечи звенели, кровь была повсюду, раненные и убитые покрывали почти всю улицу. Пабло сразу заметил его. Глаза Сомбры светились ненавистью.

– Проклятый полковник, – сказал он Пабло, – я разжалую тебя в лягушку.

И вся тьма его глаз с брезгливым озлоблением сосредоточилась на груди Пабло. Пабло не видел Нищего ни разу, когда ему приходилось бывать тут. Он что-то слышал про него от генерала и от других местных. Но четкого представления так и не создал. Он знал, что какой-то ловкий ублюдок обвел вокруг пальца королеву и украл камень.

– Что это за дерьмо? – сказал Пабло, – Сейчас ты у меня пойдешь в болото.

И просто подойдя к сосредоточенному на его груди человеку, ударом ноги отправил его метра на два назад. Что-то не сработало у серого мага. Сомбра с трудом поднялся, и чуть скорчившись, с перекошенным ненавистью лицом попятился назад. Потом он словно растворился в тени от дома. На мгновение Пабло показалось, что это все было наваждением. Он повернулся к своим людям, отчаянно сверкавшим сталью клинков, и побежал на замену. Он совсем не заметил два зеленых волчьих глаза, смотревших из ниши на теневой стороне улицы, чуть пониже.

 

49

Вмешательство не в свою битву

Исабель задумалась, и что-то изменило ее голос. Похоже, он просто стал пресекаться. Она поперхнулась.

– Что же было дальше?

Исабель встала и вышла из дома.

– Она плачет, – сказала Марисол, – И слезы тоже хлынули из ее глаз.

– Исабель! – всхлипнула она и побежала за ней.

Но дедушка окликнул ее:

– Котенок! Погоди.

Марисол повернулась на пороге. Слезы текли, красные глаза смотрели кричащим криком.

– Сядь. Все в порядке. Давай дальше я сам расскажу. Я тоже умею рассказывать. Я в школе монолог читал. Гамлета.

Марисол грустно улыбнулась и вернулась на дедушкину кровать. Она уже совсем его выгнала оттуда.

– Ну, вот!

Хавьер сидел на пороге красивого дома с высоким порталом и смотрел в обе стороны. Потерь среди его людей было больше, но до победы оставалось от силы час. Но тут одно странное обстоятельство привлекло его внимание.

Через боковые городские ворота, которые вели в непролазный местный лес, и поэтому не рассматриваемые как зону риска, появился и стал стремительно приближаться всадник. Хавьер не доверял интуиции, но был опытный. Его аналитический ум работал всегда как часы. А интуиция ему говорила — это и не местный, и не из иностранцев этих. Это кто-то совсем посторонний. И это очень опасно.

Обороняющихся почти не сталось. Их было от силы тридцать человек местных и столько же у иностранцев. А рыцарей оставалось порядка трехсот человек. И проблема защитников была уже в том, что они не могли сменяться. Они уставали. И им осталось очень-очень мало. Битва за крыши тоже практически завершилась. По пять лучников с обеих сторон заняли ключевые позиции и не давали друг другу высунуться.

Хавьер не встал. Ему было хорошо видно. И интуиция его не обманула. Это был посторонний. Но что-то безумное вело его прямо в центр этой мясорубки.

И это была женщина. Женщина с узким мечом, без шлема, на тонкой лошади стремительно приближалась сбоку к главной улице. Она сходу соскочила с лошади и в три прыжка оказалась на вершине баррикады, отделяющей боковую улицу. Она мгновенно сориентировалась и обведя взглядом по дуге всю сцену от верхних бьющихся рядов местных, до нижнего фронта с иностранцами. Кто-то среди них ее сильно заинтересовал. Толпа рыцарей стояла в середине на смене у своих дерущихся соратников. Она оторвала взгляд от кого-то внизу и сразу перевела его на Хавьера. Такого сильного взгляда он не видел давно. Это была среднего роста женщина с огненно-рыжими волосами, собранными в хвост, в очень легкой кольчуге, тонким изящным, но очень простым мечом, по-видимому, из очень хорошей стали. Без шлема.

Она еще раз бросила взгляд на кого-то внизу и спрыгнула вниз. От Хавьера ее отделяло шагов десять. Двенадцать воинов охраны тут же встали перед женщиной, не без недоумения, но будучи профессионалами они были начеку. Перед ними был человек с очень хорошим оружием. Женщина замерла на две секунды, потом очень медленно вытащила меч из ножен. Солдаты сомкнули ряды перед главнокомандующим. Хавьер, сидя, спокойно наблюдал. Пожалуй, он понимал, что сейчас будет. Двенадцать взмахов меча оставили на земле двенадцать тел.

Она оказалась перед ним, но он даже не шелохнулся. Между ними было целых три метра. Они очень внимательно рассматривали друг друга.

Но вся стоящая рядом, как задняя, так и верхняя часть рыцарей, ринулась на нее. Хотя для них ситуация оказалась практически без шансов. Хавьер встал.

– Стойте! – Скомандовал он.

Все отступили от нее. Она успела положить еще с десяток человек. Поэтому никто уже практически не нападал на нее. Лишь оборонялся.

Хавьер подошел к ней, и довольно безразлично сказал:

– Что тебе нужно? – и чуть помедлив, добавил, – Красавица. Кто тебе нужен?

– Остановите бой.

– Смотри. Ты будешь пробиваться вниз. Ты положишь человек 40 не больше. Ты устанешь. Ловить летящие стрелы в затылок ты не умеешь. Если твои успехи окажутся больше, тебя возьмут на прицел. Не смотря на помехи на фоне. И ты это понимаешь.

Она молчала.

– Мне нравятся ваши люди. Эти иностранцы. Этот город. Но ты не из этой битвы. Что тебе надо, красавица? Или кто?

Она практически утопила его в своем взгляде. Они стояли очень близко. Он не боялся ее.

– А твоя ли это битва? Чужеземец.

Хавьер задумался.

– Что ты хочешь? — спросил он и опять добавил с легкой грустной улыбкой, – Красавица.

– Останови битву!

– Хорошо, – сказал он, – Идем. Ты же хочешь вниз.

Хавьер поднял руку и очень громким, командирским голосам крикнул: «Стоп бой!»

Рыцари отступили на два шага и замерли в готовности. Замерли все.

Пабло смотрел на нее. Он ничего не понимал. Он не видел ее схватки. Но он видел, как она шла с военачальником вражеской армии к ним.

Хавьер подошел к фронту сквозь коридор из солдат вместе с женщиной, идущей сзади. Он посмотрел на иностранцев и на Пабло и, практически не останавливаясь, прошел через их строй. Потом он развернулся и, глядя на Пабло, сказал:

– Забирай его. Ведь тебе нужен он.

Женщина смотрела на Пабло. Потом она перевела взгляд на командующего.

– Это не возможно. Вы дали нам передышку. Я благодарна вам. Пройдите в свои ряды и продолжим бой.

Хавьер задумался.

– Вы проиграете точно. Даже ваше присутствие не изменит картину боя. Лишних 50 человек потерь. Скорее всего меньше. Нас просто очень много. А сил у вас очень мало.

Пабло не понимал, что происходит.

– Но давайте сделаем проще, – сказал одиноко и спокойно стоящий Хавьер, – Мы решим все поединком. Если вы выиграете, мы отпустим ваших людей всех. Но сами мы не уйдем ни при каких обстоятельствах. Мы уже победили. Это лишь вопрос великодушия по отношению к вашим безусловно доблестным жизням.

Пабло не понимал ничего. Он понимал слова и даже логические связи, но он не понимал, что происходит.

 

50

Поступок Хавьера

– Послушайте, – тихо сказал Хавьер, обращаясь в основном к даме, – Для поединка этого человека я не предлагаю. Ибо он нужен вам. А вы тут у нас основная помеха. Хотя, если не ошибаюсь, он здесь главный. С дамой я биться не буду, как вы понимаете.

– Господа, – обратился он к оставшимся соратникам Пабло, – Ну, давайте, самого смелого, самого ловкого! Пусть он решит исход. А его я отпускаю с вами. Вы можете его забрать хоть сейчас. За то, что я сдержу свое слово, не сомневайтесь.

И обращаясь к рыцарям:

– Если я погибну, им должна быть дана возможность уйти живыми.

Его подчиненные были явно удивлены всем происходящим. Они не привыкли к такой тактике. Но он был пришлый, хотя с непререкаемым авторитетом. Его нанял король. Он был из лучших наемников.

– Это не ваша битва, – сказал улыбаясь Хавьер, – Красавица.

Женщина закрыла лицо руками.

Пабло обрел дар речи.

– Драться буду я. Я благодарен вам за эту возможность. Но, во-первых, я здесь опытнее всех, во-вторых, я несу ответственность. Я здесь капитан и уйти с корабля, тем более за счет других, никак невозможно.

– Вы хотели сказать тонущего, – тихо сказал Хавьер. Ему нравились эти люди. Но его пригласили не они.

– Чо же мы будем делать? Красавица, – произнес он, – Какую кашу вы заварили, сударыня.

И добавил:

– Это не ваша битва…

Женщина стояла, закрыв лицо руками.

– Начнем, – спокойно сказал Хавьер и отошел на десять шагов назад.

Пабло был очень уставший. Если командующий вражеской армией был хороший мастер — шансов у него уже не было. А вряд ли он был плохим.

Пабло вытер пот, застилающий глаза, и вышел против соперника. Он даже меч нес практически в висячем положении. Рука очень устала. Пауза дала о себе знать. Адреналин схлынул. Хавьер медленно вытащил меч из ножен, и привел его в боевое положение. И женщина все поняла. Как она хотела крикнуть или выскочить вместо Пабло. Но это было невозможно.

Пабло тоже поднял меч и пошел в атаку. Он был великолепный мастер. Уставший или нет, он был на высоте. Хавьер отбивался с удовольствием. Он давно не видел таких спарринг-партнеров и тем более соперников. Но усталость Пабло давала о себе знать каждую секунду. Он уже замедленно поднимал меч. Было все ясно. Командующему вражеской армией оставалось сделать лишь один взмах. Но он пока лишь оборонялся. Имел право выбрать такую тактику. Никто не спорил.

Все ждали развязки. Она была очевидна и неизбежна. Женщина закрыла лицо руками.

Пабло собрал последние силы, его соперник смотрел на него спокойным взглядом, задумчивым, слишком задумчивым для поединка. Хотя в его ситуации особо напрягаться не приходилось. Пабло собрал все что мог и рванулся вперед. Его первые два выпада были, как обычно, уверенно отбиты изящно отступающим соперником, но вдруг случилось самое неожиданное. Соперник на третьем шаге вдруг как-то странно оступился, споткнулся пяткой сапожка и растянулся всей спиной на мостовой, выронив меч. Пабло оказался над ним с занесенным мечом.

Полная тишина повисла над улицей. Она открыла глаза. Хавьер лежал на спине, загороженный широкой спиной Пабло с занесенным над ним мечом.

Вдруг Пабло опустил меч и подал руку сопернику. Хавьер поднялся, отряхнулся, взял меч и спокойно сказал:

– Уф! Чего только не бывает! Вы сохранили мне жизнь, благодарю вас. Как я могу вас называть, сударь?

– Пабло.

– Меня зовут Хавьер. Мне очень жаль. Пожалуйста, берите своих людей и идите. Не пытайтесь героически погибнуть. Может вам повезет с другой тактикой. Не делайте глупостей, — это слышал только Пабло, – Силы несоизмеримы. Могут прийти еще подкрепления из-за тумана. Но и без них у вас нет шансов. Верхний бой проигран. Верьте мне. Им уже не нужна помощь. Идите, вы были очень достойными соперниками, – потом добавил, – Постарайтесь исчезнуть.

Он слегка поклонился и пошел к своим рыцарям. Проходя мимо женщины, он посмотрел на нее и покачал головой:

– Это не ваша битва. Хотя… – он посмотрел на Пабло, – Желаю удачи!

– Красавица, – добавил он.

Но вряд ли эту ситуацию можно было бы назвать романтической. Горы трупов и ручьи из крови. Стоны десятков раненых. Много-много горя и боли. И не только тут, но и там, в сердцах сотен жен, матерей, отцов и детей. Ничего романтического в этом не было.

Убитые и раненные были погружены на подводы, и все оставшиеся в живых воины Пабло и местные пошли в стану туманных озер. Туда, где были эвакуированные жители. Они не представляли угрозы для армии черного короля. Они не знали, чем закончился верхний бой.

 

51

После поражения

И где же они? – закричала Марисол.

– Оставшиеся воины переместились в самую глубь озерного края. Там разбили госпиталь. Через лес была, конечно, сразу снаряжена экспедиция во дворец. За ранеными и на разведку. Но лес туда не пустил.

Горе накрыло всех. Причем шок первого и единственного дня смертельной битвы начал проходить. Не сразу, постепенно, но ужасная тяжесть утраты любимых, родных, всех тех, кто составлял историю твоей счастливой жизни, сказочного детства, безумной молодости и мечтаний и планов на будущее, навалилась таким грузом, что люди были подавлены, прижаты к земле. За что им такая участь? За сказочную светлую жизнь в Стране загадочных тайн и благородных идеалов?

Нельзя сказать, что жители Страны были наивными идеалистами. Но этот удар ломал, кромсал, раздавливал их. Остались порядка 100 мужчин, в основном раненных. Они понимали, что тратить время на отчаяние – это путь к окончательной гибели. У них были хорошие учителя. Поэтому они хоть и были придавлены горем, но все-таки думали о планах текущих и стратегических. Хотя стратегии пока выработать не представлялось возможным. Было слишком много неизвестных. Ресурсы в виде женщин, детей, сотни раненых мужчин, понимания топологических особенностей местности, наличия небольшого запаса провизии и воды и огромная прекрасно экипированная армия, завладевшая всеми ключевыми позициями в государстве.

Понять, что в действительности произошло там наверху было пока невозможно. Но надо было связываться с новой властью.

Новая власть сама и очень быстро пришла. Эмиссары черного короля исследовали все окрестности. Но лес не пускал. Несколько человек не вернулись из зоны вечного тумана за дворцом, несколько групп вернулись из леса, но с пониманием полной невозможности там передвигаться нормально. Все, кто ушел без камня в пустыню, возвращались молчаливые и в полной апатии. Никакой информации они толком не давали.

И лишь эмиссары, посланные за город, нашли жителей Страны. Они сообщили им стандартную информацию о том, что всех женщин и детей новый король считает своими подданными, и их жизнь в полной безопасности. Они должны будут присягнуть новому королю. Но это не срочно, и поэтому им рекомендуется вернуться в свои дома. От них требуется лишь трудовая и продуктовая повинность в пользу обустройства новой славы Страны. Под новым предводительством. Эмиссары прекрасно понимали цинизм всего этого пафоса для гордых и униженных поражением местных, поэтому доводили эту мысль более дипломатично. Посланы были именно способные это сделать. Они не зачитывали хартии. Поэтому категоричного отказа они не вызывали. У новой власти очевидно были свои психологи и дипломаты. Не только вышколенные солдаты.

Эмиссары приходили без оружия. И это уже было сильным ходом. Местные нравы не позволяли нападать на безоружных. Кто-то очень хорошо их изучил. Да, понятно кто. И это использовалось в игре.

Поэтому пришлось постепенно вернуться в город. И много-много работать. Прежде всего на строительство новых фортификаций, укреплений, рвов, мостов, и дворец постепенно превратился в высокий черный замок. Зачем это было нужно тут — ни имело логики никакой.

Но одно обстоятельство было ключевое и главное. На следующий день после битвы наступал День Смены Эпох. И камни черные теряли силу. А это значит выйти отсюда не мог никто. Даже черный король.

Дедушка закончил рассказ и стал расстилать газету. Он разъединил трубку и достал травинку для прочистки. Едкий запах дегтя поплыл по комнате.

– Это же была Исабель! – Марисол сидела с красными глазами. И боль, и восторг, и недоумение выражались одновременно в ее взгляде. Она даже не обратила внимания на запах от дедушкиных манипуляций с трубкой.

– Ты ее ругал?

Исабель не было до сих пор.

– Где она? Где Пабло? Они встречаются? Почему они не вместе? Что значит чужая битва? – продолжала источать вопросы Марисол.

– Не стоит вмешиваться в чужие битвы, – сказал дедушка, – Просто, если это не твой путь, то зачем на него сворачивать. Сколько не блуждай по чужим дорогам, к своим целям не придешь. И другим путь запутаешь. Но время потеряешь. Дорогая штука время.

– А если надо помочь кому-то? – спросил Мигель.

– Поможешь ли?

– Почему нет?

– Не знаю. Если тебя нет в этой битве, ты устранишь болезнь или ее симптомы?

– Спасешь от смерти?

– А вдруг ты изменил его неизбежность? – улыбнулся дедушка, – куда неизбежность перескочила?

– Дедушка! Но ведь это просто слова! Какая еще неизбежность? Как она может перескочить? Куда? Как отличить свой путь от не своего? Почему путь нельзя сделать своим любой? – кричала Марисол.

– Да бред собачий.

– Что бред?

– Словоблудие — вот это про свой-чужой.

– Дедушка, это же ты говорил.

– Бред собачий, – сказал дедушка, – вынимая травинку и стараясь чтобы она не порвалась. Травинка была вся в ужасно пахнущем дегте.

– Дедушка! Хватит вонючить мой путь своими миазмами из трубки.

– Это не мои.

– А чьи?

– Это путь трубки.

– Вот и иди с ним на крыльцо.

– Там зябко.

– Фууууууууууууууууууу! – затянула Марисол. – Иди быстрее!

– А дети одни в доме не должны, – сказал дедушка.

– Какие дети? – давила Марисол, – Кто тут дети с трубкой?

– Ну, хорошо, – сказал дедушка и пошел со всем скарбом трубочным во двор.

Дедушка вышел на крыльцо и закрыл дверь.

 

52

Вдвоем впервые

Дети остались одни, и вдруг странная тишина ворвалась в дом. Мигель хотел спросить что-то, но Марисол вдруг угрем перепрыгнула к нему и села рядом на корточки. Ее сердце колотилось, глаза расширились, руки вжались ему в рубашку. У Мигеля холодок поплыл по спине. Стало так тихо, до звона, и вдруг они услышали странный тихий голос. Он бормотал что-то себе под нос, и это была простая известная молитва. Холодок на спине прошел и Марисол уже не так щипала своей хваткой и остренькими пальчиками через рубашку. Они были в той самой церкви, и старичок зажигал вторую и третью обычную свечку рядом с той, долго-долго горящей.

– О, – сказал он, – что это вы на пару пришли сегодня? Нашкодили пади?

Он улыбнулся.

– Я тоже шкодил.

– Отец Кассиан! А как это свой или не свой путь?

– Это видит твое сердце, милая моя!

– А если я не могу различить, что видит сердце, а что мой ум городит?

– Значит ты здраво мыслишь, жено, – он посмотрел на девочку, – шучу.

– Я что взрослая уже, отец Кассиан?

– Ой, не надоть нам такого, – опять улыбнулся он.

– А где дядя Сергей? – спросил Мигель. Он успокоился. Ему наоборот стало очень тепло и уютно. В церквушке пахло чуть ладаном, но больше деревом, мхом, воском. Дверь и окна были открыты, и из леса тянуло такой благодатной прохладой и свежестью летнего вечера, что грудь просто наслаждалась этим воздухом.

– Силы копит, думаю. Что-то ваяет. Ох, прорвет его, чувствую! Он мне тут все починил-подлатал. Такие бревна ворочает! Говорю ему домкрат надо! А он как медведь, – и старик грустно и с какой-то горечью посмотрел вдаль.

– Он там на косогоре. Пойдете, прикройте, а то сквозит уже.

– До свидания, отец Кассиан, – дети вышли во двор. Впереди на косогоре сидел дядя Сережа. Он что-то вырезал своим кинжалом. Но вдруг он поднял голову, словно на что-то обратил внимание или ему что-то показалось. И стал медленно оборачиваться. Ласточка стремительно со своим едва-различимым писком прямо перед их глазами сделала разворот. Они сморгнули и оказались в доме у дедушки, который заходил в дом, уже все прочистив и соединяя мундштук с чашечкой обратно. Через открывшуюся дверь послышались два крика ворона. Было уже совсем темно. Была тихая темная ночь.

Марисол поползла на кровать быстрее занимать позицию. Дедушка прятал трубку на место, развесил пакетики с новыми сборами травными и посмотрел на Мигеля:

– Спать? Так раз-два и домой проморгали время. Темно уже, конечно, куда там лесами шляться?

– Я пойду искать Исабель! – совершенно неожиданно для себя сказал Мигель, – Вдруг ей больно.

Дедушка посмотрел на него очень спокойно и чуть пожал плечом. Он показался ему странно молодым. Молодым сильным мужчиной. Но этот образ появился скорее когда Мигель уже уходил из дома. Он обернулся на пороге, дедушка спокойно взглянул на него и пожал плечом.

Ночь ворвалась в ноздри Мигелю. Лес почти молчал, но шепот крон все равно приносило то с одной, то с другой стороны. Почему-то пахнуло багульником, который так любила сестра. Исабель сидела на дальнем конце сада, на краю полянки, где они делали свои медленные упражнения с мечом.

Мальчик сел рядом с ней и почувствовал от нее молодость и здоровье. Совсем не то, что он ожидал.

Молодая красивая женщина улыбнулась мальчику и ласково посмотрела на него. От нее веяло радостью и легкостью.

– Ты мой герой! Ты пришел меня жалеть! – она смеялась и от нее веяло свежестью и сказкой.

– Я переживаю! Если б ты не была такой прям рассякой, я бы тебя никуда не пустил одну. Смешно!

– Мужчинка. Защитник. Это правильное направление развития!

– Как же так? Что нам тут предстоит? – вдруг все безумие этой ситуации коснулось его мыслей. Исабель со своими сияющими глазами и слегка приподнятыми в шутливом недоумении бровями обернулась к нему:

– А ночь?

– Что ночь?

– Разве ты не слышишь ночь?

Мигель поднял взгляд и вдруг ощутил весь аромат, всю головокружительную свежесть этой ночи, этих трав, перемигивание звезд по всему небу, привычный крик ночной птицы и легкое касание еще теплого ветерка. Он откинулся назад, на спину, с руками, запрокинутыми под голову, и втянул воздух всей грудью.

– Как хорошо! Это моя битва!

Исабель засмеялась, и ее смех словно слился с мерцанием звезд. Ворон крикнул два раза. Но они остались во дворе. В этой роскоши летней звездной ночи.

 

53

Мигель и крылья

Мигель снова бежал по солнечному лугу и снова добежал до спуска, до реки, за которой были прекрасные золотые купола и белые стены. Но рыбка плеснулась, и он оказался в лесу. В том самом уже так знакомом лесу. Только без лука и без красной стрелы. Волк стоял рядом слева и сверкал своими зелеными глазами и белыми клыками.

– Я уже вижу тебя, – обрадовался ему Мигель.

– Важно, чтоб я тебя не мог увидеть, – сказал ему волк с грустной улыбкой.

– Но волки же не улыбаются! – засмеялся Мигель

– Не обращай внимания на эмоции. Разве они тебе сейчас так важны?

– А когда они важны?

– Если потеряешь дорогу назад.

– А я думаю надо включить мозги.

– Зря ты так не думаешь.

– Я думаю!

– Ты не думаешь.

Волк смотрел скорее как молодой профессор теперь.

– Дорогу назад ты мозгами не найдешь.

– Мне ясно это.

– Я знаю.

– Как же мне исчезать?

– Просто исчезни.

– Но ты меня все равно найдешь.

– Ты сильный, ты справишься.

– Но я не могу так светить глазами.

– Свети ушами.

Мигелю стало невероятно смешно.

– Это отражение твоих мыслей. Следи за ласточкой.

– Ты это хотел мне сказать.

– Да.

– Но я не вижу ее.

Он стал смотреть повсюду и прислушиваться. Но ничего не получалось.

И вдруг волк издал такой сказочный вой, что у Мигеля все похолодело внутри. И когда последняя нотка этого протяжного воя, словно удаляющегося за горизонт, пропала, он услышал слабый-слабый, едва различимый писк. Он поднял глаза — ласточка кружилась перед ним. И он понял, что она зовет его в полет. Но как же он полетит с ней?

И тут он вспомнил глаза Марисол. «Возьми себе крылья!»

Он расправил большие лебединые крылья и полетел за ласточкой. Они кружились, взлетали до самых высот и пикировали вниз, летали над самыми верхушками и однажды они пролетели прямо рядом с вороном, который сидел на своей верхушке рядом с верхним домом. И его глаза очень близко и внимательно посмотрели в глаза Мигелю.

Потом они подлетели к дороге и полетели к черному замку. Они сделали над ним круг. В окне во флигеле горел свет. И кто-то подошел к окну и долго и пристально смотрел на темное небо. Видел ли он их?

Но ласточка позвала его выше, выше, и они полетели назад. Под ними очень далеко внизу была видна еще одна маленькая полянка с маленьким скитом. Точнее две маленькие полянки. На одной было что-то, но не дом, а на другой скит. И кто-то сидел на пороге. «Принцесса», – пронеслось у Мигеля в голове. Но писк ласточки направил его дальше, и они пролетели огромный массив высокого леса и увидели костры. Там были люди, они спали и что-то мастерили. Их было не мало. Человек пятьдесят. «Они потерялись», – подумал или скорее услышал Мигель. Потом ласточка резко развернулась и сделала вираж, задев его глаза крылом. Он закрыл их и, когда открыл, увидел стену тумана. Повсюду. Того самого тумана, в котором они с Марисол потерялись в тот странный день. Паника нахлынула вдруг, и он стал задыхаться и падать-падать в темноту. Он не знал как вернуться. Он искал выход, но не находил его. И когда, казалось, он уже проваливался за тот невозвратный рубеж, он вспомнил волка. Точнее он услышал тот далекий вой. И вспомнил маму. И ему стало так больно и грустно. И он увидел ее в окне. Она сидела, следы от слез были на ее щеках, она была очень красива, но она устала и слегка поседела. Мигель рванулся к ней всем сердцем, но оказался в церкви.

Старичок о чем-то говорил с кем-то, скорее всего сам с собой. Но Мигеля он увидел сразу и, пожав плечами, как бы заворчал:

– Где вот шляются? Зачем? Что за охота по этим дебрям мотаться?

Сердце Мигеля успокаивалось.

– Уф! Вы не бросайте меня! – вдруг вырвалось у него!

– Да я-то тут кто? Ну хорошо, ты не кипи так! Давай чаю вот, хочешь?

Ласточка пискнула за окном.

– Да, но я полетел! Спасибо вам!

И Мигель вышел во двор и пошел. Потом толкнулся от земли, расправил лебединые крылья и полетел за ласточкой. Рыбка плеснулась, и он почувствовал чью-то прохладную руку у себя на лбу.

Он открыл глаза. Исабель спокойно смотрела на него. Чуть насторожено. Потом убрала руку и пошла на кухню. Он лежал на своей койке в верхнем доме, и огромные ласковые, чуть озабоченные глаза все еще висели в его воображении.

 

54

Марисол сама и встреча на кухне

Марисол была рассержена на дедушку, потому что он куда-то исчез. И с ней сидеть перед сном не сидел, и не гладил ее по голове, и не рассказывал про принцессу и Армандо. Исабель только поцеловала ее в лоб, взяла меч и ушла. А дедушка просто исчез. И трубку забрал. На крыльце его не было. Вот с кем он там курить пошел? С вороном? Она так и заснула надутая, с поджатыми коленями, выступающими за край лежанки. Да она уже и на лежанке-то не помещалась дедушкиной. Но сдавать позицию завоеванную отказывалась категорически.

И ласточки нигде не было.

Она вышла из дома и посмотрела на небо. Но там тоже не было ласточки.

Тогда она села на пятки, развернула и стала разглядывать свои крылышки. Они были тонкие и разноцветные, как у жуков разноцветных. Но не как у стрекозы. Как у сокола скорее. Только переливающиеся всеми цветами радуги. Красивые были у нее крылья.

«Ой! Забыла меч!» Она вернулась домой. Вернее, она оказалась дома. А Мигель лежал у себя и чуть-чуть покачивал голой вправо и влево. «Летает? Мои крылья красивее», – подумала она. Но потом она вдруг почувствовала ежика в спине. Она ведь могла повернуться к своей кровати. Но меч лежал не там, а в прихожей. Туда она и пошла, избегая взгляда на дедушкину кровать. Что-то ей не хотелось очень этого делать. Но с мечом в руке и с разноцветными крыльями за спиной она вышла на полянку медленных форм и… полетела. А кольцо ее сверкало, как яркая зеленая звезда.

И это было прекрасно. Она взмывала так высоко, что, наверное, там и воздуха уже давно не было. Потому что земля становилась округлая. А потом она складывала соколиные крылья свои и пикировала вниз. И уже у самой земли расправляла их и почти касалась на вираже верхушек лиственниц. А потом опять и опять. И она стала напевать свой любимый вальс. И танцевать. А потом она поняла, что кто-то наблюдает за ней. Два черных как бусинки глаза.

«Кто же это там на верхушке сидит?», – прекрасно зная ответ, она спикировала к ворону. Но ворон сказал: «Найди людей. Они потерялись» И она спросила его: «Красиво я танцую?» Ворон сказал:

«Нет предела совершенству!»

«А почему ты не летаешь? Полетели со мной их искать!»

«Меня они не поймут. Лети! У тебя очень много дел. Я не танцую вальсы»

«А где дедушка?»

«Мастер Ли»

«Ну и что?» – сказала Марисол, – «Он меня не гладил сегодня и бросил»

«А ты бросила людей потерявшихся, девочка с мечом»

«Я полечу к ним. Я их ни за что не брошу!»

И Марисол полетела над лесом. Но долетела до дороги, перелетела ее и оказалась в пустыне. Вернее, над ней. Она была бесконечна, но рядом. И стена тумана, и горизонт тоже были рядом. Она сразу заметила Армандо. Он бежал вдоль стены тумана к горизонту и не мог оттуда найти дорогу.

«Как я ни поворачиваюсь, она всегда рядом!» – крикнул ей медведь!

«Ты держись! Я очень люблю тебя! И принцессу!»

«Ты же не видела ее никогда?»

«Мне дедушка рассказывал!»

«Хорошо!» сказал медведь и сел на задние лапы.

«А кто этот всадник на горизонте?» – спросила Девочка, – «Он мне так дорог! Это принц?»

«Принц, ох уж этот принц!» – улыбнулся медведь, – «Проскочил на тоненького! Нет. Это не принц!»

«Мне надо лететь», – сказала она Армандо, и полетела назад!

И она вернулась в лес. Она летела над ним, но ничего кроме бескрайнего моря зеленых крон она не нашла. Она даже стала волноваться, как же она найдет дом. Но вдруг она увидела его. Только это был нижний дом. И она сложила свои красивые крылья, еще полюбовалась ими, левым особенно, и пошла домой. Собаки не было нигде. Но в прихожей она вдруг замерла. Там кто-то был. Она подкралась к кухне и заглянула в нее.

Крепко сложенный светлый мужчина сидел спиной за столом, и его длинные кудрявые локоны топорщились во все стороны. Его меч лежал, прислоненный к коленям. А напротив сидела тонкая девушка, черненькая, но не как смоль. Она держала голову на левой руке, под щечку, и лукаво смотрела на мужчину. Приговаривая:

– Великий покоритель дубов! Мороженным не хочешь меня угостить? Художник одного образа! – она смеялась, морща нос и срываясь со своей ладошки-опоры.

– Ну и что?

– Господи, ну сколько ты будешь еще ушами мотать?

– Я боюсь! Она во какая!

– Какая! Да что ты понимаешь! Она в тебя… – и девушка закрыла ладошкой глаза.

– Такая! А ты вот где? Я за тебя переживаю. Где этот Гермес-Меркурий? Я ему нос то поправлю!

– Ты да! Ты умеешь вопросы решать. Сердечные. Мастер ты у нас на это. Дон Жуан. Лавелас Лавеласович. Может он занят?

– Ось чинит? Я ему починю!

– Перегрызешь что ли? – она просто загнулась от смеха. Потом успокоилась:

– Ой, не говори! – и нежность в ее голосе выскользнула наружу. Потом уже более сдержано добавила:

– Ладно. У нас гости. Детский сад приехал. Сейчас тебя-то причешут!

Марисол стояла уже в дверях с ртом открытым абсолютно. Мужчина развернулся и ласково посмотрел на девочку.

– Ой!!! – Марисол всплеснула всем, что можно, руками, крыльями, закрыла лицо и убежала во двор.

И так она была возбуждена увиденным, что забыла все, и про потерявшихся людей, и про красоту своих крыльев. И побежала через лес в верхний дом. И так она всем этим была переполнена, что забыла вдруг почему она так переживает. Но под ноги она не смотрела и наткнулась прямо на чей-то нос животом.

– Ой! – сказала она.

– Внимательная девочка! – подумал волк.

Марисол села прямо перед ним и задумалась.

– Разве это важно? – подумал волк.

– А где дедушка?

– Пора действовать самой.

– Я хочу к дедушке.

Волк встряхнулся, как после воды и лег на землю.

– Я, наверное, буду спать, – сказала девочка и свернулась калачиком на теплом мху рядом. Сквозь сомкнутые веки он увидела, как светятся светлячки повсюду, и мох сияет сетью удивительных нитей. Она расслабилась и заснула. Но проснулась она, потому что кто-то щекотал ей перышком нос.  Открыла глаза и увидела дедушку, с небольшим перламутровым пером в руках.

– Так уже все блины проспишь! – тихо сказал он.

 

55

Пабло, Виктор и Анна после боя

– А что же выживший отряд? – спросил Мигель.

– Никто не смог пройти через лес на дворцовое плато. Оставался день до смены эпох. У Пабло был один из камней! С ним все могли уйти из страны в страну Роси, например. Но решили этого не делать.

Пабло помнил слова Хавьера. Зачем он так поступил, ему не было понятно до сих пор. Исабель исчезла сразу, как только они нашли лагерь на озерах, разгрузили раненных и наладили основное. Она что-то хотела ему сказать, но было столько дел и так мало людей. Она очень помогала с раненными, она многое умела, как врач, как целитель. Хотя там были медики из женщин и один мужчина из выживших местных.

Камень остался у Пабло. Уже бесполезный. Что хотели завоеватели не было понятно. Они оказывались заперты. На что они рассчитывали? Найти новые камни. Они должны были быть нового цвета. Что это за колдун доморощенный, Пабло тоже не понимал, но понимал, что степень его участия во всем этом ключевая. Что он хотел, было ему тоже не понято.

Горе было повсюду. Еще погибли люди из тяжелораненых. Все позиции были сданы. Король с королевой, все сражавшиеся вверху и генерал, по-видимому, были мертвы или пленены. По дороге скакали вверх и вниз рыцари в черном. Люди плакали открыто и горько. Схватиться за соломинку борьбы было бы спасением. Но как тут серьезно говорить о какой-то разумной стратегии?

Пабло понял, что Исабель ушла. Они погибли бы точно, если бы не этот странный ее приход и поступок вражеского главнокомандующего. Ему очень хотелось уйти. Его люди были ранены, а кто нет, те заняты помощью. Они потеряли друзей, но не свою родину и своих близких. Но они чувствовали боль местных настолько сильно, что просто не находили себе места. И целый день трудились и работали. Достраивали лагерь, помогали в госпитале.

Но была еще одна очень важная вещь. За два дня до битвы, когда камень уже исчез из спальни, началась эвакуация женщин, стариков и детей. И одновременно с этим группа людей из местных погрузила огромный, невероятно тяжелый сейф со всей казной и повезла ее в лес на огромной подводе. Были местные проводники из опытных, которые больше знали о лесе. Эти люди много пропадали в нем и лес их обычно пускал. Почему? Трудно сказать. Поэтому лес дал проход казне, и привел ее в чей-то дом, как говорили проводники. Они сказали, что это дом одной местной дамы, и они там где-то очень ловко спрятали казну. То есть спрятали так, что даже нашедший этот дом не смог бы найти ее. Что-то было загадочное в этом, но времени на расспросы не было. Да и вопрос этот был, по большому счету, государственной тайной. Поэтому Пабло знал лишь это. Но Исабель жила где-то в лесу. И поэтому его не покидала мысль о том, что это ее дом. Но как его найти он не имел понятия.

И в тот момент, когда настал день смены эпох, и стало понятно, что они все заперты без малейшей надежды, люди, которые были на берегу озера, откуда виден горизонт, стали звать всех. И вот тогда все оставшиеся в живых, прибежавшие на берег, увидели, что на небе из вечерних лучей и облаков сложилась удивительной четкости картина юноши с тонким мечом и девушки, с кольцом на руке, сияющим зеленым светом, диадемой на голове, с луком и мечом. Причем их черты были различимы.

И почему-то безнадежность их ситуации и этот красивый образ произвели такое сильное воздействие, что настроение сильно изменилось.

Тем временем во дворце, на балконе, стоял Нищий, с уже бесполезным черным камнем в руке, и с крайним недоумением смотрел на это чудо рассвета. А через большую заднюю дверь на балкон выходил огромного роста человек в черной мантии.

– Мы потеряли три четверти контингента. Мы потеряли выход. Мы не имеем рабочей силы. У нас увели казну! Думай, как ты сможешь изменить мое мнение о тебе и твоих посулах. И что это за комиксы на небе? Не по твою ли душу, Нищий?

Сомбра скривился, но склонил голову перед монархом.

– Мы решим все вопросы, Ваше Величество!

– Мы — это не твое местоимение, бастард! Думай хорошо!

Нищий склонил голову совсем низко, так, чтобы правитель не видел черного света ненависти в его глазах.

Когда король ушел, Сомбра некоторое время еще стоял в этой сильно сжатой позе и потом медленно распрямился. Он посмотрел на небо, но образа уже не было, просто восходило солнце. Он окинул бескрайние просторы леса с высоты дворца, но там не было даже намека на поляны и тем более строения. Однако он был у той цели, к которой стремился все те годы, когда лютая обида стала для него смыслом и целью жизни.

– Ты где-то здесь! Я знаю! И я найду их!

Марисол сидела, как истукан со своими открытыми как блюдце глазами. Мигель смотрел в угол.

– Откуда ты знаешь эти детали, Исабель? – спросил он.

– Это художественный образ, на основании документального контекста, дополняющий объективную повествовательную картину максимально достоверными элементами сюжета, – спокойно сказал дедушка.

Марисол поползла за ромашкой. Дедушка вздернул бровями и мигом вместе с трубкой переместился на крыльцо.

– Какого контекста! – взвыла Марисол!

– Документального, – послышалось с крыльца и дверь закрылась снаружи.

– А Виктор?

– Виктор с Анной неслись через лес. Откуда взялась лошадь не знал никто. Они сидели на сидении открытой повозки, прижавшись плечами и смотрели на мелькающие мимо лиственницы. Лес раздвинулся, и они оказались на роднике. Лошадь остановилась, и они увидели Принцессу! Она бежала к ним, светлая, похудевшая, светящаяся счастьем. В большом венке из полевых цветов.

Виктор закрыл глаза.

– Анна! Анна! Кричала Принцесса! Но ведь еще нельзя приходить! Она смеялась и бежала навстречу.

Анна стояла рядом с повозкой и мысленный ряд оставил ее. Ее голова отказывалась думать. Она просто стояла. В боевом наряде, с мечом. Рядом сидел Виктор, в изрезанном платье, весь насквозь в крови своей и чужой. Его лицо было закрыто руками, он плакал, его плечи тряслись.

Принцесса подбежала к повозке, замедлилась, осела и потеряла сознание.

 

56

Принцесса не говорит

Марисол сидела, закрыв лицо руками.

– Виктор поднял принцессу и отнес ее в дом. В скит, в часовенку, на вторую смежную полянку. Он пошел на родник отмыться и как-то перевязаться. Да и просто осмыслить ситуацию. Хотя это не то слово. Такое безумное эмоциональное напряжение надо было как-то остудить. Раны болели, ныли, вода их жгла. Кровь можно было наскоро застирать. Было тепло. Он все умывался, наливал руки в ладони и прикладывал к глазам. Студеная вода, чистая, легкая. А потом опять заплакал почему-то, все тряслось, слезы ручьем. Все так красиво бились. Так красиво… Их не осталось никого. О Серхио он не думал почему-то в этот момент. Может быть, потому что он был сильный, он был как глыба, как скала внутри. Хоть и трясся при виде Армандо. А вот о ребятах он просто не мог вспоминать, их лица, их улыбки. И он просто уже лежал и плакал.

Но потом вдруг это прошло. Одежда отжатая холодила. Лошадь непостижимая играла мышцами. «Может распрячь?» – подумал он. Анна не выходила, он пошел с дом.

Принцесса пришла в себя и сидела у окна. Она смотрела в него. Анна была чем-то взволнована еще.

– Как Вы, Ваше Высочество?

– Она не говорит. У нее шок.

– Не спрашивает ничего?

– Нет. Я останусь тут, Виктор.

Виктор вдруг ощутил неодолимое желание обнять ее. И он это сделал. Они прижались друг к другу, но плакать уже не хотелось. Анна переживала за принцессу. На Виктора молчание принцессы легло какой-то новой горечью. Но он пока был рядом с девушкой не чувствовал этого. Стало легче.

– Езжай! Найди людей! Давай поймем, что делать дальше. Еда тут есть. Лекарства, возьми бинты! Давай я лучше все перевяжу и промою, и ты поедешь!

Ей очень хотелось его поцеловать. Безумно. Он, похоже, вошел в более-менее спокойное состояние. Она перетянула раны, он подошел к принцессе и сел напротив.

– Соничка!

Она посмотрела на него довольно ясным взглядом. Ему стало страшно, увидеть в ней признаки безумия. Но она положила руку ему на предплечье и тихо кивнула.

– Ты хочешь, чтоб я рассказал тебе детали?

– Она покачала головой.

– Они живы. Погибли ребята. А их взяли в плен. И Армандо взяли в плен. Я точно не видел. Но из того, что я видел, я уверен, что так. Не думаю, что их будут мучить или пытать. В этом нет никакого смысла.

Он задумался.

– Их могут использовать для шантажа людей, если еще осталось сопротивление. Мы не знаем, что происходит. Не знаем, как там в городе. Там бились сильно, и там еще не закончился бой. Поэтому там даже возможно наши отбились. Маловероятно, но может быть. Надо действовать. Я поеду искать их и искать выход из ситуации. Пусть долгий и трудный, но выход. Родителей надо спасать. Я обещаю тебе, что сделаю это. Не знаю как, но сделаю.

Она смотрела на него и нельзя было сказать, что она потеряла рассудок. Но что-то в ней очень сильно изменилось.

– Ты не можешь говорить, Соня?

Она покачала головой.

– Ты главное не сойди с ума.

Она медленно пару раз кивнула и повернулась к окну.

Виктор вытащил свою руку и пошел на выход. У повозки Анна прижалась к нему, и он долго касался ее волос губами.

– Пока! Береги ее. Береги себя!

Он сел и взял поводья. Она стояла вплотную к повозке. Он наклонился к ней и поцеловал ее.

– Спасибо тебе!

Она сделала два шага назад, и он поехал в сторону непролазной стены. Стена поплыла, как во сне, пропустила его, и он исчез.

Марисол сидела, закрыв лицо руками. Все молчали.

– Лошадь знала куда ехать! Что за лошадь, откуда — это оставалось загадкой. Было понятно, что есть кто-то еще в игре. Хотя может она была лишь частью этого загадочного леса. Ведь он вел себя, как живое существо. Но совсем из другого мира. Жители Страны за сотни лет так и не смогли понять его логику. Но были люди, для которых он был открыт. И были люди, которые имели к нему отмычки. Но они говорили, что их знание связано с невозможностью его поведать. Поэтому их не спрашивали. Куда везла его удивительная стройная лошадь было не понятно. Но ему нужно было найти своих! Хотя точно ли это ему было нужно? Или им?

 

57

Второй бой с тенью

Марисол осталась с Исабель. Было очень грустно. Она думало обо всем, о принцессе, о людях, потерявших все и всех близких. Но Исабель взяла меч, и они вышли на полянку. Исабель уже смотрела на восходящее солнце и тонкий запах багульника откуда-то принес вою ностальгическую сладость. Но Марисол смотрела туда, где обычно сидел ворон. И два крика донеслись из неба. Он летел медленно и высоко.

«Они ждут тебя! Что ты Им скажешь, девочка с мечом?» «Это они просили тебя передать мне?» И вдруг образ двух людей на кухне всплыл перед ее глазами. Она зажмурилась и вспомнила холодный нос волка в животе своем. Она посмотрела на Исабель, но та смотрела на солнце. «Остановись!» – словно проплыло в ее голове!

– Я видела Пабло! – вдруг крикнула Девочка.

Исабель повернула к ней лицо и спокойно посмотрела. Марисол сделала пять шагов и положила руку на эфес.

Они начали плавать в этом воздухе со своими загадочными движениями и вдруг показалось, что они не касаются земли, так тонко и легко они делали все.

Мигель подошел к лесу и нашел тропу. Она просто открылась ему на этот раз. Он спрятал стрелу в колчан и легким шагом побежал вниз к дому собаки с кошкой, к их дому, «А чей это дом?» – пронеслось в его голове.

И тут он понял чем-то на уровне живота, что он не один. И это не волк. Волка бы он увидел. Он остановился. Из-под дерева отделилась тень, и человек в сером хитоне вышел на свет.

– Мальчик из комиксов. Сколько неясности внесло ваше появление. Но любые тайны разгадываются. Со временем.

Он смотрел ему в живот, и его взгляд был не простым взглядом. Но странным образом Мигель вспомнил луг, по которому бежал и бежал к реке, которая всегда появлялась внезапно. И два человека одновременно были в нем. Один был на грани обморока от страха, а другой был спокоен и ясен. И тот второй спокойно смотрел на человека в хитоне.

Никакой злобы или обиды тоже не было.

– Тебе бы угомониться, – вдруг сказал юноша, – ты не найдешь обратной дороги. Ты уже ее потерял. Ты перевернул свои цифры. Это лишь твоя вина. Ничья больше.

Сомбра опустил голову, как тогда с черным королем. Но потом взглянул прямо на Мигеля, и его глаза засветились огнем ненависти.

– Ты никто! Картинка в небе! И ты это знаешь!

Он пошел в атаку сходу. Его меч вырвался из ножен молниеносно, но Мигель успел и отбил все. Более-того он ушел с линии атаки, как они делали с волком сотни раз. И оказался у него за спиной.

Сомбра обернулся, и по его лицу пробежала тень совсем другой эмоции.

Он был под ударом, однако юноша не нанес удар, а лишь спокойно смотрел на него. И чем дальше, тем спокойнее. Хотя тот второй в нем, стоял как бы прижавшись к стенке и трясясь всеми сухожилиями. Мигель улыбнулся.

Сомбра отошел на два шага. И поднял меч для атаки. Мигель понял, что бой будет продолжен, мысли остановились совсем. Сомбра сделал боковой шаг, Мигель пошел в атаку. Противник на тоненького отбил все удары. Он был очень силен. И он не боялся. Мигель продолжал теснить его, не давая ему перейти в атаку. В какой-то момент Нищий разорвал дистанцию и остановился.

– Парнокопытных не будет. Имей в виду. Он посмотрел ему в лицо и сказал:

– Казна, казна! Ржавчина тщеславия.

Он внимательно вглядывался в лицо Мигеля. Мигель думал о собаке.

– Маленькая девочка. Когда-то она тоже останется одна.

У Мигеля дрогнуло под ложечкой.

Меч Сомбры засверкал с невероятной быстротой. Мигель каким-то чудом остался жив. Но его равновесие пошатнулось. Кровь текла из рассеченной на груди неглубокой раны.

Но атака была отбита, и соперники замерли. И тут тот второй опять появился на сцене. Мигель посмотрел в глаза Сомбре и сказал:

– Не получится. А уж с ней тем более. Я-то оказывается ее люблю, егозу А вот у тебя проблема, Нищий. Перевернул ты свои цифры. Ничто это не важно, смотри.

И Мигель стал медленно приближаться к нему, а девочки на поляне слились в один удивительный медленный танец и казалось они уже плывут над землей. И их движения были одновременно и бесконечно медленными и мгновенными в одно и то же время. Сомбра отходил к краю маленькой полянки пока не оказался прижатым к деревьям. Он бросился в атаку и оказался за юношей. Точнее юноша оказался за его спиной и сильнейший удар отбросил и свалил его. Но это не был удар оружием. Сомбра упал, откатился, встал, и Мигель увидел, как вся его масса поплыла странной тенью, потом поднялась над кронами и исчезла.

Почему юноша не применил меч? Что потом произошло с Тенью? Он не думал об этом. И не хотел давать этому объяснений сейчас. Он побежал к собаке. И когда он вышел на полянку, она была у дома и сразу пошла к нему навстречу. Но он побежал к ней и, упав, вжался шерсть, в ее шею. Собака пыталась аккуратно освободиться, но он ее не пускал. Долго.

Он отпустил собаку лишь, когда почувствовал на своих плечах лапки кошки. Это как-то вывело его из того спрятанного в собачьей шерсти, как в домике, состояния. Он запачкал кровью ей всю шерсть впереди.

– Ой! Пойдем к воде! – И потащил его к воде. Там он стал мыть собаку, но она спокойно смотрела на него.

«Тебе надо перевязать грудь. Ты опять меня измажешь всего и дом тоже»

И опять было не понятно, то ли ум Мигеля говорит это за собаку, то ли это ему кажется.

– Да. Точно. Кто ты? – ответил Мигель то ли себе, то ли псу, – Почему ты в доме не живешь? Я бы в тебя вцепился и все. И так бы спал.

«Он нас не найдет здесь. Ты это знаешь»

– Кошка со мной не ласковая.

«А ты ей лапку поцелуй!»

– Да я боюсь ее немного. Пошли, я без тебя не пойду.

Обед был на столе. Кошка лежала на краю печки и кончики лапок свешивались вниз. Мигель приблизился к ней и поцеловал аккуратно одну лапку. Кошка не повела даже ухом. Но на нос ему лапу не положила. Он перевязал грудь и потом сел за стол. А дремота нахлынула на него внезапно и с такой силой, что он еле дошел до своей полки-кровати.

 

58

Король и Хавьер. Первый вылет.

Как они летали с мечами с Исабель! Это было так красиво и странно. Словно действительно летали. Но под конец что-то особенное, ранее совсем не ощутимое появилось в ее ощущениях. Словно какая-то упругость, не вязкость, в которой все рассеивается, а так словно они посылают свою энергию куда-то. И все стало так серьезно, что все мысли испарились.  И ей казалось, что они участвовали в сражении. И потом она повалилась на траву, в этот запах вечерних цветов. «Что ты молчишь?» – сказала она ворону. «Лес дает связь. Надо без» – сказал ворон.

Исабель тоже присела на траву, как светская дама, положив свои красивые колени вбок. Она дышала тяжело. Так не было никогда. Зеленое кольцо мерцало и стрелялось лучиками.

– Давай тут спать будем! – Марисол надула губы.

– Придет серенький волчок...

– Да, да, да, пусть скорее! – перебила Марисол.

– Главное, чтобы не серенький нищок, – тихо сказала женщина.

Марисол расхотелось спать на травке.

Она была еще усталой почему-то и поплелась домой. Точнее на колодец. А потом доплелась до дедушкиной койки и уснула почти сразу. И почти сразу она оказалась там, где и лежала на траве. Только стоя. «Поеду к отцу Кассиану», – подумала она. «Не стоит», – сказал ворон со своего места. «Ты спишь когда-нибудь или что ты вообще как?» – спросила его Марисол. «А ты?» – сказал ей ворон и полетел куда-то.

Мигель долго не мог выйти из дома. Ему что-то мешало. Он на что-то все время отвлекался. «Шкатулка? Все время забываю ее открыть!» Но потом он вышел и увидел лес. Но сегодня лес как-то переливался. Он не спал. То есть он как раз и не спал по ночам, понял Мигель. Он подумал, надо ли расчесывать крылья? Но потом он расправил их и это так воодушевило его, почти с детским восторгом он поиграл ими, почувствовал их силу, как они мощно цепляют воздух, как вибрируют перья на ветру. Потом взмахнул и очень скоро оказался уже высоко в небе. Надо навестить Марисол, подумал он, и полетел в верхний дом. Мимо пролетел ворон и очень пристально посмотрел на него. Словно оценивая. Мигель подумал, правильно ли он летит, не семенит ли?

Она стояла на полянке за домом. Он спланировал к ней и сел рядом с ней. Она увидела его словно вылетевшего из сумерек перед ней. Сначала она смотрела на него простым и ясным взглядом, но потом в ней очнулась девочка.

– Смотри, – сказала она растягивая гласные, – какие у меня красивые крылья.

И она вытащила из-за спины руками одно крыло и стала его поглаживать. Он играло перламутровыми красками.

– Ты меч взяла? – спокойно сказал Мигель.

– Вот он, – она вонзила его в небо и рванула в высь за ним.

Мигель рванулся за ней.

Они летали над домом и выше. Кружились. Касались верхушек. Но потом они услышали знакомый писк. Они увидели ласточку, и она звала их.

Скоро они оказались над замком и стали плавно спускаться на балкон. За ними никто не наблюдал. Хотя охрана была повсюду. Во дворе в коридорах, в саду. Во флигеле окна были очень плотно завешены. Они подошли к открытому окну в залу. Там было светло от множества свечей. Вряд ли их можно было бы заметить.

Что-то кольнуло в сердце. Огромный человек в черной мантии стоял у стены сбоку и смотрел на свечи ли сквозь них. Охрана стояла на вытяжке.

– Командующий армией, – доложил с поклоном слуга.

Огромный человек едва двинул пальцами.

Вошел хорошо сложенный человек, с узким мечом на поясе, с сединой и поклонился

– Ваше величество.

– Полководец… – прохрипел низким и тихим голосом монарх, – Мы потеряли три четверти войска. Этот вопрос я так и не задал тебе. Тебя очень рекомендовали мне.

– Если позволите, Ваше величество.

– Ну?

– Мы наступающая сторона. Совсем воспользовались неожиданностью. Использовать этот маневр было не в моей компетенции. Мы потеряли в три раза меньше, чем теряет наступающая сторона в классическом варианте наступления. Мы сражались с профессиональной армией, не с новобранцами. Подготовившейся, бьющейся за свои родные дома и знающей все особенности места. А особенности места, как вам известно, не вписываются ни в какие каноны. И, как выяснилось, далеко не все ресурсы неприятеля нам были известны благодаря разведке. И есть основания полагать, что мы не видим еще имеющихся резервов. Хотя местная военная сила разбита полностью. Создан укрепрайон, не сопоставимый с имеющимися ранее в нашем распоряжении ресурсами оборонительными.

– Вот по этому поводу я хочу задать тебе один вопрос! Ты отпустил вражеского военачальника, – и глаза короля посмотрели на Хавьера с откровенной злобой, – Как такое возможно? Это измена?

– Это тактика, Ваше величество!

Лицо короля дернулось.

– Не стратегия, Ваше Величество, военная тактика, применять которую есть моя служебная обязанность.

Король смотрел яростно.

– Я ни разу не проигрывал битвы. И есть ряд правил, которые лежат в основе успеха. И одно из них — это уважение и великодушие к сопернику. Убив его и остатки людей, я вызвал бы в населении такую неизбывную ненависть, что в условиях неоспоримого поражения, они пошли бы на смерть. И мы бы имели непрекращающуюся партизанскую войну. Полный саботаж всех наших предложений. Полный отказ от какой бы то ни было коммуникации. Убийство всех эмиссаров…

– Какое мне дело до этих жуков навозных! Они бы исчезли. Быстро и полностью. Как грязь, смытая с мостовой.

Монарх смотрел на Хавьера сверху и без тени уважения.

– А мы кто для них? – спокойно сказал Хавьер, – в том числе вы. Я не знаю всех их ресурсов, я видел силы, с которыми мы справиться точно не можем. По крайней мере, я не вижу способности противостоять или управлять этими особенностями места. Лесом, туманом, отсутствием нормальной топографии. Вас привели сюда с очень странными посулами. Вы видите хоть один полезный эффект от нашей экспедиции? Я не житель вашего царства. Я наемный полководец. Моя миссия безупречна. Благодаря моей тактике мы все еще не испытываем никаких угроз, мы имеем рабочую силу и пищу. И мы не испытываем никаких нападений, а ресурсы для этого, мне неизвестные, я полагаю, имеются у неприятеля. И это не остатки войска. Только до моего сведения их разведка не донесла. Хорошо, если я ошибаюсь. Но пока я ни разу не ошибался.

Ярость короля перешла в стадию пассивную.

– Где отпущенные вами вражеские части?

– Это не части. Это 30 человек. Они потерялись в лесу. Об этом без сомнения говорят наши источники. Связи с ними нет. И выйти они не могут из своего же леса. И они в любом случае никакой реальной угрозы нам военной не представляют. Даже в случае самых изощренных и коварных методов с их стороны.

– Я даю тебе неделю, чтобы найти оставшиеся силы местных и уничтожить их. И все их мнимые и реальные резервы и ресурсы. Я вообще тебе даю неделю.

Ласточка летала позади. Кольцо на руке блеснуло. Хавьер, стоявший дальше, но лицом к окнам на стороне балкона, сосредоточил взгляд на окне.

 

59

Бой ласточки с Сомброй

– Ты все еще здесь! Похоже, ты не понимаешь слов, чужеземец, – не громко, не криком, спросил король. Но в этом голосе было столько стали и холода, что можно было заморозить судоходную реку.

Вошел слуга.

– Кардинал, Ваша Величество!

Король двинул пальцем. Дверь отворилась, и медленно зашла фигура в сером хитоне.

Сомбра встал рядом с Хавьером с руками, сложенными на животе в замок, и склонился в поклоне вежливости:

– Ваше Величество!

Потом он тихо, вполоборота повернувшись к полководцу, прошептал:

– Не мучает совесть?

Хавьер не изменился в лице никак. Он продолжал смотреть на плоскость окна.

– Я слушаю тебя! – обратился стальным звенящим голосом король к Нищему.

Но Сомбра изменился в лице и в осанке. Он выпрямился, что было совсем некстати, и совсем не подобострастной интонацией крайней обеспокоенности сказал:

– Тут кто-то есть! – И схватился за рукоятку меча.

Два воина тут же зажали его локти. Рука Хавьера замерла в 10см от эфеса своей шпаги.

Сомбра, не обращая внимание на охрану, продолжал выражать крайнюю озабоченность:

– Тут кто-то есть! Нас подслушивают! – заявил он, водя носом по всем сторонам комнаты, пока не остановил взгляд на темных бликах окон. Кольцо снова блеснуло.

– Она здесь прошептал он! У вас за окном! – он дернулся к окну, но рука его была на шпаге и четыре руки жестко зафиксировали его перемещения.

– Что здесь за паранойя? Потрудитесь объяснится, — произнес Хавьер.

– Ты отпустил его! Ты же у нас большой мастер! – он убрал руку со шпаги, – Отпустите меня! Я не несу угрозы королю. Тут есть другие сущности, которые сильно угрожают ему. Да и не только.

– Хватит загадок, Нищий! Ты уже развесил их гирляндами по всей округе. Ты их мне посмел навешать, – голос его налился силой, – Ничего из твоих красочных посулов не обрело реальность. Ты посмел одурачить короля! И теперь у тебя призраки повсюду!

Было очевидно, что дальше будет арест и в лучшем случае темница.

Сомбра собрался. Его голос обрел почтение и мысль.

– Я принимаю Ваш гнев! Я его заслужил! Но раз уж я стаю на краю приговора, позвольте мне, как во многом зачинщику и инициатору, попытаться высказаться.

– Не уверен, что это имеет смысл. Все речи, произнесенные до этого — были лишь манипуляцией. Теперь это ясно. Но тебе придется объяснить по-доброму или любым другим способом — что тебе нужно было, что ты сорвал всю армию самого мощного королевства земель Иста. Погубил три четверти ее солдат. И мы оказались запертыми в этой нищей дыре, без шансов выбраться отсюда.

– Ваше Величество! Я прекрасно понимаю вашу логику. Но позвольте мне объяснить! Если все уже полагают, что это манипуляция, то такое критическое отношение не даст мне шансов в случае обмана.

– Кратко, – очень неприветливо сказал король

– Я признаю ошибку и недопонимание всех вариантов развития ситуации. Но Страна Туманных Границ действительно нашлась. Она оказалась не мифом. И Вы ее завоевали. Ее дары и возможности действительно не выражаются в золоте, хотя казна тут была. И я ее найду. Это оказалось тоже не так просто. Ваше величество в своих справедливых амбициях опирается на деньги и неплохую армию, кроме своего стратегического таланта. Но это не сверхоружие. И противостоять хорошему альянсу из трех-четырех соседних царств будет уже невозможно. Для этого нужно большее. И именно поэтому мы здесь!

Сомбра осекся.

– Ваше величество! Я говорю информацию, которую никто из чужих не должен слышать. Я спасаю свою жизнь. Но мы не одни. Вы же знаете, что кое-что кроме манипуляций я все же могу. Ведь я достал камень. И я проник сюда без него! И вы видели не только это!

Поэтому, пожалуйста, поверьте мне! Прежде, чем вы дослушаете мои оправдания, дайте мне ликвидировать опасность.

– О чем ты говоришь!

– Нас подслушивают!

– Кто и где?

– Вы можете не увидеть этих людей, мне не просто сейчас говорить это, в моем положении. Но это так! Не все материальное так плотно, как эти стены! Но мечи у них настоящие!

– Где они, твои призраки!

– Это не призраки! Это люди. И не только, – проскрипел он.

– Какие люди?

– Люди, которых тут кое-чему научили. И я знаю кто это сделал.

И глаза Сомбры засверкали черным бешенством.

– Вы же все видели мои способности! Вы о них знаете! Не лезьте в эти дела! Это моя епархия! Если в моей битве все идет сложно – вы в своей проиграете без меня быстро и окончательно! Простите резкость. Я на волоске от кары Вашей. Мне можно и нужно говорить прямо. Вы же сами видите, что мы не в обычном месте! И дары этого места безграничны! И четыре пятых дела мы уже сделали. И мы доделаем его точно. Не сомневайтесь. Не будете же вы учиться магии! Да это и не надо! Поверьте мне и пустите!

Ласточка запищала так, что ее стало слышно даже в комнате. Король обернулся на окно, куда смотрели и Хавьер, и вцепившись всем своим взглядом Сомбра.

– Отпустите его!

Руки разошлись. Сомбра сгустился в тень и прямо с того места, где стоял, рванул в окно. Но дети уже были в небе.

– Проклятая тварь! – произнес Сомбра и, не обращая внимание на детей, ринулся на птицу.

Его меч сверкал черным блеском. Серый хитон стал почти черным на фоне черного неба. И это был бой. Им было понятно, что дело не в мече и не в клювике маленькой птички. Сомбра, казалось, собрал всю свою ненависть в этой схватке. Дети понимали, что условный меч почти настигает птицу. Но каждый раз ее фантастическое мастерство позволяет избежать смерти. Они не знали, как помочь. Они умели летать. Они владели мечом. Они были невероятно сильны почему-то. Но это была не их битва. И эта битва началась не сейчас. Они были словно за барьером. Их сердца словно хлестало розгой каждый раз, когда неминуемый, наполненный какай-то вселенской обидой и ненавистью меч Нищего почти настигал ее. Но птица была сильна и прекрасна. И они понимали, что дело не в размере. Она была мудрее и чище. Она была безупречна. Но как-то объяснить это, они бы вряд ли смогли. Они кружились в пространстве над дворцовым садом, так умело украшенным георгинами Армандо, медведя, который никогда не ходил на курсы дизайна или в художественную школу. И который был так жестоко окован в этом же, украшенном и его цветами, и его натурой дворце.

Враги разошлись по краю невидимого ринга. Мигель и Марисол понимали, что сейчас они либо потеряют что-то невероятно близкое и любимое или обретут радость великой победы. Они могли бы помочь. Они уже понимали это. Но невидимый барьер, холодной хрустальной стеной говорил им: «Это не ваша битва».

Два существа, два образа в ночном небе, маленькая светлая птичка и высокий, в серебристом плаще с прекрасным мечом человек, тоже знали, что это их последний маневр. Сердца Мигеля и Марисол сжались и замерли. Два ветра молниеносно слетелись в центре. Меч опустился, невидимая сила птицы снарядом ударила в грудь человека.

Сомбра упал на вымощенную, чтобы не было грязи, площадку для питьевого фонтанчика. Он рухнул с высоты верхних шпилей дворца. Ласточка упала на то место, где обычно, положив морду на лапы отдыхал Армандо или «читал» свои большие книжки с картинками. Ее маленькие белые и черные перья поднимались нагретым от остывающей дворцовой площади воздухом и уносились за шпили. Словно пушок от одуванчика.

Два крылатых существа стремительно слетели за ней. Марисол рыдала и слезы ее капали на Армандовы георгины. Она схватила ласточку и сунула ее за пазуху. И тут же стремглав полетела к лесу и дальше над верхушками огромных опутанных светящимися нитями в своем ночном перманентном движении лиственниц.

Мигель остановился у тела Сомбры. Тот лежал без сознания. Сверху неслись команды короля относительно лекаря и помощи кардиналу. Хавьер стоял рядом с королем на балконе. Что они видели? Но блеск кольца и мучительную битву тени с кем-то в ночном небе Хавьер видел точно. Он почувствовал, что кто-то стоит рядом с телом Сомбры. И он почувствовал его взгляд. Мигель пристально смотрел на Хавьера. Король его мало интересовал.

Сомбра был жив. Он начал стонать и медленно открыл глаза. Там было очень мало сил. Он видел Мигеля, но это было уже не важно ему. Однако, он найдет силы поправится, подумал Мигель и снова посмотрел на смотрящего в то место, где он стоял, седеющего сильного воина.

У Хавьера похолодело между лопатками, он сморгнул соринку, попавшую в глаз, и вдруг увидел мальчика-юношу в белой одежде с мечом, смотрящего на него и потом расправившего огромные лебединые крылья и … Хавьер опять зажмурился от чего-то и образ пропал. На площадке лежал Нищий, вся медицинская братия бежала к кардиналу.

 

60

Марисол лечит ласточку

Марисол подбегала к дому, не видя ничего. Она выла и плакала в голос, и из-за слез уже все было размыто. И обводка глаз, найденная в сундуке, и все, что вокруг: деревья, Исабель, дедушка, идущие ей навстречу. Она несла ласточку на ладошках, отталкивала всех и в конце концов упала с ней на коленки перед домом. Ласточка была почти без перьев и без сознания.

– Оууууууууууууу! – выла Марисол, и слезы ручьем текли из ее глаз.

Но подойти к ласточке она никому не давала.

Дедушка присел напротив. Исабель встала справа, чуть за дедушкой. Дедушка смотрел на девочку.

– Что же ты орешь так? – сказал он спокойно.

Марисол посмотрела на дедушку так, что стало понятно, что лишь ее занятые ласточкой руки, уберегали дедушку от рукоприкладства.

– Что жеееее? – тянула Марисол и рыдала.

Дедушка выжидал. Рыдания затихали. В глазах появилась мысль и скорбь. Уже настоящая.

Девушка перестала всхлипывать и подняла размазанные глаза на дедушку.

– Что же? Она погибает?

– Она получила сильный удар. Она потеряла свои перья.

– Что же мы можем сделать? Чтооооо!? – рыдания опять подступили к горлу.

– Тихо! Это лишь трата времени, котенок.

– Что же мы можем?

– Ты же любишь ее.

Марисол зажмурилась, слезы опять выступили на ресницах.

– Ты можешь все. Любовь может все. Вопрос не в этом. Вопрос готова ли ты отдать?

Марисол посмотрела на дедушку.

– Часть себя.

– Оооооооооо! – завыла Марисол.

Ты знаешь, что делать. У тебя есть перья! У тебя есть Сила! Они очень красивые, кстати, – улыбнулся дедушка, – Перышки разноцветные…

Но крыльев уже не было за спиной почему-то.

– Положи ее на левую руку, – сказал дедушка и легко, с мальчишеской легкостью встал, взглянул на Исабель, с почему-то распущенными своими красно-рыжими волосами и телом готового к прыжку леопарда, и побрел куда-то к лесу. Она грустно опустила глаза и пошла за дом, на полянку.

Марисол протянула ладошку с ласточкой перед собой и слезы опять застряли в ее глазах. Она смотрела на нее, и вдруг резкая боль пронзила спину в районе поясницы. Она знала, что происходит, каким-то непостижимым образом. Она плакала, но уже не так. Уже счастливо. Ласточка открыла глаза и смотрела на нее, словно ничего не понимая и приходя в себя после шока. Перламутровые крылышки опять расправились за спиной девочки. И она обняла и накрыла ими ласточку. А потом убрала крылья и увидела перламутровую ласточку. Она сидела у нее на ладошке и тихо смотрела на нее словно огромными-огромными глазами. Хотя это были лишь всего две маленькие черные бусинки.

«Красота!» – донеслось с дерева.

Марисол бросила взгляд на ворона, поднялась и понесла ласточку домой. Но перед входом ласточка пискнула, расправила свои переливающиеся крылышки и взметнулась в небо.

Марисол проводила ее взглядом. Но стоять ей было очень трудно. Боль в спине была нестерпимой. Она взялась двумя руками за поясницу и доковыляла до лежанки дедушкиной. Свернулась, как могла, и легла. Она была счастлива и плакала от счастья. Она закрыла глаза и не видела, как Исабель присела на ее кровать и положила ей руку на поясницу. А потом дедушка прямо с раскуренной трубкой дымил сидя рядом с ней и тоже клал ей руку на поясницу.

Мигель пришел позже. Дедушка проветривал комнату. Марисол спала с рукой Исабель под щекой, чуть надутая, но одновременно счастливая. Она схватила ее во сне, когда та подошла поцеловать ее, чего она почти никогда не делала, и сунула себе под голову. Исабель сидела на корточках, грустно улыбалась, думала о ком-то еще и пыталась мягко высвободить свою зажатую руку.

Мигель стал укладываться на кровать.

– Я видел ласточку. Она такая… перламутровая, – он посмотрел на дедушку.

– Да, – грустно ответил дедушка, собирая со стола остатки табака в ладонь, и поднял взгляд на него, – Ты где засыпал?

Мигель замер на мгновение и очень серьезно посмотрел в глаза дедушке. Крыльев за его спиной не было.

– Я понял.

– Имей в виду.

 

61

Виктор блуждает по лесу

Лошадь, казалось, не уставала. Она несла его сквозь лес, по узкой, но проезжей дороге. Удаление от Анны Виктор ощущал практически телом. Словно что-то тянуло его за грудь, хотя может это были порезы, которые ныли и которые не мешало бы зашить. И хоть инструмент был, было не до этого.

В мысли все время лез образ принцессы. Ее молчаливый кричащий взгляд.

Он был опытный воин. Он сражался в союзнических войнах, потому что за границами, которых у Страны не было, тоже была жизнь. И там были друзья, союзники, несправедливость и политические интересы. Как ни странно. Была и другая причина. Воин без опыта — дорого не стоил. Командир без опыта — совсем мало.

Сама битва была для него не впервой. Но все было слишком, трагично, горько, проигрышно. Король был пленен или убит. Королева тоже. Что с малым контингентом иностранного легиона Пабло и остатками армии, посланной туда, надо было выяснить. И это было очевидно, и это было той соломинкой, за которую эмоции можно было вытащить из падения в пропасть. И было другое обстоятельство. Оставался день до смены эпох. Нужны были камни. Тогда можно было пойти за союзниками. А это уже был реальный ход. Но камней не было. И история говорила, что это очень небыстрый исторический процесс.

В лесу он не знал никого и ничего. Знатоки леса никогда не делились своими знаниями. Армандо тоже был не то чтобы не разговорчив, скорее немногословен со своим «Уууууууууурх». А вот Анна пришла из леса на поле боя. И все знали, что она из тех, кому лес открывает дорогу. И ее успехи в фехтовании вряд ли были обязаны только занятиям в школьном кружке. Пожалуй, она была единственная, кто мог бы быть проводником. Эта мысль резанула его. «Как же я так ступил?» – спохватился Виктор. Но спокойно последовательно думать на фоне таких событий было не просто, вряд ли его можно было обвинить. Его интеллект стал возвращаться в норму. Он несся через лес на абсолютно незнакомой, упряжной, очень породистой лошади. И не понятно какой масти. То, что она была либо кем-то послана, либо это «магия» места, о которой было принято не спекулировать, было понятно. Но скорее всего она чья-то. Какого-то игрока не известного, но похоже, играющего на стороне обороняющихся. Что делать? Ждать. Она должна была куда-то приехать. Хотя про лес было известно, что наличие открытой дороги в нем вовсе не означало наличие финального пункта. Часто это было движение в никуда. И выход из этой ситуации предполагал какие-то совсем уж радикальные перемены в потерявшемся. Обычно люди не возвращались.

Но Виктор был воин. И как бы не натягивалась невидимая нить, соединявшая его с Анной, да и со всеми, оставшимися позади друзьями, живыми или уже героически погибшими, он все больше лишался той суетливой и ищущей чего-то текущего рефлексии. Он несся через вековой и нескончаемый лес, день за днем, милю за милей. Останавливался на маленькой полянке. У ручья, у болотца, у родника. Но всегда в густом-густом лесу. Собственно, на дороге, которую ему открывала эта стройная изящная, но очень чуткая лошадь. Хотя леса она не боялась совсем. И не было больше никого. Лишь один раз, когда лошадь неожиданно замедлилась, и почти остановилась, он увидел вверху над собой пролетающего ворона. И услышал его двойной крик. И, похоже, словно ворон кричал ему. Лошадь останавливалась на лужайках с травой. И у ручьев. Тогда Виктор выходил и ел ягоду. Поначалу он боялся, что она рванет без него. Но потом этот страх исчез почему-то. И тогда дорога стала как-то шире. И иногда стали появляться полянки. А потом его разбудило ржание. Острое пронзительное ржание его лошади. Это было так неожиданно! Она никогда даже не фыркала.

Виктор вскочил и меч уже был обнажен в его руке, и тело было готово увернуться от любого удара или нанести его, но меч опустился вниз и почти выпал из его рук. На рассветном небе игра лучей и облаков являла удивительной четкости образ. Два воина, мужчина и женщина, очень молодые, юные, стояли и смотрели на него. На пальце девушки блестело зелеными лучами кольцо и красивая диадема отливала зарей. Волосы ее были окрашены словно желтым. У них были мечи и луки. Он где-то уже видел это оружие. Эти лица он не забудет уже никогда. Но позволить себе интерпретировать эту игру рассветных небес он себе не мог.

Он пошел к повозке и вдруг отчетливо вспомнил — это тот меч и то кольцо, про которое что-то странное рассказывал Серхио. Про какого-то странного старика, что встретился ему на прогулке к роднику, дорогу к которому лес открывал всем, кто там уже «взвешивался» однажды. И просил их сохранить для детей.

Руки его вдруг покрылись гусиной кожей, и озноб прошел по спине. Он не делал заключений, но он понимал к чему клонит этот озноб. Меч и кольцо хранились в замке. Серхио положил их в один из потаенных сейфов тайников дворца. Ключ был у него где-то. Серхио и забыл про это.

Лошадь рванула так, что Виктор упал назад на сиденье. Она неслась, и Виктор понимал, что она взяла след. Но самое странное событие произошло через час после этого.

Лошадь неожиданно замедлилась и остановилась. Виктор осмотрелся и поначалу ничего не увидел. Но лошадь наклонила голову словно к кому-то. Он встал, чтобы увидеть кого или что могло быть загорожено лошадью и замер. Лошадь наклонилась носом к носу с волком. Он схватился за шпагу, но свидание было закончено. Волк взглянул на Генерала и, отпрыгнув в сторону, исчез среди деревьев.

Лошадь без малейшего должного в таких случаях инстинктивного возбуждения медленно приняла бег.

Появились клочки тумана. Он становился все гуще пока не поглотил повозку целиком.

 

62

Находка Виктора

Повозка вошла в туман.

Виктор понял, что ситуация меняется. Туман в Стране приносил только радикальные изменения. Топот стал словно ватным. Лес стал лиственным. Туман разошелся, Виктор понял, что он уже не в Стране. Все жители Страны очень хорошо чувствовали, если им приходилось покидать ее пределы. Оказываясь за отсутствующими границами, они чувствовали себя совсем иначе. Но и они вернуться без камня не могли домой.

Повозка выскочила на полянку. Часовенка с пристройкой, конюшней и маленьким хозяйством располагалась, окруженная тяжелыми грабами и буком со всех сторон кроме одной. Там был как бы взгорок. Без леса. Около пристройки было два стога на зиму. Лошадь остановилась перед входом. Невероятно пожилой человек в черном полинялом монашеском одеянии взял лошадь под уздцы и стал гладить по шее.

– Лошадь сто лет не распрягалась! Не поенная, некормленая! Чем же ты питалась-то Лилия? Поди водой из ручьев на дороге да травой на стоянках? Оглобли-то не сломала? Как же без мозгов-то на лошади ездят-то, – старик серчал.

Виктор закрыл лицо руками от стыда.

– Отец, прости меня! Я совсем мозги потерял! Боже, бедная лошадь! Спасла меня от погибели верной!

– А то может и не она-то? – ворчал старик. Он был справедливо расстроен.

– Прости меня. Это глупость какая-то. Я на нее смотрел, как на сказку какую-то сказочную.

Старик посмотрел на него вдруг спокойным и ясным взглядом. И тени его ворчания и недовольства не было в его глазах.

– Сказку?

– Меня зовут Виктор! Я не удивлюсь, если вы все знаете. Я вообще потерял уже чувство реальности. Пытаюсь его как-то склеить, но это не получается. Как вас звать мне?

– Отец Кассиан я.

– Очень приятно.

– Взаимно.

Данная светскость в его речи была почему-то невероятно нелепа и одновременно совершенно естественна.

Он отвел лошадь, напоил и, задав ей сена, вернулся к генералу. И длинным спокойным взглядом осмотрел его.

– Времени у тебя не много, Виктор. Лошадь отдохнет пару дней. И поедешь назад. Правильно я говорю?

Виктор улыбнулся и кивнул. Сон стал накатывать волной.

– Пойдем!

Сколько спал Виктор он не мог определить. Часов у него не было. Солнце было в дымке. Его совсем нельзя было различить. Он пришел в часовню и встал на службу, которую проводил спокойно старый монах.

Потом они вышли и сели на косогоре.

– Я видел воинов!

– Детей?

– Да.

– Найдешь их?

– Где?

– Думаю дома.

– А где их дом?

– Поищи. Не так далеко. Тут поблизости.

– Отец Кассиан! Вы же понимаете, что близость применительно к этой ситуации — это совсем не то, что выражается в пяти милях.

– Да, Виктор. Это проще. Это — близко. Это значит найдешь скоро. Но, надо бы им подарки привести.

– А как мне искать?

– Чем? Ты же сказки читал. В детстве.

– Да.

– Ну, вот и ищи, – улыбнулся старик.

Виктор помолчал.

– А за подарками придется во дворец возвращаться! А я уже не могу вернуться! Я знаю, что я не вне.  Где-то между. Правильно ведь?

Отец Кассиан помедлил с ответом.

– А мы всегда где-то между. А вот между чем и чем? Если замечаем — хорошо это, наверное.

– Мне надо камень найти. Эпохи сменились.

– Ключ?

– Да, ключ. Пусть ключ. Никогда так не называли.

– А ты что с собой ключи не носишь?

Виктор улыбнулся. Но он допускал, что при всей предельной естественности отца Кассиана, смысл этих слов мог быть как прямой, так и предельно метафоричен.

– Потерял ключи свои?

Виктор думал.

– Вроде вчера с ключом приехал, – пожав плечами, сказал, монах, – Но бывает мы свои очки на лбу носим, не замечаем.

Виктор начал обстукивать себя. По груди, за пазухой, по карманам.

У отца Кассиана, показалось, промелькнула смешинка по губам.

– Ты, это, за алтарем посмотри! Там я вчера не подметал. Может завалился туда, чай найдешь.

Виктор встал и пошел в церковь. У алтаря он встал на четвереньки и пошел против часовой стрелки обшаривать пространство на полу вблизи него. Сделав круг, он наткнулся на темно-розовый, с кулак камень с еще более темными прожилками. Радостное чувство вспыхнуло словно салют в груди. Он взял его и пошел к Отцу.

– А! Вот я же говорил, обронил.

– Ведь это не мой! – Виктор улыбался, как ребенок. Сел и прижался плечом к Отцу Кассиану. Точнее скорее локтем. Отец был невысокий и худенький.

– Как можно потерять не свой? – тоном усталого папы сказал Святой Отец.

– Интересный поворот…

– Сливовицы хочешь? – неожиданно спросил Отец Кассиан.

– Не, – улыбнулся Виктор, – Спокойно так тут.

Потом повернулся назад, осмотрел двор еще раз. Все-таки разведшкола.

– Тут еще ведь кто-то есть?

– Да, коллега твой. Хороший он. Спит. Умаялся. Пусть спит. Ты его не знаешь. Пока.

И они долго сидели просто так.

 

63

Пабло во дворце

– Раненные продолжали лечиться в госпитале. Здоровые мужчины снарядили смешанную экспедицию к дворцовому плато. Их пока не нашли эмиссары, но было ясно, что эмиссары стараются минимизировать конфликтную ситуацию, чтобы не спровоцировать оставшихся на отчаянную и гибельную войну. Потому что они были нужны, как рабочая сила и снабжение. Конечно, солдатам обещали амнистию и неприкосновенность. Но в это уже не верил никто.

Найти в стране туманных озер людей можно было, это не лес, хотя и непросто. Тем не менее надо было уходить в лес, чем бы это не грозило. Настоящих проводников среди выживших не было. Поэтому они искали вход наобум и лес пустил их. Их целью было дойти до дворцового плато, найти выживших, если они были, понять, что можно делать дальше.

Но лес лишь давал им пищу и воду. Где они были и куда шли, он им понять не давал. Да и тропа как отрывалась, так и закрывалась сзади. Сделать карту даже опытные картографы не смогли бы. Движение в лесу всегда как бы меняло стороны света, словно мир невидимо кружился вокруг. И оценить свое местоположение относительно исходной точки было невозможно.

– А Пабло?

– Пабло не хотел идти.

– Как это? Ведь он командующий.

– Он командующий иностранным контингентом и посол короля. Но безусловно, он должен был пойти и пошел. В конце первого же дня на полянке, которую лес открыл им для привала, ночью, он вдруг увидел небольшую тропу и, казалось, какую-то открытую зону вдали. Он поставил дежурных на вход тропы и сам пошел на разведку. Этого не делает командир. Но формально в данной ситуации он был как бы взводным. Потому что местных было много больше. Был свой командир отряда. Он доложил ему и пошел.

– И пошел… – протянул Мигель.

– Да. Открытая зона впереди не приближалась, а дорога назад, как вы понимаете, зарылась. И вот он довольно быстро вышел ко дворцу. К утру.

– Там еще не было замка.

– Там даже работы еще не начинались. Он отдохнул до ночи. Он не знал тайн и ходов этого дворца. Досконально не знал. Но он там был много раз и жил в нем.

Никаких признаков наличия местной армии ни в лесу, ни тем более на территории замка не было.

Разъезд часовых проходил вдоль опушки довольно часто. Охрана была поставлена хорошо. Посты и вышки сооружались своими силами. Зайти со стороны тумана он не решился бы. Это был бы провал. Но можно было зайти со стороны пустыни. Дорога ночью прослеживалась не вся. Конный разъезд курсировал туда-сюда, но это было преодолимо.

Пабло спустился на пару километров и подождал, когда рыцари отъедут. Дальше все было вопросом бега. Отбежать на милю от дороги в сумрак пустыни делало тебя абсолютно невидимым.

Но на той стороне дворца должны были быть тоже посты наблюдений. Он практически подполз к стенам замка. Луна была с другой стороны. Растущая. Подняться по стене, вспомнить уроки скалолазания, это тоже было одолимо. Только забравшись на стену, и просунув голову между зубцов, он тут же услышал шаги. Один часовой медленно шел к нему по коридору. Висеть на кончиках пальцев было можно, но время тикало. Когда охранник прошел, Пабло с побелевшими пальцами едва залез внутрь, но тут охранник повернул назад. Придерживая меч, Пабло побежал на цыпочках в противоположную сторону и нырнул в глубокую нишу. И вжался в стену. Чудо, что камень в этом месте был точно такого же оттенка, что и его одежда. Светлый. Охранник прошел мимо.

Он был во дворце. Что же дальше?

Дворец был прекрасным местом для игры в прятки. Но для того, кто его строил. Было очень не просто прятаться от постоянно курсирующих стражников. Хотя их было не так много. В комнатках, в углах залов, в нишах, один раз в камине. Но где вход в подземелье он знал. Это был довольно длинный проход с лестницей вначале и в середине. В конце были камеры. Там должен был быть король с королевой. Король мог погибнуть в битве. Но Королеву должны были бы оставить в живых. Его целью было освободить их.

Он рывками да проскоками дошел да лестницы вниз. Там был охранник, обойти которого было невозможно. И на детские уловки с камешком за углом он бы не повелся. Это было видно. Поэтому Пабло приблизился к нему абсолютно спокойно и уверенно, спрятав меч за спину, смотря в лицо и здороваясь.

«Здравствуйте!» – тихо сказал он. Охранник положил руку на эфес и получил такой удар в челюсть и потом по затылку, что уже ничего не ответил. Вопрос куда его положить был решен не сразу. Стащить вниз было нельзя, ибо там мог быть другой пост. Поэтому пришлось спуститься вниз сначала и проверить. Но там уже никого не было. Он был стащен вниз и связан его же одеждой.

Серхио стоял у решетки.

– Я не знаю, что у вас произошло. Лес пропустил меня сюда. Нас осталось двадцать семь способных держать меч. Все ушли в лес, но лес пропустил сюда лишь меня. Женщины, старики и дети на озерах. Обещают амнистию и неприкосновенность. Лишь работы. Где королева? Что с вами? Где остальные?

– Думаю почти никого не осталось.

– Где найти ключи, Ваше Величество?

– Ключи у меня. В моей камере всегда есть мой тайник. Вот они. – И он протянул их Пабло.

– А ты сможешь выйти отсюда?

Пабло спрятал ключи машинально за пазуху.

– Мы сможем. Оружие есть.

– Как вы выжили?

– Это странная история. Но почти все погибли. Где королева?

– В том крыле подземелья. Надо выйти сначала отсюда. Ты изучил расположение постов?

– Только до стены западной.

– Королеву не вытащим.

– Кхм, кхм, – раздалось из вибрирующего в свете лампад сумрака коридора.

Хавьер стоял в десяти метрах, у входа на лестницу.

Голова Пабло закружилась.

Перед ним стоял за решеткой Король Серхио. За запертой дверью. В десяти метрах от него стоял человек, который три дня назад спас ему жизнь, спас жизнь остаткам его людей, спас жизнь Исабель, был командующим тем войском, которое завоевало Страну и погубило сотни ее жителей и его друзей. Не по его приказу, правда, придя сюда. И его уровень владения оружием был очень высоким. И до какой степени, было трудно сказать.

Пабло отошел от двери. Он не знал, что делать. Он впервые был в растерянности перед врагом.

– Пабло. Доставайте меч. Вы пришли спасать пленника. Вы не убили меня в тот раз. Но я не могу отпустить вас второй раз. Мы это понимаем. Остается бой.

– Мы оба понимаем совсем другое. Вы не проигрывали того поединка.

– Мы были в неравных условиях, вы были бесконечно измотаны. И мы оба воины. Мы не используем это в честном открытом поединке. А теперь мы на равных. Атакуйте, Пабло, не теряйте времени, скоро тут будут люди.

Пабло достал меч и приблизился. Хавьер стоял и смотрел очень внимательно. Пабло замер.

– Давайте, вперед, – сказал Хавьер и выхватив меч пошел в классическую атаку. Клинки зазвенели. Пабло перемещался назад и в сторону, не давая прижать себя к стенке, но и не находя возможности для атаки. Потом все-таки нашел паузу и нанес удар. Хавьер оказался мгновенно сбоку, рука Пабло провалилась, он получил сильнейший удар в голову гардой, его меч откатился к стене.

– Идем, сказал Хавьер! Будете соседи!

Когда Пабло оказался заперт вместе с ключами в соседней камере, Хавьер тихо сказал ему:

– Я не мог вас отпустить. Это понятно.

 

64

Доклад черному королю

Серхио наблюдал с болью за всем происходящим. Он сразу заметил превосходство Хавьера, хотя и Пабло был очень сильный.

И ему показалось, что Хавьер лишь имитировал атаки. То есть он изначально был уверен в подобном исходе. «Зачем им Пабло живым», – думал он, – «Он чужеземец и не знает, ни где казна, ни особенностей местности, которые могут быть полезны. Откуда они знакомы?»

Но, когда Хавьер собрался уйти, на лестнице появился Нищий! Он быстро шел к камере, но был грубо остановлен Хавьером.

– Кардинал, занимайтесь своими духовными вопросами!

Глаза Сомбры вспыхнули такой злобой, что казалось помещение осветилось черным блеском. Он был вне себя, его рука схватилась за меч, но он получил по ней такой жесткий удар, что оказался откинутым на метр. Перед ним стоял Хавьер и, пристально смотря ему в глаза, сказал:

– Если с моего пленника упадет хоть волос, я вас убью сразу. И ваша магия вам не поможет. Есть сомнения? – холодным тоном добавил он, и звук его голоса пробежал по коридору.

Сомбра стоял в оцепенении. Видимо он боролся с собой. Потом он развернулся и ушел.

Хавьер обернулся на две пары глаз, смотревшие из-за решеток, и пошел вслед, попутно развязав приходившего в себя часового.

– Почему он не убил его? Ведь он не королевской крови? – спросил Мигель.

– Вопрос открытый, – тихо сказала Исабель, – он чужеземец.

– Это ты его околдовала? – улыбнулась Марисол?

– Вряд ли…

– Загадочный вопрос, – вдруг прогремел голос дедушки. Словно ведро с гвоздями упало с полки и покатилось.

Марисол зажмурилась, съежила лицо и полезла с кулаками:

– Что ты грохочешь скрежетом?

Дедушка, подняв брови, откинулся назад, избежав ущерба.

– Ну, не понятно же!

– Вот и молчи!

– Так что же дальше было? – Мигель смотрел на Исабель. Она была ему как тетя, как старшая сестра, он воспринимал ее как очень близкого родственника.

– Хавьер сразу пошел к Черному Королю. О нем доложили, и он зашел в зал с большим балконом и с видом на лесную сторону. Король стоял у больших окон, вдоль всей балконной стены.

– Я приветствую вас, ваше величество! Есть информация и предложение!

– Говори, – король даже не повернулся в его сторону. Он смотрел на лес и на край тумана, выступавшего из-за дворца.

– Я захватил пленного. Это начальник иностранного отряда. Он появился вблизи наших позиций. Один. Его пропустил к нам лес. Остальные выжившие под контролем.

– Я сам его убью, – холодно сказал король, – Какой информацией он обладает?

– Никакой, ваше величество.

– Он знает, где резервы?

– Нет.

– Где деньги?

– Нет.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Этого не знает даже король. Все, кто прятал казну в лесу, и мог это сделать, погибли. В этом проблема. Мы не знаем ни расположения клада, ни как зайти в лес. Но есть и другая проблема. Топология пространства, по словам местных, неконтинуальна, если позволите. Неоднозначна. То есть прямых координат места тут не существует. Клад могли бы найти те, кого пускает лес и кому он захочет его открыть. Это очень нелогично, но судя по интонации всех опрошенных, это так. К тому же все попытки что-то сделать с лесом, на данный момент подтверждают эти доводы. Возможно, лес пустит короля или королеву. Он пропустил иностранного командира. Но к нам. Что это значит, трудно сказать. Местные говорят, что лес ни за кого.

– Завтра будет турнир. Я его убью сам. Пусть посмотрят король с королевой. Тоска тут у вас. Может чего скажут ради своего. Хотя кто он им?

– Никто, ваше величество. Как организовать мероприятие?

– Обычно, выволочете их во двор. Сделайте место. Медведя тоже приволочите. Он жив?

– Он слаб.

– Хорошо.

– А в каком месте проведем турнир?

– На заднем дворе есть закрытая площадка. Там достаточно места. Вокруг стены. Позади туман, которого они боятся, как ада. Туда им и дорога.

– Как прикажете, ваше величество, доброго здравия вам, – Хавьер чуть склонился, сделал два шага задом, развернулся и скромно ушел. Охрана проводила его взглядом.

Король отошел от окна и, казалось, его настроение повысилось.

 

65

Наряжалка

Марисол бежала по лесу вприпрыжку, и она знала кого она будет мохнатить, и мучить, и мять, и по кому она так соскучилась. Меч бил ее по коленке и по бедру, и она перехватила его просто в руку. И получилось что-то, наверное, совсем перепутанное: профессионально экипированный воин с луком, колчаном и прекрасным мечом, без сомнения не случайных при этом теле и бегущая вприпрыжку девочка с абсолютно повсюду развевающимися желтыми волосами. Бантиков не было. И, конечно, пес прыгал медвежонком, смешно задирая в небо передние лапы, она прыгала вокруг, потом все-таки обхватила его и зарылась в нем надолго.

А Мигель отстал километра на два. Он был солиднее в думах своих. Он думал не только о собаке. Он думал о кошке, о, скорее всего, не имеющем пока силы Сомбре,  о Короле и ключах, о том, что схема есть, и как бы мистически и невозможно это все ни было, но Пабло был тоже здесь. И он его видел. И… Мигель, по-здравому мысля, не позволял себе углубляться в мистические спекуляции или чувства. В любом случае, жизнь — это чудо из чудес, а в их случае просто чудо в квадрате.

Но выйдя на поляну он все же пробился к мохнатому существу и позволил себе обнять его и тоже зарыться в его шею.

Рубашки из шкафа стали маловаты. И в голове промелькнула мысль все же о курточке и рубашках, да и штанах! Из сундучка. Вот туда-то он и пошел. Никого не было. Он достал штаны и рубашку и натянул все это на себя. Они были чуть великоваты, но лишь чуть. Подворачивать уже ничего не надо было. И когда он медленно, рассматривая каждую складку, каждый шов, надел куртку, он почувствовал что-то очень особое…

– Наряжалка, наряжалка, наряжалка! – послышалось сбоку, и Марисол уже прыгала вокруг и обзывалась. Мигель закрыл лицо руками! Но Марисол вдруг затихла. Он медленно, с пунцовым лицом, отнял руки. Марисол смотрела скорее слишком серьезно. Рот и глаза были открыты широко. Она резко развернулась и вернулась с рисунком. Мигель видел рисунок сто раз. Она посмотрела на него, на рисунок и положила его назад.

– И что же будут делать персонажи из мифа?

– Давай попробуем понять, что мы можем?

Кошка лежала, свесив кончики лапок, на печке, собака сидела за открытой дверью в позе сфинкса, они пили дедушкины травы из мешочка и смотрели на карту и в окно.

– Мы не знаем, Мигель, что делать. Помнишь — Хавьер сказал: «Ты положишь сорок воинов, скорее меньше, но стрелу в затылок ты ловить не умеешь»? И это Исабель! Глупые комиксы про героев побеждающих сотни врагов — это явно не по адресу. И это говорю я, девочка. Эмоциональная и с пробелами в рациональной логике.

– Надо делать то, что очевидно. Я согласен с тобой. Надо изучить врага. Надо изучить резервы наши, ресурсы. Надо понять какую роль играют эти все люди, которых мы видим во сне и наяву. Тоже вот тема. Ты не хочешь об этом поговорить?

Марисол оценила шутку.

– Тут мы вряд ли поймем что-то. Только дедушка разве что нам поможет, – подумав, добавила она, – Но от него чего добьешься?..

Марисол засмеялась.

– У нас есть целая армия Зверей! – тоже улыбнулся Мигель.

– У нас ли? И их ли это битва. Они нас учили, но что-то тут не так. Они словно наблюдатели.

– Да, я тоже так видел. Но ласточка…

– Это он напал на нее. Она для него важна по какой-то причине. Не он для нее. Мы не важны для него. Мы загадка. Или он что-то понимает большее. Больше, чем мы.

– Не сомневайся, что больше.

– Виктор где-то. У него камень. Нужен он? Что с ним делать? Никто не пойдет воевать за несуществующую страну с мнимыми границами, в туманной реальности.

– Завоеванную Нищей Тенью и по просьбе двух детей в старомодных одеждах, – Мигель допил из пиалки и, заливая кипяток снова в чайник с травами, – добавил, – Кто такой Хавьер?

– Наемник. Я тоже думаю странно об этом человеке в рассказе. Нам придется с ним иметь дело.

– Нам надо найти людей!

– Мне надо найти людей!

– Почему тебе? – Мигель наливал и ей тоже, и какой-то горько-сладкий запах наполнял комнату.

– Ворон сказал.

Дети помолчали.

– Это аргумент, – спокойно подытожил Мигель.

Секунды две они очень серьезно размышляли о чем-то своем, а потом прыснули со смеха так, что покатились под стол. Марисол ползала вокруг своего стула на четвереньках, а Мигель просто уперся лбом в ножку стола.

– Оооооооо! Давно я так не смялся, – через минутку выдохнул юноша.

– Это истерика, Мигель. Накопившаяся, – сказала, выползая наверх, девушка.

– Будем действовать спонтанно!

– Поехали к Валентине!

 

66

Похищение заложницы

– Почему ты вспомнил про нее? – Марисол думала о чем-то своем.

– То ли ее вспомнил, то ли беспокойство какое-то.

– Похоже на ловушку.

– Слетай у ворона спроси, – оба улыбнулись.

– К ней, лучше пробираться ночью. Сейчас мы слишком заметны. Если там посты, тем более скрытые, без шансов.

Марисол все больше думала о чем-то своем.

– На связь с вороном выходишь?

Марисол не улыбнулась? Она как бы вынырнула из раздумий:

– Ее похитили. Они здесь где-то, у входа.

– Зачем? Сомбра?

– Не знаю. Да.

– Чтобы найти вход?

– Ее убьют.

Мигель чувствовал то же самое. Но не позволял давать конкретные интерпретации своим смутным беспокойствам или даже импульсам. Это были не образы, это было как-то иначе. Но в любом случае, надо было проверить, что происходит.

Собака осталась на поляне. Они побежали именно к дороге. Но, не доходя до нее, свернули в непролазную чащу и начали продираться сквозь буреломы к дороге. На дороге, выше входа на тропу, которую не видели проезжие, но так искали некоторые, стоял взвод рыцарей и экипаж, запряженный парой черных коней.

Сомбра стоял отдельно и, как бы приглашая, озирался по сторонам, всем видом говоря: «Я знаю, что вы здесь!». Он был словно после долгой изнурительной болезни. Осунувшийся, сутуловатый, почерневший, но уже явно идущий на поправку.

Они вышли из леса и пошли к нему.

– Ожидали увидеть меня разбитым вдребезги, – сказал он подошедшим, играя светской ироничной манерой. Неприязнь в глазах он не маскировал.

– Что тебе надо? – спросил Мигель.

– Как ласточка?

У Марисол дернулось все внутри, но Мигель коснулся ее локтя.

Нищий повернулся к солдатам и кивнул им.

Один из них открыл дверь в экипаж и грубо, рывком вытащил на дорогу Валентину. Схватив правой рукой ее за волосы. Он взял кинжал и практически воткнул ей в живот.

Валентина сморщилась от боли и посмотрела на них. Она была избита, но взгляд был все тот же, добрый и спокойный. И он выражал одну четкую вещь: «Не поддавайтесь! Все хорошо!»

Марисол молниеносно выхватила стрелу и натянутый лук смотрел на Сомбру. Десять натянутых луков нацелились на нее и на брата.

– Действовать надо быстро. Ты опоздала. Ты не можешь ничего сделать. Если она умрет, я найду другой способ влияния. Это расходный материал. Мне нужна казна. И мы идем за ней.

Потом он замолчал и на чем-то своем сосредоточился. Марисол закричала и схватившись за спину осела на дорогу.

– Вот что делает любовь, – с откровенной неприязнью проговорил Нищий, – Жертвенность! Очень трогательно! Только Валентина умрет. Дорогу, дети мои!

Но договорить он не успел. Мигель практически разрубил его. Он избежал этого с большим трудом, но ему пришлось практически отбегать назад все дальше и дальше от каскада атак Мигеля. И странным образом бой перешел в воздух. Сомбра все дальше отступал к замку и все больше превращался в тень. А Мигель все больше походил на того Юношу с картинки. Он не давал ему опомнится. Он перестал обдумывать шаги. Он просто атаковал. Было видно, что Сомбра не ожидал, не был готов к такому. Это не вписывалось в его схему. Сомбра знал свою силу!

Мигель загнал его в замок, прямо над ним, прямо на то место, где он нанес удар ласточке, и Сомбра понял, что это будет его последний взмах мечом. Мигель отошел для финальной атаки. Он не думал ни о чем. Но какая-то его часть была все еще маленьким мальчиком, уже не столь напуганным, сколько шокированным.

Сомбра опустил меч и сложил в ножны. Потом демонстративно повернулся спиной и медленно как бы материализовался на том балконе, где они раньше подсматривали за Черным Королем и Хавьером.

Мигель посмотрел на дорогу. Там вдали было видно пятно кареты и людей вокруг. Его сердце кольнуло заботой о чем-то близком. Он оказался рядом. Но то, что он увидел было неожиданно. Он полагал увидеть Марисол в сражении со взводом солдат. Но солдаты стояли за каретой. Тот, кто держал Валентину с приставленным кинжалом к животу отодвинулся к стенке дилижанса. Никто из солдат не был трусом, надо отдать им должное. И они не были пренебрежительны или невнимательны. То есть они не обманывались относительно вчерашних детей, с «папиными» мечами. Они понимали, что молодые люди носители серьезной школы и надо быть на все сто готовыми. Тем более, что про местные легенды все были хорошо информированы. Но они были профессионалы. Отступать, не использовав все свои шансы, они бы не стали. Но тут ситуация была совсем странной.

Перед ними стоял волк, за ним олень, над ними летала очень странной масти птица, невообразимого переливающегося окраса, похожая по контурам на стрижа или ласточку, а на карете сидела белка. И то, что девочка, чья первая атака, не смотря на ее явную боль в спине, оставила половину солдат с тяжелыми ранами, а остальные едва успели сработать в защите, в данной ситуации было еще более странно. Потому что ее спина прошла. И она могла бы атаковать снова. Убить заложницу без команды Кардинала они не решались. Правильнее было бы оставить ее девице. Девочка была очень сильна.

Но она отступила перед животными. Если бы это были просто волк, олень, белка и ласточка, то они бы были просто предметом охоты. Но тут солдаты насторожились. Рассказы про ласточку, поразившую кардинала, и белку, появившуюся во время удивительного преображения умирающего медведя, ходили по всему дворцу. А половина из присутствовавших это все видела своими глазами.

Поэтому воин, державший Валентину, медленно убрал кинжал от ее живота и толкнул ее перед собой к волку. Остальные, кто не был ранен, начали подбирать своих, держа в поле зрения прежде всего девочку. Или девушку. Она была ослепительна. С другой стороны появился юноша, который так молниеносно атаковал кардинала, после чего весь этот звон и сноп искр буквально растворился в небе и удалился в сторону замка. Кардинала не было нигде.

Пожилая заложница сделала еще шаг вперед и опустилась пред волком. А потом она повернулась к солдатам и сказала:

– Езжайте, мальчики, никто вас не тронет!

Они перевели взгляды с двух молодых людей, с одного на другого, с горящими глазами сжимавших рукоять своих узких мечей, и готовых через мгновение оказаться уже под носом.

– Никто вас не тронет! – громче повторила Заложница и как-то по-матерински, как очень близкое и родное существо, ласково обняла волка. И волк, смотревший секунду назад на них без тени страха, глазами убийцы-хищника на жертву, заморгал глазами и прижался щекой к ней. Белочка уже была у нее на спине, а ласточка на плече. Олень же прошел мимо и встал рядом, лицом к карете, наклонив рога. Его глаза были красноречивы.

Максимально быстро рыцари погрузили раненых и поехали вверх, к замку.

Марисол и Мигель стояли рядом с этой странной сценой, но они видели детей, которые встретились со своей мамой.

– Мы пойдем сами, дети! Идите, я вас поцелую.

Валентина обняла вдруг ставших маленькими, но только не ростом, дылд обоих полов, поцеловала и сказала!

– Я пойду к принцессе. На родник. Ей очень нужна помощь. И она почти одна.

– Почти? А кто с ней?

– Жители леса разные, вы что сказок не читали? – она улыбнулась и прижалась щекой сначала к ласточке, а потом к белке, сидевших на ее плечах, и положила одну руку на нос оленю. Карета с солдатами цокала уже далеко вдали.

– Вы идите домой. Передайте всем привет.

– Кто вы, Валентина? Почему все так странно?

Она улыбнулась и стала словно моложе лет на тридцать.

– Не опоздайте к ужину. А то печку-то топить не просто, наверное – искры на шерсть могут попасть, – она опять засмеялась, – Хотя они способные… к метаморфозам, – она еще раз обняла волка, встала и пошла в лес.

Лес поплыл, как в дымке, и расступился. Вся пятерка исчезла за деревьями. Пахнуло багульником. Золотистый запоздалый месяц появился над кронами.

 

67

Мигель, Принц и стена

Мигель проверил сопящую на боку Марисол. Мохнатая белая собачка была прижата к подбородку, желтые волосы растекались повсюду. Он поправил одеяло, почти съехавшее на пол, поправил сложенное еще утром платье с колготками на стуле. Меч лежал в изголовье. Красивый, девчачий, точеный. Одно движение рукой. Маленькое перламутровое перышко унесло под кровать сквозняком. «Из подушки», – подумал Мигель, зевнул и дошел до своей полки-кровати...

Он бежал по цветастому лугу. Солнце играло на траве, на колосках трав. Было легко и спокойно. Потом склон пошел вниз, и он, как обычно, оказался перед излучиной. Огромная синяя река, с золотыми куполами на том берегу, окруженными зеленым лесом. Он покатился вниз, вниз и что-то тревожное стало звучать в каждом вздохе, в каждом биении сердца… Отец Кассиан стоял у алтаря и протирал его старенькой ветошью. Де свечечки горели на нем.

– Почему, что это такое происходит у реки?

– Нет мосточка тебе?

– Нет. Но не в этом дело, – сказал Мигель, – Страшно мне вдруг там.

– Это не там, там хорошо. Это развилочка твоя.

– Мне с вами хорошо. А вот сердце бьется до сих пор.

– Иди подыши на воздух. Что там егоза эта наша?

– Все разбрасывает.

Мигель оказался на входе в скит. Старичок стоял сзади, а спереди кто-то сидел на взгорке. Кто-то очень-очень знакомый! Сердце забилось еще сильнее, только радостно! «Дядя Сережа!» – захотел закричать Мигель, и тот, словно чувствуя что-то стал медленно оборачиваться. Он вырезал своим кинжалом фигурку какую-то.

Рыбка плеснулась, и странная тягучая пустыня протянулась до горизонта. Вернее, горизонт был очень близко, но Мигель знал, что туда ему не добраться никогда. И странный всадник скакал по нему и скакал. Такой знакомый, такой близкий. Кто это? Что он искал там?

Большая старая-старая стена тянулась к горизонту справа. И там среди развалин Мигель увидел человека почти в лохмотьях. Обросшего, опаленного, обожженного. Он сидел в позе индусских мудрецов. Но он не был мудрецом или индусом. Он просто так сидел с прямой спиной. Худой и уже как бы без возраста. Он очень хотел услышать что-то. Он очень хотел кого-то найти, кому-то помочь, но он не мог перейти эту стену. Он был за ней.

А слева от Мигеля был туман. Но он был вдали. «А может быть он близко?» – подумал Мигель.

«Как же мне ему помочь? Кто это?»

«Он взвешивается!» – сказал ему медведь. Медведь бежал по горизонту.

«Это же принц!» – сказал ему Мигель, – А кто этот всадник? Почему ты не придешь к нам?»

«Это кто-то не отсюда. Кто-то не из этой сказки»

«А что он тут ищет?»

Медведь сел прямо на линии горизонта. Он был очень большой. Но на горизонте он был поменьше. Он вытер лоб совсем человеческим жестом.

«Я буду тебя ждать, Армандо!» – сказал ему Мигель.

И Мигель вдруг вспомнил про крылья. Они распустились у него за спиной, и он полетел к дороге.

Принц не видел его. Он видел Медведя. Но редко. Это единственное существо, которое он стал видеть, но не сразу.

Как же старательно он взвешивался все первые дни. Он был в таком горячем восторге от своего уединения и скорой свадьбы. Ведь он же без сомнения пройдет все испытания! Но странная пыль прокатилась по пустыне за стеной. Он попытался перелезть стену и посмотреть, но стена вырастала тем выше, чем дальше он взбирался на нее. Он слышал топот тысяч копыт. Потом настал день возвращения. И он понял, что перелезть стену обратно у него нет никаких сил.

Такое отчаяние он не испытывал никогда. Запасы продуктов были на очень долгий срок. Вода в единственном желтом колодце блестела на дне.

Он ломал стену с разбегу, камнями, разбирал по камешкам. Делал подкоп. Бесполезно. Но со стороны горизонта стены не было. И он пошел туда. Только вода кончалась, солнце припекало, а горизонт не приближался. Два раза он предпринимал попытки прорваться через горизонт и едва-едва возвращался. Без воды, уже теряя сознание от обезвоживания и усталости.

Он ни на секунду не забывал своего чувства к принцессе. Только со временем он стал понимать, что его чувство живет, как-то отдельно от него. Вот оно-то могло бы пройти через стену. Да только он не мог. Это было очень странно.

По правде, он изорвал в этих битвах со стеной, не только рубашку и кожу на руках и ногах. Он изорвал какую-то часть души, часть себя, которая стремилась эту стену пробить. Так вот, напрямую. И он почти перестал есть. Только пил. Да и еды-то почти не было. Семь мешков ячменя. Да соль. Спички еще были. И старый котелок.

«Зачем ты ломаешь свою стену?» – спросил медведь.

Принц повернулся назад и увидел медведя, сидящего на горизонте.

Жених стоял, опершись двумя руками на стену. Он уже не ломал ее. Он уже бросил это. Это было тщетно.

– О! Армандо! Ты пришел за мной, Армандо? Что ты там делаешь?

– Я пока не смогу. Я вот тут.

– А когда ты придешь?

– Ты сам должен выбраться!

– О! Как моя принцесса?

Медведь погрустнел.

– Все хорошо. Не переживай. Она сильная и очень гибкая.

– Помоги мне сломать эту стену.

– Это твоя стена, принц. Только зачем она тебе?

– Моя?

– Да.

– Она мне не нужна.

– Так зачем же ты ее нагородил такую?

– Она тут в пустыне, Армандо!

– А ты где ее городил? – медведь поднялся, – Где городил, там и нагородил.

– Армандо!

– Что?

– Я что-то важное хотел тебе сказать!

– Забыл?

– Да.

– Ну, с таким навалом-то немудрено.

И медведь побежал дальше вдоль горизонта. Скоро он стал почти невидим и потерялся из виду.

Принц отошел от стены и развел костер. А странный всадник единственный, кого он видел иногда кроме медведя, медленно скакал по линии горизонта. Но он был намного-намного дальше на горизонте, чем медведь. До него совсем нельзя было бы докричаться.

 

68

Турнир

Заскрипела дверь со старой решеткой, огромный человек с лицом палача, и похоже немой, вошел и сковал Королю руки за спиной. Его вывели на солнце. Пока он шел по лестнице вверх, он слышал, как открывается дверь камеры Пабло. Не самые лучшие чувства пришли ему в голову и мысли. Но он был воспитан, как солдат, кроме всех этих великодержавных навыков. Он все время думал о ней, вернее какая-то часть его всегда думала о ней. Вниз мимо них прошли еще трое. «Значит и ее тоже», – подумал он. Но потом он увидел группу людей с цепями и подумал, об Армандо. «Что с ним? Спросить не у кого. Охрана молчит, как бетон.»

Свет резанул глаза. Его повели верхом по главной линии дворца.

«Ведут на задний двор. Там ничего нет. Странно. Там зона тумана. Там даже сад не растет. На задний балкон?» Он не думал о побеге. Почему-то он не хотел бежать один. Без нее. Хотя, когда вчера пришел Пабло, он был готов на любую авантюру. Если бы не этот их Хавьер, или как его там!

Пабло связали руки очень плотно и повели, но двором. Сзади Пабло слышал рев и скорее стоны Армандо. Ему было больно и тяжело. Он его не сильно знал. Но столько легенд о нем ходило.

Солдаты стояли при параде по периметру. Стоял трон у задней стены. Впереди была та самая «не цветущая» площадка. Сомбра стоял в углу, в тени, оправдывая свое имя. Черный Король был в настроении. Он ходил вдоль стены с большим кубком. Его черный двуручный меч лежал на столе вместе со шлемом и крагами. Там же валялся и меч Пабло.

Короля привели на балкон. Черный король даже не посмотрел на него. Потом снизу привели Пабло и сильным толчком заставили упасть на центр площадки. Руки его были за спиной. Он, не торопясь, поднялся. Его меч лежал тоже на столе. Серхио почувствовал боль в области сердца. Он обернулся, она шла сзади, бледная, похудевшая, уставшая.

Она была поставлена рядом с ним, и охранники встали по задней линии балкона, который нависал над всей почти задней площадкой, ограниченной сзади высокой, огромной стеной, отделявшей дворец от тумана. Той зоны, откуда никто никогда не возвращался, если туда уходил. Это была как бы пропасть в бездну.

С боков были ряды колонн, торчащих в небо. Просто декор.

Глашатай вышел со свитком на площадку у края дальнего и начал очень хорошо поставленным голосом вещать:

– Именем его величества Черного Короля и Императора всех видимых земель, импровизированный турнир открыт.

Король увидел Хавьера. Он стоял с другого конца, справа, среди оцепления солдат, чуть впереди и ближе к стене.

Громада в полтора человеческих роста подошла к краю площадки и спокойно заговорила. Но голос черного короля был настолько мощен, что было слышно скорее всего во всем дворце.

– Пусть будет турнир! – он посмотрел на короля с королевой, стоящих не так высоко на балконе перед ним, – Обратите внимание, что я не казню вражеского командира, с военными целями подобравшегося к нашей резиденции.

Серхио заметил нелогичность его посыла.

– Он же у вас большой мастер. Поэтому он сможет защитить себя. Своим же мечом.

– Но вашей досточтимой чете, – сказал Черный король, впервые на полсекунды одарив взглядом Короля с Королевой, – я хотел бы напомнить, что может быть вы захотите облегчить его участь? Тогда найдите, что мне сказать. Хотя я сомневаюсь в ваших способностях.

– Развяжите его! – скомандовал он, и двое охранников разрезали веревки на руках Пабло.

Пабло стал растирать запястья.

– Так, где же этот эпический зоопарк местный? Вот кто у нас попляшет-то на празднике! Можете присоединится, кто желает. Он с презрением посмотрел на балкон.

На площадь пиками и цепями втащили огромного, практически обессиленного, израненного медведя. Армандо, видимо, потерял много крови и был не кормлен. Раны от стрел были не так видны под его густой шерстью, но, надо полагать, там живого места не было. Мечом он не дал себя ткнуть ни разу. Пока был в сознании.

Он был с цепями и на передних, и на задних лапах. Он даже не посмотрел вокруг и просто лег на край площадки. Та цепь, которая держала его за шею, была натянута и привязана к колонне. Один лишь раз Армандо мучительно обвел все что есть взглядом: Пабло, Черного Короля, солдат, Хавьера, Балкон с Монархами, колонну, к которой был прикован, и дольше всего задержал свой взгляд на Нищем, стоящем в углу.

– Ну что, мифический зверь! – Сказал ему Черный Король! – Наделал ты шуму! Будешь танцевать?

Армандо даже не открыл глаз.

– Что же так неучтиво. Станцуй нам! А не то я убью твоего друга! – сказал черный король, – Жаль ты не понимаешь! А не то мы проверили бы твои чувства преданности.

– Он не знает меня, – сказал Пабло! – И он изнурен. И скован. Давай не будем издеваться над ним. Это медведь. Он почти умирает. Но его ценили раз в сто выше тебя, и любили. Он был по-настоящему благороден и, полагаю, есть. Дай мне меч!

– Дайте ему меч! – спокойно, с силой сказал Черный Король.

– Ууууууууууууурх! – донеслось из-под балкона

Пабло кинули его оружие. Он поймал его и попытался размять запястье. Он был без защиты. Без кольчуги, краг, шлема, наплечников. И почему-то смотрел на Хавьера.

Король взял огромный свой меч, сделал им восьмерку, словно держал в руках розгу, одел шлем и больше ничего. Потом вышел перед Пабло и сказал:

– Турнир начинается. И заканчивается. Ладно, постараюсь растянуть шоу для дорогих зрителей. Нет желания что-либо предложить? – король посмотрел на балкон, – По регламенту, например?

Что мог предложить Серхио?

Королева открыла рот, схватила одну руку другой, но ничего не вырвалось из ее уст. Ситуация была явно направлена на их унижение, но с расчетом получить от них какую-то полезную информацию. Соперники были не равны. Участь Пабло была плачевна. Но что они могли ему предложить? Свою королевскую жизнь? Входа в лес они не знали. Где казна не знали. Где камни тоже.

– Ты можешь забрать мою жизнь вместо его, – сказал Серхио, – Или, проявив достойную короля храбрость, сразиться со мной. Мы одного ранга, и я поближе по весовой категории. Это же турнир, как я понял.

– Ты никуда не денешься. И вряд ли мне удастся проявить храбрость в схватке с тобой. Она мне для этого не нужна, – тихим, но проникающим сквозь все стены дворца голосом сказал Черный Король, – А вот предложений у тебя нет. Разве благородство не в жертвенности или в способности поступиться большим, ради малого? А уж ради жизни героя, бившегося за твою шкуру, как лев. Хотя мог бы и не делать этого, на сколько мне известно из данных разведки, – король посмотрел в сторону Тени.

Черный король опустил взгляд в землю и развернулся на пол-оборота. Потом поднял взгляд на Серхио. На короля смотрели два очень спокойных больших черных глаза. Выразительно смотрели, и, выдержав паузу, произнесли:

– Наивность моя… Ну что сделает хозяин людей, уже один раз отдавший смерти тысячу человек? Без заметной рефлексии по этому поводу. «Жизнь героя!» Пустой пафос для него. «Ради его смиренной жизни!» – Черный король добавил иронии в интонацию, – Наивность моя…

Серхио словно получил удар в нижнюю часть груди. Кровь ударила в голову, в виски. Он зашатался, открыл рот и стал хватать им воздух.

Черный Монарх перевел взгляд на Королеву, – Плач, Королева! Смотри на твоего Короля!

– Мы не знаем, где казна, где камни! И разведка, вам это подтвердит, – Королева посмотрела в сторону Нищего, – Скажите, какую еще полезную информацию мы могли бы тебе предложить взамен его жизни? – ее голос был почти плачущим.

– Приступим к турниру, господа! – спокойно сказал исполин и поцеловал перекрестие своего огромного черного меча.

– Ууууууууууууууурх, – донеслось от стонущего от явной боли медведя.

Пабло понял, что это его последний бой. Не обращая внимание на стоящего перед ним с оружием огромадного воина, Пабло вышел ближе к стене, развернулся спиной к Черному Королю и приложил руку к груди.

– Королева и Король! Что бы ни случилось, я буду биться за вас, за людей этой земли и за вашу честь! Что бы ни случилось со мной, помните, красота и правда на вашей стороне. И окончательная победа обязательно будет за Вами. Он низко поклонился в сторону балкона. Потом подошел к медведю и обнял его.

– Я лишь слышал о тебе и пару раз видел в саду. У тебя было столько поклонников, что я всегда хотел, но не решался обнять тебя, как все. Вот теперь.

– Ууууууууууууууурх! – сказал медведь.

Ему показалось, что медведь стал дышать тяжелей и глубже.

Потом он повернулся, встал и увидел перед собой огромного исполина, один удар ногой которого заставил его улететь назад аж до дворцовой стены.

– Турнир начинается, – прогремел исполин.

Пабло медленно поднялся и постарался привести себя в чувство. Он осмотрелся и понял, что никаких вариантов у него нет.

Махина приближалась, и казалось земля трясется. Огромный меч с огромной скоростью полетел по траектории среза его головы, и остановить этот импульс было заведомо невозможно легким мечом Пабло. Часть его светлых локонов полетели по ветру.

«Уф, – пронеслось у него, – как это я так успел?»

Огромное лезвие, уже по диагонали, опускалось ему на грудь. Обе ноги сработали на отскок и его светло-серая, почти белая, рубаха была разрезана вместе с грудью на пол сантиметра. Он почувствовал ожог. Но меч летел уже сверху. Прыжок в сторону опять спас его на тоненького.

– Турнир! – сказал, смеясь, повеселевший черный король. И Пабло понял, что тот еще даже не начинал напрягаться.

Король развернулся и встал на середину.

– Ну что же, пора нападать, главнокомандующий!

Пабло не знал, что делать. Использовать нижний уровень и скорость?

Но было явно видно, что физическая сила даже при весе огромного клинка, дает сопернику вдвое большую резкость. А длина этого меча не подпустит его на ближнюю дистанцию.

– Ничего не хотите мне сказать? – монарх посмотрел на балкон, – Нет еще?

Пабло стоял с рассеченной грудью под ними. Нижняя часть рубашки была уже красной. Армандо лежал без сил, с закрытыми глазами, под балконом,  грузным телом на скованных лапах своих, сопел и шевелился от боли, прикованный и скованный одновременно.

– Хорошо, – сказал Черный Король, – Турнир продолжается!

Армандо застонал по-звериному и зашевелился. На задней дворцовой стене появилась белочка и стала по ней бегать.

Пабло взял меч двумя руками, но сила удара была такова, что его защита была пробита. Только то обстоятельство, что его били не лезвием, а плашмя, оставляло его еще живым.

Он вставал и получал новый ужасный удар. Отлетал, падал, вставал и получал новый. Он был уже весь в крови. Практически нокаутированный. Каким чудом он еще не выпустил меч из рук остается загадкой.

Королева не могла на это смотреть и отвернулась. Она просто плакала. Сердце Серхио обливалось слезами, но он не мог ничего сделать. Армандо стонал и шевелил лапами.

Пабло встал в очередной раз и, качаясь, пошел на врага. Он получил такой удар, что летел назад уже без сознания. И черный король наконец-то поднял свой меч острием вперед. Все, бой был закончен.

Но тут медведь, почему-то без своих наручников, легко встал на все четыре лапы, рванул вперед так, что цепь порвалась и колонна медленно начала падать вперед, в один прыжок оказался рядом с еще летящим назад Пабло, подхватил его, и на трех лапах сделал следующее. Он подскочил к старой кирпичной стене, со всего разгону прыгнул вперед, в полете развернулся, держа Пабло, как куклу, у груди, и, спиной пробив ветхую стену, как картонную, исчез в густом, как вата, тумане.

Серхио смеялся, сев не по-королевски на корточки и вытирая слезы. Королева плакала по-настоящему стоя. Сомбра исчез. Хавьер спокойно пошел к проему. Черный король стоял посреди площадки с занесенным в небо мечом. Колонна лежала у его ног. Белочка скользнула по стене в сторону леса. «Турнир окончен», – на ходу произнес Хавьер, провожая ее взглядом.

 

69

Виктор едет через лес к Анне

Виктор не хотел расставаться с Отцом Кассианом.

– Едь, командир! Лошадь только поить не забывай и кормить ее, а то она сказочная.

Виктор покраснел.

– До свидания! Отец Кассиан!

– Свидимся! Привет там передавай!

– Ну кому же я передам-то?

– Ну, так, к слову. Все так говорят. Всем привет!

– Хорошо! – Виктор улыбнулся, – не хочется уезжать. Мне тут как дома.

– Ну, Вить, ты может и дома. Зверей поддерживай, если что.

– Подкармливать?

– Морально скорее, – и Отец Кассиан очень звонко рассмеялся. Ну, просто, как школьник младших классов. Это было очень естественно. Но абсолютно вне логики.

– Хорошо! Сена им, жмыха, что добуду!

Отец Кассиан засмеялся снова до слез.

– Точно. Задай им овса!

Виктор уехал с очень легким сердцем и с такой теплотой в нем по отношению к Отцу Кассиану, что начал скучать по нему уже на первом километре. Лес, как обычно, расступался и закрывал дорогу за собой. Но делал это так, что человек, которому он ее открывает, не сразу понимает, что тут что-то не так. А уж путаница с направлением была явной. Но он как-то точно знал, что ехал к роднику. Он ехал к Анне!

Ему показалось, что он слышит голоса потерявшегося или блуждающего отряда. Он пытался определить откуда они слышны. Ему пару раз показалось, что он слышит голос Пабло и еще знакомых людей. Но выйти к ним не получалось. Пару раз раз он громко кричал, и даже один раз ему показалось, что он слышит ответ, но откуда – это было совсем невозможно определить. Словно ответ звучал сразу отовсюду. А лес вел его вверх, на юго-запад.

Лошадь опять остановилась в тот самый момент, когда он задремал. И опять он вскочил, и увидел волка нос к носу с ней.

– Лилия! Что ты делаешь, – крикнул он и вылетел с оголенным мечом из повозки. Но лошадь преградила ему дорогу. А волк остался очень спокойно стоять на месте.

– Лилия, что с тобой? Ты защищаешь волка?

Да. Лилия защищала волка.

– Извини брат, – сказал ему Виктор, опасаясь спрятать меч, – Что-то я явно недопонимаю.

Мимо прошел Олень, посмотрел пристально на генерала, кивнул Лилии, и они пошли с волком дальше.

«Приехали», – подумал Виктор, но очень серьезно, – «Не им ли привет передать?»

– Привет вам, – неуверенно прошептал вслед уходящей паре Виктор.

Лилия неслась во весь опор, но путь в лесу зачарован. Это знали все. По рассказам проводников, да по вылазкам с ними. Надо сказать, что в детстве лес открывал дорогу почти всем. Но дети обычно бегали на озера. Там и покупаться, там и погонять на полянах.

Не за один день он доехал до полянки с Анной. Хотя надо было бы сказать с принцессой. По рангу. Но при всей нежности к Соне, его сердце все больше рвалось к одному человеку. Виктор многое почувствовал в этой поездке. Многое, что не успевал. Не успевал с учебой, не успевал со всеми юношескими кипящими делами. Не успевал с работой. Не успевал со всем грузом ответственности, который рано свалился на его голову.

Лилия ехала вперед. Но Виктор точно знал, что это не лес. Для Лилии лес не был закрытым в принципе. Она в нем могла все, что хотела. Просто она его везла так, как угодно было ей. Она была проводник. Тут карты не работают. Тут ты не можешь идти по своему азимуту. Тут тебя ведет лес. И нет никаких проблем, если их нет. А если они есть, то они есть. Где эта отмычка? Что в сердце или в намерениях человека делало лес простой прямой дорогой или наоборот лабиринтом без смысла и выхода? Или вдруг приводил его к потрясающим обретениям.

Но Лилия доминировала над лесом. Это чувствовал Виктор. Через пару часов бега, лилия выезжала к очередному сказочному ручью и рядом была лужайка с такой сочной и зеленой травой. Всегда. И вдруг Виктор понял, что это подарки леса ей. И еще он понял, что сам их не заслуживает никак. И это было абсолютно ясно. Но почему? Это было не понятно совсем.

Он трясся в повозке, иногда засыпал на ходу. Но он вспомнил многое. Тех людей, которых незаслуженно забыл или вычеркнул из своей жизни. Те мелочи, которые были так важны, в его судьбе, но оказались затушеванными более яркими, но поверхностными делами. Он вспомнил маму и совсем маленького себя. Почему-то даже в яслях. Всякие впечатления и потрясения раннего детства, когда кружка на столе, казалась огромной башней до неба и выше.

И тут он понял, что Анна — ближе ему всего на свете. Словно она была с ним тысячу прошлых жизней. Или он ее потерял тысячу лет назад и все это время искал. Или она его?

Влюбленность? Что-то гораздо глубже и бесконечно сильнее, чем влечение юности. А на фоне тысячи лет пару дней не так важно.

«Кто же там был? У Отца Кассиана?» – думал он, разведшкола не давала покоя, – «Он сказал – «Свидимся». Странно. Человек без камня редко проникает в Страну».

 

70

Встреча с Анной

Виктор перестал спешить. Спешить к Анне, спешить за «подарками». Просто спешить.

Полянка обозначилась вдали солнечным пятном между ветвями на уровне глаз. Лиственницы пропустили в свои ряды, дубки, рябинки, орешник по опушке. Лилия выскочила на травку! Высокую, сочную, влажную!

– Стой, Лилия! Дай я тебя отпущу!

Он выпряг удивительную лошадь и хотел показать ей ручей. Но она сама рванула туда.

– Разберешься тут без меня!

Анна бежала к нему навстречу. Он подхватил ее на руки, и они кружились над травой, над цветами. Пока не свалились в них.

Сердце выскакивало из груди и билось, билось…

Они сидели на траве, взявшись за руки, как совсем школьники. Она, прислонившись к нему.

– Что принцесса?

– Плохо. Она молчит. Она почти не ест. Она плохо выглядит. Но она все сама делает. И мне не дает. Готовит, стирает, все. И не ноет, и не жалуется, и не хандрит. Она не дает мне повода увидеть в ней слабость. Или сломленность. Или уныние. Но она словно постарела лет на десять. Или повзрослела?

Принцесса вышла на крыльцо и подала руку Виктору, мило присев в книксене. Хотя реверанс был как раз за ним. Но он просто поцеловал ее руку, потом в голову. Он знал и нянчил ее с малолетства, вместе с папой. Дядя Витя он был для нее. И девочка была очень близким для него человеком. У него самого детей не было. Это Серхио так рано все успел.

– Соня! Все восстановится в твоей душе. Тем более, что, среди большого горя, есть лучики надежды. Твой суженый жив, я полагаю, родители — почти не сомневаюсь. Убить королевскую чету — это было бы как черная метка в среде монархов. Армандо тоже жив, по-видимому. Твоя ситуация отличалась от всех не только молодостью и беззаботностью. У тебя было их немало. Забот. Но ты единственная, кто в этом царстве, так ждал праздника и свадьбы. Счастливой новой жизни! А получил войну и поражение. Слишком велик контраст. Я найду родителей. Мы что-нибудь придумаем!

Принцесса кивнула и посмотрела кротко на него. Она изменилась, да. Она была не девочка семнадцати лет.

– Я постараюсь найти некие вещи, о которых рассказывал папа. Не знаю, говорил ли он тебе про них. Меч и кольцо! Зеленое! Их дал ему в лесу какой-то старик. Когда он на роднике был.

Виктор вдруг выпрямился и замер. Он ударил себя по лбу!

– Боже! Как же я не понял очевидного? Это же Отец Кассиан! Это он дал ему «подарки». Значит он все знал тогда еще?

– Кто это? – тихо спросила Анна.

– О! Это Отец Кассиан! – объяснил Виктор.

– Понятно, – сказала Анна.

– Поехали в замок!

Принцесса пристально посмотрела на дядю Витю и покачала головой. Виктор посмотрел на Анну. Анна посмотрела на принцессу. Возникла пауза.

– Ну нет, так нет. Завтра поедем.

На подоконник запрыгнула белочка и попрыгав вдоль окна уставилась на принцессу. Это было так неожиданно, что все затихли. Кроме принцессы. Она подвинулась к окну и наклонилась лицом к самому стеклу, за которым сидела белка. Вплотную. Но белка не убежала. Она словно через стекло гладила лицо принцессы своими шустрыми передними лапками.

– Привет тебе! – вдруг очень серьезно сказал белке Виктор.

Виктор вышел на крыльцо и пошел к лошади. Лошадь стояла посреди самого сочного участка поляны и спокойно общалась с волком. Виктор почувствовал то, что положено почувствовать: и перехват дыхания, и удар в висках, и руку, дернувшуюся к эфесу, и пульс в горле. Но он продолжил свой шаг так, как шел, подошел к лошади, извинился перед волком, поздоровался с ним, передал привет, и спросил у Лилии:

– Ты не хочешь под навес с сеном? А то я переживаю!

Олень стоял на опушке и смотрел на него и в небо. Закат уже догорал и на уже потухающем небе маленькая птичка рисовала удивительные узоры.

– Вам тоже привет, – Виктор поклонился слегка оленю, потом перевел взгляд в небо и тоже приветливо кивнул, – Здравствуйте!

Лошадь чувствовала себя очень комфортно и мягко подтолкнула его носом вбок.

– Хорошо! Я оставлю там открытым стойло! – потом повернулся к волку и сказал ему, – Я очень боюсь! Инстинктивное что-то! Волк и лошадь! Я с этим просто не знаю как справиться.

Волк встал на задние лапы и оказался чуть не с него ростом. Но он стоял прямо перед мордой Лилии. Сохраняя равновесие, он огромными подушками своих лап погладил Лилию по носу, а потом прыгнул вбок, и они с Оленем скрылись в тени деревьев.

– Уф, – сказал Виктор, – Ты не грусти, мне так легче жить. Пойдем в дом, а? Как-то я не могу к этому привыкнуть.

Они шли бок о бок к дому.

– У тебя должны быть инстинкты! Инстинктивный психоз при виде волка. При запахе его!

Лилия повернула голову в сторону Виктора и чуть фыркнула носом. Она шла, и смотрела на него словно опытный сержант на новобранца.

– Нет, я не смогу к этому привыкнуть, – говорил он ей.

– У вас все в порядке, – поинтересовалась Анна, снимавшая белье с веревки между грушей и домом.

– Да, мы нормально, – ответил, проходя с Лилией по направлению к стойлу, Виктор.

 

71

Хавьер говорит с королем

Хавьер ждал у входа в приемный зал короля. Его долго держали за дверью, наконец слуга попросил его зайти.

Черный Король сидел спиной ко входу и лицом к камину. Меч у него даже не отобрали. Король действительно не боялся никого.

– Оставьте нас, – произнес он и ковырнул мечом поленья.

Он был одет в свою черную мантию и перчатки. То ли из-за камина, то ли просто так. Шторы были завешены. Камин играл огнями на стенах.

– Вы уничтожили оставшиеся боевые подразделения местных?

– Нет.

– Тогда зачем вы есть?

– Разведка говорит достоверно, что они потеряны в этом странном лесу. Их всего двадцать семь человек. Выйти из леса они не могут. Самое угрожающее нам развитие событий это, если лес пропустит их ночью на дорогу. И если они проскочат в пустыню, они могут там обосноваться. Но без провизии и ненадолго. Вся юго-западная сторона под контролем. Лесная тоже. Новые стены замка, ров, мост, непреодолимы для них. Для выхода за подмогой, им нужен камень, как и нам. Пока у них его нет. Хотя сведения об этом могут быть неверными. Подмога, даже если и будет, — это страна Роси. С ними у нас нет договора о ненападении. Как они поведут себя, я не могу предсказать.

На данный момент, никаких пересечений пустыни не замечено. Посты стоят достаточно часто. Выйти через озера или лес, возможно, они могут. Но по нашим данным, там выхода нет.

– Что-нибудь слышно о медведе с бойцом этим?

– Нет. С тех пор как они исчезли в тумане, о них нет никаких данных. При этом местные не надеются на их возвращение. Попасть в туман, по мнению местных, дело безнадежное.

Король молчал.

– Я не вижу больше смысла в моих услугах. Битва выиграна. Фортификация возведена. Контакт с местными установлен. Опасности бунта нет. Рабочая сила есть. Контракт выполнен. 27 потерявшихся воинов, являющихся мизерной ценой за стабильность и минимальное сосуществование без эксцессов — хорошая партия. Я не хочу работать там, где не востребован мой уровень. Поэтому я прошу вас освободить меня, рассчитать и отпустить.

Король молчал сидя спиной к нему и смотрел в камин. Мечом он касался углей.

– Только пойти мне некуда. Ровно как и всем нам. Мы здесь в странной ловушке. Но не моя в этом вина точно. Я не разбираюсь в этих аномалиях и в чертовой магии. У нас есть по этой части специалисты по дракам с птичками. Но мне не нравится все это. Я изначально получил иную информацию об этих местах и людях.

Хавьер помолчал.

– Я пойду, ваше величество. Понимаю вас. Ситуация тупиковая.

Проникающий голос короля, казалось, коснулся живота.

– Ты наплел много красивых оправданий тому, что победы, которая была твоей задачей, нет. Где она? Король не подпишет ничего, казны нет, камней нет. Армия не добита. Работа не закончена. И это мягко выражаясь.

Его голос словно промывал живот, стены, воздух и уносился во все концы замка.

– Очень мягко…

Он толкнул головешку в камине своим длиннющим мечом.

– И думаешь я не вижу, что твой патриотизм и преданность очень странного свойства, иноземец.

Он встал, и его фигура, казалось, заняла половину пространства.  Он сделал два шага и рубанул мечом так, что его кончик выбил камень из стены, застряв в стене в двух сантиметрах от шеи Хавьера. И в сантиметре от поставленного блока его тонким мечом.

– А почему бы тебе не отрубить голову?

Хавьер помолчал, но особых эмоций в его глазах не проявилось.

– А почему бы в корне не поменять стратегию, – сказал наемник.

Король сжал рот. Хавьер сделал шаг в сторону, меняя позицию на более выгодную и опуская меч. Продолжая спокойно смотреть на короля.

– А вот стратегия точно не твоего собачьего ума дело.

– Ваше величество, поскольку в моих советах вы не нуждаетесь, я, с вашего позволения, откланяюсь.

Он слегка поклонился и ушел.

 

72

Хавьер находит тропу

Хавьер вышел из замка и пошел вниз по дороге. Теперь мост был все время поднят и нельзя было так просто подойти с любой стороны, кроме туманной. Но там, по понятным причинам нападений не ожидали. Разве что демонов. В демонов никто давно не верил.

Сомбра искал вход на какую-то тропу. Он говорил, что исследует лес. Но Хавьер понимал, что у него есть свои отдельные задачи. И кто здесь единственный настоящий инициатор. Хавьер понимал, что королю была предложена некая соблазнительная схема очень выгодных приобретений в Стране, но каких – было не ясно. Может быть невероятные богатства. Золото. Но Хавьер с недоверием относился к этой версии. Откуда? Торговли здесь по известным причинам пышной быть не могло. Предположить, что в дивном лесу временами открывались дивные копи? Можно допустить. Но Хавьеру это казалось ложным следом.

Камни-ключи? А что они давали? Приобреталась очень небольшая территория без ископаемых и других ресурсов. Как остров для бегства? Только не черному королю.

Значит посулы были магическими. А что это могло быть? Сила, великая сила, дьявольская сила, и вечность. Божественной силой в подобных раскладах даже не пахло. Как можно было на это купиться? Видимо Нищий был незаурядный актер или действительно мог влиять. На него он как-то особо не влиял. Скорее шипел.

Отряд, отданный в распоряжение кардинала, целыми днями искал что-то и под конец сконцентрировал поиск где-то в месте в районе середины дороги.

Хавьеру опустили мост, и командующий пошел по дороге. Он всегда ходил один. Без охраны. Лошади, как известно убежали от медведя в пустыню. А что остались были все на счету. У местных тоже их было не ахти, и они все использовались на строительстве. На стороне пустыни, вдали, где-то на уровне останков старой стены, пересекавшей пустыню посередине почти параллельно дороге, как раз было видно несколько лошадей, что-то там щипавших. Лошади одичали и уже к дороге не подходили. Поймать их было невозможно. Хавьеру показалось, что одна из них посветлее, серая. «Странно, – пронеслось в голове, – Таких не было в армии».

Хавьер подошел к середине дороги и сразу увидел довольно большую тропу, уходящую в лес. По ней он и пошел. Почему лес отрыл ему дорогу? Это он обдумывал на ходу. Но он знал, что большинство поворотов судьбы никогда не поймешь, с точки зрения их «почему?» И надо либо их отметать, либо тут же идти по ним. А рефлексия тут лишь закрывает проход. Судьба не ждет долго. Она вообще мгновенна почти. И дверь захлопывается.

Он увидел вдали полянку. Похоже, что там сквозь ветви был виден дом. Но большая белая собака стояла у него на пути.

Лес пах хвоей и тайгой. Дело шло к вечеру. Ветер в кронах слегка шептал да перешептывался. Птиц не было слышно. Только ворон два раза прокричал, и его крики словно дальним эхом отозвались со всех сторон несколько раз. Куда-то летел.

Собака была большой и серьезной. Только у нее не было меча. Но тропа была одна, и она стояла на ней. Без агрессии. Без оскала. Стояла и смотрела на него.

Сказать, что усталый от походов и всякого повидавший Хавьер испугался или мог испугаться собаки, было бы странно. Он много раз встречался в бою с боевыми псами огромных размеров, натасканными и одетыми в защиту. Дело было не в этом. Он почувствовал такую странную симпатию к этой собаке, словно знал ее сто лет и очень соскучился. И Хавьер, повинуясь этому чувству, сел на колени и позвал собаку. Он даже не притронулся к рукоятке меча.

Но собака сделал лишь пару шагов к нему и остановилась. И вдруг каким-то невероятным чувством Хавьер понял, что он знает ее, и что он встречался с ней уже не раз. И что судьба сводила его с ней. Но только, и это было головокружительное чувство, это была не собака.

Он протянул руки к ней и сказал:

– Здравствуй! Как это может быть?

– Здравствуй, Хавьер, – услышал он в голове, – странно, что ты здесь, генерал.

– Но этого не может быть, – сказал он собаке, – Я не верю в такие вещи. Я не могу понять, что я здесь ищу. Лагерь потерянных воинов? Казну? Ты даже не представляешь на сколько это мне безразлично.

Собака молчала.

– Где Медведь? Что с ним?

– Он застрял на горизонте, – услышал Хавьер в голове.

– Он выберется, – улыбнулся Хавьер, – Этот точно найдет способ. Он саму судьбу облопошит!

Собака молчала. Вдруг Хавьер сказал:

– Я закрою глаза. Дело не в том, что я устал жить. Просто я закрою глаза. Ты погоди. Будь мне другом! – вдруг вырвалось у него.

И Хавьер закрыл глаза. Темнота век играла бликами от лучиков, пробивающихся сквозь ветви и веки, запах хвои и тайги бил в нос, время тикало невидимыми часами, так медленно, долго, тихо. Слегка потянуло багульником, Хавьер вздрогнул и открыл глаза. В двух шагах перед ним стоял Пабло. В своей серой рубашке, по-мужски зашитой толстой черной ниткой — какая была. Чуть расстегнута. Шрам еще был свежий, хоть и зарос.

– У меня есть мазь, я вожу с собой. Очень лечит эти вещи, – Пабло с грустью смотрел на него, – Хотя тут у вас же сказка, полная сказка. И какой я тут целитель? Но ты возьми.

Хавьер отстегнул меч.

– На, я твой гость, чтоб не было мыслей. Сдавать позиции редутов, – он улыбнулся, – я не буду, понятно, я еще на службе. Но общаться имею право. Пабло, что происходит? Ты вот мудрый старец, – ты же в сказочном лесу живешь собакой! Скажи!

Пабло улыбнулся.

– Нет. На старца не тяну. Вот пока на собаку только.

– Ну как же так? – посетовал Хавьер. Он стоял с отстегнутым мечом в левой руке перед командующим вражеской частью, в чудом пропустившем его живом лесу, в котором свои теряются как иголки в стоге, вдали от своей родины, вообще за каким-то шлюзом в другой мир, с одному только богу известными существами и силами, которые, и это чувствовалось, были сильны, как цунами океаническое, и ему не было страшно. Он чувствовал себя легко.

– Пабло, я сошел с ума.

– Это ерунда. Ты же не превратился в антилопу.

– Да. Я не подумал, – Хавьер стал смеяться, закрыв лицо руками. Горько и в то же время без боли.

– Придется тебя в дом вести. Чаем поить. Сам не знаю, что делать. Ты командующий вражеской армии.

– Где можно меч положить, чтоб в лягушку не превратился? – спросил Хавьер. – Я почему-то готов погибнуть. Зачем я вписался во все это? Нет, не то чтобы неправильный выбор работы, но все это мне не нравится. Мы напали без повода. Мы убили пол Страны. И этим командовал я.

Хавьер осунулся и как-то почернел.

– Мрак. Сколько воевали, но обычно в защите. А тут нет.

– Ты никого не убил. Ни одного человека.

– Брось. Я этим командовал. Мрак какой-то. Зачем?

Хавьер почувствовал себя очень плохо. Не то чтобы он был далек от раздумий на моральные темы. Нет. Он всегда думал, всегда оценивал.

Он положил меч на камень, который был у забора для невидимых барашков. На пороге, стояла та самая прекрасная поломойка, которая в свое время такой шорох навела во дворце. И тоже исчезла в тумане.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! Исабель мне рассказывала о вас.

– Исабель? Это женщина-воин из китайских легенд? – Хавьер задумался, – Ну, да, конечно! Стиль! Прекрасный стиль! – Хавьер чуть поклонился Анне, потом перевел взгляд на Пабло.

– Красавица, – с доброй заговорщицкой ноткой произнес Хавьер.

– Из местных легенд, – слегка улыбнулась хозяйка. Пабло отрыл глаза широко.

– Очень влюблена кое в кого, продолжил Хавьер, – Ой! Извините… – Хавьер почувствовал себя идиотом.

– Не, не, ничего, не переживайте, – Анна сделал жест пальцами, – Мы же домашние животные разных видов.

Пабло подался назад, прислонился плечом к косяку и покачал головой с легкой улыбкой.

Хавьер отрыл глаза, переваривая.

– Кошечка Анна, – представилась она и чуть присела, – Мрррр...

– Почему меня пропустило сюда? Что мне делать дальше? Мы тут все в ловушке. Народ устает от неопределенности. По сути, тюрьма. Если бы не выступили врагами, солдатам хоть можно было бы остаться жить тут. А так ситуация безысходна.

– Хавьер! Мы не знаем как быть! Мы сами не понимаем, что происходит. Мы живем в полусне-полуяви. Собакой и кошкой и человеком одновременно. Но есть люди более опытные. Более знающие. Если ты найдешь их, или они найдут тебя — может быть что-то прояснится. Но почему-то я уверена, тебе надо идти путем своего сердца. Сколько бы ты горя не принес, если это можно пронести через свое сердце, не знаю… Иди сам!

– А что это за дети? И ласточка?

– Это дети…

– Кардинал заварил всю эту кашу. Его боятся, как огня. Король? Не уверен. Король не боится никого. Этого у него не отнять. Но что искал этот Нищий, носитель злобы? Он что-то перевернул в себе. Необратимо. Не справился с какой-то обидой. Но это мое впечатление. В этой колоде очень много закрытых карт. Но мне придется сделать, возможно, самый мучительный выбор в моей жизни. Где грань предательства? Предательство — это невозможно. Лучше смерть. Я бы мог выпустить короля с королевой. А этих бы всех просто порубить. И колдуна этого одержимого.

– И Черного короля? – Пабло посмотрел с недоверием.

– Дело не в этом. Я этого не буду делать. Пока я давал ему присягу. И пока он не освободил меня от нее. Пусть не вечную, но в рамках контракта.

– Но ты пошел сюда.

– Я пошел в лес. Я могу идти хоть в туман. Это мое дело. Но наносить ему ущерб я не могу. Я связан обещанием.

– Но ты обманул его!

– Почему?

– Ты сказал ему, что я был захвачен на подступах к замку. Но не в подвале с камерами.

– Я просто недоговорил детали. Это он сам достроил.

– Тебе надо идти, Хавьер! Это очень странно, что ты здесь. Я просто не знаю, что и как быть. Ты спас мне жизнь два раза. И Исабель спас. И людей.

– Жизнь тебе спас косолапый! Ох, если он материализуется! – улыбнулся Хавьер, – Не хотел бы я ему на дороге попасться!

Он посветлел немного.

– Я пошел. Если меня выпустит отсюда.

Он поклонился и пошел к тропе. У камня он взял свою шпагу и заметил краем глаза, что-то розовое в траве под ним. Он протянул руку и достал розовый с более темными прожилками камень. Рука ощутила словно вибрацию. Или так показалось. Но у Хавьера екнуло в сердце. Он медленно пошел назад. Они стояли вдвоем на крыльце.

– Вот. Это что? – медленно спросил он.

Они были в смятении.

– Возьмите!

– Мы не можем взять Камень. Камень принадлежит королю. Но пока он у нашедшего, никто не может его взять. И тот, кто его находит, должен отнести его королю. А уже король отдает его кому посчитает нужным. Спрячь его.

– Я могу с ним уйти из Страны?

– Да. Но так обычно не делают. Сначала его всегда отдавали королю. А король никогда не отказывал, если кто хотел с ним выехать за границу. Никогда камень не находил иностранец.

Хавьер положил камень за пазуху. Еще раз поклонился и пошел. Потом вдруг остановился, развернулся и подбежал к Пабло. Покопался и вытащил из мешочка на поясе мазь.

– На.

Повернулся и быстро, уверенно зашагал в сторону вековых лиственниц на дальнем конце поляны, где деревья расступались тенистой тропой. Ворон летел обратно, и два крика пронеслись над лесом.

 

73

Поиск лягушки. Пирог. Виктор и Анна идут за подарками.

Марисол ходила по берегу босиком и залезая в тростник. И возила там руками еще. Она занята была серьезным делом. Мигель стрелял по корзине. Только не красной стрелой. Собака лежала тоже на берегу, но повыше. Мигель знал, что она улыбается. Но Марисол продолжала ходить в камышах и временами бегать к собаке прыгая и подскакивая на ходу.

– Где бы ни был ты и кто, залохмачу все равно! – кричала Марисол и влохмачивалась в собаку носом, кусалась и обнималась.

Можно было предположить, что собака раздумывала над непростой жизнью домашних любимцев. Но это про себя.

– Нигде нет, – Марисол приближала раскрытые глаза к собачьим, – Но она есть.

Уверенное «Ква!» раздалось с другого берега.

– Вот. Она есть! Я тебе говорила.

Она медленно подошла к собаке. Очень медленно, заглядывая ей в глаза, присела на корточки перед ней и самым заговорщицким шёпотом ей поведала:

– Рыбка тоже есть!

Сзади раздался плеск и по воде пошли круги. Марисол сморгнула и увидела мужчину с длинными лохматыми волосами, в зашитой наискось серой рубашке, сдерживающего смех и смотрящего на нее. Она широко отрыла глаза и потом отчаянно зажмурилась. Не открывая глаз, она протянула руки и нащупала уши. Лохматые белые уши. Не отпуская уши, она медленно открыла глаза. Перед ней сидела собака и смотрела на нее.

– Вот, – сказала девочка, и угрожая ей пальчиком, заявила, – Рыбка — это не лягушка! Это надо понимать!

И медленно, не отрывая взгляда от собаки, встала и попятилась обратно на поиски.

– Исабель сказала пирог! – донеслось из-под дуба.

Марисол оторвала взгляд от поверхности между камышинок, потом внимательно осмотрела собаку, погрозила ей пальцем и сказала:

– Кто лягушку не искал — тот съедает пол куска!

– Сама полкуска ешь с лягушкой!

Марисол рванула одевать ботинки. Гонка в верхний дом была открыта. Быстроногая девица, все же вырвалась вперед на последнем отрезке перед домом. Ну, может ей и подыграли, но это не суть. Запыхавшись и переводя дыхание она лезла через все на дедушкину кровать, опрокидывая стулья и снимая на ходу ботинки, уронив плошку, подушку и все на свете.

– А руки все в лягушке! – сказала Исабель, подбоченив одну правую руку.

– Никакой лягушки я — на пруду и не нашла! – уверенно отчеканила девица.

– Кто лягушку не исторг — тот не может есть пирог! – сказал дедушка и добавил, глядя на быстро надувающиеся губы, грозящие перерасти в полный вандализм, – С немытыми руками!

Мигель вытащил сестренку за руку с лежака и потянул на колодец. Там она вытянула руки вперед и ладонями вверх, и Мигель тер их, поливая сверху из кувшина. Надо сказать, что они были хороши. Но никакой конструктивной помощи кроме надутых губ добиться от сестренки не было возможности.

– Да что же это такое за чумазость капризная! – тер Мигель и вдруг поднял глаза. На него смотрела та самая девушка из кареты. Бесконечно красивая, с желтыми волосами, растекающимися повсюду. И намного старше. Слегка пахнуло мамиными духами. «Невозможно», – подумал Мигель.

Пирог был безумно вкусным. Она засовывала свой кусок в рот и смотрела на дедушкин. Потому что у дедушки всегда получалось съесть в пять раз больше. Хотя никакой спешки за ним не наблюдалось. Но хватило всем. И девочка, не помещающаяся уже на лежанку с ногами, села, отодвинувшись от стола, чтобы было как дышать.

– Оооо! Как так можно есть! – сказала она, откинулась плечами к стене, и ее живот казалось подушку проглотил.

– Кто заглатывает в пузо — у того в мозгах медуза, – сказал дедушка.

Было ясно, что значат эти расширяющиеся глаза, и какой вулкан там пробуждается, но в данном случае безопасный. Когда глаза достигли максимально возможного угрожающего размера, живот икнул.

– Ой! – сказала Марисол, – и вулкан в глазах сразу затух. Но живот не уменьшался. Марисол замерла и самоуглубилась.

– Как же они нашли подарки наши? – спросил Мигель. Он ел тоже не совсем чтобы медленно. Но он мог сидеть прямо.

Исабель сидела, опершись лицом на обе ладошки, и смотрела с непередаваемой смесью, смеха, удивления и, как мама на детский сад, на Марисол. Она покосилась на мальчика и сказала:

– Да. Это был шорох!

Дедушка чуть улыбнулся и стал набивать трубку каким-то очень ароматным табаком.

– Они оставили принцессу в доме одну?

– Да. Во дворе олень, в доме волк, на столе белка, на окне открытом ласточка. И все что-то говорят свое. Кто фыркает, кто пищит, кто щелкает, кто подвывает. Одна принцесса молчит. Полное одиночество. Беспросветное.

– А они на Лилии поехали?

– Да. Она была опять собрана и нацелена, била копытом, что называется. План был таков. Виктор знал, где подарки. Рядом со спальней королевской четы была комната для чая и бесед. Там было двойное дно в комоде. Нищий не мог этого знать. Так как весь дворец наполнен солдатами охраны и дозорных на верхних ярусах, Виктору там делать было нечего. Проблемой мог стать Нищий.

Но Сомбра обычно уезжал на поиски тропы со своим отрядом. Хавьер и черный король не играли большой роли, так как скорее всего были заняты и особо не были нацелены ловить лазутчиков. Для этого была охрана дворца.

Во дворце уже была организована работа. Местные женщины должны были полдня до полудня отработать на верхнем плато. Это было и копание траншеи, и возведение стен замка, тут им помогали солдаты, так как это была тяжелая работа. Много уборки было внутри дворца, так как начавшаяся стройка разносила пыль да цемент повсюду. На лошадях возили камни и песок для построек. Лошадей, как известно, было немного.

То есть Анна притворяется уборщицей и проникает в комнату. Потом выбрасывает пакет с «мусором» через окно или с верхнего яруса на сторону пустыни. А там Виктор уж как-то его подбирает. Лилия ждет в лесу. Виктор перебирается через дорогу к ней, Анна возвращается туда же.

Марисол посмотрела глазами вбок на Исабель. Живот опять икнул

Ой! – сказала девочка.

– Вот тебе и ой!

Подводы с работницами въезжали на территорию, досматривались, довольно поверхностно и распределялись по объектам. Появление Анны с ведром, веником и двумя швабрами, в огромной юбке из мешковины и серой сорочке с огромным фартуком, с платком на голове по пояс и в каких-то скорее валенках, произвел противоположный от ожидаемого великими тактиками эффект. Вместо игнорирования ее рабочего присутствия на этажах и в помещениях дворца это вызвало небывалый трудовой энтузиазм. Все встречные, не привязанные к конкретному посту солдаты, считали своим непременным долгом помочь несчастной женщине с таким трудным делом. Швабр не хватало. Пришлось забрать еще у всех, что были. Работа кипела. Все что-то терли, да все как-то в одном направлении. Попасть на этаж королевской спальни можно было. Но это была секретная зона. Вход в нее было не просто найти и увидеть. Анна прекрасно его знала. Она там была тысячу раз с принцессой. Но энтузиазм постиг практически всю дневальную смену рыцарей. Только один с седеющими черными волосами мужчина, одетый не в военную форму по образцу, появился в коридоре и с улыбкой наблюдал за происходящим. Он не стал присоединяться к этому массовому субботнику и вскоре ушел. Напрасно она взывала к порядку, ругала всех в бестолковости, причитала, говорила, что они больше развозят грязи, чем моют, что ей потом этот их трудовой экстаз два дня отмывать придется. Это было напрасно. Намаявшись с организацией трудового процесса, она просто уже не знала, что делать.

Но выход пришел сам по себе. Когда в очередной раз было опрокинуто ведро с водой и потом еще сверху носилки с раствором, приготовленные для штукатурки стен, из груди скромной смущающейся женщины вырвался пронзительный крик:

– Хватит! Смирно! Надоели, неумехи! Вон отсюда все на первый этаж! И чтоб без бахил сюда не входил никто! Кругом! Все бросить и идти отсюда! Шагом марш.

Это было настолько от души сказано, что все вдруг словно вышли из гипноза, прислонили свои инструменты к стене и толпой пошли на выход. Остались только часовые. Но их было не много, и, главное, она была на работе.

 

74

Похищение подарков

Во второй половине дня всех отпускали. Женщины не могли ничего во дворце учинить серьезного никому. Солдаты — они и есть солдаты, командир — тем более, а король, пожалуй, не боялся вообще никого. Этот монстр имел основания быть уверенным в себе.

И это давало преимущества. Минус был в том, что в отношении службы они были очень хорошо инструктированы. Если ты не на вахте, ты можешь хоть танго танцевать со шваброй, хоть вальс. А ведь делать всей этой толпе народу было нечего. В городе навести коммуникации или шуры-муры было не с кем. К ним не было добрых чувств, и это они понимали. А на дворцовом плато вообще помещались только палатки, стройматериалы, и пять неубежавших лошадей. Пожаловать в лес и заплутать навечно, в пустыню — и испытать всю тоску мироздания? А уж кануть в тумане — тут вообще волосы дыбом вставали при мысли! Так что это был ужас ужасный. Почему вид Анны поверг всех в такой коммуникационно-швабровый порыв пусть разбираются психологи, но Анне надо было срочно что-то делать. А ребята на постах делали свое дело. Ходить без дела было невозможно никому, даже своим. Об этом постарался командующий.

Мозги Анны работали на всю. Она стояла со шваброй и ведром с тряпками, уже без эскорта. А стражники располагались всегда в зоне прямой видимости. В нужную, хитро замаскированную зону, можно было пройти двумя коридорами из данного места. И все знали, что эта зона закрыта для уборки. Туда не ходил никто, кроме кардинала, командующего и самого Черного Короля. Но король предпочитал зал с балконом на лесной стороне. Спальня выходила на пустыню, равно как и комната для чаепитий.

Время таяло на глазах. И вдруг план созрел сам по себе. Она взяла свой инструментарий и быстро с самым раздраженным видом повернула в коридор. В конце было еще три поворота и «невидимый» вход. Даже Сомбра не видел его долго. Потому что система зеркал и окон делала вход абсолютно невоспринимаемым. Глаза видели стену. А впереди росли кактусы. Кто полезет туда прислониться или еще зачем?

С возбужденным рассерженным видом она приближалась в сторону первого поста.

– Кому нужна эта уборка на южной зоне? Кому делать нечего? Везде одна грязь от стройки вашей! Зачем меня туда отрывают? Пусть потом не жалуются, что там недоубрано! – орала она вообще и на дневальных в частности. Последние широко раскрыли глаза и вжались в стену.

Анна остановилась перед ними и еще раз вылила на них поток возмущения. Обозвала баранами, но видно было, что это, конечно, не относилось к ним. А к бестолковым распорядителям. Ребята даже закивали в ответ.

Так Анна прошла все посты кроме последнего. Потому что они не могли не смотреть ей в след. Не смотреть в след Анне, в огромной юбке из мешковины, с талией газели, в серой сорочке, обтягивающей тело и всякие другие формы на ней, было невозможно. После стольких уже дней палаточно-дворцовой жизни.

Анна резко остановилась перед кактусами и резко развернулась, засверкав глазами на солдат, которые даже лица вытянули ей в спину. Или куда они там смотрели.

– Хватит пялиться на меня! Тоже куда смотрят!

И в этот момент, когда они на секунду отвернулись, она исчезла за кактусами. Солдаты вернули взгляды осторожно, почти сразу, косясь. Коридор был еще длинный. Только ее уже там не было. И вот это их озадачило, если не сказать, напрягло. Но увидеть вход было невозможно. Иллюзионист был на уровне, который делал маскировку входа в интимную зону королевской четы. Поэтому они изучали кактусы, молча переглядываясь и чуя всей задней частью неладное.

Дальше было все очень быстро. Комната чайная была всегда открыта. Двойное дно в комоде нашлось не сразу, но довольно быстро. Мешок для мусора подготовлен. Старый грязный и длинный. В него было брошено кольцо, всунут меч, половина быстро переломанной швабры и ее перекладина, и все тряпки. Он был завязан и … Анна выглянула в окно.

Ужас! Пост был прямо под окном. В тени единственного куста виднелось вжатое в землю тело генерала. Метрах в сорока.

– Надоел этот мусор ваш, некуда девать его. Сами таскайте! – услышали голос сверху стражники, и грязный мешок полетел в сторону куста.

«Только бы не пошли, только бы не пошли!» – повторяла Анна как мантру.

– Ну нам еще грязи тут не хватало! Варвары невоспитанные! – раздался занудный низкий голос.

– Пошли… Эстеты, – Анна опустила голову вниз. Будущее было довольно ясным. Шансов у стражи не было, но тревога была обеспечена стопроцентно.

У Анны было секунд десять-пятнадцать. Тень под кустом обрела плоть и неслась вперед, сверкая клинком. Пять секунд ушло на перемещение до материализации в зоне кактусов. Три секунды на два удара полушваброй, по выпучившим глаза рыцарям, замены полушвабры на настоящий меч, отшвыривание на кактус одного из стражей. Еще пять на бег до следующего поста. Еще три на его преодоление. Еще пять на бег до следующего…

Но тревога уже звучала! И все бы было ужасней ужасного даже, или безнадежней безнадежного, если бы не одно простое обстоятельство. Бежали все и во все стороны. Поэтому она очень пожалела, что в ее руках меч, а не швабра. С мечом ее увидели лишь десять солдат одной из зал на пути к стене тумана. Видевшим ее с мечом десятерым солдатам досталось по полной, но время потерялось. Залу, в которой она с ними пересеклась она проскочила, и оставалась лишь стена с огромным проемом, который заделывать никто не хотел. Даже смотреть на гуляющий за ней туман никто не хотел. И лишь три старика, медленно выкладывали второй ряд. Даже охраны в этой зоне не было.

От проема ее отделяло пространство под балконом, на который во время позавчерашней эпической битвы Черного Короля с Пабло и преображением Армандо стояли Король с Королевой. Такие красивые и родные! Где же они сейчас? Но Анна не знала всего того. Путь был открыт. Осталось только спрыгнуть с балкона до того, как ей путь пересекут бегущие слева из-за угла воины.

Она перемахнула перила и слетела вниз. Ее огромная юбка надулась парашютом. Они не успели. Анна растворилась в стене тумана, в этих ватных блуждающих клочках. Как двумя днями ранее мудрый Армандо и Пабло, прижатый к его безмерной бурой груди. Колонна, так и лежала с тех пор посреди турнирной площадки.

Живот Марисол опять икнул.

– Ооооооооой! – сказала до сих пор сидевшая с отрытым ртом девочка, – Оооой!

И полезла на выход. При этом согнуться нормально она не могла, но всплеск очередного упорства чем-то да грозил. Ей дали проход.

– Ооооооой! – сказала она еще раз и схватила стоящую в углу щетку-веник. С ним она и выбежала на улицу и начала бить всех подряд. Кто очевидно стоял вокруг нее. А таковых, по приблизительным оценкам, вываливших на крыльцо обитателей верхнего дома, было человек двести.

– Оооой! – сказала Марисол, добив последнего и плюхнулась на траву. Живот исчез полностью.

– Кар! – раздался крик с верхушки известной лиственницы, и слегка потянуло багульником. Исабель скинула резинку и раскидала свои густые огненно-рыжие волосы. Она вдохнула этот тонкий хвойный запах и влажный аромат, идущий от травы под ногами и цветов, спрятанных в ней, бросила взгляд на кроны, на растущий уже месяц и медленно пошла за дом.

 

75

Поиск оленя. Вдвоем к отцу. Встреча.

Ли сидел на скамейке сбоку от дома почти под деревом ворона. Ворона не было точно.

– Дедушка Ли, как мне найти оленя?

– Также, как и удода. Или потатуйку.

– Искать?

– Да.

– Но это искать иголку в стоге сена.

– Да, Мигель. Тут надо как-то взять и найти.

Дедушка грустно улыбнулся.

– Ну ты же как-то к отцу Кассиану прилетаешь.

– Это во сне.

Дедушка чуть иронично посмотрел на мальчика.

– А сейчас?

– Да, тут елки-палки… – но Мигеля уже не напрягал этот знакомый парадокс.

– Дело не в том, что я не могу тебе объяснить. Получится куча правильных и бесполезных слов. Это вопрос действия. Можно сказать, прояви что-то, что не просто твое желание. Скреативь, как теперь модно говорить, непременность своей встречи с оленем. Может получится. А зачем тебе он?

– Так ведь мы у него не учились. Урок не получен. А глупо.

– Олень как раз по части вот этой. Если ты его нашел тогда, и он вас спас, то уже не так плохо. Просто найди его.

– Дедушка!

– Что, мой хороший?

Мигель присел к дедушке и прижался к нему.

– Грозный Ли! – сзади послышался голос и смех Исабель, – Как же вам повезло-то, бездельники.

Так они и сидели. Олень, наверное, где-то бродил. Может он с принцессой играл? Может он свои загадочные дела делал? Он же волшебный олень. Солнце сильно не грело и тянуло прохладой. С дедушкой было хорошо и тепло. Мигель был уже выше на голову. Ну, вжался, как мог.

– Я оленя не найду уж. Надо нам вниз бежать с Марисол!

Дедушка посмотрел, и Мигелю вдруг показалось, что он совсем молодой.

– Может тут заночуете?

– Собака.

Дедушка улыбнулся.

– Ну, эти ребята не пропадут!

– Я вот про собаку не спрашиваю. И Мари, тоже.

– А ты у нее самой спроси, – дедушка опять по-своему озорно улыбнулся, – Вон бежит твое чудовище. Драться или обниматься, как думаешь?

Марисол прибежала и сама еще не знала, что она будет делать. Но вдруг надулась.

– Ну садись, садись с дедушкой, – сказал Мигель и встал со скамейки.

Марисол уселась и осталась надутой!

– Ты же хотела к отцу Кассиану! – сказал дедушка.

– Да! – вдруг вскрикнула Марисол, – Почему?

– Вот! – сказал дедушка.

Марисол стала думать и забыла про надутость.

– Нам надо к собаке! – сказала Марисол.

– А что ты лягушку не нашла?

– Ну и что?

– Вот!

Марисол помолчала.

– Идите спать и к собаке. Вместе. Или к отцу Кассиану. Вы же хотели.

Дети посмотрели друг на друга.

Мигель сел на край своей кушетки, но не ложился, хотя спать очень-очень хотелось. Исабель пришлось обернуться на взгляд. Она перестала смахивать со стола, чуть улыбнулась, подошла к обиженной рожице, взяла одеяло и поцеловала ее в нос. Мигель закрыл глаза и так и стал ложился на бок, чтобы не потерять ощущения губ на своей переносице и запаха, который исходил от ее лица и волос. Он лег на бочок, его накрыли одеяльцем, и мысли стали растворяться.

Мигель заснул первый и сразу увидел оленя. Олень смотрел на него, и Мигель понял, что такое хотеть так, чтоб получилось. Но вскоре кто-то появился рядом еще, и Мигель понял, что это его сестра.

Марисол была очень серьезна и расслаблена.

– Где твои крылья? Ты поедешь на олене? – спросила она.

Мигель развернул свои крылья, и они полетели. Они сразу полетели на север.

Часовня Отца Кассиана стояла открытой, и они приземлились прямо перед входом.

Он вышел во двор, его глаза сияли.

– Здравствуйте!

Он очень спокойно и кротко улыбнулся, вытирая руки от лампадного масла. То ли разливал его по плошкам, то ли протирал им что-то только что.

– Почему нам все это выпало, Отец Кассиан?

– Подмывает спросить, – «Что выпало-то?» – старичок посмотрел, словно стесняясь, вбок и вниз.

Дети замялись.

– А вдруг не известно, что выпало? – посмотрел на них снова Отец Кассиан.

– К чему нам готовиться, Отец Кассиан?

– Дети, вы что хотите? Вот к тому и готовьтесь. Но это так обычно. Это ежу понятно.

– А что мы хотим?

– А что хочет ваше сердце?

– Было сначала страшно. Все вертелось на волоске. Колдун этот! Потом мы встретили таких потрясающих людей и столько любви и заботы. И поддержки! И что-то меняется. Мы тут уже как дома.

– Страх тот ужасный исчез, – сказала Марисол, – А чувства только сильней!

– К лягушке?

– Она есть! – почти на крик сорвалась Марисол.

Мигель вдруг почувствовал какой-то клубок то ли мыслей, то ли чувств, настолько новых, что ему захотелось остаться одному и разобраться в них. Он почти понимал что-то самое главное.

Старичок посмотрел на него и сказал:

– Идите домой, поздно уже, заждались вас там.

– До свидания! – сказала девочка.

Они развернулись и расправили свои крылья. Кто-то топил дом, и даже высоко в небе пахло уютным дымом. Они по запаху, можно сказать, и прилетели. Собаки нигде не было видно. Они приземлились у крыльца и пошлепали в дом. И застыли.

За столом сидел молодой крепкий мужчина со светлыми вьющимися волосами, в светло-серой рубашке с поясом, заштопанной неловким швом на груди. А напротив, опершись на печку, смугленькая девица с почти черными волосами, мягкая и упругая одновременно.

Марисол посмотрела на мужчину с какой-то невероятной грустью. Он, как ребенку, улыбнулся ей и чуть пожал плечами.

У Марисол потекли слезы. Ручьем.

– Я сейчас сам заплачу, – сказал мужчина.

И в его голосе было столько обаяния, а в лице столько силы и опыта, что можно было смотреть на него бесконечно.

Мигель подошел к женщине и слегка коснулся ее. Она с интересом смотрела на него и потом приложила палец к его носу. Он вспомнил, кто всегда клал ему лапку на нос, когда он лез целоваться.

– А как же вы выбрались из тумана?

– Вот так, как видите, – сказала девица.

Марисол смотрела на мужчину и слезы телки по щекам.

 

76

Пабло в тумане

За окном было темно. Лампадка горела на столе, на подоконнике стоял подсвечник с тремя свечами, который никогда не зажигался. Но сейчас он горел и три красных огонька отражались в стекле. Форточка была приоткрыта. Мигель засмотрелся на колыхание пламени.

– Что там в тумане? – спросила Марисол.

Она перестала источать слезы и уселась напротив мужчины.

– Вы там уже были, – сказала Анна.

Мигель смотрел на шесть колеблющихся кусочков огня.

– И дядя Сережа, – задумчиво произнес он.

– Я пришел в себя словно во сне. Меня болтало и несло куда-то галопом. Я не мог понять, что я вижу. Все было мокрое, липкое и волосатое. Грудь рассеченная еще не болела от шока. Но голова болталась, и я видел то что-то бурое, то белое. А сзади меня держали какие-то клещи. И я подумал, что я несусь в ад. Странно, но меч я не выронил. Кисть была словно в судороге.

Я стал молиться. Мне было страшно.

Потом меня клещи положили на что-то ровное. И смотрю, все – дьявол меня жарит. Он волосатый и огромный, и у него голова в белом смоге этом не видна даже. А когти по 30 см. Я лежу как на сковороде, только жарит сверху, в груди. И дым белый повсюду. И вдруг дьявол ко мне наклоняется стал. Я думаю: «Все! Вечный каюк мне! Что я не так делал? Все! Все не так! Ребят погубил! Бой проиграл! Короля не спас! С мельницей этой говорящей не справился! Исабель ничего так и не сказал! Исабель ничего не сказал! Только мороженное купил. Три раза! Вот дебил!» И так горько мне стало, не за себя, нет! За ребят храбрых, погибших, за короля, за нее. По-настоящему, до самых до корней, до каждой клеточки в груди! И я взвыл в голос, заплакал! Все справедливо!

– Уууууууууууууууу! – Марисол источала поток струй из глаз и выла, покачиваясь, но, как школьница младших классов, держа руки на коленях почему-то. Такой вой и поток слез, что Пабло прекратил рассказ и забыл, что говорил.

– К тебе дьявол наклонялся, – сказал Мигель, по-детски влюбленно смотря на белобрысого мохнатого воина, с доброй улыбкой ребенка, понимающего настоящий смысл маминой сказки про аиста, принесшего сестренку.

– А, да! – Пабло перевел взгляд вверх от воющей девочки и поймав там свой образ, продолжил – Да! Ну вот и слышу я: «Уууууууууууууурх!», и у дьявола лицо Армандо. И он так смотрит на меня, и я вдруг понимаю, что я совсем ничего не понимаю!

Марисол перестала выть и качаться. С руками на коленях и абсолютно прямой спиной она смотрела прямо вперед на лицо Пабло не мигая.

Пабло посмотрел на нее и опять забыл на чем остановился.

– Дьявол с лицом Армандо! – сказал Мигель!

– Во! И он мне говорит еще раз: «Ууууууууууурх!» и начинает брызгать лапой из ручья. На лицо мне. Как-то он его нашел там в тумане. И меня положил рядом. Потом стал лапками своими размером с крышку от кана полкового эту воду неуклюже захватывать и, что донесет, мне в рот выливать. Я попил раз, два, три попил — и у меня просветлело в голове! И я как вцепился в него, в медведя! «Армандо! Ты меня спас! Какой же ты!» И потом – «Зачем ты меня спас, идиота!» И опять завыл. На груди у медведя!

А медведь меня по спине гладил лапой с когтями по 30см каждый и старался не царапать. И по голове. У него когти в волосах моих спутавшихся совсем застревали.

– Уууууууууууууууууууууууууууу! – понеслось по второму кругу, вместе с покачиваниями.

Но Пабло уже привык слегка и не так шокирован был. Поэтому не терял нити повествования.

– Вот. Потом я успокоился немного и попил еще сам из ручья. Армандо хотел меня снова на руки взять, но я сам пошел. Покачивало, конечно, после стольких нагдаунов и нокаута в придачу, но я шел. Он на четырех пошел, я за него держался правой рукой. Но потом выбился в конец. А он мне сразу говорит, как бы, садись сверху, не выкобенивайся. Но я шел вот. А потом пришел, все. Он посмотрел, ну, мол, я же говорил. И я сел на него. И вот так мы ехали. Сквозь туман гордо.

– А потом? – спросил Мигель.

Марисол снова перешла в режим прямого смотрения без морганий, с руками на коленках.

– Потом я спать лег.

– Где?

– Там прям. На спине. Там места хватало.

– Ну, это уже спальный дилижанс!

– Ну так с кожаными сиденьями с подогревом и шерстяным покрывалом!

Мигель улыбался. Марисол продолжала слушать все очень серьезно.

Анна задумчиво отделилась от печки и тоже присела к столу.

– Ты слишком подвижна для верзилы с крыльями за плечами, – сказала она, посмотрев на Марисол довольно серьезно.

Марисол посмотрела на нее, назад, покосилась за спину, потом на Анну, потом надула губы и сказала:

– Ну и что!

– Это неплохо, – сказала молодая женщина, – Если контроль в твоих руках. Это даже сильно! Но в твоих ли он?

Марисол медленно отняла руки от коленок, и обе ладошки положила на край стола повернувшись от Пабло к Анне, и развернув коленки под стол. Теперь она сидела за столом напротив смуглой сильной тонкой девушки.

– Какая красивая... – протянула она. Потом опустила глаза и вернула их уже с другим выражением. На Анну смотрела девушка с желтыми волосами, блестящими голубыми глазами, без лишних мыслей в голове. Она медленно и очень артистично расправила перламутровые перья, которые заняли все место от стены, до стены, так что Пабло пришлось отклоняться к столу, так как он сидел у стенки. И она была готова в любой момент сделать любое допустимое, пусть и невероятное действие. Но она быстро надула губы и сказала:

– Я хочу такую кофту, коричневую!

– Понятно, – сказала Анна, – Это к дедушке! Он свяжет.

 

77

Дорога в тумане

– А кто такую вкуснятину готовит каждый день? – спросил Мигель.

– А тут у нас же двое из кружка, – хмыкнула Анна.

Марисол сидела и смотрела на ее коричневую кофту и на свои перламутровые крылья, заглядывая себе через плечо. Что-то оценивая. Видимо, сочетания цветов.

– Какого кружка? – спросил Мигель, в его взгляде на хозяев дома, продолжал сквозить детский восторг и детская влюбленность. Хотя, строго говоря, он был уже выше Пабло на пару сантиметров. И смотрел на него скорее сверху вниз. Не говоря об Анне.

– Кулинарного! – Анна хмыкнула еще раз, прикрыв рот ладошкой.

Марисол продолжала оценивать сочетания цветов. Временами рассматривая какой-то образ, устремив взгляд в потолок.

– Как это кулинарного? – спросил Мигель переводя взгляд с Пабло на Анну и обратно. Надо сказать, что оружие было при них. Не на поясе, конечно, но рядом у стенки, под рукой. Старые и очень красивые клинки. Рукоятки отполированы бесконечными упражнениями.

– Только в разных школах, – сказал, улыбаясь, Пабло, – Я в Роси, ходил. Но в соседнюю школу. Чтоб пацаны не видели. Но они потом узнали, и мне пришлось на все классные часы готовить пироги. А она в своей ходила. Они с принцессой ходили. Они и за партой вместе сидели.

– Ой! – сказал Мигель, задумавшись, – А как она там?

– Хорошо, если можно так сказать. Вам бы самим прояснить этот вопрос, – обронила Анна.

Марисол сфокусировала взгляд и вскочила.

– У меня мое есть мое платье! Коричневое! – у исчезла в комнате. Оттуда послышался шум всяких открываний и шебуршаний, и в дверях кухни появилась сияющая девица, держа прижатое спереди платье, в которое она каждое утро наряжалась. И которое каждое утро складывал вместе с другими вещами брат.

– Во!

– Кхм, – сказала Анна.

Пабло поднял брови, – Тут есть вопросики… И еще: ты его точно сможешь одеть?

Марисол пошевелила крыльями и задумалась.

– Вот этот вопрос вам на дом подумать, – сказала Анна.

– Ну и что! – сказала Марисол, и губы начали надуваться, – Мое платье — самое красивое.

– А ты уверена, что оно твое? – спросил Пабло, – Я на ком-то его, вроде, видел... на выпускном… Да и вот эти вензеля, вроде, принцесса кому-то вышивала…

Марисол начала осознавать что-то, и ее настроение приготовилось обрушиться в пропасть. Мигель сжал губы. Пабло посмотрел на Мигеля. Анна всплеснула руками:

– Это, конечно, твое платье! – сказала она, – Твое! Не сомневайся! Не слушай никого тут!

Марисол посмотрела на Анну очень вдруг взрослым взглядом:

– Мое?

– Однозначно, твое, девочка, – сказала Анна.

– А курточка? – спросил вдруг Мигель, и было видно, что вопрос был не последней важности для мальчика.

– Курточка твоя, однозначно, парень, и штаны классные, и ботинки. Все, что тут в доме — это ваше. Это вам приданное как бы, – и Пабло с Анной прыснули со смеху, – Кошки с собаками — у них все свое. Шубки и мохнатость вся своя.

Марисол вдруг задумалась, при упоминании о собаке.

– Не плач, – сказал Пабло, замочишь платье, иди сложи его назад.

Марисол посмотрела на Мигеля. Мигель насупился, встал, забрал платье и пошел в комнату.

Анна с Пабло засмеялись.

– Не так все однозначно, девочка, – загадочно улыбаясь, с грустью сказал Пабло.

– Но платье твое, – поспешила добавить Анна.

Марисол села за стол.

– Но я все слушала! Как же вы доехали?

– Куда?

– Ну куда вы там ехали с медведем-дилижансом?

– А! Вот тут-то и ключевое звено!

Мигель вернулся и, покосившись на сестру, сел на свой стул.

– Складыватель платья! – глядя вперед, тихо сказала Марисол.

– Хморюзга! – сказал Мигель громко.

– О! – сказал Пабло, – Какие познания!

– Наряжалка!

Мигель сжал губы.

– Ну и что за звено? – спросила девочка.

– Мы долго мотались в этом тумане. Я думаю, пару-тройку дней. Понять это не было возможности. Я все больше спал, Армандо топал себе — но он, ведь тоже был изранен еще теми сотнями стрел. Но он был невероятной воли. Мне он не давал слезть. Мой вес для него был не особо важен. Хотя, думаю, это играло свою роль. Мы останавливались, когда натыкались на ручей. Но главное не это. Главное очень трудно передать!

Это какое-то бесконечное чувство пойманности и бессмысленности. Пойманности навечно. То есть, ты понимаешь, что в общем-то ты жив, со всеми своими страстями и думами, но вокруг тебя клочки белой ваты. И смысл в этой жизни невозможно обозначить никак. Разве что вырваться. Но вот тут-то и проблема. Ты точно знаешь, что выхода тут нет. Это как лист Мебиуса. Выхода точно нет. Трудно передать чувство. И зачем идти и бороться с одной стороны, а с другой — тут вот происходит самое ужасное: ты понимаешь, что и до этого ты так же шел. И твоя память начинает во всей твоей прошлой жизни видеть такие же пространства тумана. Без смысла и сути.

Начинаешь понимать, почему отсюда не возвращался никто никогда.

Но как же мне повезло, что со мной был Армандо. То ли он что-то знал, то ли он по духу своему был такой! Он продолжал идти, и когда я уже падал духом, он говорил свое «Ууууууууурх» – и мы шли дальше.

И в какой-то момент я вдруг почувствовал, что я не вижу смысла дальше идти. Единственное, что не было туманом — был Армандо. Я остановился, и Армандо сел напротив меня. Я смотрел на него, и вдруг стал понимать, что он тоже сейчас превратится в клочки тумана. Его голова, сидящего на земле, была чуть выше меня, стоящего. Он смотрел на меня ясными глазами. И я понимал, что вижу его в последний раз. Скоро он превратится в туман. И вдруг он встал, рыкнул на весь туман, схватил меня лапой, и опять на трех ногах поскакал вперед. Когти впились в спину. Клочки тумана неслись мимо нас. Я тоже вцепился в его шерсть, и столько страсти было в нем, в этом беге в никуда, что я стал оживать! И стал вырываться. Он поставил меня на землю. Я вскочил и побежал впереди него как полоумный! И столько радости, странной радости, мощи, пусть из последних сил, пусть, уже не видя цели — идти, бежать, бежать до конца было во мне. Иногда я чувствовал его нос у себя на спине, и еще большая радость несла мои ноги вперед. В пустоту этих клочков. И хотя я понимал, что силы тут мистическим образом не восстанавливаются, и я жгу последние резервы, и осталось уже немного, но я вдруг понял простую вещь. Даже, если все туман — главное идти. И даже в сплошном тумане, дорога твоя — она есть. И когда я это понял, я увидел тропу, прямо тропу под ногами. И сначала это как бы что-то более светлое внизу полосой такой. А потом туман внизу стал терять густоту, и стала проглядывать земля. А потом туман вообще стал расступаться и обозначилась тропа. «Ууууууурх» – неслось сзади. Сил было еще лишь на сотню шажков, но это уже не имело значения. Мы шли по своей дороге. И мы пришли в скит. Он был настоящий.

Марисол заплакала опять. Мигель сглатывал, но не плакал.

 

78

Анна и цветочки у крыльца

Анна с грустью смотрела на Пабло. Слезы блестели на ее глазах. Свечи словно бы разгорелись ярче. Марисол перестала плакать, чуть отодвинулась от стола и легла щекой на сложенные на краю стола руки, ладошками вниз. Ее радужные крылья колыхались, словно сверху вниз по ним проходит волна. И было видно, что она красуется.

– Вот. Я понял, что все хорошо. Что мы пришли в настоящее. В настоящую реальность. Просто всем нутром осознал. А Армандо был сзади. Я повернулся — он лежит. Он все силы потерял, спасая меня. И тут я понял, с полной ясностью, что мудрый Армандо изначально не показывал виду, что эти оковы ему по-барабану и цепь тоже. Пусть он был с сотней стрел, которые ему все-таки лекари вытащили и все обработали, потому что приказа его убить не было ни от кого. Черному королю эта диковинка, возможно, была нужна для развлечений, а командующий мог предполагать использовать животное и дальше уже в своих целях. Кардинал молчал тоже. А Армандо ждал случая. Ему достаточно было лишь оказаться вне камеры и вне стен дворца. Тут уж его бы никто не остановил. Но он поступил так, как поступил.

И тут он лежал передо мной. И я понимал, что он выложил все до последней. И даже не дал мне заметить этого. Он был без сознания.

Если бы для его спасения мне понадобилось бы вернуться в туман — я бы не задумался ни на секунду. Я рванул в скит. Это был просто дом с надстройкой в виде часовни с маковкой. Но дверь открылась, и на пороге появился монах. Очень невысокий, старенький такой старичок. В выцветшей черной рясе. Седой, конечно. Я к нему сразу с криком:

– Спаси медведя! Ну, давай же что-нибудь сделай! – сам про усталость забыл, а ноги уже почти не двигаются. Я к нему иду и сваливаюсь на колено. Подкашиваются ноги. Постояли минутку ноги и все. Уже углеводов в крови ноль. Мышцы сводит. Я ползу почти.

Он с такой нежностью на медведя посмотрел.

– Армандо! Герой! Погоди тут, не входи, пару слов тебе скажу, сынок, – и пошел к медведю. Достал книжку толстую из сумки, что на поясе нес. Сел перед ним на корточки и стал ему читать. Я не слышал. Не понимал. Но голос такой у него, словно он везде в воздухе. Спокойный такой. И я вдруг заснул. Но перед этим я понял, что он ему его книжку читал с картинками, которую тот во дворце рассматривал всегда.

Пабло помолчал. Марисол лежала щекой на ручках своих на краю стола и золотые волосы растекались повсюду. Одна слезка, блестя в подвижных огоньках свеч, бежала вниз по щеке. Анна тоже сидела, опустив лицо на ладони и уперев локти в стол. Как бабушки любят сидеть. Огоньки от свечек не чадили, но колыхались, словно танцевали. Сквозь открытую форточку донесся крик ночной птицы. А потом два коротких, но сочных «Карр!». Марисол расширила глаза и чуть оторвала голову со стола.

– Сигналы подает? – улыбнулась Анна.

– Ну? – спросил Мигель.

– Я проснулся и смотрю, – продолжил Пабло, – он мою голову на коленях держит и мне из ложки сироп какой-то дает. Терпкий, сладкий, невозможного вкуса какого-то. Малиновый тоже. И так меня кормил долго.  Голову мою на коленях своих оставил и говорит:

«Ты силы восстановишь. Ты не порвал свою душу. Не сделал в ней пробоин. Силы не вытекли. Так, проколол слегка. Это уже заросло. Еще на много хватит. Да и копить их еще — не перекопить. Но вот ты себя почти потерял. А Армандо нет. Ему теперь до горизонта достать можно. А вот как он там, сможет ли вернуться с него? Вот это уже не знаю»

Я не очень понимал, но, с другой стороны, все понятно было.

«А вот тебе надо себя найти! Так всегда бывает. Кто ты?»

И вот я стал вспоминать, кто я – вроде все помню, а понять кто я и зачем не могу.

«Ты посиди здесь, силы восстановятся. Потом сам решишь куда да как. Все будет хорошо. Об Армандо не беспокойся. Он сильный, ты же сам это видел. Будем надеяться, он вернется!

Но тут кто-то еще, похоже, рвется! Вот сегодня вечер встреч-то!»

И тут из тумана выбивается, с дикими глазами сверкающими, в юбке огромной из мешковины, с мечом тяжелым рыцарским, в сорочке белой почти, Анна. Видит все это, Пабло лежащего, Армандо, старичка, втыкает меч в землю и говорит: «Привет, мужики!»

Все посмотрели на Анну.

– Да. Как я догадалась всю эту комедию с руганью устроить и все посты ей заблокировать! Это классно было. А вот про мусор не прошло! Надо же какой зануда попался правильный! Пошел мусор собирать!

А выбраться можно было только через юго-восток. Через туман. Потому что в пустыню я бы не спрыгнула с высоты, поломалась бы. А на лесную сторону — там весь лагерь. Если б не тревога, не вопрос был бы. А тут все в полной боевой. Я думала с балкона спрыгну, и по стене — там был такой всегда из кирпичей рисунок с уступами. Все смеялись, что стена для альпподготовки, только желающих нет. Когда ее еще строили давным-давно, говорят туман отодвинулся на время.

Я бы не успела. И я не знала про провал в стене. Откуда мне знать. Мы с Виктором в лесу были все время после сражения.

А так — проход открыт. Слева набегают. И я в туман!

Анна задумалась.

– Я понимала, что это движение в один конец. Что сил справиться с туманом у человека нет. Хоть и не было понятно, что это такое, но все более-менее правильно чувствовали, что это так.

Но я была в пылу, в этом состоянии битвы, когда время замедляется и как бы делиться на мгновения. И ты видишь все как в замедленном кинокадр за кадром. Такой стробоскопический эффект. А мысли твои бегут, наоборот, ясно и быстро. И меч двигается без замедлений. И ты имеешь колоссальное преимущество во времени. Этому меня учили Исабель. Этому меня научил дедушка.

Но шок прошел, и все пропало. Полная тишина в моих ушах напугала меня. Не туман. Я не слышала ничего. Потом вдруг звуки ворвались в мои уши со всех сторон. Шорох моей одежды, странный ватный шум из тумана, мои шаги приглушенные. Это все были тихие звуки, но они были очень заметны после полной тишины. Но это просто постшоковый эффект. А вот с туманом было посерьезней. Я уже сразу поняла, что выхода тут нет в принципе. И я поняла, что он будет меня поглощать. И тогда я села и вдруг вспомнила. Когда-то, когда мы с Исабель в дедушкином доме сидели на полянке за домом, то неожиданно спустился такой туман, что ничего не было видно. И Исабель говорит: «Слушай, даже руки не видно. Как вот отсюда дорогу найти если нет компаса? Без шансов»

И вдруг из тумана дедушкин голос: «А у меня есть компас!» Исабель говорит: «Ты никогда ничего не носишь с собой. Даже меча!» «У меня есть!» – повторил дедушка, – «У меня есть ворон на верхушке!» «Да какой же это компас! Он то тут, то там сидит!»

«Он всегда там сидит!» – сказал дедушка.

И вот я вспомнила это и поняла, что туман начал меня есть сразу. С первой секунды. И я сижу и растворяюсь в нем. И мои пальцы уже стали превращаться в вату белую и разлетаться, ступни. И где мой «Ворон на верхушке»? И тут я вспомнила, почему-то крыльцо своего дома. Красные перила эти и лобелию в горшочках, что мама сажала и развешивала на решетках чугунных. И я из школы бежала и трогала эти горшочки. А они покачивались, и цветы головками качали малюсенькими своими от движения воздуха. И мама дома была. И Виктор там сейчас с мешком мусора бежит от всей армии, неверное. И принцесса у окна плачет… И пальцы вновь стали обретать форму свою и ноги. И все сердце наполнилось такой тягой к этим родным вещам!

И я сказала: «Не. Это ты брось! Цветочки!» И сердце мое словно взяло курс. И мне прямо дорога открылась. Прямая такая желтая линия в тумане снизу. И я просто пошла по ней. И почти сразу вышла на скит.

 

79

Снова собака

Опять пролетел ворон, и все услышали «Кар!». Стало тихо-тихо и только звук цикады было слышно откуда-то из-за пруда, наверное.

– Что это она к ночи-то очнулась?

– Лягушку не нашла? – спросила Анна.

– Она есть! – сказала Марисол.

– Армандо на горизонте. Как это все произошло? Мы видели его, – сказал Мигель, – там еще всадник какой-то. Да! Я видел дядю Сергея в тумане. Он не сдавался. А потом он был у Отца Кассиана. Только мы с ним не поговорили.

– Отец Кассиан сказал, что мы выйдем из тумана, что мы уже вышли из него. Но мы потеряли регистр. А Армандо нет. И поэтому в каком виде нас соберет снова, это не угадаешь. Но все хорошо. И что, если у нас хватит сил, мы удержим и новый и старый регистр!

Мы не поняли ничего. Мы жили у него какое-то время. Он сказал, что много битв еще предстоит, но это не суть. Мы отдохнули. Там больше не было никого. Армандо восстановился и сам читал свою книжку. Там были картинки с какими-то ангелами или что-то в этом роде. Может это просто библия была в картинках. В один день Отец Кассиан сказал, что время нам расставаться. И чтоб мы бежали на север, а Армандо пойдет на юго-запад. И он стоял посередине, а мы с Анной с одной стороны, а Армандо с другой. Он нам дал свечки и сказал, что еды нам хватит. Грустно как-то смотрел, Анне говорит: «Не грусти, красавица, все образумится. Дети придут малые, радость принесут». Что он имел в виду? Вас? Наших детей будущих?

Я потянулся к Армандо, он говорит: «Ладно, прощайтесь. Тут на перекрестках вселенной, не так легко иногда расстаться на всегда!» Армандо меня обнял клещами своими, я чуть не заплакал. «Ты обязательно выберешься к своим самым прекрасным ангелам, и мы еще встретимся! Обязательно! Ты очень…» – хотел сказать «сильный» – сказал «светлый». Анна тоже долго Армандо не отпускала.

А потом мы попрощались с Отцом Кассианом, и он говорит: «С богом!»

Мы повернулись и побежали в туман на север и почти сразу растворились в нем.

– А потом я смотрю, – говорит Анна, – Я на печке лежу у Исабель в доме. И она надо мною стоит. Я думаю: «Как это так может быть, что я такая маленькая?»

И опять провалилась куда-то. Потом снова. А потом я поняла, что я кошечка. А Пабло оказался собакой.

– Но вы же только с нами были так! – сказал Мигель.

По-разному.

– Вы теперь все? – сказала Марисол.

– Мы всегда, – ответил Пабло уверенно.

– Ну, нет. В смысле собака?

– Собака-кулебяка? – спросил Пабло.

– Что же делать? – сказала Марисол.

– Думаю, спать, – уверенно сказал Пабло.

– Точно, – подтвердила Анна.

Дети пошли спать и заснули. То ли по дороге, то ли улеглись и заснули. Но они легли спать. Потому что они проснулись в кроватях своих. Девочка с собачкой плюшевой своей. А Мигель на своей полке-кровати. Пахло завтраком, солнце было уже совсем высоко и било в газа. «Ой!» – подумала девочка и спустила ноги с кровати. Платье с диадемой и колготками были сложены на стуле. Но она встала и крадучись пошла на кухню. Но там стоял только завтрак. Она медленно развернулась и вышла на крыльцо. Потом она посмотрела по сторонам и услышала «Ква!» откуда-то от пруда. Она вышла на травку и, озираясь по сторонам и за углы дома, стала продвигаться к колодцу. Мигель колол дрова за домом. И вдруг из-за дуба выскочила большая мохнатая белая собака и, как медвежонок, задирая к небу передние лапы, побежала к дому. Марисол подпрыгнула и рванула навстречу!

Никаких крыльев за спиной не было.

Мигель дорубил дрова и пошел обливаться из ведра. Из колодца пахнуло сыростью и холодком. Он вспомнил мальчишеские рассказы про всякие ужасы из отражений в воде и колодцы. Поэтому, опуская ведро, он стал с интересом всматриваться в колодец. Вода была довольно глубоко, и из-за яркого солнца голову пришлось опустить ниже края, туда, в гулкую сырую тьму. Глаза должны были привыкнуть. Наконец он различил блики отражений, ведро гулко коснулось воды, зеркало разбилось и… тут в его бока вонзились десять страшных когтей с ужасным воем. Но поскольку он правую руку держал на вороте, то его-то он и стал вращать с максимальной быстротой. Вой продолжался, ведро поднималось, когти монстра в боках проникали под кожу, щекотали и щипались, ведро дошло почти до верха, левая рука нырнула за ним, схватила, подняла над головой и ведро с ледяной водой обрушилось на монстра. Желтые волосы облепили тело. Монстр издал такой долгий и пронзительный визг, что пес, наблюдавший все это с крыльца, вжал уши и как-то присел на передние лапы, ворон поднялся влет, кошка с шерстью дыбом выскочила на крыльцо и выгнула спину. Мигель одел пустое ведро на монстра и побежал в пруд не раздеваясь.

Дуб шевелил своими огромными руками и как-то непонятно было, то ли это ветер, то ли дуб сам его раздуть пытается во все стороны. Камыш почти не качался, и тростник едва шелестел иногда. Зато ивы перешептывались своими серебристыми листочками и подсматривали за юношей. А желтоволосый монстр залез в камышовую грязюку и стал оттуда выуживать ее самую. Набрав и перемазавшись с ног до головы, он наконец начал артобстрел. Ни к чему он не привел. Потому что Мигель просто прятал голову в воде. Наконец, когда боезапасы закончились, и видя весь провал своей артиллерийской кампании, монстр опять полез в камыши, Мигель подплыл на мелководье и пошел в атаку, как морская пехота. Грязный, чумазый монстр был схвачен и вынесен, не смотря на оглушительный визг, на глубину и был там основательно прополощен.

 

80

Хавьер в спальне

В замке было холодно. Дворец после постройки всех этих одиозных стен и башен оказался словно в гигантском склепе. Огромные черные башни из камня, который таскали из пустыни на оставшихся лошадях, да на местных, валялись по всей приближенной ко дворцу ее части. Словно когда-то тут уже был замок, и какая-то стихия его разметала.

Как только ров окружил внешние стены, и на входе появился этот огромный мост на цепях, во дворце стало холодно. Какой-то физический эффект сработал так, что температура в комнатах перестала даже в солнечную погоду подниматься выше 16 градусов. Стены эти огромные и черно-серые были особенно холодными. Они обладали удивительным капиллярным эффектом. И поэтому, будучи врытыми в землю, они вытягивали из нее всю влагу наверх. Вода испарялась и было влажно и холодно. По углам пошла плесень.

Ров нарушил какие-то водоносные пласты, и мутная коричневая вода заполнила их.

Зачем такие фортификации? Против кого? Женщины, старики и дети, и затерянный в лесах маленький отрядик — что они могли сделать против многотысячной армии. Возможно, и сам Черный Король об этом думал. Но он распорядился предоставить эскизы проектов и выбрал именно такой.

Хавьер ждал у зала с балконом. Седеющие черные волосы придавали его лицу скорее вид молодого академика, чем бывалого вояки. Прямой тонкий нос, без горбинки, лицо почти не обветренное, но загорелое. Светло-карие глаза и куча разбегающихся морщинок от них. Вот губы были обветренные.

Он был, как всегда, собран, одинок и спокоен. Но совсем другое настроение, сквозило в его глазах. И даже растерянность можно было найти в его взгляде.

Слуга показал жестом, что следует войти.

Хавьер прошел в залу и не стал приближаться к сидящему напротив камина исполину.

– Что?

– Ваше Величество! Для моей работы мне надо знать планы и цели царства в отношении дальнейших военных кампаний. Тут все налажено. Боеготовность поддерживается. Смотры, тренировки, учеба личного состава. Фортификация избыточна. Форма поддерживается. Моральный дух — это не моя работа в данной мирной ситуации. В бой все пойдут с нужным настроением. А вот, что у людей в душе по поводу их перспектив — это вопрос, который может вылиться в большие проблемы. Мы не можем отнять у них мозги и амбиции. Точнее — попытка сделать это привела бы к потери этих людей и их настрою против нас же.

Зачем мы здесь! Что мы ищем тут? Может быть я мог бы быть собеседником получше, чем языки пламени в камине? Может быть мы могли бы вместе подумать об этом.

Нет вашей вины в том, что в этом месте, со всей его аномалией, этим лесом капризным, пустыней без границ, камнями-ключами и всем этим бредом…

– Ты нашел казну, камни?

– Это не мой вопрос, ваше величество. Мой вопрос оборона. Отряд я не нашел. Он не может быть найден. Других воинских частей тут пока нет.

– Что-то в твоих интонациях мне не нравится, наемник.

– Я предложил посоветоваться. Поговорить. С полным уважением ко всем вашим стратегическим тайнам. Поговорить о ситуации. А ситуация мне очень не нравится. Хорошо, если я ошибаюсь. Но я вижу назревающий бунт. Пока его нет даже в мыслях. Но подождите еще полгодика. И это соображение я обязан до вас донести. Оно опирается на мои знания и опыт походов... да и людей.

– Хватит. Я тебе не верю. И я тебя убью, если ты не решишь вопрос с отрядом. Люди в этой стране не захотели сдаться. Они могли бы жить. Они, похоже, не очень хотят. Если они не могут найти нам казну и камни — они или не хозяева этой земли, или не мои подданные. Что они тут делают? Если нам предстоит кануть в этой западне, то зачем нам они? Мы можем вести сельское хозяйство своими силами.

Король повернулся и внимательно посмотрел на реакцию Хавьера. «Умен!» – подумал Хавьер.

– Придешь завтра. В полдень. Свободен.

Хавьер слегка поклонился и вышел.

Он прошел в замаскированную часть дворца с тайным входом. Переместил караул за угол, чтобы никто не видел, и шагнул за кактусы в стену.

Спальня короля была светлой, но высокие стены так затеняли теперь все, что стало не уютно. Он сел на единственный стул, не особо удобный, в этой комнате и вдруг представил себе молодых короля с королевой. Он расспрашивал о них и об истории Страны у местных женщин и стариков. Он умел располагать к себе даже врагов. И он знал о них практически все. И про историю этой страны тоже. Он мог бы быть, наверное, своеобразным Геродотом.

Он сидел и смотрел на комод, на кровать, на смятое покрывало и вдруг понял, что кто-то ходил по нему. Зачем? Король? Сомбра? Больше никто тут быть не имел права. Король жил в комнате рядом с балконным залом.

Он подошел к стене, и его опытный ум, сложил ребус быстро. Он подошел, провел рукой по стене за картиной с маленькой принцессой верхом на Армандо. Да. Там был сейф. Но он был закрыт. И очевидно отсюда Нищий украл камень. Хавьер вернулся на стул и сильно, серьезно задумался.

Какая-то ватная липкая сила толкала его в живот. Он поднял взгляд и увидел Нищего. Он стоял в дверях в своем сером хитоне, в капюшоне, с мечом и взглядом, сверкающим черным светом, и смотрел на него.

– У тебя камень, – сказал он и его рука потянулась к мечу.

– Не действует магия? – как-то хмуро сказал ему Хавьер, – только двинься!

Сомбра играл желваками.

– Тебе придется его отдать! Лучше это сделать по-хорошему.

– Ты мне не нравишься, колдун. И что мне придется — до этого тебе очень далеко. И смотри, чтобы я не укоротил твое время. А то не дождешься своей встречи с крылатым юношей, канешь куда менее романтично.

Сомбра боролся с эмоциями.

Хавьер встал и, подойдя, спокойно приставил ему острие к горлу. Сомбра вернул себе самообладание.

– Этот театр уже лишний, господин главнокомандующий. Камень придется отдать.

– Игра есть такая детская, «попробуй отними» называется.

Сомбра молчал.

– Что от тебя осталось Нищий? Одна злоба и обида. На кого ты так обижен? Кому ты так мстить пытаешься? И почему, скажи, твоя магия на меня не действует?

Сомбра не отвечал.

– И еще вопрос тебе? А почему тебе камень не попался? Тебя даже лес не пускает. А ты ведь по этой части — маг-волшебник.

Хавьер посмотрел на него без симпатии.

– Ты не волшебник. Волшебники добрые. Они всегда спасают людей из беды. А ты погубил тысячу из-за прихоти своей дерьмовой. Которая, уверен, и яйца выеденного не стоит.

Сомбра поднял на него полный ненависти и все же силы взгляд. Он не был подавлен.

– Ты знаешь здесь кого-то! И это все твое личное дерьмо. Твои обиды. А на обиженных воду возят. Шаман ты без бубна.

– Просто отдай камень.

Хавьер спокойно спрятал меч в ножны и коротким ударом в челюсть отправил колдуна в бессознательное состояние.

 

81

Камень, король, тревога.

Хавьер вынырнул у кактусов и подумал: «Даже они загибаются тут теперь». Кактусы покрылись белыми пятнами по краям листьев, а половина листьев сморщилась.

Он быстро шел по направлению к подвалу.

Последний пост у камер встал по стойке смирно и доложил:

– Во время нашего дежурства особых происшествий не было, господин командующий! Заключенные не жалуются. Все по регламенту.

– Идите наверх, подышите воздухом, я вас позову. Ключи мне дайте!

– Есть! – сержант отдал ему ключи, и они стали не спеша подниматься вверх по лестнице с поворотом.

Серхио был, бледен, но смотрел без признаков надлома или подавленности. Он постарел. Видно, что он занимался собой, как мог. Упражнения на силу, на выносливость, на память. Это заметил Хавьер, открывая дверь.

– Добрый день!

Серхио слегка кивнул.

Хавьер достал камень и протянул его королю.

– Пабло сказал, что нашедшей камень, отдает его королю. А тот сам решает, что с ним делать.

Серхио сел на каменную постель свою. И уставился на Хавьера.

– Боюсь у нас не много времени, король.

Серхио продолжал смотреть. Шокировано и серьезно одновременно.

– Поясняю! Мне открылся лес. Я был один, – вдруг Хавьер замолчал.

Он вдруг увидел перед собой человека, который уже много месяцев сидит тут. Сильного, доблестного, с горем на плечах и печатью вины за смерть половины своих подданных, с любимой дочерью неизвестно где, с женой в подземелье, без света и надежды.

Тон Хавьера изменился, осекся. Он вложил камень в руку короля.

Серхио узнал эту вибрацию. Да, это был камень-ключ.

– Серхио, – он опять помедлил, – у нас очень мало времени! Скоро очнется Нищий. Будет много шуму. Я не знаю почему мне открылся лес. Никто не знает. Я дошел до Пабло и Анны. И на обратном пути мне попался камень. Я хотел его отдать Пабло. Но он не взял и сказал, что камень не берут чужой. Только король. Традиция или суеверие — не знаю. Вам решать.

Серхио всеми силами пытался вернуть критическое мышление.

– Хавьер, надо спасти королеву. Я не могу покинуть страну в беде. Ты же понимаешь, что это здесь не нужно. Зачем ты говоришь мне все это? Что это за игра?

– Это не игра, король. Если бы этот чертов колдун каким-то своим образом не понял, что камень у меня — не было бы проблем. Я вывел бы вас, и мы ушли бы в лес или из Страны. Но времени очень мало. Вывести вас с королевой я не успеваю.

– Камень нужен Пабло, чтобы уехать за армией Роси. Но он у тебя.

– Он у вас! – Хавьер указал пальцем на камень в руках монарха.

– Отдай его Пабло, Хавьер, – грустно сказал Серхио.

– Серхио! Пабло не может уехать из леса. И Анна.

– Почему?

– Он — собака. Анна — кошка. Как это — не спрашивайте меня.

– Но ты же видел его, ты с ним говорил.

– Это было как во сне! Что-то переключилось, и они стали как бы людьми. Но они не люди и не могут выйти из леса людьми.

В конце коридора послышался шум шагов, крики и лязг оружия.

– У нас почти нет времени, король.

Серхио протянул камень Хавьеру и посмотрел на него неожиданно спокойно. Прямо в глаза.

– Камень никогда просто так не дается. Лес не ошибается. Такого не знала история. Кто я такой, чтобы спорить с ним.

– Держитесь, король! Все будет хорошо!

Хавьер взял камень, ланью выскользнул из камеры и исчез в коридоре, который вел к удаленному краю подземелья, где была камера королевы. Перед ее дверью он задержался и посмотрел на женщину, сидящую на каменной скамейке, и смотрящую на него. С таким смиренным достоинством, что он засмотрелся на ее красоту.

– Ждите! Все будет хорошо, – и, показав ей камень, спрятал его за пазуху и выбежал через второй выход. Сзади слышались голоса стражи.

Хавьер остановился. Волна прошла по его спине, как в детстве, когда он решался на что-то безумное и неожиданное, вопреки всей логике. Хотя решение было принято не сейчас, и даже не в день встречи на полянке в лесу, это промелькнуло у него каким-то странным наплывом.

Во дворе уже был переполох и тревога. Ворота были подняты. Он поднялся на верхний проход стены замка и спокойно прошел по нему. Он понимал, что до верхних постов информация о сути тревоги дойти еще не могла. Солдаты отдавали ему честь и вопросительно смотрели. Он прошел дальше в южную башню. Он сам проектировал здесь все. Включая подземные ходы на случай осады. И ключи от них он уже неделю как носил собой. Хавьер был опытный воин.

Выход был замаскирован под навал камней. Все тех же черно-серых, разбросанной на притуманной стороне пустыни вокруг замка. Он тихо дождался сумерек, спокойно сидя в низком сыроватом коридоре прямо на не очень холодной земле, глядя как маленький красный жук уверенно насыпает себе крупинку за крупинкой свой домик. И поглядывая сквозь щели в камнях, маскирующих выход на вечереющее небо.

Иногда в полную тишину проникали крики разъездов. Но он сам руководил строителями. А это были местные женщины и старики. Они были не против рыть подкопы под свою же родную цитадель. Ибо когда-нибудь ими, возможно, будет кому воспользоваться. Он это понимал. Он вообще был хороший тактик. А зачем ему, наемнику, знания подчиненных ему сержантов об этих фортификационных тонкостях. Мало ли как поворачивается судьба.

Стемнело, он услышал тихое фырканье и легкое ржание перекликающихся кобылок. Пара камней поддалась легко, и он уже был на так сладко пахнущем воздухе прогретой за день пустыни и теперь погружающуюся в ночной холодок. Лошади давно сбросили всю сбрую и общипывали скудную травку вдоль туманной стороны. Вообще это была большая удача. Лошади, убежавшие от Армандо в первый день, редко приближались к дороге. И экспедиции за ними не давали результата.

Увидев Хавьера, лошади вздрогнули и навострили уши. Он достал из поясной сумки сухарь. Он был опытный воин. Он не ходил без того, что он назвал неприкосновенный запас путника. Сухари в нем всегда были. И так пахли!

Лошади навострили уши, и еще мгновение и они ускакали бы в сторону горизонта. Это были темных мастей лошади. Но одна из них была удивительно серой масти. И она была не из армии. Это было странно. Хавьер помнил не всех лошадей, конечно, но требования к масти были у черного короля непререкаемы. Серая лошадь, походе, была у них за главаря. Все ждали команды от нее, но она увидела Хавьера, идущего к ней с протянутой ладонью. И серая лошадь подошла к нему и коснулась мордой его головы. Она демонстративно даже не наклонилась за сухарями.

Хавьер прижался к ее щеке своей и обнял за шею.

– Спасибо, что согласилась мне помочь, – сказал главнокомандующий тихо.

Хавьер скакал в ночь. На северо-запад. Без седла. Именно так, как они скакали по полям на папиных лошадях пацанами, в своих оголтелых играх. В далекой стране своего далекого детства.

Но он ехал не туда. Он ехал по диагонали от стены тумана слева, удаляясь от черной тени высокого замка туда, где никто не смог бы достичь горизонта. Без заветного камня. И вскоре он почувствовал вибрацию за пазухой. Камень начал работать.

 

82

Появление Виктора

Марисол стояла на дедушкиной лежанке на коленях и ела сразу все. Она выросла из шаровар детских и поэтому обрезала их в шорты. Она хватала со стола маленькие хрустящие булочки, и кусочки разных овощей, обжаренных в масле, и грибы из леса маринованные, и соленые, и жаренные, и горох из плошки, и бруснику, чернику, малину, морошку и клюкву, и грушевое варенье, сухофрукты, жаренную картошку и огурчики соленые и не соленые. Все ела сразу и мешала дедушке раскладывать сухие травки и цветочки, для сбора, которые надо было правильно расфасовать. Но желтоволосая бестия сновала своими руками, сопела, жевала и хватала любой цветок понюхать. Они все пахли почти одинаково — сухой травой.

– Ну, хорошо, – сказал Мигель, – Грибы, да ягоды — это вестимо откуда. А вот крупы и мука? Молочное? Что-то я вас в магазин не видел никогда ходящих.

Исабель улыбнулась.

– Да! А в нижнем доме, кто продукты покупает? Собака с рынка таскает?

У Исабель вырвался грустный-грустный смешок.

– Есть тут один гермес-меркурий вездесущий. Это его забота, – не отрываясь от сортировки промолвил дедушка.

– Виктор? – спросил Мигель.

– Виктор Лилию седлал — всем картошку покупал! – с набитым ртом выговорила Марисол и икнула.

– Ну, хоть запивай, что ли, хомяк невозможный! – сказал Мигель!

– Собиратель платья, – сказала Марисол и кусок огурца выпал на стол.

– Фу! Свинюшка! Сядь, ешь нормально! – брат повысил голос, – На запивай! И сядь на попу!

Мигель накалялся. Он вставил ей стакан с морсом в руку и стал шлепать по черным от земли пяткам. Марисол села на них, не переставая жевать с полным ртом, потом вытащила по одной обе ноги из-под попы, уселась и стала заглатывать в полный рот еще и морс.

– Боже! Что это за суслик?

Исабель тихо смотрела сбоку.

– Кто не…. – Марисол, видимо, хотела выдать очередную сентенцию, но набитый рот не позволил.

– Все! Жуй! – Мигель отодвинул все плошки от нее. Она потянулась рукой, но получила по ней.

Марисол долго жевала, икала, глотала и пыталась запивать все, чем был набит ее рот. Наконец она справилась с задачей и сказала:

– А почему это мы его никогда не видели? – она задумалась, – Тут, – потом подумала еще и добавила, – И там!

В открытое окно влетело «Каррр», Марисол покосилась в окно, дедушка наконец-то разложил все травки-цветочки по кулькам, и тут медленно открылась дверь.

– Господа! Сеньорита!

Галантный человек в черном плаще с капюшоном, и искусной работы мечом на поясе поклонился и поцеловал руку хозяйке.

– Вы очаровательны, как всегда!

За окном фыркнула лошадь!

– Курьер! Курьер! – закричала Марисол и вскочила ногами на лежанку — Подарки принес!

– О, сеньорита, вы так помолодели с момента нашей последней встречи! – комплементарным голосом сказал гость и прикрыл глаза выражая легкое восхищение.

Исабель прыснула в голос, даже дедушка покачал головой, отгоняя смешок. Мигель расширил глаза:

– Да это невозможный детский сад какой-то растет как каланча ногами своими! Сядь пристойно!

Исабель совсем согнулась!

Каланча запрыгала на лежанке.

– Кто не прыгает и ест — тот читает манифест!

– Какой еще манифест, – накалился Мигель, – я тебе дам манифест по попе!

Но Марисол неожиданно спрыгнула с кровати и, слегка приподняв подбородок и глядя изучающе, стала обходить прибывшего мужчину.

– Вам очень идет этот плащ, – чуть прикрыв глаза, тихим бархатным голосом молвила девушка, – Сударь!

– Вы очень любезны, сеньорита! Чувствую себя неловко рядом с вашим ослепительным обаянием!

Он повернулся к Исабель:

– Как там говорил Хавьер? – он улыбнулся, глядя ей в глаза, – Красавица!

Исабель стала очень серьезной.

– Откуда вам известно это, генерал? Вам натявкали там, внизу?

Дедушка поднял взгляд на Виктора.

– Что случилось?

Дедушка никогда не говорил таким тоном. Не плохим, нет. Просто дети никогда не слышали такой интонации. Словно это был другой человек. Они оба открыли рот.

Мигель вдруг понял, что вестник не мог прийти при них без особого мотива. Ну, или что-то радикально поменялось. Столько дней, по какой-то причине они никогда не пересекались.

– Хавьер нашел камень! – уже без театральных интонаций, спокойно сказал генерал.

Все переглянулись и посмотрели на детей.

Марисол не смутилась никак.

– Генерал! Позвольте пригласить вас к столу, – сказала она, медленно проговаривая каждое слово, и изящно подала ему руку.

Виктор подхватил ее, и они сделали полтора шага в сторону стола. Виктор отодвинул стул:

– Прошу вас, сеньорита!

Марисол села, словно на ней было огромное платье, которое требовало целого замаха, чтобы облететь стул.

– Прошу вас — она указала ему на дедушкину лежанку.

– С вашего позволения, я постою, – тихо сказал генерал.

– Ничего-ничего, садись, – сказал дедушка снова своим привычным тоном.

Исабель улыбнулась.

– Можно я все-таки на стульчик, – сказал Виктор и протиснулся на стул рядом с дедушкой.

 

83

Пора

Виктор сбросил капюшон и отстегнул шпагу. Исабель смотрела на него, поправляя красно-рыжие волосы.

– Когда это произошло?

– Позавчера!

Со двора сквозь приоткрытую дверь донеслось короткое ржание и фырканье. Виктор извинился и быстро вышел.

Лилия подпрыгивала на передних ногах. Перед ней стоял волк. Только лошадь фыркала не от ужаса, а от радости. Волк поднялся на задние лапы и довольно уверенно стоял на них. Похоже он тоже просто радовался общению с Лилией.

– Добрый день, – сказал Виктор, – как там у принцессы, дорогой хозяин леса? Я начинаю привыкать к вам. Но на ты не могу пока, извините.

– Волк посмотрел зелеными глазами, пристально и ясно на генерала.

Почему-то генерал понял, что все хорошо. Но есть что-то еще.

– Мы подъедем туда сразу, как освободимся тут. Если ничего неожиданного. Вы же знаете, как тут бывает.

Наверное, волк был согласен.

– А ребята-зверята все там? У принцессы?

Наверное, и да, и нет. Похоже, что там у них тоже дел достаточно по всему лесу. И вдруг Виктору пришла мысль, и он тут же спросил:

– Скажите, а не могли бы вы найти отряд? Ведь вы, или ласточка, или олень, или белка — вы самые близкие для этого леса, вы с ним заодно!

«Нет, – подумал волк или Виктор — мы такие же для него. Девочка может»

– Пойду, – сказал Виктор, – удачи вам! Я кажется понял. Спасибо!

И вторая мысль пришла Виктору под пристальным взглядом хищника. «Надо ехать к Отцу Кассиану!»

Виктор поклонился слегка и вернулся за стол.

– Хавьер пытался отдать камень Пабло. Он пришел сам. Лес его пустил в нижний дом. Он был в раздумьях о выборе дальнейшего пути. Что-то там произошло важное еще во время битвы за город между ним и Пабло.

– Он спас его и солдат. И меня, – глаза Исабель светились тусклым огнем, грудь вздымалась сильнее обычного, она смотрела куда-то вдаль, верхняя пуговица была расстегнута, губы чуть приоткрыты – Виктор засмотрелся.

– Как?

– Он сымитировал поражение в схватке с Пабло, – Исабель сфокусировала взгляд на Викторе, огненно-рыжие волосы светились костром вокруг ее головы, Виктор опустил глаза, – Это было условие их свободы и возможность забрать раненых. Зачем он это сделал, я не знаю.

– Как он оправдался перед Черным Королем? Он отпустил вражеский отряд.

Марисол подняла взгляд от стола, икнула и сказала:

– Это не его битва. Он сказал, что так он сделал возможным взаимопонимание людей с врагами.

Все, кроме дедушки, посмотрели на девицу.

Девица икнула еще раз.

– А где он, ты не знаешь? – спросил Виктор.

– Он сбежал. Из страны. Его тут нет.

– Ты уверена? – спросила Исабель.

Марисол икнула еще раз, раскрыла глаза широко и, потянувшись в сторону соленых огурцов, сказала:

– Нет. Кто это?

Дедушка хмыкнул.

Она уже почти дотянулась до плошки, но пучила по руке.

– Хватит хомячить, как индюк! – голос брата был бескомпромиссным.

– Кто не может, как индюк — у того в мозгах бурдюк! – сказала Марисол абсолютно императивным тоном, глядя на Мигеля.

– Сомбра может понять, что у него камень? – спросил Виктор?

– Да, – сказала Марисол, оглянулась на Мигеля и снова полезла за огурцами. Мигель убрал огурцы со стола на подоконник.

– Тогда, что же будет?

– Нищий почувствует камень, конечно. Но камень нужен ему. А Хавьер его не боится.

– Но Нищий доложит Королю. Черному, – сказала Исабель.

– Пабло сказал, что он ему объяснил правила. Что камень принадлежит королю Страны, пока тот им не распорядится.

– И он его отдаст Серхио? – подняла брови Исабель.

– Возможно. Это совсем не понятно. Но Серхио камень в камере зачем? Чтоб его Сомбра отобрал?

– Значит он либо у Черного короля, либо у Сомбры, либо у Хавьера, сказала Исабель.

– Камень у Хавьера! – синхронно произнесли дедушка и девица в отрезанных под шорты шароварах. Причем верхняя пуговица на пузе не сходилась, и сорочка тоже была мала, как топик. Она оглянулась на Мигеля, рывком легла пузом на стол, дотянулась до подоконника и запустила всю руку в плошку с огурцами. Мигель опоздал с реакцией. Три или четыре небольших упругих овоща хрустели во рту девицы. Марисол вернулась в исходную позицию на стул, хрустя и чавкая на всю комнату.

– Надо спасать короля! – чавкая, сказала она и икнула — Ой!

У Мигеля почему-то по спине пошли мурашки. Он стал самопогружаться в какое-то очень серьезное и отрешенное состояние.

– Нам надо идти спать, – вдруг встала Марисол, вышла из-за стула, обняла сзади крепко-крепко Исабель, изящно кивнула молодому генералу и очень грустно посмотрела на дедушку. Очень пристальным и долгим взглядом. Мигель уже выходил из дома.

Оставшиеся тихо молчали. Только опытный и уже не такой молодой, по правде сказать, генерал, схватил себя почему-то правой рукой за ворот плаща у самого горла и крепко сжал кисть.

Дети бежали в нижний дом легко, словно едва касаясь мха на тропе. Тропа была та же самая и всегда новая. Собака ждала у крыльца. Она не бросилась навстречу.

– Марисол села перед ней на коленки и взяла ее руками за морду.

– Любимая собака! – сказала она, глядя ей в глаза, – Нам пора! Я одену свое платье! Ты же будешь смотреть какая я красивая в нем?

Мигель одел штаны и куртку, сапожки. Он так мечтал об этом наряде. Но тут он не думал об этих радостях. Он вообще мало думал в этот момент. Лук, стрелы. Меч всегда был с ним. Он зашел в комнату Мари, она стояла со своими растекающимися повсюду желтыми волосами, в платье. С диадемой на голове. Взгляд ее словно светился. Меч и лук были при ней. Юноша с сестрой вышли на поляну перед дубом. Дуб замер в предвечерней спячке. Даже ивы перестали шушукаться. Они стояли напротив друг друга, спокойно, тихо и просто закрыли глаза.

Когда Мигель открыл глаза он почувствовал словно легкое головокружение и уже знакомую, приятную упругость своих крыльев. Марисол медленно, словно лепестки лилии подняла и раскрыла свои перламутровые крылья. И они полетели над лесом. В сумерках их было видно. Две большие птицы летели над лесом в сторону замка. Пабло стоял у крыльца вместе с Анной и его сердце отчаянно колотилось. Анна стояла, закусив палец на руке и смотрела на две крылатых тени в небе.

А в гуще уже сумеречных огромных ветвистых лиственниц, из четырех разных точек, по направлению к замку бежали, кто по земле, кто прыгая с верхушки на верхушку, кто в своем стремительном полете еще четыре создания. Вряд ли они были во сне. Хотя в этой стране, кто разберет?

 

84

Виктор с Исабель про стройку

– Похоже, начинается, – тихо промолвила Исабель, сдавив свою красно-рыжую распущенную шевелюру руками. Дедушка вышел во двор. Он был собран, спокоен. В каждом его движении чувствовалась снова сила и, как ни странно, молодость.

Исабель проводила его взглядом и чуть шепотом, подавшись к генералу, сказала:

– Это не наша битва, Виктор. Но я влезла в нее. Боже, какая я дура! Но, если повторится ситуация, я снова сделаю так. Это и не его битва.

– Наша, не наша – где тут граница? По каким отделам сердца она проходит? Иди путем своего сердца! Не спорь с ним.

– Чьи это нотки, Виктор? Где ты пропадаешь все время?

– Я строю, – Виктор постучал пальцами по столу.

– Где ты что строишь? Я обошла весь лес. Отряд я не найду, но твой дом я бы нашла сходу, генерал.

– Нет, Исабель. Я храм строю.

– Ты ку-ку? Ты никогда не был замечен в избыточной аллегоричности. А уж набожности-то! Где строишь храм? В сердце своем?

– На соседней полянке. На краю.

– На каком еще краю. У тебя поехала крыша?

– На краю. Там. Между.

– Боже. Из чего ты строишь храм? – Исабель улыбалась, – Ты поешь! Вот огурчики еще остались! Может прояснится туманчик-то?

– Из бревен, Исабель. Лиственница — самый лучший материал.

И вдруг ироничный взгляд Исабель замер на руках аристократичного вида элегантного собеседника. Виктор ходил в перчатках. Довольно изящных, как все, что он одевал. Но сейчас перчатки лежали на коленях. Его руки никогда не были изнежены. Это был воин. Но сейчас на них были совсем другие мозоли. Красноватые, с огрубевшей кожей на всей ладони. Действительно, как у плотника.

– И ты таскаешь один бревна лиственницы. Это невозможно.

– Мы с Сергеем строим.

Исабель посмотрела насторожено.

– Сергей. Он у Отца Кассиана прибился. Вот мы с ним.

– Кто это?

– Ты знаешь, я видел его еще раньше. Я потом вспомнил. В командировках мы пересекались. Давно. Он на подступах в Карнакаре со своим отрядом был. Я общался с капралом их отряда. Они потом в засаду попали. Говорили все погибли почти. Он с детьми был в тумане — вез их в школу. Он очень настоящий, Исабель, поверь мне.

– «…Таким большим, что сюда не пролезет», – что-то вспомнилось Исабель.

– Сердцем? Да. «Сюда не пролезет». Ты знаешь его? – Виктор посмотрел как-то подозрительно.

– Слышала… «Много… родственных душ». И давно вы строите?

– Ну... да. Давно. Уже почти готов. Красивый очень. Отцу Кассиану тоже нравится.

Исабель задумалась.

– На краю. Храм на краю…

– Сергей говорит, достроим вот, и ему надо детей найти. А я ему ничего не рассказываю. Не знаю почему. Он никогда не сдается. Ищет их, ждет. Они ему вверены были. А я получается им подарки отдал и вовлек их всех в эту историю.

– Ой, ты ли, генерал? Вовлек. Ты же сам говорил. По пути сердца…

Исабель посмотрела на генерала, встряхнула волосы, и поставила перед ним, убранные Мигелем от Марисол плошки.

– Ты ешь, строитель! Ты покажешь мне храм?

Виктор, поднял взгляд и по-детски как-то пожал плечами.

Он вспомнил, как он зачастил к Отцу Кассиану. И они сидели на взгорке и смотрели в даль. И ему было так хорошо с ним. Отец к нему, как к школьнику относился, словно он — современный, продвинутый, а он такой весь ничего не понимающий в современных делах и новых порядках, старенький. Виктор его просвещал во всех современных новшествах. А потом сам запутывался, а Отец Кассиан как-то просто все решал. Только надо было спросить. Если уж возникали вопросы. И про него с Анной, тоже. И там, рядом с ним, он вдруг понял, что нет беды в том, в каком она виде – кошка ли, девушка. Любовь его сама по себе. Она дар ему, то есть его любовь – дар. И проще ему стало мучиться с этой проблемой, как говорил Отец Кассиан. Но он клянчил у него ответа, как ему ее увидеть не кошкой. А то он приходил к ней и к Пабло, привозил им продукты, а они издевались над ним. Царапались и кусались. Но кошка никогда не давала взять себя в руки. Это он понимал почему. Что-то еще они от него хотели, но он не понимал чего. Рассказывал им все. Они слушали. Вот ведь еду они готовили — он ее ел. Он им корм для кошек и собак не покупал. Ему неловко было. А что они ели? Вот это он понять никак не мог. Как?

– Отец Кассиан! Ну что же они едят? Как люди? Или им корм для собак привозить? Обижу ведь?

Отец Кассиан смеялся до слез.

– А ты за них не беспокойся. Собаки да кошки — всеядные. Как и медведи, – и задумался о чем-то своем.

– Бревна, кстати, кто-то уже натаскал еще до нас. На соседнюю полянку. Это не понятно как. Огромные. Мы с Серегой их топорами обтесываем, и уже складываем. Ворот сделали и по лагам их затаскиваем наверх. Здорово, красиво.

– И много осталось?

– Да нет! Все уже почти готово.

Исабель встала и дошла до двери во двор. Дедушки не было видно нигде.

Она снова появилась в дверях комнаты и оперлась на косяк. Виктор смотрел на ее упругое тело, расслабленное, но готовое к прыжку. Она смотрела куда-то мимо него. Мысок туфельки слегка подрагивал.

– То есть ты строитель у нас, генерал. По ходу вестник. И доставка. Совместитель. – Исабель думала о чем-то своем.

– Исабель! Я не могу себе простить! Мы потеряли столько людей! Почему так! Что я мог сделать?

– Не заводись. Ты хочешь услышать, что ты сражался как лев, и не дрогнул ни одного мгновения? И что твоей воли тут не было никакой? И что: «Не казни себя понапрасну?» Зачем тебе это? Не казни себя понапрасну.

– Нет. Это другое. Просто вспоминаю ребят. Жен их. Я не могу.

– Ну, возможно, это другое.

– Я, если к Отцу Кассиану не поеду, меня просто ломает это все. Пабло хоть Серхио пытался вытащить. Вон, с королем дрался, этим монстром.

– Тебя лес не пустил?

– Меня лес не пустил. А потом я не пробовал уже.

Сергей — он не думает так как я. Он детей потерял — он строит. Он знает, что надо ждать. Ему сказали — жди, копи силы — он ждет. Но он никогда не ждет, по правде. Он всегда дерется. Даже если ждет. На всю катушку.

– Кто такой этот Сережа?

– Я тебе говорил. Он детей отвозил. В школу.

– Я не понимаю. При чем тут извозчик?

– Мне с ним понятно все. Я бы сдался без него может.

– Погоди, но он детей потерял?

– Как тебе сказать! Нет!

– Не понимаю я тебя последнее время.

– Я сам не очень…

 

85

Сергей пытался искать

Сергей выспался на третий день. Он вышел из кельи, повесив на гвоздь малюсенькую телогрейку, которой его накрыли, попил из огромной кружки, которая стояла рядом со студеной водой, запотевшая, литровая, и вышел на улицу.

Рядом со скитом был на заднем дворе загончик и стойло для лошадей. Но никого в нем не было. Сено было в стожках. Немного. В часовенке горели лампадки и свечки. Через открытое окно слышно было молитву. Но ему показалась, что она полна. «Странно», – подумал Сергей. Тумана почти не было. Влажновато было. Дубы да буки затеняли все. Земля была покрыта негустой травкой, а в лесу травы не было. Листья прелые да ветки сухие.

Сергей открыл тихо дверь и зашел. Свет лампад был тусклым, но был день, и он играл на полу, проникая через высоко расположенные узкие окна. Сергей почему-то зажмурился и, когда открыл глаза, увидел только Старичка перед алтарем.

Он постоял немного и пошел во двор. Где искать детей, было совсем не понятно.

Напротив входа был взгорок. С него можно было смотреть на и даже над лесом. Хотя тут всегда был туман. Перспективы все равно никогда видно не было из этого места.

Сергей постоял на взгорке и понял, что не ел сто лет. Но сглотнув, он повернулся назад и стал осматривать лес, откуда он мог прийти. Ведь он вышел из совсем плотного тумана. Того самого, необычного, словно вата.

В одном месте полянки, за загоном ему показалось, что есть тропа. Он дошел до места и увидел, что она ведет на соседнюю полянку. Там не было ничего примечательного, такая же скудная травка, сырость, но там было огромное количество очень странно сваленных стволов. То ли бурелом, стасканный сюда какой-то ротой людей. Но корни были отломаны. И иногда отрублены. «Кто так лес заготавливает?» – подумал Сергей.

– Ты домой собираешься? – раздалось сзади.

– Нет, – сходу ответил Сергей.

– Чего?

– Дети.

– Понятно. Есть пойдем, полковник.

Сергей пошел за Отцом Кассианом. В животе заурчало.

– Я сержант.

– Дорастешь.

«Поздно уже», – подумал Сергей.

– Не поздно еще, – сказал Старичок.

Они ели похлебку и хлеб. Хлеб ржаной, очень вкусный. Сергей подумал, что съел бы его сразу три батона.

– А кто это так лес сложил? Как так может быть? Зачем это все.

– А! Это мы хотели храм построить. Точнее он. Говорит: «Я буду храм большой строить». И как мог натаскал вот материал.

Сергей внимательно посмотрел на говорящего.

– Это человек?

– Нет, сынок, это не человек, – сказал отец Кассиан и грустно улыбнулся.

– Призрак?

– Какие, полковник, призраки еще, – улыбнулся старичок.

– Слон?

– Почти.

– А где он? Этот загадочный не человек и не призрак, который хотел построить храм?

– А он на горизонте! Он, наверное, тоже полковник, – задумчиво сказал Отец Кассиан, – точно потянет. Вот увидишь! С твоим то напором.

Отец Кассиан положил ложку и посмотрел на Сергея ясным взглядом. Сергей почувствовал словно его теплой водой окатили.

– Во! На тебя похож. Или ты на него. Два сапога пара.

– Я хочу построить храм, – сказал Сергей.

Отец Кассиан закрыл лицо ладошками, провел ими вверх, приглаживая волосы, седые, конечно, но, как ни странно, еще довольно густые. Длинные немного, до плеч почти.

– Ты же хотел детей найти?

– Да, святой отец! Куда мне идти? Спасибо!

– Сынок, ты погоди! Ты же видишь, что все не так просто. Тут дело не в скорости. Тут дело в своевременности.

Отец Кассиан подумал немного.

– Пойдем на взгорок.

Они дошли до него и уселись на нем. Там наверху всегда была сухая и не холодная земля.

– Тебе надо накопить время.

– Как это?

– Да никак. Просто фраза такая. Просто сейчас это впустую.

Сергей, как ни странно, принял эту логику. Но он не мог ждать.

– Я понял, святой Отец, но я пойду. Вы можете мне показать направление?

Отец Кассиан грустно улыбнулся. Ту все дороги ведут туда. Но они закрыты обычно. Чтоб не издеваться над тобой странными фразами, я скажу тебе направление. Вон, иди туда, вперед. Это точно в Страну.

– Можно я хлеба возьму?

– Бери, бери, – Отец Кассиан смотрел на него удивительно ясным взглядом, – Удачи тебе!

– Благословите меня, Святой Отец!

– С Богом, полковник! – старичок благословил Сергея.

– Прощайте, – сказал Сергей.

Старичок просто кивнул.

Сергей вошел в лес и пошел по довольно прямой дороге. И это было хорошо, потому что даже при его-то сноровке было невозможно удержать линию без компаса долго.

Особых примет не было, но опытный глаз выделял развилки на деревьях или камни останцы особой формы и всегда держал линию по двум-трем минимум точкам. Через два часа ходьбы он прошел минимум десять километров. Никаких особых деталей в ландшафте он не пересек. Пару ручейков да небольшой лог. Наконец впереди показался просвет опушки. «Неужели!» – подумал Сергей.

Скит стоял перед ним все в том же ракурсе, только Отец Кассиан ворошил сено на заднем дворе. Он повернулся, посмотрел на Сергея и развел руками.

Сергей выложил хлеб, взял грабли и подошел к Отцу.

– Почему так?

– Это не плохо.

– Я потерял детей.

– Ну, потерялись ли они — это еще вопрос. А может они нашлись?

Отец Кассиан оперся на свои грабли и повернул к нему лицо.

– Ты их потеряешь, если ты их потеряешь в своем сердце. И если ты оставишь намерение их искать.

– Я пойду еще раз попробую.

Сергей взял снова хлеб и ушел в лес. Он шел очень медленно. Он выстраивал линию возвращаясь назад иногда для проверки маркера, который он оставлял на ветке, надламывая ее, или в виде камня на камне.

Через два часа он был у часовенки.

 

 

86

Строители

Сергей взял топор и пошел обтесывать бревна. А вечерами они с Отцом Кассианом сидели на взгорке. Или он один сидел, и иногда ему казалось, что дети совсем рядом. Что он их обернется и увидит. Ему даже было страшно иногда оборачиваться. Прямо словно они за спиной стояли.

А потом появился Виктор. Виктора он где-то видел. И он понимал, что он оттуда! Оттуда, из Страны. Из страны, где возможно находятся дети! Виктор был чем-то очень приятен ему. Он был веселый и грустный. Прямо такой иногда аристократ-генерал. И Сергей всем нутром чувствовал, что Виктор знал, где его дети. Но что-то его останавливало каждый раз, когда он хотел спросить его об этом. И он видел прекрасно, что Виктор чем-то мучается, что-то ему не договаривает. Но это что-то не было горем скрытым или плохим известием. Просто, что-то очень важное для него. Почему он не мог переступить этот порог и спросить, он не понимал. Однажды он спросил Отца Кассиана:

– Отец! Что мне Виктор не договаривает?

А Отец вдруг посмотрел на него с такой светлой улыбкой, какой-то детской, прямо засветился весь глазами. И Сергей понял, что все хорошо, но ничего не понятно. И Отец его обнял прям, как ребенка. Они же на взгорке сидели тогда вдвоем.

А еще Сергею какую-то гигантскую книгу прошлось читать на старинном языке. Были моменты, когда надо было читать круглые сутки почти ее. Что-то такое происходило важное и для кого-то очень опасное, и вот надо было эту книгу читать. Так Сергей понял объяснения отца Кассиана. Отец особо не вдавался, он просто спросил:

– Тут людям хорошим помочь надо. Поможешь?

Вот такие странности были. А Отец Кассиан как мог один читать все время? И он ему наказал читать. Так Сергей за это время и старинный язык освоил. Но что самое странное, он стал книгу эту гигантскую открывать, и как-то легко ему ее читать стало со временем, словно он ее сам написал. Так привык он к этому старинному языку, что уж иногда и переходил на него в разговоре с батюшкой.

А Виктор видимо вину какую-то чувствовал и всегда ему какую-нибудь вкуснятину привозил. И так радовался, когда Сергею это нравилось. Пирожки какие или фрукт какой. Отцу Кассиану он тоже привозил еду, и отец всегда был очень рад, но отец радовался как-то скорее не самому подарку, а тому, что Виктор радуется. Он ел сам не плохо, и пример Сергею показывал, что питаться надо хорошо. Но Сергею казалось всегда, что Отец Кассиан может и совсем не есть. То есть ему это как бы игра.

А однажды Виктор привез сувенир. И достал его, а он был в тряпочку завернут, чтобы не разбился. Тарелка расписная. Зачем Сергею тарелка расписная? Но Сергей и сам рисовать умел и в этом знал толк, по правде. Только видит Сергей, Виктор подарок достал, а у него волнение какое-то особенное. И вдруг Сергей понял, что он как бы передумал, то есть боится ему подарок отдавать. А ведь он когда приехал, сразу сказал:

– Я тебе подарок привез, Сергей! Не догадаешься ни за что!

Сергей ему и говорит:

– Ну, генерал, – так он его называл в шутку, а Виктор смущался сразу, – так давай подарок-то, не ломайся!

И Виктор посмотрел на него странно и отдал ему сверток.

Сергей развернул тарелку, повернул на 180 градусов и сел на бревно. А там двое молодых людей в облаках и лучах. Парень и девица — как из сказки про добрых витязей. С мечами да луками. И все бы ничего, но словно это Мигель с Марисол стояли. Только взрослые. У Сергея перехватило все в горле.

– Сергей! Это местный фольклор. Такой образ в небе был, как бы знак. Знамение. Мне он очень нравится! Вот я тебе привез. Давай уже стену доделаем!

И так они работали, и храм рос не по дням, а по часам. Счастливые, мокрые от пота, Отец Кассиан маленький, когда не был занят по службе, внизу тоже бегал подавал инструменты. Кору обтесанную отвозил, стружку. Не давали ему лазить по стропилам. Но он втихаря все равно лез. Вот снимали его потом каждый раз оттуда.

А эскиз первый Отец сам нарисовал, набросал. Говорит — ему было видение. А Сергей вдруг весь загорелся, достал рулоны старые с письменами ненужными и на обратной стороне стал чертежи и рисунки набрасывать. И так у него это получаться стало! Отец Кассиан засматривался на его рисунки храма. И Виктор тоже. И Сергей столько думал об этом, что даже каждый день этот храм во сне стал видеть. Только он там стоял не в лесу туманном, а в городе с красными крышами, красиво очень было. Виктор слушал его рассказы про храм во сне среди домов с красными крышами и молчал всегда, только замирал как-то. А Отец Кассиан бил огромным кованным гвоздем в казан старый на веревке висящий и звал на обед. И этот звук так по лесу разносился, что казалось он потом возвращался еще со всех сторон минут пять. 

«Вот пробивается-то! Этого соплей не перешибешь!» – бубнил с улыбкой себе под нос Отец Кассиан. Про кого это он?

 

87

Серхио и Черный Король

Сомбра с потемневшим лицом докладывал Черному Королю. Он держался за челюсть, но был уверен и собран.

– Ваше величество, главнокомандующий нашел камень, его нет нигде. Полагаю, он намерен покинуть Страну. С камнем, разумеется, это возможно. Я не смог помешать ему. Когда и с кем он вернется — не известно. Я объявил тревогу. Его все ищут. Но ключи от ходов подземных только у него. Входы и выходы мы ищем также. Он строил их только с местными рабочими. Пытаемся работников этих найти в городе.

Сомбра практически оттолкнул охрану у входа в каминный зал с балконом, где находился Черный Король. Охранник взялся за меч и был крайне недоволен этим жестом кардинала, но последний нес такой заряд во взгляде, что он все же решил не связываться. К тому же этот инцидент проходил вне внимания короля.

Король не обернулся на скрип двери и шаги. Сомбра предусмотрительно не приближался, закрыв огромную мореного дуба дверь и оставшись в метре от нее.

Король обернулся после слов кардинала. Спокойно, без спешки.

– Откуда у него камень?

– Лес выдал ему камень! Хотя об этом он мне не докладывал. Но мои знания говорят, что иначе быть не могло. Местные ему камень бы не дали. Вот деталь! Камень обретает полную силу с благословения короля местного. Так ли это — я не уверен. Это скорее ритуал. Был ли он у короля, мне должны доложить.

– Короля ко мне! С королевой! – произнес Король, и стало ясно, что с докладом надо заканчивать. Давление растет стремительно и дойдет до критической точки очень скоро.

– Да, ваше величество! – Сомбра убрал руку с подбородка, он был в своем сером хитоне с мечом, с капюшоном. Его чуть вытянутое лицо было выбрито, нос выделялся горбинкой, глаза сияли черным светом.

Он повернулся и взялся за ручку двери.

– Я не закончил!

Король сидел, глядя в камин.

– Короля сюда, глашатаев собрать, в подразделениях пока не надо напрягать. В худшем случае у нас есть три дня. Если он привезет союзников, встретить их в пустыне и сообщить о последствиях их агрессивных действий. Немедленная казнь короля и всех женщин. Выставить посты на входе в пустыне. Пусть встречают войско и ведут переговоры. Второй дивизион — в город, пусть будут готовы к карательным мерам. Никого не выпускать. Если что-то пойдет не так — я вас казню без объявления приговора. Вы не исполнили ничего. Попробуйте мне доказать, что вы вообще зачем-то нужны.

– Вон отсюда!

Сомбра вышел за дверь.

Вскоре большой отряд рыцарей получил распоряжение назавтра выдвинутся в город для возможных репрессий.

Сомбра ушел к себе во флигель. И долго стоял у окна.

Скоро наступит вечер. Лес его не пускал, и он знал почему. Хавьер не входил в его расчеты. Его слишком рекомендовали королю, чтобы попытаться отговорить монарха. Хотя свое дело Хавьер знал и выполнил все. От сопротивления не осталось и следа. Рабочая сила имелась в достатке.

Ключ повернулся в замке и трое здоровых охранников вошли в камеру. Серхио сидел на своем каменном ложе и мысленно рисовал план. План нового дворца. Он уже давно его рисовал. Но как-то ему решилось, что там должен быть еще храм. Да, там должен был быть храм. А с храмом дворец никак не завершался. Он стирал и начинал рисовать заново. И чем больше он пытался вписать храм в новый дворец, тем больше у него вырисовывался храм, а дворец все больше отходил на второй план. И даже, странно сказать, пару раз его посещала мысль: «А нужен ли дворец вообще?»

– Поднимайтесь, руки за спину! Идете к королю!

Серхио встал и сделал шаг вперед. Его сковали сзади и повели наверх. Он смотрел на знакомое здание и не мог понять, что же не так, кроме наличия чужих постов на каждом шагу. Но, проходя мимо окна, он остановился. Охранник сильно толкнул его в спину. Серхио развернулся и посмотрел на него. Охранник сделал шаг назад. Король подошел к окну и увидел весь ужас черно-серых стен, в которых утопал дворец.

«Сколько работы по сносу», – подумал король.

Ему открыли дверь, и он увидел сидящего к нему спиной верзилу. Надо сказать, что он был внушителен даже сидя и глядя на пламя в камине. Серхио никогда не жег огонь в этом камине. Он любил стоять в этом зале у окон, там было светлее, там был виден лес, там легко дышалось под вечер, если окна были открыты.

Черный король не повернулся к нему. «Похоже, обижается за мой смех на турнире, подумал Серхио, – На обиженных воду возят. Этикет у него хромает кастовый. Плохо в школе учился», – съязвил про себя Серхио.

Черный Король встал, повернулся к нему и кивнул.

– Простите мою неучтивость, ваше величество! Я позволю себе развязать вам руки.

Он подошел и, вынув кинжал из ножен охранника, разрезал веревки. Он был на две головы выше и в два раза шире Серхио.

Серхио согнул руки перед собой, потер запястья, медленно сделал два шага в сторону окна и повернулся к монарху, одетому в черную мантию, во все черное, с черными, как смоль волосами, очень темно-карими глазами и черными камнями на трех перстнях на пальцах левой руки. «Меч держать мешают», – подумал Серхио, – «Не носит на правой ничего». В голове закружилось детское: «В черной-черной комнате, с черным-черным потолком…» Серхио улыбнулся. «Да, наивно я тогда выпендривался с поединком, «который все решит!» – подумал Серхио.

Он уже выплакал за эти месяцы заточения все слезы за погибших людей, так красиво и мужественно сражавшихся за них и за свою Страну. Ему не стало вновь больно. Кровь не приступила к вискам.

– Я рад, что вы улыбаетесь! Садитесь!

Серхио кивнул, но отказался. Он похудел. Не обрюзг. Он делал тысячи упражнений, рисовал свой эскиз в уме. Он вспомнил имена всех, всех своих подданных. Он мысленно написал им всем эпитафию. Он выплакал свои слезы по ним.

– Садитесь, король! – Монарх указал ему на кресло.

– Я присяду на подоконник, я так привык. И мне не настолько придется задирать голову вверх, беседуя с вами.

Черный король, показал рукой в приглашающем жесте на подоконник и Серхио сел на свое любимое окно. Черный король обернулся, и охранник тут же принес стул.

– Я сяду на стул, свет будет падать мне в глаза, я буду ниже вас, и я буду на неудобном маленьком для меня стуле. А вы будете на своем привычном месте. В свое обстановке. Так вам будет проще.

«Что это? Изощренное пренебрежение или поддавки?» – задумался Серхио.

– Мое положение не особо выгодное, как ни садись. Что-то случилось? Поменялись цели?

Возникла пауза.

– Я имел столько времени, – продолжил тихо Серхио, – обдумать ситуацию. Проиграть партию на тысячи ходов вперед и назад. Но я так и не понял, зачем вы пришли сюда и погубили столько людей. Ну ни одной позиции выгоды я не нашел.

Опять Черный король спокойно молчал.

– Причем, Нищий знал все особенности нашей Страны, все ее аномалии. Всю несокрушимую мощь здешних сил, природных. Знал, что смена эпох. Что камни не находятся сразу, обычно. А чужим их вообще никогда не дается.

Золота тут нет. Казна спрятана так, что мы ее не найдем уже и сами. Разве что чудо. Все проводники убиты. Да если бы и были бы живы, не факт, что их туда пустил бы лес.

Политической выгоды вообще ноль. Один минус. Конфликт с шестью союзниками нашими.

Зачем вы пришли?

Черный король смотрел спокойно и не был похож на того самовлюбленного позера с турнира. Но что он за человек, было совсем не понятно.

– Смотрите! Вы все же в плену вместе с королевой. Не хочу сейчас задевать ваши чувства. Даже готов оговорить условия ее перемещения в другие условия. Плена, конечно. Она не воин. А то тут у вас, оказывается, случаются воительницы…

Черный Король задумался, глаза его были прикрыты. Сергей сидел, действительно, выше его, свесив ноги с высокого подоконника.

 – Так вот, смотрите, – продолжил монарх, – Не смотря на вашу глубокую осведомленность в вопросах особенностей вашей страны, камень был найден. И камень был даден, как вы выразились, чужаку. И вы это знаете. Поэтому вы лжете. А это не лучшее качество для аристократа.

Черный Король чуть сжал губы казалось бы с легкой грустью, странной для его образа.

– И первый вопрос к вам, очень простой: «Вы видели камень?»

И вот тут Черный Король поднял глаза на Серхио. И Серхио понял, почему он сидел перед ним на маленьком стульчике.

Этот взгляд походил на самого Черного Короля в том момент, когда он пошел на Пабло. Все внутри у Серхио съежилось.

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

Черный Король удовлетворенно кивнул.

– Значит вы видели камень. И вы его отдали. В соответствии с ритуалом.

Он помолчал.

– А это значит, что наемник ушел с ним или попытается уйти. Мы этого не знаем пока. Но он на вашей стороне. Почти наверняка. И он может привести союзные силы.

Он наклонился вперед, и стул отчаянно скрипнул.

– Так вот. Раньше, чем через три дня, они не появятся. Завтра в городе будет карательный отряд. Все подготовит. А вот когда появится войско союзников, вам надо будет передать им послание – глубочайшую просьбу. Убираться подобру-поздорову. Потому что в противном случае вы прекрасно понимаете, что станется с вашими распрекрасными подданными. А в вашем великодушии и сострадании я нисколько не сомневаюсь. И ответственность я возлагаю на вас. Так что вам остается лишь ответить — правильно ли мое безусловное доверие к вам?

Он помолчал.

– Сейчас сказать, ваше, так сказать, величество.

– Да. Конечно, – тихо сказал Серхио.

Король встал с подоконника и, сложив руки за спину, пошел на выход.

– Вот, – сказал ему вслед Черный Король, – Видите, как вы мне нужны живым и здоровым эти три дня! Вам принесут королевский обед!

Серхио был подавлен.

– Отправьте Королеву в спальню. С ней вы не собираетесь драться на турнире? – произнес он негромко.

– А на счет казны я вам не верю. Но об этом мы поговорим позже. Я начинаю понимать тут кое-что в здешней магии. И я догадываюсь кого надо будет пустить проводником. Причем одного, что бы никто чужой не смущал природные силы. С тележкой. Челноком. Полезно будет подышать озоном. А мотив у нас все тот же будет. Сострадание.

– И еще я одну вам вещь скажу вдогонку! Все было ясно с первого взгляда на соотношение сил. Могли бы спасти всех мужчин. Где они? Мы разве виноваты? Мы захватчики, мы ни капли не лицемерили относительно наших целей. История пестрит войнами. Это лишь вопрос наших интересов. Нам ваша смерть не нужна. Только власть, да казна. Казна да власть. Казна дело наживное, а власть — вопрос тупого эгоизма. В вашей системе координат. Стоит это жизни половины страны? Обвините меня в демагогии, ваше, так сказать…

Его голос, пусть и не повышенный, проникал через стены и ничуть не стихал по мере удаления Серхио от каминного зала. Охранники, видя ситуацию, не стали связывать короля. Просто шли сзади с руками на рукоятях. Серхио был подавлен. Психика защищалась. В голове появились эскизы, эскизы. Образ храма. «Надо его вообще в городе поставить», – подумалось вдруг.

 

88

Перед битвой за короля

Сергей слез со стропил, отвязал сумку с инструментом, пересек полянки и подошел к Отцу Кассиану.

– Отец, что-то меня знобит. Не спокойно мне!

Отец Кассиан смотрел вдаль со взгорка куда-то в туман над лесом.

– Начинается, Сереж. Ты иди чаю попей горяченького, радость моя.

Четыре животных бежали из четырех разных мест в сторону черно-серой громады, стоящей на южной части большой удивительной местности, разделенной посередине дорогой на две части, окруженные туманом и горизонтом. Горизонтом, до которого никогда нельзя было дойти. С двумя потерявшимися на нем существами: огромным медведем и странным всадником кого-то непрестанно ищущего в этой бескрайней пустыне. Пустыне, которая простиралась до горизонта с одной стороны дороги, по ту сторону которой начинался странный своенравный лес, густой, высокий и очень красивый, если бы не его непредсказуемость.

А над этим удивительным лесом в сторону замка летели еще два существа. С большими белыми и цветными крыльями. Нужны ли они им были по правде? Наверное. Трудно сказать.

Волосы Марисол развевались на ветру и платье было уже совсем по росту.

Сомбра встал со своего кресла и уставился в пол. Он замер так на некоторое время, а потом медленно подошел к ящику своего стола и достал оттуда большой темно-красный амулет. Он был в виде кулона на цепочке. Сомбра подержал его в левой руке и потом одел на себя и заправил за платье.

– Ну что, комиксы! Пора просыпаться!

Сомбра вышел из флигеля в сад. За территорией дворца было теперь мало свободного места. Стены и ров вокруг забрали шестую часть этой равнинки. А место, где раньше была территория гуляний и ярмарок с садами и парком, теперь было занято расположением армии.

Он посмотрел на небо и его глаза вспыхнули силой. И сквозь вечную скрытую ярость в них отражалась уверенность. Он не был ни сломлен, ни подавлен. Он знал свою силу. Свою настоящую силу.

– Взводные! – пронеслось по вечереющей площади. Пять капралов побежали по направлению к Кардиналу, который теперь был и командующим.

Они застегивались и на ходу поправляли оружие.

– Слушаем, кардинал! – сказал старший из них.

– Окружить замок по периметру на внешней части. Со стороны леса выставить оцепление.  На дворцовой территории усилить посты.

– Есть! – капралы побежали выполнять распоряжения.

Хавьер выстроил на столько неприступные стены и ров, что даже самая подготовленная к осаде армада, при наличии спецтехники не имела никаких серьезных шансов. Другое дело, что ходы подземные были известны ему одному.

Мост был опущен, так как тревоги не было и в этом состоянии он поднимался только в полночь.

Послышался топот копыт четырех лошадей. Четыре всадника пересекли мост и спешились на придворцовой территории. К кардиналу подбежал рыцарь.

– Ваше преосвященство! Бывший командующий не обнаружил себя на юго-западном направлении. Но, если он в подземелье, то выйдет в сумерках. Я оставил там десять человек. Этих поменяю на новых, вымотались – с утра дежурили. В камнях трудно найти замаскированный вход. Если он там, конечно. Ночью постараемся его отрезать.

– От горизонта? – чуть усмехнулся Сомбра. – Десять человек на линии горизонта. Вы помните с кем имеете дело? Возьмите двести человек. Если повезет, перехватите.

Рыцарь посмотрел вопросительно.

– Выполняйте!

– Есть!

Сомбра остался один и достал из-за пазухи амулет. Красные лучи заиграли в ночном свете. На стенах зажгли факела. Ночь пришла.

Он увидел их в небе еще до того, как они пересекли линию плато. Они летели высоко, как две птицы, только очень большие. Вряд ли еще кто-то их мог увидеть. Но Сомбра их видел прекрасно. Пока только он.

Серхио сидел на каменном ложе и слышал, как группа охранников прошла в дальний коридор, где была королева. Видимо, они получили распоряжение перевести ее наверх. Это было очень хорошо. Но сердце его не отозвалось радостью.

Гуманные взгляды жителей Страны не позволили камерам в единственной дворцовой тюрьме быть особенно уж жуткими. Там был и стол, и каменная кровать. Там не было очень сыро и холодно. Там было, где умыться и даже обтереться заключенному. Но это была тюрьма.

Королеву вывели и повели по коридору по направлению к нему. Когда они приблизились, он стоял у двери с решеткой.

– Я могу поговорить с королевой?

Они остановились.

– Пару слов.

Она была так же красива. Он понял сразу, что она винит себя за все. Это было видно. Их встреча на балконе во время турнира не позволила им перекинутся ничем кроме взглядов.

– Не вини себя! Это очень важно! У нас будет еще шанс, поверь мне.

Она смотрела в пол. Лишь на секунду перевела взгляд своих больших потемневших глаз на него. Ее королевская осанка не изменилась, изменился взгляд. Он почему-то напомнил ему взгляд той женщины, которую ему когда-то представил Виктор в городе. Валентины. Он сказал, что принцесса с ней познакомилась у родника, и что она пришла из леса когда-то. Она смотрела так же. Как-то грустно и одновременно смиренно. Только в нем была вина. У Валентины такой вины во взгляде не было.

– Хавьер нашел камень. Он ушел с ним, наверное. Если он приведет союзников, их будут шантажировать убийством всех женщин в городе. Поэтому шансов от этого практически никаких. Но будь готова, пожалуйста, не казнить себя, а ждать своего шанса. Хватит нам выкручиваний мозгов себе. Серхио улыбнулся.

– Вперед! – скомандовал охранник.

Королева еще раз взглянула на мужа и пошла к лестнице.

 

89

Сонм искр над Черным Замком

Дети увидели красные лучи еще пролетая над лесом. Они увидели Тень, стоящего посреди двора у своего флигеля, на том месте почти, где любил читать свою книжку с картинками Армандо. Где он упал в тот раз, когда в слепой ярости бросился в бой с Ласточкой. Теперь он был сильней. Он восстановился. Он был готов к битве. Он был готов к последней битве, и ему были безразличны короли.

Они поняли это сразу. Он сгустился в огромную тень и потом из нее вырвался сноп красных лучей. А потом от земли оторвался Нищий. Он был снова в своем сером плаще, со своим темной стали мечом. Он был уверен в себе.

Мечи сверкнули в свете факелов или звезд, кто это разберет, неземной звон заставил всех, кто был на дворцовой территории и вне ее, поднять взгляды в темное беззвездное небо.

Сомбра налетел на них в молниеносной решительной атаке, но Мигель сразу оказался сзади, а девочка не дала ему ни шанса, одной рукой отбив все удары.

– То есть мы умеем уходить с линии, предвидеть действие соперника, замедлять время — всю эту азбуку, которую вам показал этот гнусный старик. Знакомые ходы.

Его глаза сверкали такой темной злобой, что сравнить это было не с чем. Он хотел высказаться. Но он был воин.

Он обернулся.

– Сначала с тобой. А ее я оставлю на потом. Лес умеет забирать почти всю силу. Почти всю. Если захочет. А теперь, юноша, вы умираете. Но при всем вашем самовлюбленном чувстве чести и достоинства — вы сударыня нападете на меня сзади, – он обернулся к Марисол.

Марисол стояла прямо и смотрела на него очень простым естественным взглядом. В нем не было ничего от летающей феи с желтыми волосами или стройной воительницы с мечом и луком, и перламутровыми крыльями за плечами, которыми она очень мерно взмахивала. Она смотрела на него, просто и спокойно, словно видела это сотню раз.

– И поэтому вам придется подождать своего часа.

Марисол не смутилась, но и не поняла этой фразы, спокойно наблюдая за тем, как он собирает свой взгляд. А потом она почувствовала такую боль в спине, что рухнула на землю.

Мигель бросился к ней, но на пути у него был Сомбра. Совсем не тот, что дрался с ним в лесу. Мигель машинально отбил два удара, но был отброшен назад. Пару секунд они смотрели друг на друга. Глаза Сомбры сияли черным светом и излучали такую ненависть и решимость, что казалось плотный ветер идет на него волной от лица Нищего.

Две-три секунды паузы, и колоссальной скорости атака последовала с его стороны.

«Странно, – думал Мигель, – Это не сравнить с тем, что мы отрабатывали с Исабель, но мое тело работает как часы».

Человек в сером хитоне и крылатый юноша кружили над дворцом, и их мечи сверкали искрами и звенели, словно какая-то странная непрерывная звенящая гроза разразилась над черным замком. Все, кто был на плато задрали голову к небу. Оттуда сыпался сноп искр. Это видно было даже из города, который был далеко и в ночи. Только в городе не было слышно звона. Но люди все поняли. Весь город стоял на улицах: женщины, дети, старики. Старики достали свои старые запрятанные мечи. Они были готовы к своему последнему бою. Они его ждали, словно помолодев на тридцать лет.

– Что это в небе? – вдруг впервые за долгое-долгое время произнесла Принцесса, – И куда делись все звери. Их нет уже два дня. Что это, Валентина? – ее сердце билось так, что она слышала его стук в висках. Она смотрела на небо над Черным Замком и с каждой вспышкой зарницы над ним в ее груди что-то сжималось.

Валентина грустно смотрела туда. Она не громко ответила:

– Это дети и он. Может ты увидишь папу и маму. А может нет.

– Я очень волнуюсь! Что это? Почему?

– Иногда время волноваться, девочка, – тихо, с грустной улыбкой сказала Валентина.

– Кто это он?

– Не важно сейчас. Бывает так, что гордыня побеждает, и обида становится мотивом единственным. А ненависть огромная сила. Только проигрышная… Волнуйся! Есть от чего!

– Ты же всегда говорила, что спокойствие — это главный ресурс!

– И еще искренность, – улыбнулась Валентина, – волнуйся! Пошли им свою любовь! Хотя ты не видела их. Но это те, кто бьются за тебя, принцесса!

Принцесса заплакала.

 

90

Битва Мигеля

Мигель понял, что победит. Не потому, что сильнее. Сомбра был той же школы. Это Мигель понял сейчас. Но главное не это. Сомбра источал ненависть. И это было его поражением. Волнение ушло. Мигель нападал. Уже Нищий отбивался. Марисол лежала внизу, скорчившись от боли. Ее крылья переливались всеми цветами, но больше красным.

Солдаты оцепления леса, да и все, кто был в лагере, готовился ко сну или уже должен был спать, стояли, задрав лица к лесу. Они не видели, как два горящих зеленым светом глаза показались между вековых лиственниц, и огромный волк стремительным стелющимся бегом выбежал из леса и побежал к мосту. И следом за ним, но из другого места из леса выбежал большой красивый олень и также устремился к замку. Однако олень был настолько большим, что не заметить его не могли. Но ситуация в небе была такая странная и напряженная, что за луком никто не потянулся. Олень не представлял опасности, а еды хватало.

Черный король сидел у камина, когда над дворцом раздались странные звуки. Он только недавно дал распоряжение о переводе королевы в ее спальню. Информации о Хавьере не поступало. Ситуация со звуками не то чтобы его насторожила, он понял, что что-то существенное имеет место быть в небе. Но он был осторожен. Он уже видел один небесный бой, так бесславно завершившийся для его подчиненного.

Тем не менее Черный Король подошел к балконной двери. Искры были от столкновения мечей. Только частота, с которой они касались друг друга была не очень правдоподобной.

– Где кардинал? – спросил он у охранника, стоящего на балконе.

– Он стоял у своего флигеля, Ваше величество, – ответил тот.

– А теперь он где?

– Он исчез. А потом начались эти зарницы.

Король увидел, что что-то или кто-то лежит у фонтана внизу под балконом.

– Вы видите там внизу кого-то? – король указал рукой вниз.

– Нет, Ваша Величество. Какие-то блики.

Король уже было открыл рот, чтобы отдать приказ о ликвидации чего бы там ни было на месте этих бликов, но вдруг почувствовал, что кто-то бежит у него по спине.

Он вздрогнул и взмахнул руками.

– Что это? – он повернулся к охраннику.

– Белка, Ваше Величество!

– Уберите эту тварь от меня!

Охранник рванулся к спине огромного монарха, но белка уже была не его голове. А дотянуться до туда даже рослому охраннику было трудновато. А когда монарх шлепнул себя обеими руками по ней, она была уже у него за пазухой. Король начал прыгать по всему балкону с такой амплитудой и бить себя то по бокам, то по животу, то по спине, что охранник убежал с балкона, потому что был уверен, что тот рухнет. Однако балкон выдерживал, а король с диким воем, сочетая его с гомерическим смехом протиснулся обратно в каминный зал.

– Хва..хва..хва..тит меня щекотать! – вопил король, вертясь и избивая себя, – Все..все..все..сдаюсь!

Охранник плавно описывал круги вокруг него с разведенными в стороны руками, словно это был такой шаманский танец вокруг костра. Он и помочь хотел, и боялся коснуться короля.

А тем временем маленькая перламутровая птичка спикировала к девочке на спину, и огромный волк встал прямо за ее спиной.

Неожиданно Нищий отступил. Он понял, что слабее в этом бою с мечами. Но ни тени поражения Мигель в его глазах не увидел.

– Так! – сказал Нищий, – неплохо поднатаскали вас. Но ничего. У вас есть одна простая проблема, юноша. А я размялся, это неплохо. Форму надо поддерживать.

Мигель не понимал, но предполагал неизвестную опасность. Другое дело, что было совсем не ясно какого рода действие было в запасе у Сомбры.

– Юноша! – сказал ему Нищий, медленно складывая свой меч в ножны и освобождая от него руку, – А ведь вам просто пора проснуться, – и Сомбра спокойно пошел к нему по воздуху.

– Вы же не можете так долго спать, – тихо сказал он, – Особенно, если я этого не хочу. Да крылышки эти ваши смешные… Просыпаемся! Может вас уже мамочка ждет?

И Сомбра сделал плавное круговое движение руками.

Мигель пошатнулся, и из последних сил спланировал к земле. Он цеплялся за ниточку сна, но она ускользала. Последнее, что он увидел, почему-то, это глаза дедушки. И только когда оставалось уже пара метров высоты, он потерял сознание и очнулся от боли. От боли именно падения. Он поднял глаза – три человека из ближайших солдат бежали к нему. Было еще метров десять. Он успел встать и посмотреть на небо.

Марисол стала медленно выпрямляться. Ее затуманенные от боли глаза начали обретать резкость. Она подняла взгляд на небо. Мигель наступал, у Сомбры не было шансов. Она предвидела все его действия, она видела, что он не найдет хода против брата. Потому что он работал в том же ключе. Но Мигель был спокоен. Уже спокоен.

Однако Сомбра отлетел назад и что-то сказал ему. И Мигель стал просыпаться. Она поняла это сразу. Его тело должно было упасть со ста метров. Мигель делал предельные усилия, чтобы удержать сон, но Сомбра выбивал его. Мигель спланировал почти до верхушек кустов и упал прямо на остатки армандовых георгин.  Сомбра с воздетым мечом пикировал вниз.

Два вихря двигались стремительно навстречу друг другу. Это увидел Мигель с земли. Один с неба по направлению к нему, другой с земли ему наперерез. И тот вихрь, который летел к нему был просто сметен и отброшен куда-то очень высоко.

У подбежавших к Мигелю трех солдат не было никаких шансов.

 

91

Освобождение

Они с Мари изучали планы подземелья очень подробно. И планы дворца тоже. Они знали их наизусть. Ключи от камер были в кармане. Мигель был без крыльев, зато в любимой курточке. «Пабло! Я не посрамлю твоих штанов, – сказал про себя Мигель, – а уж курточку то и подавно». Охранники даже не успевали замахнуться, тут школа давала о себе знать. Они оставались на местах, раненные, но живые. Но их было на пути у Мигеля не много. И это был совсем не сон. Сказки кончились. А тревога была объявлена. Правда для командующих взводами не было полной ясности куда направлять контингент и поднять мост в данной ситуации было невозможно, так как не ясно куда и зачем двигаться. Командующий отсутствовал. Искры с неба сыпаться перестали.

– Что? – повернула заплаканное лицо к Валентине принцесса в нескольких очень условных с данной местности километрах от замка.

– Иногда надо ждать, – ответила она, – и иногда ожидание оканчивается непередаваемой радостью. Только надо особенно ждать. Ты умеешь особенно ждать?

Принцесса закрыла глаза и увидела лицо папы. Он стоял, похудевший, в застиранной руками почти до дыр рубашке, родной, с бликами седых волос и вслушивался во что-то.

– Я не знаю, – сказала она.

Мигель пробивался ко входу в тюрьму. Сначала надо было подняться на галерею второго этажа. Он миновал верхний пост, оставив раненных солдат у входа, но задержался, потому что забрал их мечи, и ринулся вниз. Он столько раз смотрел на схему, столько раз повторял в уме все эти повороты, вот он был у заветной двери. Первой двери! Он держал оба тяжелых широких рыцарских меча левой рукой и под мышкой, а правой доставал ключ. Он почти сходу попал в замочную скважину, и такой удивительный, незнакомый и одновременно такой близкий почему-то взгляд двух больших голубых глаз смотрел на него через решетку почти в упор. В них было удивление и вопрос.

Дверь быстро открылась, и сильный, статный, с фигурой атлета человек выхватил у него оба меча. Для него они не были тяжелы.

– Королева! – сказал Мигель рванувшему в другую сторону Серхио.

– Ее там нет!

– Как! Она должна быть там!

– Нет она в спальне! Вперед! – Серхио уже бежал вверх по лестнице.

«Тут с одним-то таким здоровенным мечом в этих боковых коридорах не развернешься», – почему-то с юмором подумал Мигель, прыгая через две ступеньки за его величеством.

Поднявшийся на одно колено охранник у выхода, схватился за кинжал и получил ногой в челюсть.

– Подождите! – сказал Мигель вдогонку — Лучше я пойду впереди!

Король прибавил ходу.

Охранники разлетались. Но сколько было народу в кактусовом коридоре никто не знал. Там было расширение и, вероятно, для охраны царской особы могла быть выделена большая группа солдат. Однако там был волк. Охранники тоже были там. Но они стояли в одном конце, тяжело дышали и меч держать не могли. Они не боялись волков. Когда у них в руках меч. Вопрос только был в реакции этого волка. Он не вел себя, как лесной. Его реакции были рассчитаны на борьбу именно с вооруженным человеком. Он знал технику боя лучше любого человека. А его звериная реакция была безупречна. Не было ни одной не поломанной руки его огромными для волка клыками.

Все стояли, вжавшись в стену. Серхио замер. Мигель проскочил вперед, упал на колени перед хищником и впервые обнял волка. «Наконец-то я это сделал!» – подумал Мигель. Глаза животного сверкнули зелеными искорками. Серхио влетел в невидимый проход и скрылся за кактусами. Через 20 секунд они с ее величеством стояли перед волком.

– Это наш человек, – сказал вздрогнувшей и опешившей королеве Мигель.

Она перевела дыхание, прижала руки к груди и сказала:

– Ой!

Волк был великолепен.

Все трое рванули на выход по коридору. Потом остановились и посмотрели назад. Королева стояла с прижатыми к груди руками и смотрела на волка сзади.

– Бежим! – максимально поднял брови Серхио, – Зайдите ей, пожалуйста, сзади, – обратился король к волку.

Волк так сделал. Он проскочил мимо еще сильнее расширившей глаза королевы и оказался сзади. Но королева развернулась с прижатыми руками к нему. Солдаты так и стояли вжатые в стенку, держась за предплечья. Им было больно.

Волк встал на задние лапы и стал медленно двигать своими лапами с огромными для его вида подушечками вверх-вниз. «Вууух!» -сказал он и навострил как мог уши.

– Понятно! – молвила королева и рванула по коридору.

Дверь в каминный зал распахнулась, и, переводя дыхание, солдат открыл рот для срочного сообщения. Перед собой он увидел такую картину. Посреди комнаты с руками, словно перед лицом держа невидимый арбуз, стоял черный монарх. Огромный и с мечом на поясе. А перед ним, чуть присев и с руками, распростертыми как для объятий стоял охранник. Оба не двигались. То есть почти не дышали.

Вбежавший тоже замер.

– Что? – очень-очень тихо произнес король.

– Там это, там короля увели!

– Убью! – тихо-тихо прошептал король!

– Там волк какой-то и юноша! Очень быстрые! Всех положили. Там без вас никак, Ваше Величество!

– Убью, дебилы! – очень-очень тихо, но уже с какой-то безнадежной ноткой произнес великан.

Второй так и стоял. Только едва заметно приседал раз в секунду приблизительно.

– Мост кричите, – прошептал верзила.

Что-то свалилось с крыши на балкон.

Сержант секунд пять релаксировал. Было видно по выражению его глаз, что он хочет навсегда забыть увиденное.

Но потом до него дошло. Он быстро и с удовольствием развернулся и исчез из комнаты.

Мигель с Серхио пробивали себе дорогу на выходе из дворца. В небе что-то отчаянно искрило, а потом полыхало и било лучами. Что-то, судя по звуку в ночи, упало с высоты на крышу дворца и скатилось, по-видимому, на балкон. Через мысли и через все тело Мигеля, проходили словно разряды при каждом из этих всполохов и звуков. Сзади шла королева и еще сзади спиной к ней, то есть задом, шел волк. Поскольку их уже увидели практически все, кто был между стеной замка и стеной дворца, то шансы их резко упали. Однако медленно они все-таки пробивались к мосту.

И тут случилось самое плохое, что могло произойти в данной обстановке. Какой-то солдат, прибежавший из дворца, отчаянно завопил:

– Мост! Поднимайте мост!

Часть солдат из тех, кто был перед Серхио и Мигелем побежали крутить огромные вороты с цепями. Мост поднимался медленно и с ужасным скрипом. Но шансы на территории между дворцом и стеной замка были ничтожны. А до моста им было еще прорубаться минуты две. Они не успевали. Мост уже начал поднимать свой хобот вверх. Под ним был глубокий, черный ров с водой.

Вдруг из тени садовых кустов появилась еще одна королевской стати персона. Огромный олень в три прыжка оказался рядом с королевой.

– Садитесь! – отчаянно крикнул Мигель!

Королева снова расширила глаза и почувствовала нос волка у себя на попе. Через треть секунды она уже сидела верхом и держалась двумя руками за шею парнокопытного, обнимая его что есть мочи.

Мост был уже под сорок пять градусов. Олень наклонил рога и десяток вооруженных людей полетели в разные стороны. Потом его фигура мелькнула на краю моста и исчезла в темноте неба. Через пару секунд удаляющийся цокот копыт донесся до слуха застывшей аудитории и растворился в ночной тишине.

Воспользовавшись замешательством и образовавшимся проходом, три самца, из них двое с мечами, причем один с двумя, один без меча, но с клыками, рванули в образовавшийся проход. Через пару секунд они уже были на краю моста. Сцена с оленем и вцепившейся ему в шею королевой, летящих по параболе с кончика моста, поразила аудиторию настолько, что солдаты крутить вороты перестали. Если бы не поза и сила обхватившей шею прекрасного животного королевы, уткнувшейся в нее лицом и так сдавившей ему горло, что было не понятно, как животное дышит, то красота этого полета была бы поистине сказочна.

Троица бросилась в воду. Выплыть на берег было не сложно.

Оцепление леса стояло довольно далеко. И в темноте вообще мало что понимало. Только что, раскидав троих из них, мимо просвистел все тот же олень, только в обратном направлении и с всадником. Причем, по виду женщиной. И после этого им пришлось всем отбиваться от какой-то взбесившейся стремительной птицы. Она с огромной скоростью летала пред ними и очень больно била их по глазам. Практически всем досталось раз по пять, так что солдаты стояли, закрыв лицо обеими руками, втянув головы в плечи и пытаясь что-то увидеть через щели между пальцами.

А выбравшаяся на берег троица плотной группой побежала прямо на них. Но стоящие в ужасе и закрывшие лицо руками солдаты были в данной ситуации абсолютно невосприимчивы к бежавшим и к ним, и от них, и куда бы то ни было субъектам.

Троица исчезла в проходе, странным образом образовавшемся, в поплывшем, словно отражение в воде после падения в нее капельки, лесу. Идти за ними в лес желания не было ни у кого, несмотря на то что тропа еще долго была открыта.

 

92

Битва Марисол

А вот несколько ранее, стоящие у леса, и под стенами дворца солдаты, да и жители города наблюдали еще более настораживающее и загадочное зрелище.

Какие-то странные лучи, сначала красный, а потом пронзительный зеленый пронзили небо. Зеленый луч словно попал во что-то плотное. И ужасный, заставившийся содрогнуться всех крик потряс небо. А потом снова сноп искр и удивительные зарницы…

Марисол с какое-то мимолетное мгновение увидела себя тем оленем, который снес Сомбру в тот страшный день в лесу. Она рванула навстречу Сомбре с такой скоростью и силой, что Нищий отлетел куда-то в бездну неба.

Однако он вскоре предстал перед ней. В его взгляде уже не было ни игры, ни сарказма. Ничего кроме ненависти и злобы.

Девушка смотрела на него сияющими глазами. Ее желтые волосы растекались повсюду, меч был отведен вниз и в сторону, чуть назад.

– Ты можешь уйти, – тихо сказала она ему.

Его глаза люто сверкнули, и он поднял свой меч. Они двигались вокруг друг друга какое-то время и потом сошлись. Их скорость была так высока и движения настолько неуловимы, что на дворец опять посыпался сонм искр. Словно, мальчик на папином точильном камне вытачивал из утащенной ложки себе ножичек. Но сами они не метались и не дергались. Их тела скорее описывали плавные линии, словно двигались по лекалам.

Сомбра замер и опустил меч. Между ними была дистанция.

– Смотри, как сгорают твои крылья, – сказал он. Потом вложил меч в ножны и очень спокойно и собрано опустил взгляд вниз. Его глаза продолжали светиться черным светом. Он согнул руки и взял ими висящий на груди амулет с красным камнем, который все это время заметно поблескивал, выдавая из себя красные лучи, больше похожие на языки пламени.

Камень стал разгораться рубиновым огнем и как бы кипеть в нем. Марисол почувствовала, что что-то угрожающее самой сути ее состояния содержится в этом действии. «Странно, – подумала она, – камешки, да брошки — серьги да сережки. В них ли дело? А вот у меня ведь тоже есть колечко! Такое красивое!», – и лицо ее улыбнулось вдруг взрослой грустной улыбкой.

– Нищий! – крикнула она, – Ты у нас теперь веришь в магию камней? Или будем мериться ювелиркой?

Сомбра посмотрел на девушку другим взглядом, в нем было удивление и даже растерянность.

– Правильное направление мысли, – сказал он, – Но ты лишь девочка с чужой диадемой на голове. Стекляшки для выпускного вечера».

Марисол чуть надула губы. Но глаза ее не изменились.

– Прощайся с крыльями, девочка. Кто-то заплачет по тебе!

И он прикрыл глаза. Вулкан огня из его амулета вскипел и вдруг выдал огромный толстый красный луч в направлении девочки. И в это же время невероятно яркий зеленый луч выстрелил в небо с левой руки девочки и, отразившись откуда-то сверху, ударил в камень.

Сомбра полетел вниз. Второй раз в своей карьере. Он упал на наклонную часть крыши дворца и скатился на балкон. Внизу двое людей: один — постройнее, с тонким мечом, в черных кожаных штанах и завидной курточке, второй — богатырского почти вида мужчина, в застиранной серенькой сорочке и двумя широкими мечами, работая ими как в цирке, разгоняли перед собой группу солдат в темном обмундировании. За ними шла высокая статная женщина, закрывавшая лицо руками и постоянно оглядывавшаяся на волка, по неописуемым траекториям перемещавшегося позади нее и оставившего без оружия в перекушенной руке уже почти всех, кто пытался подобраться сзади.

Сомбра застонал от боли и увидел силуэт Черного Короля в центре каминного зала с поднятыми перед лицом руками. «Кому он там еще молится? – подумал Нищий, – Громила безмозглый!» Но вдруг на плече великана появилось маленькое лохматое существо и в один прыжок переместилось на подоконник. «Рыжая тварь!» – подумал Нищий и закрыл глаза. Белка взглянула на лежащего, прыгнула на перила балкона и с них дальше в ночь.

 

93

Сережа и Кассиан о грозах

Сергей остался с Отцом на взгорке смотреть вдаль. Что-то очень волновало его. В груди что-то давило и как-то зудело. Что-то было не на месте. Что-то надо было делать. Но что?

– Что Виктор не едет? – сказал Сергей, чтоб что-то сказать.

Старичок всматривался вдаль и своим теплым голосом ответил:

– Болтают про нас, наверное. Смотри вон.

Сергей опустился рядом и взглянул на туман над деревьями.

Над лесом за туманом явно была гроза. Всполохи то и дело оживляли небо где-то за горизонтом. Но грома не было слышно.

«Зарницы клокочут!» – подумал Сергей.

– В верхних слоях, видимо, бушует, – сказал он, – зарницы такие. Говорят, до одиннадцати километров верхние грозы бывают. И выше еще даже. Статика накапливается и разряжается. Мегавольты там или гигавольты — такая разность потенциалов возникает!

– Ох, Сережа, милый, такая статика накапливается у некоторых! Мегагниль бывает такая возникает у кого-то, если за потенциалом не следить, – загадочно сказал Отец Кассиан, очевидно не читавший последних исследований грозовых явлений в верхних слоях атмосферы.

– Молнии бьют до шестнадцати километров и выше. А вот спрайты и джеты от пятидесяти и до ста тридцати бывает достают. Разных цветов бывают. Танцуют как бы по небу. Очень красивое явление. Там уже газ разряженный, спектр линейчатый при возбуждении атомов, да и при ионизации— такие цвета неповторимые выдаются! – добавил старичок.

Сергей отрыл рот и почувствовал холодок в спине.

Ему захотелось как ребенку зарыться на груди у батюшки и все. Но он был такой маленький, что как туда к нему поместиться?

– Ты, Сереж, сам как молния у нас. У тебя такой спрайт в сердце! Что там зарницы! Мало не покажется никому, если недопонимает этого явления, – Отец Кассиан улыбался доброй такой улыбкой, но в голосе была и горечь какая-то даже, или скорее предостережение кому-то.

– Во, смотри какие явления!

Сергей вскинул голову, и над лесом, за туманом, небо озарилось каким-то темно-красным огнем, а потом, сквозь весь этот туман, небо, наверное, на все сто тридцать километров, пронзил яркий зеленый луч. Что-то вспыхнуло у Сергея за спиной и потом он понял, что луч вернулся туда почти, откуда вышел.

И гроза прекратилась.

– Линейчатый спектр, – задумчиво произнес Сергей.

Отец Кассиан чуть улыбнулся и стал подниматься, опираясь на плечи Сергея. Встал, потрепал его черные когда-то как смоль волосы, а теперь седые наполовину, но еще густые, потому что они были как ворс на плюшевой игрушке, и пошел в скит.

Сергею стало неуютно без него, и он пошел за ним. Волнение в груди улеглось. В голову полезли эскизы, вспомнилось, что надо заточить пилу, «Что это они там про нас с кем судачат тоже еще?» – пронеслось в голове. Образ Виктора появился, Сергей улыбнулся, – скучал по нему. Потом он достал из-за пазухи тарелку и посмотрел на детей. На пальчике девушки было кольцо с лучиком. Точно такого же цвета.

Сергей почувствовал знакомую упрямую силу, готовую проломить стену. Грудь задышала. Он оглянулся на туман за взгорком…

– Эй! Эй! – донеслось из-за открытой двери, – Иди-ка сюда, быстренько! Возьми, почитай Книгу, очень надо сейчас!

Сергей выдохнул и пошел в скит.

 

94

Поделка из дерева

Сергей последнее время стал видеть странные сны. Особенно, когда долго Книгу приходилось читать.

Он после работы часто, если не читал книгу или не приходили новые идеи по храму и эскизам, вырезал кинжалом. Ну, это не так часто было, конечно. Но вырезать он умел.

Последний раз, когда приехал Виктор, Сергей подошел к нему и сказал:

– На! Вот! Я тебе сделал. Глупость, конечно. Во сне тут тоже увидел образ.

А Сергей действительно умел и рисовать, и вырезать по дереву. Он кинжалом мог сделать неплохой образ. Пока все ждали атаки или приказа о наступлении, кто курил, кто молился, а он вырезал. Вырезал фигурки кинжалом своим. Ох! Как ценились его фигурки! Удачу говорят приносили.

Сергей протянул Виктору поделку.

Виктор взял завернутый в кусок тряпки, размером с большую картошку предмет. Видно было, что Сергей немного стеснялся этого жеста.

Предмет был явно по весу деревянный. Он развернул его, и глаза генерала расширились. По его лицу, тонкому, загорелому, аристократическому – словно потомка смеси нормандских князей и испанских принцев, пробежала эмоция ребенка.

В его руках была фигурка медведя. Взрослого медведя из сказки или из леса и под мышкой у него была огромная книга.

– Книжка эта Кассиановская, видимо, у меня из головы не выходит.

Голос генерала пресекся.

– Се..Сергей! Можно я это подарю тому, кто мне очень-очень дорог! Кое-кому!

Сергей засветился и чуть смущенно сказал:

– Я тебе еще сделаю!

Но Виктор сказал, как-то рассеяно:

– Пока! Я поеду, мне надо срочно.

Потом быстро обнял Сергея, развернулся, не поднимая глаз, и побежал к Лилии, заворачивая медведя обратно в тряпочку.

Сергей почувствовал какую-то теплоту и понял, что он ничего не понимает, что происходит.

 

95

Принцесса и мама

Зарницы затихли и яркий зеленый луч ударил в небо.

Принцесса была на грани обморока все это время. Ее сердце чувствовало, что что-то рубежное, принципиально важное происходит, но что именно она не понимала. Просто какой-то своей частью она точно знала, что самое важное в ее жизни, и самые близкие ей люди, за которых она готова была отдать все мгновенно, но только не могла, находятся на лезвие ножа. Что все может решиться в любой момент и по любому сценарию. И что они бьются, используя все силы и все резервы, которые у них есть. На карту поставлено все.

Валентина смотрела на это как-то иначе. Она словно видела не зарницы, а куда более реальные вещи и, главное, реальных и очень знакомых ей людей. Она что-то знала обо всем этом.

Принцесса пошатнулась и стала падать. Но не так как падают принцессы в сказках. А шатаясь и проваливаясь вперед на подкашивающиеся ноги. Она переступила три-четыре шага и в конце концов встала на четвереньки прямо у берега родникового прудика. Ее подташнивало. Ее прекрасные волосы касались гальки. Она была у кромки почти. Силы покинули принцессу. Эта фраза правильная, но не по стилю. Просто она не могла стоять и сидела, подогнув ноги и опершись на левую руку.  У самой кромки воды студеной родниковой воды.

– Что-то же будет, Валентина?

Валентина продолжала смотреть в небо над замком.

– Бог тебе судья, – сказала она кому-то.

– Валентина! Почему ты не плачешь? – принцесса постепенно села на пятки и оторвала руки от гальки. Она посмотрела на нее снизу.

– Что это происходит? Может я накручиваю себя?

– Нет, Соня. Там все на грани. Главное, чтобы мама не отключилась. Есть моменты, когда можно только ждать. Это, наверное, самое трудное.

– Что значит этот зеленый луч!

– Это хорошо, Соня! Это ему по заслугам его.

– А он кто такой? Почему он здесь? Ты его знаешь? А эти образы в небе, которые мы все видели — они где?

– Они там. Жди, девочка. Я не знаю, что будет.

– Валентина! – почти крича сказала Принцесса, – А где животные? Почему их нет? Так же не может быть! И она зарыдала просто от перенапряжения. От страха. От отчаяния все этой ситуации, в которой погибло уже столько людей, в которой пропали все ее самые близкие люди, Армандо и все ее счастливое будущее заодно. Она снова оперлась на одну руку, чтобы не упасть. Ее стошнило, сил даже сидеть почти не было.

Валентина продолжала смотреть на кромку леса. Было темно. Принцесса просто рыдала, уже тихо и горько. Опершись на локти у самой кромки воды.

И время словно замерло. Принцесса затихла. Стало тихо так, что стало слышно как журчит на том конце прудика впадающий в него родник.

Вдруг лес поплыл, раздвинулся и из него стремительно, мощно, красиво, и прямо как в сказке, выскочил большой и сильный олень с настоящей королевой на спине.

Он в три грандиозных прыжка оказался прямо перед Валентиной.

Всадница расслабила сцепленные руки и пальцы, распрямилась и, похоже, осознала, что она свободна. Ни тени слабых эмоций не отразилось на лице царственной особы, высокой, статной и тонкой. С высоким челом, и большими хорошо прорисованными глазами. Она по-королевски перекинула ногу и подошла к Валентине, не глядя на дочь, которая лежала без сил на самом краю малюсенького прудика. Обессиленная всем этим потоком эмоций, страхами и всем горем, пережитым ею за последние месяцы.

Валентина взяла королеву за плечи и жестко встряхнула. Олень стоял рядом и был, казалось, само совершенство грации и силы. Грудь еще вздымалась после стремительного бега, его огромные глаза сверкали голубоватым светом. Видимо полная луна отражалась в них.

Королева смотрела в землю.

– Посмотри на меня!

Королева с большим трудом подняла свои царственные очи на пожилую женщину.

– Самое худшее, что ты можешь сделать — это принести нам свою вину. Это единственная ошибка, которую ты можешь сделать по-настоящему, женщина.

В глазах королевы сверкнула искорка. Но они были очень красивы, и застывшими, как гладь воды.

– Нет. Это моя ошибка.

– Это твоя гордыня. И больше ничего.

– Как мне в это поверить, Валентина! Как!

– Так! Я бы развела тебя в три раза быстрее, но вместе с Виктором в придачу. А уж Серхио бы мне сам все принес.

– Ты шутишь? – И в ее глазах что-то очень слабое стало оттаивать.

– Нет, – с горечью сказала Валентина, именно так. Единственный, кто кончал разведшколу из вас — это Виктор. Но тебя развести было не сложно.

Она помолчала.

– Послушай.

Валентина положила ей руку на щеку, как девочке.

– Винить себя надо в том, что ты могла, да не сделала. А ты не могла противостоять ему. И никаких параграфов ты не нарушала, ни устава армии, ни техники безопасности, ни морального кодекса, ни кодекса чести. И винить себя в том, что тебя обвели профессионалы такого уровня, что и Черного Короля, что называется, накрутили не глядя, – это обычная гордость. Но не та, которая у милых и мудрых королев, а та которая у противных королевишен бывает!

Валентина ласково улыбнулась.

Что-то стало появляться в глазах королевы, которая стояла прижавшись всем своим царственным стройным существом к маленькой ладошке пожилой женщины, но странным образом сохраняя свою королевскую стать и независимость. Что-то стало пробиваться откуда-то из глубин. И потом глаза закрылись, зажмурились, и она тоже осела на корточки, закрыв их руками. Поэтому, что там пробилось на поверхность, мы не увидели, но слезы потекли прямо из под ладоней. Плакала она тоже царственно, как высокая девочка.

– Мама, – прошептала обессиленная принцесса на кромке воды.

Олень подошел к девочке и облизал ей слезы.

Маленькая белочка вдруг оказалась у нее на руках и стала тереться шерстяной мордочкой о ее нос и губы.

Валентина села рядом с королевой и обняла ее за плечи.

– Мама — еще раз прошептала девочка, все еще без сил оторвать руку от гальки, на которую она опиралась.

– Оставь ее сейчас, дай ей пережить этот момент, – сказала Валентина.

Королева повернулась к ней и стала плакать уже не беззвучно, а обычно, размазывая все эмоции по всему, что только можно, всхлипывая и подвывая. И видно было, что что-то в ней переключилось. А это уже лишь автершоки от главного толчка.

– Мама — сказала еще раз Принцесса.

Королева подняла взгляд перед собой, оторвав лицо от рук и от Валентины. Ей все еще было трудно. Очень трудно. Но на сердце ее уже не было той Джомолунгмы. И это было еще не так просто.

Но прямо перед ее носом оказался другой нос. Большой и абсолютно черный. И два зеленых глаза сверкнули прямо в ее точеные королевские очи.

Королева мгновенно перестала плакать и замерла. Что-то в ней замерло настолько, что все опять услышали тишину вокруг и тихое красивое журчание родника на том берегу.

Королева первая вышла из тишины. Но совсем другой. Она тихо и совсем иной улыбкой, которой у нее никогда раньше не было, улыбнулась волку и ткнулась своим королевским носом прямо в его шершавый нос. Ее глаза заискрились, и они смотрели друг на друга: сидящая на траве с поджатыми ногами королева и волк, король леса, стоящий прямо перед ней. Они словно что-то сказали друг другу глазами. Она провела рукой по его упругой серой с густым подшерстком щеке и чмокнула его в нос. А потом спокойно, не отрывая руку от хищника, повернула лицо к дочери.

– Мама, – опять прошептала обессиленная девочка.

– Подожди, девочка моя, я сейчас к тебе подползу, – сказала королева, медленно поднялась и прошла эти четыре шага, которые отделяли ее от дочки. А минутами раньше равнялись четырем световым годам.

 

96

Серхио и Мигель идут по лесу

Волк бросил взгляд на мужчин, стоящих посреди тропы в ночном темном лесу. Точнее два ярких зеленых огня увидели король и Мигель среди деревьев. Потом волк исчез. Он мог бежать свободно в любом направлении. Для него лес не представлял преграды. Мигель подумал: «Куда это он? На родник?» и повернулся к Серхио.

– Спасибо! – сказал король и протянул ему руку! – Серхио!

– Мигель! – ответил юноша с некоторым стеснением. «Надо ли добавить «Ваше Величество»» – подумал он?

– Ваше Величество, – добавил он.

Серхио развел руки с мечами, которые висели лезвиями вниз, потому что повесить их было не на что, а бросать жалко, и обнял парня. Прижал его мокрого к себе такому же мокрому:

– Боже мой! Как же я давно никого не мог даже обнять по-человечески! Спасибо тебе, Твое Величество пацан с небесной девицей и когортой волшебных зверей! Но главное, извини за упрощение, – это техника. Неплохая техника! Стесняюсь спросить, что за школа?

Король отпустил Мигеля немного застеснявшегося.

Мигель кое-что вспомнил и повернулся назад. Он всматривался в небо над замком. Там одиноко светлел силуэт человека или огромной птицы. Иногда что-то поблескивало зеленым.

– Бойца забыли, – улыбнулся Мигель грустно.

Силуэт сместился с места и поплыл к лесу. Стали различимы перламутровые крылья. Этот образ проплыл правее над лесом и потерялся в ночи.

– Все хорошо, – Мигель поревел наполненный теплотой взгляд на короля.

– Откуда вы, кто вы? Что это за девица? Что это за чудеса? Откуда такая техника? – сказал король, глядя с удивлением на юношу и туда, куда он смотрел. Серхио был мокрый до нитки от купания во рве, да и от пота. У него словно что-то двоилось в глазах от капель на ресницах, и он не мог понять, что там за блики над лесом. Он зажмурился, потом глубоко вдохнул и, открыв широко глаза, уперся в Мигеля блестящим взглядом.

– Ты представляешь, за нас волк бился! Мигель! Волк! И олень! – король воткнул мечи в землю и закрыл лицо руками. Короля, видимо, отпускало напряжение.

– Серхио, давайте не думать сейчас про это, я расскажу все. Там еще белка сражалась и ласточка. Дочка жива ваша! Пабло живы с Анной! Виктор ждет!

–  Да, – сказал король сквозь руки, – Ты прав. Спасибо! София моя! Нам надо бежать! – король опустил руки, – Но куда? Я должен понимать, чем мы располагаем? Верзила обещал завтра послать карателей в город. На случай прихода армии Роси. Союзников. Хавьер ушел с камнем! Но его намерения мне не известны. Вы что-нибудь знаете?

– Нет. Но раз мы так всполошились, думаю все серьезно. Хотя это ощущения, –
Король задумался, вытащил мечи, прижал их слева под мышкой и посмотрел вопросительно на Мигеля. Мигель пошел по тропе. Было темно. Лес, казалось, светился слегка из-за лунного света на иголочках лиственниц и на мху. Мигель впервые увидел светлячков тут. Они кружили прямо над тропой и по сторонам. Словно искорки мелькая повсюду, бесшумно и гипнотизируя.

– Куда мы идём, мой юный боевой друг? – спросил король серьезным тоном. Видно было, что он оценивает планы дальнейших действий.

– Нас выведет, я надеюсь, в верхний дом. Там живут дедушка и Исабель. Там, возможно, Виктор.

– Дедушка – это тот старенький-старенький?

– Нет, это Отец Кассиан. Дедушка он…

И тут Мигель впервые задумался, кто же такой дедушка.

– Серхио, мы с Марисол так и не спросили его, кто он. Хотя мы здесь как бы уже кучу лет. Но тут для нас все очень странно со временем. Он для нас дедушка. Он... – Мигель даже поперхнулся, – Хороший. Он как бы сердце наше. Вот же слова я говорю!

Они шли ровно и быстро. Серхио сзади. В тишине ночи было хорошо слышно впереди идущего.

– Мастер Ли, вот. Так звали его все. И, видимо, мы совсем не знаем ничего про него. Откуда вы знаете Отца Кассиана?

– Он мне дал этот меч и кольцо. Когда-то давным-давно. Сказал, подарки для детей, мол. Просил схоронить до поры. Это я в лес зашёл на родник. Туда меня только пускало. И он там меня встретил. Я думал старенький человек со своими мыслями своеобразными. Как они у вас оказались? Кольцо, я понимаю, у сестры?

– Их курьер привез. Подарки от мэрии. К рождеству.

Мигель помолчал.

– Виктор привез.

– А почему?

– Серхио, этот вопрос мы не думаем совсем. Это табу, – с улыбкой ответил Мигель, – Чтобы не свихнуться совсем.

– А что еще за варианты у нас?

– Нижний дом. Там живут Пабло и Анна. Это она выкрала подарки из дворца. С Виктором. Но Анна прорывалась через туман.

– Пабло тоже с Армандо ушли через туман.

– Вот. Двумя днями раньше. Но они в один день с Анной смогли выбраться к скиту. И потом они вырвались из тумана. Пабло и Анна. Но, Серхио! Они не люди.

– Я не понимаю, Мигель.

– Не спрашивайте как. Они все те же. Только если не спишь, то видишь их как собаку и кошку.

– А сейчас мы спим? Я сплю?

– Нет, Серхио! А Армандо завис на горизонте.

– Как это?

– Я видел его не раз во сне. Он давал мне советы.

– Ты уверен, что он жив? – с сомнением спросил король.

– Да, уверен.

– Это радует!

Серхио вдруг остановился. Мигель проскочил еще немного и тоже остановился. Он обернулся.

– Мигель! А где Лиза?

– Королева? Она с дочкой, – сходу ответил Мигель.

– Ты уверен?

– Нет, – сказал юноша, – Побежали дальше! Она не в тюрьме.

Поляна не была видна в темноте и поэтому открылась вдруг, среди сонма светлячков, откуда-то вылупившихся в этот день.

 

97

Мигель и Серхио выходят из леса

Виктор замер с ложкой и маленьким грибочком в ней. Исабель тоже обернулась, и они встретились взглядами.

– Где дедушка? – промямлила Исабель.

Виктор встал и пошел во двор.

Он стоял у входа и смотрел в ночное небо над замком. Исабель остановилась в дверях и, опершись на косяк тоже смотрела туда.

Такой странной грозы не было видно, наверное, никогда. Все понимали, что решается что-то очень важное.

Сердце Виктора стучало очень сильно. Он поймал себя на том, что покрыт испариной и дышит словно бежит стометровку. Было тревожно и страшно.

– Исабель! – Виктор обернулся, – Почему мы не там?

– Это действительно не моя битва, Виктор.

– А я? Почему я здесь?

– Я думаю, что тут нет повода для упреков. Тут все странно. Видишь, почему-то пришли дети. Мы их учили. Почему они, а не мы? Я не знаю. Ты сделал свою работу. Теперь нам лишь ждать.

– Что это, Исабель?

– Это битва. Я думаю, это битва Марисол! Я просто вижу ее. Она такая маленькая девочка еще! Егоза. И такая сильная уже! Только она или Мигель могут победить Тень. Зачем он пришел? Зачем он вовлек стольких людей в это? Я думаю, это битва девочки.

– Ты знала его?

– Я была очень маленькой! Он был не такой. В нем что-то перевернулось. Он был лучшим и самым сильным. Но он потерял что-то незаметное, что-то такое простое и важное. Я маленькая была. И его выгнали. Или он сам ушел. Я не знаю. Он мстит. Или пытается обрести ту настоящую силу, которой у него нет. Он очень страшный. Я не знаю.

В этот момент красный всполох метнулся в самые высоты неба и разлетелся тысячами молний, а снизу, пронзая его, куда-то в бесконечность метнулся яркий зеленый луч. А потом он словно вернулся назад. Словно был где-то рядом. И все затихло.

– О! – простонала Исабель. Она закрыла лицо руками! Девочка моя!

Виктор обернулся.

– Что-то с ней? Ты чувствуешь?

– Нет. Я просто не знаю! Но кто-то погиб. Или почти погиб.

Виктор впервые, забыв про свою великую собранность, заскрежетал зубами и побежал к Лилии. Лилия все это время металась по поляне вдоль кромки леса и была предельна возбуждена. Это было невероятно, но лес был закрыт для нее. Виктор был без всего. Только с мечом. Он отчаянно свистнул, и Лилия, сверкая глазами, поскакала к нему. Генерал вскочил на свою прекрасную лошадь, без седла, без всего и поскакал к лесу. По направлению к замку.

Но лес остался закрытым. Лилия взметнулась на дыбы, и поляна огласилась ее оглушительным ржанием.

Виктор подскакивал к деревьям и даже пытался их рубить. Но тщетно.

Он понял, что это бесполезно.

Он сидел на Лилии перед входом в дом, в дверном проеме которого, опершись на косяк плечом, стояла женщина. С тонкими индейскими чертами в лице. С красно-рыжими распущенными мелко вьющимися волосами, с тонким мечом под рукой, упертым в стену, и с телом пантеры, расслабленным, но всегда готовым к прыжку.

Лилия слегка хрипела и перебирала ногами.

– Ты же видишь! Это не твой бой, генерал. Посмотри на лес и отпусти животное!

Виктор соскочил с лошади и вдруг понял, что она испытывает такое же чувство, как и он.

– Звери! Они там! Они там все! Смотри — она тоже за них рвется! – сказал удивленный Виктор.

– Исабель подошла к Лилии и стала гладить ее. Это немного успокоило лошадь.

– Беги! Все будет хорошо! – сказала она.

– Чтоб лес Лилию не пускал! Такого я не помню! Она всегда, как отмычка для леса!

– Посмотри! – снова сказала Исабель и указала ему подбородком на лес.

Виктор впервые заметил, что весь лес светился. Да и над травой повсюду летали светлячки.

– Ты когда-нибудь такое видела?

– Нет, Такого никогда!

Они молча стояли и смотрели на стену леса на дальнем конце поляны. Она мерцала переливалась волнами и гипнотизировала отблесками летающих малюсеньких огоньков.

Вдруг лилия повела ушами. Они машинально схватились за рукояти правыми руками.

Лес чуть поплыл, волны светлячков заколыхались еще сильнее и потом раздвинулся в более темный проем тропы.

Две фигуры показались вдали. А справа, не замеченный для них, над лесом проплыл крылатый силуэт, поблескивающий зелеными огоньками.

Виктор бежал вперед пока не врезался в несущегося навстречу Серхио. Последний отбросил два больших меча и налетел на Виктора со всего маху так, что оба упали в траву, смеясь и по-детски радуясь.

Мигель прошел мимо обогнавшего его на опушке короля, увидевшего бегущего к ним Виктора, мимо счастливого генерала, которого король просто снес при долгожданной  встрече, оставил их в траве и эмоциях позади, подошел к дому, поднялся по ступенькам, ступил в прихожую и подошел к Исабель. Она смотрела на него и посторонилась, давая ему дорогу. В комнату.

Мигель остался стоять перед ней и смотрел чуть вниз.

– Что такое, Мигель?

Мигель взял ее правую руку, он был выше ее уже на полголовы, и положил себе на щеку.

– Ой! Мальчик! – воскликнула Исабель — И губы надул почти как она!

И она нежно погладила его по щеке также, как сделала это в первый день, когда еще маленькими испуганными детьми они с Марисол впервые появились в этом доме.

– Надо же, запомнил. Ты же маленький еще мальчик!

И она, наклонив его голову, прижала к себе.

– Все уже хорошо! Ведь правда?

Мигель стоял и понимал, что он маленький мальчик. И что он не хочет не быть маленьким мальчиком. И что он не хочет, чтобы она его отпускала. И еще он хочет быть рядом с дедушкой. Чтобы они были оба рядом с ним. Исабель слева, а дедушка справа. Или наоборот.

– Я не пойду никуда больше драться.

– Конечно! Больше не пойдем драться! – она целовала его в волосы, – Вот вулкан наш придет капризный, и будет тебе драка. Где она?

Мигель вдруг поднял лицо и посмотрел сначала через дверь на приближающихся счастливых друзей («Мечи забыли» – подумал он), но сказал:

– Она за лес полетела, – сказал он ей утвердительно.

– За лес — это вряд ли, солнце мое. Это уже другая сказка.

Мигель повернулся к излучающему нежность, иронию и какую-то то ли индейскую, то ли не пойми какую еще красоту, лицу в копне красно-рыжих волос, чуть засмотрелся и потом вдруг, поймав какую-то очень важную мысль внутри себя, заговорщицким шепотом тихо сказал, глядя ей прямо в глаза.

– Исабель, а лягушка есть? – он что-то серьезное обдумывал внутри, – Я думаю ее нет.

– Боже! – выдохнула Исабель, – Детский сад номер два, в отсутствии позиции старшего брата. Познакомьтесь, Ваше Величество, детский сад номер два!

Его величество поднимался по ступенькам и вдруг застыл. В такие минуты ему нужен был Виктор. Но Виктор стоял сзади и теснил его вперед. Прямо на незнакомку.

– Ваше Величество, – сказал Мигель, – Я думаю, что лягушки нет.

Серхио смутился совсем. Исабель смотрела на него прямо с метрового расстояния.

– И вы мечи забыли в траве, – сказал на это Мигель.

– Да, раскидывают тут повсюду! Молодежь! Железки свои, – дедушка стоял с мечами под мышкой.

Виктор наконец вытолкнул здоровяка Серхио вперед на Исабель, Исабель отступила на два шага своим пантерным телом, всегда расслабленным, но всегда готовым к прыжку, Мигель издал достойный его сестры в лучшие моменты визг и, толкаясь, как грузчик на остановке, полез вперед мимо широко открывшего глаза короля, Виктора, уже готового, наконец, проскочить через прихожую в комнату, на выход.

Таким образом, Мигель повис на вдвое почти меньшем по размеру дедушке, стоящим у входа с двумя гигантскими мечами под мышкой. Виктор, отброшенный юношей, проскочил на возвратном усилии сбоку от короля прямо, по инерции улетев на кухню, мимо всегда безупречно уходящей с линии атаки Исабель. Король стоял перед женщиной один и забыв слова все. А Исабель стояла в метре от него сбоку у стенки и думала: «Почему я не могу повиснуть на дедушке? Ну почему я не могу тоже повиснуть на дедушке!» Мигель висел и улыбался.

Так они и стояли. Потому что Виктор, проскочив на кухню, наткнулся на стол и на пирог с сыром. И его внимание полностью переместилось на пирог.

Что-то у стоящего спиной к государю с набитым ртом генерала и дипломата по совместительству ойкнуло. Виктор быстро повернулся. Его осанка, жест — все было безупречно изящно. Только рот до конца не закрывался еще и из него вываливался кусок теста.

– Ииии….. ииииии…. Исабель прекрасная, Ва...Ва….Ваше Величество! – Виктор втянул частично прожеванное, – Никогда не связывайтесь. Без шансов, вообще, – представил дипломат даму, – Это она Анну у..учила. И детей.

Виктор стал пить прямо из крынки, стоящей на углу стола. Часть молока потекла по его галантной, как всегда, рубашке.

– Серхио! Как я же я рад! – продолжая сиять глазами и жевать, сказал кавалер, – Ой, извините, Ваше Величество, я вас первым не представил, потому что вы меня потом назовете словом. А между прочим, – Виктор проглотил и потянулся за вторым куском...

– Хватит жевать! Скажите ему, — сказал король, тоже сглатывая, – Извините!

– Первым представляют всегда короля, – продолжил Виктор и уже почти ухватил кусок, но Исабель подвинула тарелку ловким быстрым движением на край стола.

Виктор глубоко вздохнул, набрал много воздуха, поднял палец вверх, глядя в стену, дожевал, потом сглотнул, повернулся к царственной особе и вымолвил:

– С ней никогда не спорьте, Ваше Величество! А то вообще без еды будем.

Исабель начала поднимать брови.

– Так, Исабель! Это король! Он – вот. Хороший очень! – Виктор поднял брови и последние намеки на дипломатический стиль стерлись. – Как я вас всех люблю! Боже! Как я вас всех люблю! Вы что понимаете в дипломатии? – он показал рукой за дверь — Вон, Серхио, – Виктор понизил голос до тревожно-торжественного, – Мастер Ли. Вот он может вообще все. Его боятся все. Хотя он ни разу никогда никого не ругал даже. Я боюсь. И ты будешь боятся! Только дети его не боятся.

– Дедушка? – спросил Серхио, – Здравствуйте, мастер Ли! – Он осторожно повернулся к дедушке, стоящему перед входом, с двумя огромными мечами под мышкой и Мигелем уже не висящим, но прыгающим вокруг.

– Дети, – сказал дедушка, – пойдем есть. – Вить, ты все умял уже?

– Нет, я один только!

– Он хотел все съесть! – сказала Исабель.

Мигель поднялся в прихожую, высунул голову из-под плеча короля, осмотрел всех и сказал:

– Кто здесь детский сад! Ваше Величество! Это подождите, монстр прилетит. Вот тогда, да…

– Монстр? Что тогда будет? Я не слышал ничего про него! Мне никто ничего не докладывал. Чтоб у нас монстры еще. Это страшно?

Исабель засмеялась и пошла ставить чайник и казанок в печку.

– Это ужас просто что такое, увидите! – сказала она на ходу.

– А когда он придет? – в сомнениях произнес Серхио. Все-таки интонации собеседников были неоднозначны.

– Да вы его видели! Придет! Я думаю, и не один. Со всей братией оставшейся, – тихо сказал дедушка, проходя мимо короля и погладив его по спине, отчего у него стало сразу как-то спокойно, и сразу захотелось спать больше, чем есть.

– С желтыми такими волосами, – повернулась Исабель.

Все уселись на кухне. А там было тесно.

– Может в комнату пойдем? – сказал дедушка, – Монстра нет — кушетка свободна. Места много. Вам бы умыться… махатели-спасатели.

Мигель с Серхио пошли к колодцу.

 

98

Пирог, король и планы про храм

Пирог, конечно, исчез быстро.

– Сначала королю, – серьезным тоном, сказала Исабель, глядя на закусившего губы и впившегося взглядом в пирог придворного дипломата. Потом…

Серхио чуть со стула не рухнул.

– Вы даже не шутите так! – видно было, что Серхио прямо-таки испугался такого расклада.

– Я – нет! Учитель — дама — ребенок — потом я. Потому, что генерал съел уже.

– А кто такой пирог большой сделал? – спросил Виктор, – Когда ты успела? Да ты словно знала, что они придут! А говорила — не знаешь! Но когда?

– Я этот пирог впервые вижу!

Все посмотрели на дедушку.

– Ну так вы зависли на эти явления атмосферные смотреть. Сколько времени вы там стояли! – сказал дедушка, – Потом еще лес косить пытались…

– Это он, – опустила глаза Исабель, – Мы не видели тебя! Как ты так проскочил?

– Я с заднего хода ходил.

– Вкуснятина какая! – мычал Мигель, жевал, глотал и время от времени протягивал руку и хватал за запястье то Исабель, то дедушку. Они были на месте.

Серхио просидел миллион лет в темнице. Своей же, правда. Передумал миллион мыслей, миллион отчаяний отбросил от себя, не позволив им войти и расположиться в нем. Он вспомнил всех до единого своих подданных, погибших, скорее всего. Он придумал им эпитафию всем. Он делал бешеные усилия и упражнения, чтобы не дать себя победить отчаянию и безволию. Он был худ, небрит, в застиранной рубашке своей простой, серой уже, и уминал свой первый кусок. Но он был король. Каким-то едва уловимым образом королем за столом был все же он.

Исабель успокоилась и жевала красиво, не хуже, чем когда двигалась с мечом. Хотя как это можно сравнить? И, есть подозрение, что она уже думала совсем о другом, то есть о другом. В ее глазах в обрамлении красно-рыжей шапки волос своих мелко вьющихся появилась какая-то снова грусть и мечтательность. Она уже не совсем за столом была.

Виктор все равно был галантен и изящен.  Как это объяснить при условии, что он торопился, куски вываливались на тарелку и он их забрасывал обратно пальцами в рот и смотрел без малейшей дипломатии неотрывно на оставшиеся куски пирога.

Король хотел думать про тактику дальнейших действий противостояния Черному Королю, а думал про тактику тактичного обретения еще двух кусков. Больших желательно. И куда ему тут на боковую упасть.

– Сейчас нет смысла что-то делать, – сказал дедушка.

– Почему? – спросил Виктор.

– Вы что можете? Трое без лодки и собака? Книга такая есть.

– Собака-покусака, – грустно и как-то мечтательно сказала Исабель.

– Покусака, точно, – сказал дедушка, – Как бы она не рванула куда! Что вы без монстра? – улыбнулся он.

Через открыто окошко, вместе с легким порывчиком прохлады донеслось повторное «как-кар».

– Вот! – дедушка поднял палец вверх с ироничной улыбкой.

– Но он пошлет всех рыцарей на расправу! Он мне обещал, что, когда придет подкрепление Роси, я должен буду их попросить уйти. Так как он убьет иначе всех.

Все обдумывали сказанное.

– Зачем ему теперь убивать всех? Чем он будет шантажировать прибывшую армию? – спросил Мигель.

– На эмоциях!

– Он почему-то не вышел! Не понятно. Почему он не вышел? И это нас спасло. Он бы не дал нам уйти! – сказал Серхио очень серьезно и медленно.

– Значит его победили, – дедушка развел руки ладошами вверх и в стороны, – Думаю за явным. Единогласным решением судей, – он почему-то улыбнулся, и словно сдерживая смех, – То есть у него не те эмоции.

– Да. Мне не понятно как.

– Белка? – спросил Мигель, глядя на дедушку.

Дедушка опять развел руки ладошками вверх и пожимая плечами с улыбкой.

– Мне кажется, он совсем не думает о государственных делах сейчас, – произнес дедушка.

– Значит спать! – сказала Исабель.

– Хорошо, – король сразу после слов Исабель о сне поплыл, – Но надо же делать что-то.

– Утро вечера мудренее. Виктор может сгонять в город и предупредить о эвакуации на озера всех, кто может сам. Основной части, как минимум, – сказала Исабель, – Давай, доедай последний кусок и вперед! Лес тебя пропустит, всадник в черном плаще!

У Серхио стали окончательно слипаться глаза. Он оперся локтями на стол:

– Ребята… я поплыл. Но я вот что хочу сказать! Я там в темнице, все это время последнее, – он помолчал с закрытыми глазами, – делал мысленно новый дворец.

Дедушка улыбнулся.

– Вот, – король поборол зевок, глаза были закрыты, – Вот. А потом я понял, что это не дворец у меня получается, а Храм. И я все думал, куда его вписать во дворец и как. А потом вдруг понял, что я Храм строю. И он не во дворце. И не на плато! Он в городе! Среди красных крыш. И вот он такой, – и король описал сооружение.

Виктор сидел очень серьезный. Он перестал жевать и просто смотрел на друга. С приоткрытым ртом, но все равно изящный. Только взгляд был какой-то чуть испуганный даже.

– О как! – улыбнулся дедушка и посмотрел на Мигеля, – то ли еще удивления будет, думаю! Серхио на кровать туда, в комнату. Где монстр раньше спал.

Сквозь окно прилетело повторное «Кар-кар».

– Ой, – сказал с закрытыми глазами король.

Исабель подошла к его величеству и, взяв его за плечо, с силой потянула вверх и повела уже совсем щурящегося и бормочущего что-то типа, – «Что это такое за сон, валит, совсем просто», – повела его величество на боковую.

Мигель уже мостился на своей лежанке в той же комнате. Виктор продолжал смотреть туда, где сидел король. Потом очнулся, встал и, накинув свой черный плащ в прихожей, выскочил. Подхватил седло и уздечку, лежащие у крыльца, коротким свистом позвал прекрасную Лилию и оседлал пофыркивающую, пританцовывающую с огромными глазами красоту. Вскочил на нее одним махом и рванул прямо в широкий проем в лесу ночном, который вел вниз, по направлению к городу.

 

99

Марисол находит отряд

Марисол тоже видела внизу пробивающихся сквозь солдат к мосту брата, короля и королеву с волком позади. Она видела потрясающий прыжок оленя с моста с отчаянно вцепившейся в него королевой и его исчезновение в лесу. Видела прорыв в лес Серхио с Мигелем и волком. Видела, как ласточка била по глазам оцепление леса и не давала им оказать сопротивление. Видела, как после этого из каминного зала выскочила белка и, посмотрев на поверженного Нищего, перескочила на перила, почти парящим прыжком соскочила в сад, мелькнула по стене и по границе тумана, уже за рвом тоже исчезла в лесу.

Марисол не сдвинулась с места. Она стояла, по сути, в небе и смотрела на суету людей, собирающихся в отряды и перемещающих раненных. Смотрела на выходящего на балкон огромного короля, держащегося за голову и переступающего через лежащего без сознания Сомбру.

Она чувствовала, что в этой сказке нет конца. Вот лежит поверженный враг. И все, кто еще был жив, спасены. Но конец не приблизился ничуть. Она вдруг с ясностью поняла, что она не понимает, зачем ей эта битва, хочет ли она ее, ее ли это цель и ее ли это путь. И лишь дедушка придавал смысл всему этому невероятному калейдоскопу событий. И вдруг она испугалась. И этот испуг был на каком-то совсем другом уровне. «А если дедушка уйдет? – подумала она, – Куда я пойду? Зачем?»

Но эти мысли тоже развеялись. Она повесила меч на пояс и полетела над сказочным лесом.

«Вот у принцессы есть платья? У принцессы должны быть платья красивые! И я считаю, мы должны их мерить. С Анной, например. Исабель не будет мерить платья красивые. Она самая невозможная. Какая же она красивая! И волосы у нее такие! А какие платья у принцессы? – и так она летела над лесом все дальше и дальше. А луна уже клонилась к горизонту. Туда, за дорогу, в пустыню.

«Что это сегодня весь лес светится? Такими искорками! – и она стала лететь прямо над макушками — Не понятно? Неужели светлячки? А почему их раньше не было?»

Лес переливался загадочным светом. Поэтому лапы лиственниц плавали в мерцающем океане. «Где же моя ласточка?» – подумала Марисол.

– Ласточка! – закричала Марисол. И вдруг кто-то коснулся ее щеки чем-то нежным.

– Ой! Ласточка! Как ты смело сражалась с солдатами! И они ничего не смогли сделать! Ничего!

Ласточка села ей на грудь, и Марисол обняла ее ладошками.

– Ты маленькая птичка! Красивая! Ты мой учитель, но я отношусь к тебе, как к ребенку моему!

 И она поцеловала птичку, в клювик, не выпуская из рук. Потом она распустила тесемки платья на груди и сунула туда ласточку.

– Ты видела сколько светлячков! Где же они были все это время?

И тут она увидела вдали полянку. Даже две смежные полянки в лесу. На них горели костры. И кто там был. Там были солдаты. Потерянные гвардейцы Роси из отряда Пабло и выжившие мужчины Страны. Они в основном спали. Только два дежурных солдата, или лучше сказать воина, не спали и сидели у костра. Сбоку стоял один котелок с чаем, второй просто с холодной водой. Похоже они не ждали нападения. Потому что они не несли дозор по всем правилам. Они даже не заметили их с ласточкой в небе. Хотя ласточке было тепло и уютно, наверное, там за пазухой, и ее никто бы не заметил. Даже самый правильный часовой.

Марисол приземлилась перед ними и сложила крылья за спиной.

– Ты все время вспоминаешь ее. Она же моя одноклассница, Юра, – говорил тот, что справа, подгребая угли к середке, чтобы не дымили.

– Как твоя? Ты серьезно?

Они говорили на том самом языке, что она впервые услышала от Курьера в маске. А потом они так усердно учили каждый почти день.

– Мы с ней сидели через ряд рядом на второй парте. Она классная, да. Как она поет! Пять аккордов на гитаре знает, но ей больше для песни ее не надо. Про девочку с желтыми волосами песня у нее была. Если бы ты слышал, все, – ты бы вообще пропал, Юр.

– Я и так не могу забыть ее ни на минуту! Глаза закрою — она.

– Здравствуйте! – сказала Марисол!

– Это любовь, Юр.

– Ну, я и не спорю. Блин! Но просто, даже не знаю! Я бы горы свернул!

– Не надо горы! Мужчины! Очнитесь часовые!

Оба смотрели в костер.

Марисол сложила руки трубочкой:

– Здравствуйте! Хморюзги!

Погрязшие в болтовне часовые разве что замолчали.

Марисол взяла меч и долбанула им по костру. Сноп искр взмыл в небо.

Оба дневальных отшатнулись и широко открыли глаза.

– Что это? – сказал Юра.

Второй все-таки посерьезнел и встал, держась за меч.

– Тут кто-то есть, Юр, – сказал он тихо, – Видимо камень бросили.

Юра молниеносно вскочил и выхватил меч. Они стали внимательно осматривать поляну и опушку леса. Лес был рядом. Остальные спали по всей поляне, накрывшись шинелями. На лапнике.

– То есть вы не слышите меня, – сказала девушка.

– Пип-пип-пип, – пропищала ей ласточка из-под платья.

– Да. Я понимаю, мне придется… – Марисол опустила взгляд. Но потом она посмотрела на свою левую руку, где красовалось ее колечко. Она протянула ее вперед и посмотрела на молодых дежурных, очень уже серьезно продолжающих ловить каждый шорох и всматривающихся в каждую тень.

Луна уже почти зашла, но становилось светлее. Близилось утро.

Ребята не знали, что делать. Давать тревогу?

Кольцо на протянутой руке сначала пару раз блеснуло, потом выдало тонкий яркий луч в сторону дневальных, стоящих в трех метрах впереди.

– Видел?

– Да. Такой же как в небо долбанул после зарниц этих безумных. Только слабенький.

– Что-то происходит. Даем тревогу?

Крылья Марисол исчезли и прохладный ветерок прокатился по полянке, сорвал искры с костра и ударил по щекам. Марисол почувствовала запах дыма, и сильную жажду. И еще то, что ноги ее были мокрые от росы. Она подошла, взяла котелок с холодной водой и стала пить с жадностью, смотря на двух солдат, вцепившихся в рукоятки и смотрящих на нее в сильном напряжении.

Марисол выпила почти весь котелок и пузо вывалилось бы вперед, если бы не платье.

Ее было хорошо видно в свете костра, который разгорелся при ее приближении, да и рассвет начал свое магическую игру света на верхушках лиственниц и дальних облаках.

– Это вы? – спросил местный.

Марисол поняла вопрос.

– Это я. Будите всех. У нас мало времени.

– Подъем! – Закричали дежурные и побежали расталкивать всех. Марисол села у костра, вокруг и перед ней собирались мужчины. Она думала. Ласточка была с ней.

Солнце еще не взошло. Просто стало различимо вокруг.

Командир сел перед ней на корточки по ту сторону костра. Он просто смотрел на нее. Никто не понимал, что делать.

– Здравствуйте! Я прилетела… пришла за вами! С ласточкой! Вот, познакомьтесь! – клювик с двумя бусинками сверху торчал из-за распущенного на груди платья.

– Но пока я летела, я не была такой уставшей. Говорю вам глупости. Я очень рада. Что вас нашла и что вы живы. Король и королева на свободе. Пабло жив. Принцесса жива! Виктор жив. Медведь ваш. Только он далеко. И Пабло не совсем в привычном виде, – Марисол улыбнулась.

– Хавьер — это командир армии Черного Короля, нашел камень и ушел. Приведет ли он подмогу, мы не знаем. Черный король пошлет карателей в город, чтобы, если придет армия, шантажировать их убийством всех женщин и стариков.

– Зачем?

– Хавьер, если приведет подмогу, то нам. Не ему.

Все переглянулись.

– А где юноша?

– Мигель, наверное, в верхнем доме. Это в лесу. Он должен быть с Серхио. С королем и с Виктором. Вот и вся армия, если не считать меня и ласточку. И еще волка, оленя и белочку.

Марисол почти падала от усталости, и все видели у нее на губах улыбку счастья.

– Так что дело за вами.

– Да, мы готовы! Думаю, вы наша дорога теперь, сеньорита.

– Сеньорита, – повторила Марисол и глаза слиплись, – Сеньорита хморюзга. Она пересела с бревна на землю и ее стало клонить на бок.

– Зря я вас разбудила! – прошептала она, – я вот только пять минут. Пять минут, – повторила Марисол, касаясь щекой травы. Ласточка выпорхнула в небо и, сделав круг, села на плечо лейтенанта.

– Накройте ее и уложите удобно, – распорядился он.

Марисол спала, но спала у отца Кассиана на его полочке, где в первый день лежал под малюсенькой телогреечкой Сергей. «Вот же борцы! Всю атмосферу всполошили аж до термосферы, — посетовал Отец, – А спать, что вы все сюда на мою полочку-то? Да мне не жалко. Но вы же на ней не помещаетесь никто!» Марисол приоткрыла глаза, – «А где моя собачка?» «Ну, там она, ждет тебя, девочка. Там, где сундук этот еще. Ты платье-то складывай!» «Не буду!» – надула губы Марисол и закрыла глаза.

 

100

Хавьер в Роси

Хавьер скакал на этой странной серой пегой лошади уже целый день. Она была одна такой масти среди всех черных лошадей, блуждающих по пустыне. Он пересел на нее, потому что она увязалась за ним, и она была свежей. Но теперь она была предельно изнурена. Он дал ей отдохнуть на одном только пустом постоялом дворе. Что делал этот хутор в том лесу? С того момент как камень стал действовать, пустыня обозначилась в дорогу. Потом пришел туман. Это было не так, как когда они ехали сюда. Скорее в обратном порядке. А потом пришли и совсем другие запахи.

Но в тумане исчезли лишь окрестные виды. Дорога была видна хорошо. Через пару часов туман стал подниматься, и за лесом появился горный пейзаж. Пока еще не узнаваемый. Дорога вела к дальним горам. А потом в низине пейзаж опять скрылся в низовом тумане и, когда Хавьер выехал из него, он уже точно знал где он. Он был в стране Алти, граничащей с Роси. Там он был много раз. И не только по военным вопросам.

Он хорошо знал, как пройти любую границу. Добравшись до ограды Королевского Дворца, он сообщил о себе охране. Его имя было известно специалистам.

Вскоре пришел полковник, знакомый ему по разным кампаниям и давно. Дежурный отряд охраны окружил их. Полковника звали Рауль. Он был единственный, кто мог его знать в этой стране. Хавьер никогда не работал с ними. Скорее наоборот. Он был наемником.

– Действительно вы! Здравствуйте, Хавьер!

– Здравствуй, Рауль.

– Зачем ты пришел? Нам известно о твоей миссии в Стране Туманных Границ.

– Да. Правильная информация. Ситуация изменилась. Я пришел за помощью. Мне нужно к королю. Очень-очень срочно. Я от Серхио.

– Есть письмо?

– Нет. Все очень не просто! Есть камень. Есть я, который тут.

Рауль протянул руку, Хавьер отдал оружие. Второй дежурный отряд стоял настороже в двадцати метрах.

Король смотрел на Хавьера с нескрываемой яростью.

– Меня надо выслушать, ваше величество. Срочно. Это вопрос жизни. Там ваши люди, ваши союзники, ваш наследник, там Пабло. И там еще очень много людей ждут вашей помощи. И я представляю короля Серхио, если угодно.

Король не выражал ничего кроме негатива к Хавьеру.

Я все равно вернусь туда. Если надо — один. Это будет моя последняя битва, но я вернусь. Вы не можете меня задержать тут. У вас нет и не будет доказательств моей вины, пока вы не окажетесь там. А сам я свидетельствовать против себя не могу. Это законы вашей страны. Вы можете забрать у меня камень, но не уверен, что он сработает у вас. Но дело не в этом. Камень нашел я. Король вернул мне камень, его отдал мне Серхио. Я расскажу вам историю. Не очень простую. Но здесь и сейчас. У нас очень мало времени. Иначе погибнут все. Зачем Черному Королю вражеская армия у себя под боком?

– Чтобы разбить нас на своей территории.

– Разбить вашу армию, оставшимся контингентом в пятьсот мечей? Вам хорошо известна сила его армии и состав. Даже, если она не потеряла ни солдата. Вам ничего не угрожает. Мне не наплевать, что вы думаете обо мне! Но не это мне важно. Мне нужна помощь. Чтобы освободить ваших людей, Пабло и всю эту страну. Это моя цель. И я пришел к вам за помощью. Я знаю законы вашей страны. Вы не можете меня задержать. Хотите установить мою вину, поехали со мной. Дайте мне хоть отряд. Езжайте сами! Там ваш сын! И друг! Правда в неожиданном обличье…

Хавьер задумался.

– Я проскакал тысячу верст. И мне надо силы вернуться. И еще держать меч.

– Я не верю тебе, – сказал король.

– Вы поедете со мной?

– Он изменился, – сказал Рауль.

Хавьер стоял один, напротив короля и его советников, собранный, уставший, со своей черной седеющей шевелюрой, без меча. Он вспомнил Пабло с его белобрысой мохнатой шевелюрой, вспомнил всю эту кровавую бойню на улицах города, вспомнил Исабель с ее безумным блеском влюбленных глаз, вспомнил уставшего от боли Серхио. Этот отчаянный бой Пабло с черным громилой, красные крыши домов...

– Вы будете слушать? У нас не так много времени.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

101

Сергей уходит от Отца Кассиана

Отец Кассиан окинул взглядом кого-то или что-то в церкви, словно что-то услышал, словно встретился взглядом с кем-то, и вышел из скита. Он поднял взгляд на дверь в пристроечку, Сергей затягивал пояс, в его руке был кинжал. Он стоял спиной, прямо в проеме двери, в пяти-семи метрах от Отца. Сергей развернулся, его взгляд был нацелен куда-то в свои образы, но Отца Кассиана опытный воин заметил прекрасно.

– Отец! Я пошел!

В его взгляде была, скажем, настоящая злость. Казалось бы, после стольких дней пребывания в этом совсем не располагающем к злости месте, это было бы неожиданно. Но не тут. Да и злость это не была злобой. Это скорее называется решимостью. С примесью горечи.

Святой Отец наклонил голову чуть вбок. Но ничего не сказал.

Сергей посмотрел на него так, что никаких объятий и поцелуев уже не надо было. Святой Отец слегка кивнул раза три и тихо благословил его. Сергей еще раз посмотрел на него, просто крича всем своим мужественным сердцем, и быстро пошел через взгорок в лес. Лучше сказать в туман. В правой руке он сжимал кинжал. Наверное, это было не самое правильное оружие в борьбе вообще, и в частности с туманом. Но другого оружия он не мог вложить в руку. И если оно у него и было, а я полагаю, оно у него было в избытке, он не осознавал. Зато он очень ясно осознавал, что он не вернется без детей, чего бы ему это ни стоило. Туман встал стеной почти сразу, бескомпромиссно и резко, как только он вошел в лес. Никаких прямых, возвращающих неминуемо назад, тропинок он не увидел. Только хорошо знакомый, непроглядный и, казалось бы, плотный, как вата, туман. Сергей шел вперед.

 

102

Сергей прорывается

«О, куда это я вышел, цветочки с бабочками. Голод прошел куда-то. Вода какая вкусная! Как в детстве, когда забудешь попить и мяч гоняешь целый день, а потом на колодец!» – говорил сам с собой Сергей, выбравшись из тумана, и шагая по неописуемой красоты ландшафту. Удивительные камни и скалы, украшенные мхами да разноцветными лишайникам, сияли мягким отраженным светом. Звонкие голубые ручейки скользили повсюду. Потрясающей красоты струя пробивалась речкой вдоль невысоких холмов, обросших здоровым сочным лесом, чистым, без подлеска почти. Длинные переливчатые трели соловья звенели, не напрягая слух. И одновременно с этим, было прекрасно видно всю картину мира. Как, неверное, на матрешке бывает, видно сразу почти все.

Было еще одно удивительное дело. Ноги словно летели над землей. Вес настолько перестал тяготить, что ты почти парил. И усталость как рукой сняло. И не было труда перемахнуть на тот край долины или к тем дальним холмам. Ноги словно сами шли по этой восхитительной красоте.

Справа красноватая пустыня уходила вдаль куда-то до дороги, за которой шел уже нескончаемый лес. В пустыне была старая полуразрушенная стена и руины. Внизу под дорогой был, очевидно город. Далеко, едва различимый. Наверху некое плато с замком.

Красота! Ему стало так волшебно хорошо, что описать это было трудно. Да! – вспомнил он — так вот же было пару раз в детстве. Такие места открывались красивые! Просто на седьмое небо уносило. «Помню маму с папой звал-звал. Привел — а они, – «Да, угу, красиво», – ничего не видят», – Вспомнилось Сергею, – «И легко и волшебно на сердце в том месте было. И яснее ясного было многое. Без слов прям. Но вот они не увидели этого. И никак не передашь это. Хотя в том же месте стояли».

Сергей еще попил этой воды. «Козленочком не стал! Красиво как! – и вдруг его осенило, – А Виктор все про детей знал! Вот же я дуралей наивный. Он же мне все хотел сказать! Он там с ними. И медведя он забрал, потому что он этого медведя знает. Тоже генерал!  А мне не говорил. Не моя это битва мол!» Сергей опустил взгляд и закрыл глаза. Что-то очень слабой ниточкой потянуло за сердце.

 «Уууууууууууууурх!» – услышал он откуда-то рядом. Он повернулся — к нему шел огромный косолапый. «Поздно метаться — подумал Сергей — надо в глаза не смотреть и разговаривать. Вроде, не голодный. Видно, что без агрессии. Нет, похоже, конкурентов за ореол обитания».

Медведь шел медленно, вальяжной медвежьей походкой чуть виляющей.

– Ты вот, Мишка, ходишь тут, молодец какой! Ты не грусти! Я твои ягоды не съем! – Сергей начал плести, что в голову приходило.

Медведь подошел почти вплотную. У Сергея похолодело между лопаток. Он почти коснулся его плеча носом, нюхнул, и сел рядом.

– Разговор больше на кошачьих действует. Отряд фелидаэ. Но только, если в нем искренний эмоциональный посыл. Без паники. Только неврозы свои в этот момент им сгружать не надо. Это они не любят. А медведь вообще не нападает без повода. Что там Отец?

Сергей медленно выдохнул, надувая губы, со звуком, и сел практически рядом. Оба смотрели на дальние руины со стеной. Слева вдали скакал очень маленький всадник. Как-то замедленно, словно во сне.

В руинах сидел почти голый мужчина. В индийской позе. Как раз на голове у него были остатки сорочки намотаны как тюрбан. От солнца.

– Это кто, – спросил Сергей

– Принц.

– Нагородил, похоже себе, заборов.

– Сам видишь. До неба.

– Отец хорошо! Мы строили там. Красиво. Храм красивый.

Они помолчали.

– Ты пришел сюда сам! Ты пришел на верхний уровень сам. Как тебе это удалось?

– Сергей, – протянул руку Сергей.

– Армандо, – протянул лапу с двадцати сантиметровыми когтями Армандо.

Сергей взял ее двумя руками, чтоб как-то компенсировать объемы.

– Армандо, тут низина. Горы я думаю, там за пустыней и внизу за городом. Или что это там внизу на той стороне горизонта?

– Да, город. Я про другое.

– А никуда я не поднимался. Столько я молотил этот туман вонючий! Хорошо Отец Кассиан дал отдышаться! Ты его знаешь?

– Крестный мой.

– А. Так чего ты тут? – И вдруг Сергея осенило! – Так это ты натаскал материала-то!

– Угу.

– Ты хотел храм построить.

– Хотел.

– Так и что?

– Я принцессу искал.

Сергей задумался.

– Зачем? Медведицу?

Армандо посмотрел на него всей мордой.

– Да, не. Принцессу. Она слабенькая была, глупенькая еще. Но она такая прекрасная.

– А ты ее где искал?

– Вот искал. Очень искал. И я не бросил храм. Я просто не достроил.

Бабочка подлетела и села ему на нос. Медведь повел черным большим носом вправо-влево. Бабочка не улетела.

– Мы достроили. Почти готово.

Бабочка была огромная и синяя. С красными и желтыми пятнами. Она щекотала немного Армандо.

– Я не бросил храм. Я просто искал свою принцессу, понимаешь!

Сергей задумался, что-то вспоминал. Довольно долго молчали. Медведь ему не мешал.

Сергей вдруг поднял на него глаза. Он чуть не плакал.

– А я?

– А ты храм строил… или что еще… Не бросил, в общем, – медведь улыбнулся. Глазами. Бабочка сделала оборот вокруг своей оси и два раза развела и свела крылья.

– Ты нашел ее?

Все-таки щекотка дошла до цели и Армандо надулся и чихнул так, что у индуса почему-то слетел его тюрбан из сорочки. Хотя физически армандовый чих не мог до него достать. Он давно уже смотрел на парочку на горизонте.

Бабочка улетела, конечно.

– Да.

– Ты счастлив был?

– Да, конечно.

– Она погибла? Извини, пожалуйста, – Сергей положил руку ему на грудь.

– Нет.

– Так, а что ты тогда, – с недоумением спросил Сергей, – Что случилось?

– Раскидало нас!

– К ней уже не пробиться?

– Я теперь тут, на горизонте.

– Вдыхаешь амброзию?

– Типа того?

Сергей посмотрел на него с сомнением.

– Армандо. А кто это там?

– Принц!

– А, ну, да! Брат что ли?

– Нет, жених ее.

– Не понял?

– Они до свадьбы были разведены по ритуалу. За пару недель это делается. Чтобы чувства проверить, пыль чтоб осела. Ну в лучшем случае пересмотр сделать своей жизни. Там располагает место. Сильно способствует.

– Так, а что он нагородил-то баррикад себе?

– Вот нагородил!

– И что, из-за этого свадьба отменяется? Или он не любит ее?

– Он любит! Он молодец. Но нагородил. Бывает так.

– Ну и сломай ты ему эту хрень, пусть идет! Ты же не ревнуешь.

– Я тут привязан, к горизонту, Сергей.

Сергей посмотрел на медведя. Горизонт давал ясности взгляду. Панорамной, так сказать. Правда не на себя самого.

– Чем ты привязан, громила?

– Бегу по нему. Ты же видишь, как тут!

– А куда ты бежишь, спортсмен?

Медведь посмотрел молча на Сергея.

– Сильно продвинулся, я смотрю.

Медведь упер взгляд в даль. За дорогу. Но, похоже, думал о своем.

– Бабочки да, эндорфинами пахнет, – Сергей смотрел ему в глаза.

– Но я не могу отсюда выбраться. Я еле пробил этот туман!

– А ты, кстати, что тут ешь? – Сменил тему Сергей.

– Да ничего не ем. Тут воздух, ты же видишь, как нектар. И вода, как мед.

– Слушай, а значит ты и не какаешь?

– Нет, – развел лапы медведь.

Сергей как-то вдруг сосредоточился. Они посидели молча. Сергей медленно повернулся к медведю.

– А может ты просто в дерьмо возвращаться не хочешь.

Медведь не ответил.

– Тут ведь пробивает на ясность, косолапый.

Сергей посмотрел на руины с принцем.

– А что тебе эта амброзия? И невесомость эта? Ты ей лапу не занозишь, это да, бревно для храма ошкуривая. И соль принцессовых слез не ощутишь на языке. На своем языке. А это не вкусно, кстати. Но ты не переживай! Мы Храм-то достроим. В поту, конечно. Пованивает, кстати… пот. И с ясностью там не ахти. Но мы учет ведем, гвоздям. На бумаге. Там от старых обоев рваных, помнишь, осталась? Так что справимся. Ты тут бегай спокойно, не переживай! Уроки этому даешь, подвижнику?

Медведь ответил с задержкой.

– По утрам вижу его. Общаемся.

– Не лишай его светоча своего. А то ему там нечем заняться по утрам. Он, я вижу, совсем закопался. Трудно ему без гуру.

Медведь замер и задышал как-то неровно.

– Что там у них стряслось? – опять сменил тему Сергей.

– Завоевали их! Поубивали почти всех мужиков, – медведь продолжал дышать урывками. Он встал на лапы.

– Хоть кто-то остался?

– Мало.

– Знаешь кого из них?

– Всех знаю.

Сергей поднялся и обернулся к громаде. Огромный нос был на уровне его головы.

– Сиди тут, давай! Медитируй динамически!

И Сергей пошел по направлению к руинам.

 

103

Сергей и принц. Дверь.

– Привет! Что ты сидишь тут!

Сергей шел быстро, но не напрягаясь, оставляя красноватый след взметающейся пыли за его шагами. Он шел по пустыне, напрямую, мимо растрескавшейся красноватой почвы, кусков глины сухой и камней неровных, негладких, крошащихся, мимо каких-то руин почти рассыпавшихся. Мимо остатков стены и вывалившихся блоков. Его было слышно, а видно было аж от самого горизонта. Он шел к принцу. Прямо к нему.

– Здравствуйте! – сказал ему впившийся в него взглядом огромных, на худом обросшем лице, глаз. Довзвешивавшийся, скажем так, до дальше некуда жених.

Принц был потрепан солнцем и ячменной похлебкой. Но в его глазах появилось столько доброты и какой-то зрелости что ли, что он уже совсем не был похож на юношу. Оброс вконец. Волосы спутанные, длинные, выжженные. Глаза черные, карие. Усы уже с бородой слились. Худой, высокий довольно, жилистый. С рельефом бывших довольно тренированными мышц. От штанов обмотки какие-то, рубашка на голове тюрбаном. Ботинки умерли давно. Стопы уже привыкли к босой жизни. Огрубели.

– Кашу хотите? На воде правда.

– Что ты сидишь тут, принц?

– Не могу вырваться. Точнее не мог.

– Ну.

– А теперь я не пробую.

– А ты попробуй.

– Я очень упорно пробовал. Я видел битву отсюда. Обе битвы. Я ничем не мог помочь.

Он повернулся к очагу, где были сложены дровишки и поджег под ними хворост. Котелок с водой и ячменной крупой стоял рядом. В воздухе носилось вечернее тепло, уже не изнурительное, но все еще не дающее отдых.

– Я просто впал в отчаяние оттого, что не могу вернуться и помочь людям. Это было безумие какое-то.

– Потом начались эти стройки, и я потерял интерес к этому. Но пробиться хотел. Я такую вину чувствовал за свое отсутствие!

– Мне не понятно, как можно не пробить или не перелезть через просто стену.

– Она же тут у них не простая, как все тут почти. Как лес этот. Горизонт. Туман. Роешь подкоп, а стена утолщается. Лезешь вверх — выше становится. Пустыней обходишь — теряешься сразу. Исчезают все ориентиры.

– Мне не понятно это.

– Ну вы же сами в тумане плутали сколько.

– А ты откуда знаешь?

– Вы не местный. Значит прошли туман как-то.

– А вдруг я его просто прошел. По прямой.

Принц посмотрел на него. Сергею показалось, что он говорит с ровесником, хотя он понимал, что формально он почти пацан.

– А где твой меч? Ты же воин!

– Я его выбросил!

– Куда?

– В пустыню!

– Найти сможешь?

– Нет. Да и искать не буду.

– Почему?

– Не добиться ничего мечом. Слово сильнее. Любовь сильнее. Не в этом сила.

– Это ты откуда почерпнул?

– Это мне очевидно стало.

– Само пришло или с голоду?

– Медведь меня многому научил.

– Ну и как ты словом будешь женщин защищать?

– Словом.

– Но как?

– Сергей! Ну, если не хватит силы в моем слове — значит увы никак, – он повесил котелок на крючок из проволочки, на палку, упертую нижним концом в расщелинку, под сорок пять градусов. Вкусный запах дыма шел от костерка в сторону горизонта, – А если хватит, значит я сохраню жизни и тем и другим. Потому, что те, кто убивают женщин, убивают себя.

– А те кто защищают?

– Те молодцы.

– Ну так что ты не идешь?

– Стена! – он посмотрел на Сергея спокойным, чуть ироничным и очень ясным взглядом, – Давайте поедим. Вы единственный мой гость за всю эту вечность, что я тут заперт. Расскажите про себя!

– Я — плохой гуру. Дурак я!

– Не похоже.

– Я потерял детей. Детей, которых мне доверили. Которых я очень любил.

– А теперь что, не любите?

Сергей посмотрел на него прямо.

– Давай не будем про любовь. А то я тебя спрошу, про невесту твою, жених.

– Спросите!

Сергей помолчал, обдумывая.

– Я пришел с горизонта. Там интересный ракурс. Если смотреть вовне. Видна картина в объеме своем. Многое становится ясным.

– Ну так расскажи мне обо мне!

– Я не знаю тебя. И оттуда не знал. Но стена эта – твоя собственная.

– Я знаю.

– Откуда?

– Медведь сказал.

– Часто он тебя вразумлял?

– Он приходит на заре.

Сергей внимательно посмотрел на молодого человека.

Бородатый, лохматый и худой отшельник улыбнулся и посмотрел с пониманием прямо в глаза Сергею.

– Школа Утреннего Медведя — с доброй иронией разбил он опасения Сергея.

– И ты ее выстроил тут? В этой пустыне?

– Стену? Видимо, да. Но, Сергей, вопрос не в этом. Вопрос в том, как ее убрать. Если вы мне скажете, что мои истинные чувства и желания — это не принцесса или не свобода этих людей, то я готов послушать эти глубокие мысли.

Он помолчал.

– Только я уже в них не поверю.

– Что же тебе делать?

– Это вы мне подскажете. Вы же победитель тумана. Вы не выстроили стен в своей пустыне. Вы же смогли пройти и туман, и свалить с самого горизонта. Что-то мне подсказывает, скромному невеже, лишенному даров и побед, что не готовы вы это сделать…

Сергей вдруг вспомнил мальчика, смотрящего вслед гостю на красивой лошади, и девочку с желтыми волосами, бегущую в школьную карету вприпрыжку с муниципальными подарками. Вспомнил самого курьера с прикрытым наполовину лицом.

Он опустил лицо в руки и вжал в колени — они сидели на земле по обе стороны закипающего котелка. Первые струйки ночной прохлады стали дотрагиваться до них. Их приносило со стороны дороги и леса за ней вдали.

– Боже! Это же был Виктор! Наваждение какое-то! Как я не увидел этого сразу! Это он привез им подарки! И Лилия! Что с моей памятью случилось? Почему я его не узнал с первого раза?

– Генерал?

– Да. И я его так сразу и окрестил. Похож на генерала штабного.

– Это очень хороший человек. Вы не сомневайтесь в нем. Даже не думайте! Он не такой юнец, как я. Он уже проверенный — перепроверенный.

Обросший отшельник помолчал, помешивая уже закипевшую крупу.

– Я не понимаю толком, что там у них произошло. Я видел обе битвы. Армия чужая пришла. Как прорвалась — не знаю. Камень украли? Возможно. Это все произошло после моего уединения тут.

Отшельник положил палку-мешалку свою.

– Но они проиграли битвы. Кто остался — не знаю. Значит Виктор жив, раз вы с ним общались.

– Какой еще камень?

– Камень-ключ. Их всего семь было. Без них сюда не пройти. Разве что некоторым товарищам. Единицы могут. Но не армия.

Отшельник помолчал.

– Разве что кто-то спер последний ключ. Он во дворце был спрятан.

– У меня дети пропали.

– Ваши?

– Нет. Но я в ответе за них был. Я в школу их вез. А с утра Виктор приехал, подарки им привез. Обманул, кстати, родителей. Сказал, что от мэрии.

– Странно…

– Что это за всадник там маячит все время?

– Говорят не из этой сказки он.

– Что это за фраза? Это уход от сути вопроса, как говорил наш капрал. Он тоже ищет что-то. Или кого-то.

Сергей помолчал.

– Пойду, ты со мной?

– Я не могу это перелезть? Вы же знаете.

– А дверь?

– Какая дверь, Сергей?

– Ну, вон, рядом. Дверь всегда рядом! Так наш капрал говорил. Только ее увидеть надо.

Было еще светло, сумерки только начали сгущаться. Сергей показал на старую то ли рогожу, то ли остатки какого-то матраса, прибитые к стене когда-то справа метрах в тридцати.

Сергей не спеша поднялся, подошел и одним рывком сорвал обветшавшую декорацию. За ней была чуть приоткрытая ветхая дверь, и верхняя петля, похоже, отходила от старости. Краска желтая выцвела и облупилась почти вся. Сквозь щель с дороги потянуло холодком, дверь качнулась на сквозняке и чуть скрипнула.

– Ой! – сказал отшельник.

Давай, подкрепись и решай. Я пойду скоро.

Принц встал и было видно, что он в растерянности и очень волнуется.

 

104

Марисол выводит отряд

Желтые блики пробивались сквозь ресницы и радужным светом раскрашивали все вокруг. «Ой! Где это я?», – какой-то едва-уловимый, но такой зовущий писк, тянул словно ниточкой за грудь и звал-звал. Марисол открыла глаза и яркий дневной свет ворвался в них. Она была накрыта плащами, а высоко в небе маленькая птичка кружила и кружила по своим невообразимым траекториям. Вокруг сидели мужчины, экипированные и даже не шептались.

– Ой! – вскрикнула Марисол и поднялась на локтях. Потом встряхнула головой, зажмурилась от такого количества света и желтые волосы растеклись повсюду, – Давайте будем есть, сказала она.

Командир поднял миску с кашей, стоящую сбоку от костра на подогреве, и подал ее девочке. Ложка уже была в ней.

Марисол углубилась в процесс, потом облизала ложку и отдала обратно.

Она встретилась взглядом с командиром, подогнула колени под плащами и обхватила их руками, все еще жмурясь от солнца.

Она посмотрела вверх на ласточку и, обведя взглядом все вокруг, сказала:

– А где она теперь, эта девочка?

– Какая? – спросил командир.

– В которую Юра влюблен.

Юра прижал ладони ко лбу. Он сидел на камешке сбоку, за спинами сидевших в основном вокруг костра.

– Ой! – сказал командир — Это важный вопрос!

Все посмотрели на Юру!

– Так! Ты ей хоть стихи написал тут пока кругами ходил, как юный натуралист по лесу.

– Про цветочки писал?

– Давай зачитывай уже!

Юра зажмурился.

– Мы ее должны найти! – сказала Марисол.

– Да. Я считаю это у нас первичная боевая задача, – сказал командир, – То-то мы с тех пор, как нас покинул командующий иностранным легионом, все какие-то не те цели боевые выбирали!

Лес слева задвигался, словно во сне, и все увидели довольно хорошую тропу. Почти дорогу.

– Командующий — он хороший! – сказала девочка, посмотрев на открывшуюся дорогу и потом в костер, – он мохнатый! Я его так люблю! Так люблю! Когда он мохнатый и с ушами! А когда нет — он Исабель любит! Но я его понимаю! Я тоже люблю Исабель! И его тоже, но его тогда нельзя кусать!

– Боже! Наконец-то мы немного дома! – вздохнул командир, – Только вот на счет мохнатости хотелось бы прояснить. И на счет покусываний. Тут могут быть разночтения…

– Он ведь собака!

– Да, нет же!

– Да, да же! Мохнатая, белая, огромная и прекрасная!

– Так поседел, оброс и располнел? Все? Только на четвереньках может? Где это там у вас так кормят?

– Да нет же! – громко возразила Марисол, – Он мохнатый большой пес. Он таким вышел из тумана, после плена и битвы с Черным Королем, и его медведь вынес сквозь стену, и он едва не растворился в тумане, только медведь не дал, и они дошли до скита. А там уж вот.

– А, прояснилось, – сказал командир, сдерживая улыбку, – То есть «Вышел Пабло из тумана — хорошо не обезьяна».

Ласточка в небе пищала своим едва-едва достижимым криком.

– Пойдем, сказала Марисол, – и сбросила плащи, – Да! Он не обезьяна! Он мохнатый!

– Интересно, кем мы выйдем из леса, – сказал парень из местных, – стадом кого?

– Главное не козлов, остальное уже не так важно, – произнес другой.

– Нет, – сказала Марисол, – из леса выходят так. Как есть. Не мохнатит никогда.

Она была в своем любимом платье. Поправила желтые растекающиеся волосы, одела диадему, повесила меч, поправила ремешки и само платье, повиляла туда сюда бедрами под взглядами улыбающихся воинов, стягивая чуть задравшееся платье, блеснула кольцом и сказала:

– Если все готовы, мы пойдем. Погодите меня тут — я в лес и обратно, – и убежала по делам, очевидно. «А вот у принцессы же какие платья еще есть красивые! – думала она на бегу, – Но мое самое красивое! Наверное. Но мы же будем все мерить все равно!»

Народ стал подниматься и тушить костер. Кто-то почистил травой кан и миску девочки. Все уложили. Проверили оружие, посмотрели не забыли ли чего, под камнями, под лапником.

– Юр! Ты стих написал все-таки или ты так, чувства транжиришь тут, мох топчешь?

Юра опять зажмурился.

– Дураки, – просто сказал он.

– Его чувства настолько тонки, что даже поэтическая строка их выразить не может, сказал его дневальный товарищ.

Ласточка вдруг спикировала и села Юре на плечо.

– Ой! – пронеслось по лицам его товарищей по оружию.

– Мои чувства настолько тонки,

  Что не выразить их словами,

  Дорогие мои дураки,

  С неотесанными мозгами.

Юра произнес эту фразу и широко отрыл глаза с выражением крайнего удивления и медленно повернулся в сторону птички.

– О как! – сказал командир, – В колонну по двое! Мозги обтесать!

Марисол бежала назад из леса по довольно широкой тропе. Ласточка перелетела к ней. Девушка подскочила к командиру, забрала у него флягу и буквально вылакала ее почти всю.

– Ух! – она вытерла губы, – Пошли! Я чувствую мы придем прямо в город или на озера. Я думала, мы пойдем к королю. В верхний дом или в нижний. Это в лесу. Я не знаю точно, где они. Но раз так — это хорошо. Мы сориентируемся там по ходу. На данный момент ситуация такая: очевидно, что король, генерал и Мигель — где-то в лесу. Исабель драться не будет!

Пабло и Анна — они мохнатые и мне не понятно, что с ними будет. Но я понимаю, что Пабло может сделать что-то эмоциональное. Это надо просто иметь в виду.

Наша задача, не вступая в столкновение с силами противника, обеспечить эвакуацию женщин и стариков снова в Страну Туманных Озер. До прихода подмоги. Если она будет!

Самое главное и хорошее! Основной враг — основной двигатель всех этих бед вне игры. Пока во всяком случае. А король хоть и остается главнокомандующим, и для всех нас несовместимый соперник, на него есть управа. И я знаю какая! А так он очень большая проблема. Практически неустранимая. А пойдет ли на него в бой белка — я не знаю, но что-то мне говорит — это уже не ее битва. Она помогла один раз. Теперь мы сами. Она его не устранила. Она оставила его нам. Потому что он как бы наша преграда, что-то в нас. Очень сильное, непобедимое, но наша битва. Ой! Что я говорю? – задумалась Марисол.

– Рыцари давно демотивированы, – продолжила она, – потому что они закисли там наверху без выхода и заперты тут, как в тюрьме. Но они могут дать бой всем, и без шансов для нас. Они могут быть озлоблены и раздражены сей этой безвыходностью для них.

– То есть задача выйти незамеченными, связаться с королем, эвакуировать людей?

– Да. Но главное прояснить ситуацию.

– А Мигель — это он?

– Да, он, – улыбнулась желтоволосая девица в диадеме и выпускном платье Анны.

 

105

Серхио — первое утро не в темнице

Серхио всегда будил охранник в пять утра. В темнице спать долго не давали. Но что-то было не так. Он понял это вдруг. И в эту секунду, после бесконечных дней заточения, он завис в колодце непонимания. Какая-то пустота под ложечкой, как вакуум, потянула душу вниз, но это длилось не долго. Причиной непонимания был свет, бьющий сквозь веки. Такого не было с тех времен, когда он спал в королевской спальне. И еще эта тяжесть. Тяжесть в животе. Не смотря на целую ночь и еще целое утро, пирог как-то давал о себе знать. И какие-то голоса. Совсем не те голоса! Радостные, от части знакомые, от части близкие, совсем другие!

Сознание напряглось, какая-то мембрана натянулась до предела, и вдруг воспоминания вчерашних событий прорвали вакуум. Серхио открыл глаза.

Никого не было, но только был день. Настоящий день. Кто-то возился в соседней комнате и смеялся чистым женским смехом, кто-то рубил дрова во дворе, кто-то что-то рассказывал в соседней комнате, и это были не охранники. «Надо же! Привычка не сработала. А я думал...» – пробежала мысль.

Король посмотрел на стул — там была новая рубашка и белье. «Маловаты» — подумал он. Но его рубашки не было. «Сам постираю!» – пронеслось в голове – «Куда унесли?»

– Я им это и говорю, «Кого вы выставите? Армию со скалками?»

– Доброе утро, сказал король, по-детски протирая глаза, виновато пожимая плечами и улыбаясь, – Я сам постираю, Исабель. Это вы позаботились обо мне?

– Ой! Наше величество, проснулось! – сказала Исабель, какая-то счастливая и воздушная с утра. Она стояла в этой небольшой проходной комнате, между дверью в прихожую справа, столом у окна с Виктором впереди, заспанным королем слева в проеме двери в дальнюю комнатку, откуда он появился заспанный и смущенный, с распущенными красно-рыжими волосами своими, слушая в одно ухо Виктора и явно напевая про себя какой-то ритм. Скорее всего румбу. Потому что ее бедра едва покачивались именно в этом ритме, а глаза сияли, – Отдохните, Ваше Величество, вы заслужили.

– Я так не думаю, – погрустнел король.

Дедушки не было. Дрова, очевидно, рубил Мигель.

Виктор сидел на том же месте, что и вчера и опять что-то уминал.

– Да как ты можешь столько есть? – Серхио положил руку на еще плотненько набитый живот.

– Идите, умывайтесь, Ваше Величество!

– Что там? Доложи обстановку.

– Никто никого пока не посылал в город. Никто из-за горизонта не появлялся. Отряда тоже не видно. Дал команду уходить на озера. Объяснил почему. Уйдет половина, чуть больше.

– Остальные?

– Остальные говорят, что нет смысла оставлять хозяйство при таких неоднозначных угрозах. Те, что постарше — говорят, что солдаты не пойдут на такое крайнее насилие, потому что они здесь заперты. И в случае гибели местных армия Роси не остановится, и им не будет никакой пощады. Это раз. Потом, если они их как-то победят, то не выйдут отсюда и погибнут без местных. Сами не смогут организовать здесь обеспечение. И что подобный шантаж — это поступок идейного террориста. А они не террористы и совсем не идейные. Они — наемники в основном. Ну а помладше — те ушли на озера. Очень обрадовались известию про ваше с Елизаветой освобождение!

– Значит надо идти ко дворцу?

– Не можем мы сделать ничего. Даже если отряд придет. Там 30 человек. Смешно! Это просто выдать себя и самоликвидироваться.

– Но мы же не будем сидеть в лесу вечность?

– Если мы начнем партизанщину — вот тогда мы можем нарваться на притеснение суровое женщин с их стороны. Чтобы мы не мешали.

– Но получается какая-то безвыходная ситуация.

– Это тупик для всех. И для них тоже. Тем не менее мы ждем армию Роси. И черный Король ждет армию Роси. И значит он пошлет большие силы вниз. На случай их прихода. Для него это нормально. Он не согласиться проиграть. Он псих. Он не пойдет на компромиссы.

– Допускаю. Это похоже.

– Тогда надо подходить к опушке плато и ждать, когда уйдут вниз основные силы. Если король с ними не пойдет — мы занимаем замок! Рыцари без короля — вряд ли будут убивать женщин.

– Пошли, – сказал король.

 

106

Активация первого камня и разговоры о разном

Исабель снова рассмеялась чистым задорным счастливым смехом.

Король посмотрел на нее и задумался. Ее пантерное тело продолжало едва заметно двигаться в ритме румбы, а глаза сиять удивительным светом.

– Я вас не знал ранее, – сказал он немного смущенно, – Но мне показалось, что вы раньше не были такой…, не знаю, как сказать, – радостной.

Исабель смутилась.

– Тут дело такое… – пояснил Виктор, – Отец Кассиан сказал, что он знает эликсир собакообращения. Говорит, Марисол знает. И кошкообращения! Сказал мне, что сказать ей. Марисол, то есть.

– Обескураживающая изысканность речи первого дипломата, ясность и краткость, – король, чуть склонив голову вбок, посмотрел на друга, – А то-то ты так светишься весь сам-то! Пошли в замок!

Подчиненный подтянулся чуток, выпрямился, сжал губы, но с места не сдвинулся.

Серхио задумался, он что-то вспоминал.

– У меня вот два вопроса.

– Слушаем вас, Ваше Величество! – сказала Исабель и, тряхнув волосами, собрала их в пучок сверху, замерла, видимо, в музыке была пауза, и снова отпустила.

– А вот монстр, он когда придет? И что же делать мы будем? И второй.

Серхио помолчал. Танцевальные едва уловимые движения бедер замерли. Четыре глаза смотрели на короля, готовые разразиться точно не плачем.

– А вот лягушка? Она есть? Она почему вообще?

Через открытое окно донеслось «Кар!» откуда-то сверху.

Исабель села, чтоб не упасть и легла лицом на стол на руки. Виктор выронил все, что нес в рот в ложке.

– Это, Серхио, не такой простой вопрос, как некоторым кажется, – раздался голос из прихожей дедушки. Он нес под мышкой вязанку дров на кухню для печки и в другой руке какие-то свои мешочки. А на локте у него висела выстиранная королевская рубашка. А с монстром — это уж как вам повезет, – Ой, забыл повесить!

Слышно было, как дедушка свалил дрова на пол.

– Тут уж ваша личная сноровка. Как проявите себя. Это мы здесь вряд ли чем-то поможем. Перед монстром все сами отвечают. Лично, я бы сказал.

Исабель ударила обеими ладошками по столу и кивнула с улыбкой. Серхио понял, что про монстра — это не так страшно, но можно сесть в лужу, как говориться. А вот лягушка его заинтересовала, да. Дедушка пошел вешать королевскую рубашку или то, что от нее осталось после стольких стирок.

Серхио смутился совсем.

– Так мы идем? – сказал он тихо.

– Нет. Сначала надо мне чуть отдохнуть. Я не спал совсем. И я проскакал и лес, и туман.

– А вот Отец этот…

– Кассиан!

– Да, Отец Кассиан! Он где?

– Серхио! Он между… – и тут Виктор словно осекся и замер.

– Ты что?

Виктор, похоже, поймал какую-то мысль.

– Что за озарения у тебя?

– Нет, Серхио, не озарения, – Исабель продолжала сидеть за столом, румба явно опять включилась, судя по движению уже талии, – Я просто вдруг понял совсем странную вещь, продолжил Виктор, – Отец Кассиан, он для меня всегда был в дальнем конце леса. Но мы же понимаем, что у леса этого нет границ. Но я просто ехал на север, и там был его скит. И там мы с Сергеем строили храм.

Виктор на секунду завис на талии Исабель взглядом.

– Но я вдруг понял, что он в тумане. А за ним же выход. Ведь я за детьми поехал не через пустыню с камнем. Я к ним выехал через него. Я просто вдруг понял с ясностью, что он как бы между мирами: там, где туман. Он в этой стене тумана как бы. И Сергей оттуда пришел к нему. А я отсюда. И возвращался я оттуда через туман и через него. Но с камнем. Лилия эту дорогу знает хорошо.

– Но главное не это, – продолжал Виктор, – главное, совсем странная штука! Вот ты спрашиваешь, где он? Вот Пабло с Анной в тумане на него вышли. Короче, – Виктор опять завис взглядом на талии Исабель. Она это заметила, и амплитуда румбы увеличилась. Виктор помолчал еще секунду и перевел взгляд на короля, – Отец Кассиан — не там! То есть он как бы у тебя на пути. И ты его можешь встретить где угодно. Только, когда это случается и с кем – это не ясно.

Виктор посмотрел в окно в небо.

– Ты же встречал его. Но только не ты пришел к нему, а он к тебе. Ты нужен был ему.

Исабель посмотрела на Виктора задумчиво. Румба прекратилась.

– Виктор, это что-то слишком смутное для того, чтобы быть откровением.

Виктор подумал и сказал:

– Пожалуй. Просто мне пришло в голову. Вы не понимаете главного! Сергей пропал!

– С которым ты Храм строишь?

– Храм достроили мы, Серхио! Это храм, который ты во сне описывал нам.

– Я во сне не разговаривал с тобой!

– Да? Обидно! – Виктор посмотрел в стол перед собой, – А я вот да, – генерал помедлил и поднял прямой взгляд на друга, зависла пауза.

Серхио смотрел в глаза генерала, спокойно и не сморгнув. Потом опустил взгляд и на секунду прикрыл глаза. А когда открыл, на генерала смотрели все те же ясные, спокойные глаза. Только на дне их пробежала, словно тень, такая вереница боли, чувства, пережитых битв, отодвинутых отчаяний, сдержанных слез, что закрыл глаза уже генерал.

– Да нет! – вернулся в разговор Виктор, -Ты понимаешь, наваждение это твое с храмом, заморочка эта. Ты же наш храм описывал! А Сергей сказал, что он его видел во сне в городе. В нашем городе! Он его описал в точности. Он его во сне видел. И там, мол, Храм наш стоял. Прямо на площади дальней! И ты там же его видел! Но Сергей никогда не был в городе! Он в Стране не был никогда! Он детей потерял, которых я нашел и вовлек во все это. Он мне доверял, как брату. А я ему ничего не сказал. Я знал, кого он ищет! А он мне медведя подарил!

– Что? – спросила Исабель.

– Он кинжалом своим медведя сделал. Армандо вылитый. Где он его видел? Нигде! Нигде он не мог его видеть! А он его мне подарил!

– Почему тебе?

– А я его выпросил.

– Дипломатично, господин министр иностранных дел, – заметила Исабель. Губы короля потянулись в улыбку.

– Где он?

– Кто?

– Медведь!

– Он на горизонт прорвался. Так Мигель сказал.

– Да фигурка где?

– Я сам ее принцессе отдам! Нет, Ваше Величество, нет!

– Давай, показывай!

Министр помедлил, сжал губы, потом встал и побежал на улицу. Лилия стояла ближе к лесу и, чутко повернув голову, переступила передними копытцами, увидев генерала. Потом с коротким ржанием поскакала к нему и, подойдя, прижалась носом к его груди. Виктор обнял лошадь и прижался губами рядом с большим карим глазом. Лилия слегка повела головой в его сторону. Потом генерал подошел к седлу, лежавшему рядом с домом, и достал сверток.

Он вернулся в комнату и, развернул сверток. Исабель буквально открыла рот.

– Красота! – сказала Исабель.

– Художник, – донесся голос дедушки.

– Это Армандо, – сказал король.

– Ладно, мальчики. А Отец Кассиан что? – спросила Исабель.

– Отец Кассиан, он не вмешивался в наше. Это наше.

– Так куда пропал Сергей?

– Он не пропал!

– Ты так сказал!

– Он ушел в туман за детьми! Снова! И он не вернулся из тумана! Но Сергей… – Виктор поперхнулся, – Дай Бог! Виктор по-детски сложил руки на груди.

– Кто же это такой, этот твой Сергей. Я уже словно знаком с ним сто лет, – король задумался, – Мы когда пойдем?

– Дай мне четыре часа хоть поспать! Ваше Величество, пожалуйста! Потом берем Мигеля и идем следить за ситуацией. Если нас туда пустит. Ты об этом подумал? Кстати! Ваше Величество! Теперь вы можете распорядится камнем. И никакой Хавьер нам не нужен. Потому что я смог вырваться искать детей через туман и через Отца Кассиана. И я попал сразу в их страну. Оказывается это не просто ритуал. Я пробовал рвануть через пустыню за подмогой — не открывает без вашего высочайшего благословения.

Серхио задумался.

– Бред какой-то! То есть у тебя камень? И ты не поехал за подмогой?

– Только что тебе сказал, не пускает без тебя!

– Еще раз. Как же ты вышел с подарками?

– Вышел с камнем, но через туман! И попал в их страну. Она как бы там рядом. За туманом. На северо-западе. Почему-то туда меня выпустило.

– Почему ты не поехал в Роси, за подмогой, а застрял в поисках детей? Я ведь правильно понимаю?

Виктор застыл словно его водой окатили. Он сидел, явно желая что-то сказать, но видно было, что дар речи у него пропал.

– И почему я не думала об этом? – задумчиво произнесла Исабель.

– Говори, генерал, – король смотрел очень просто, как всегда в его царственной простоте и, увы, очень серьезно.

– Я не знаю, Серхио! Я не понимаю этого. Все было нацелено на детей. Я прошел через туман ради чего-то фантастического. Ради реализации мечты. Явленной чем-то очень странным, игрой света и тени на облаках. Почему так? Это чудо, что я их нашел! Этого не могло бы быть, не должно было бы быть. И ведь… – генерал задумался.

– Туман выпустил меня не за подмогой в Роси. Он выпустил меня за мечтой.

Все затихли. Разговор словно бы замер. Повод для слов исчез. Стало слышно, как свистят чьи-то крылья в небе по-над домом. Пчела залетела в дом прожужжала свой трек по дуге, слегка подзастряв у дедушкиных мешочков. Часы на стене тикали громко и сочно. Свист крыльев растаял и дальнее «Кар» донеслось откуда-то из-за леса. Холодок тронул занавеску и пронесся по комнате, словно кто-то махнул огромным веером во дворе за домом. Исабель была очень красива, ее глаза светились и блестели. Дедушка стоял, необычно прислонившись к косяку и молчал. Он почему-то казался моложе. Моложе всех.

– А как ты нашел камень и когда?

– Ну почти сразу. Лилия нас спасла с Анной из битвы от верной смерти. И после знамения в небе, она меня вывела к Отцу Кассиану. И там под алтарем я нашел камень. Отец Кассиан как-то странно сказал, что камень у меня уже. А потом я его нашел.

– Не понятно!

– Я спросил, как мне его найти. Он сказал, что зачем его искать мне, если он у меня есть. Как-то так. А у меня не было. Он сказал, чтоб у алтаря посмотрел я. И там он и был. Но он сказал, что это мол мой.

– Удивительно! Так, где камень?

– Вот, – Виктор достал из висящего на поясе мешочка розовый, с красноватыми прожилками круглый предмет.

Генерал встал и, включив всю аристократичность и элегантность, протянул камень королю.

Серхио взял камень и сразу почувствовал его. Вибрация передала тепло руке и потом это отозвалось где-то под сердцем и в животе.

– Ну что? Активировал отмычку? – спросил Виктор серьезно глядя на друга.

– Можешь мне объяснить, генерал, что мы ждем? И зачем нам Хавьер?

– Дайте мне поспать, Ваше Величество!

– Спи иди!

Но тут в комнату вошел раздетый по пояс мальчик Мигель. Вернее, не совсем мальчик. Точнее уже совсем не мальчик. Это был высокий, играющий мускулатурой молодой мужчина. Он был еще мокрый от колодезной воды и нес в руке свою выстиранную и отжатую рубашку и весь в каких-то своих мыслях. Но, увидев Короля, он запрыгал на двух ногах и, положив ему руки на плечи и продолжая думать о своем, стал напевать Ля-гуш-ка-Ля-гуш-ка. Исабель вторила едва уловимым движением талии.

Король сидел расслабленно и прямо, не испытывая ни малейшего дискомфорта и через бок назад смотрел на прыгающего за спиной, так сказать, мальчика. Виктор слипающимися глазами смотрел на это, и в глазах сквозила горечь и боль.

– Ну почему он так может, а я нет?

Исабель фыркнула.

– Монстр в отлучке, называется.

Король чуть вжал голову в плечи при этих словах.

Мигель вдруг перестал прыгать, поднял руки с монарших плеч и, сделав шаг назад, сказал:

– Ой! Извините, Ваше Величество! – и очень засмущался.

Король повернулся на девяносто и посмотрел на него с откровенной нежностью, как на ребенка. Потом обернувшись на генерала, спросил:

– Когда идем?

– А ты что скажешь, видение небесное? – спросил мальчика Виктор, протирая глаза.

Мальчик отвел локти назад, расправляя грудь, и внушительная мускулатура на ней и на шее продемонстрировала себя в полной красе, потом мальчик посмотрел на камень в руке короля и сказал:

– Это чтобы мы к маме поехали? – он грустно и чуть иронично улыбнулся.

– Что ты думаешь, Мигель? – спросил уже король.

Мигель посмотрел на отжатую рубашку:

– Забыл повесить.

Исабель улыбнулась,

– Два сапога…

– Я думаю, будет все не так! – сказал юноша, – Нам просто надо подъехать и посмотреть, что происходит в замке. И с кем нам дальше сражаться. И зачем. У нас нет сил победить армию. У нас нет сил победить такими силами даже одного человека. Черного короля. Но их главная сила — это Нищий. А он скорее всего вне игры. Это я чувствую, да.

– Через четыре часа едем, – сказал король.

Виктор вопросительно посмотрел на короля с камнем в правой руке. Серхио посмотрел на него, на камень, на Мигеля, на даму, на дедушку у входа, потом опять на Виктора.

– На, спрячь к себе, – он отдал его генералу.

 

107

Поиск детей

– А как ты нашел детей?

Виктор вышел из оцепенения и, вдохнув влетевшую прохладу, повернулся к дедушке. Он застыл на нем взглядом, словно отдыхая, словно глядя на какое-то чудо природы. Например, на огромный водопад в радугах брызг. Или вершины восмитысячников в развилке тумана. Потом его взгляд переплыл на молодую женщину. Блеск глаз Исабель, ее пантерный стан, ее снова не танцующие бедра, огненно-рыжие, красные волосы. Но он видел лицо Анны. Светлое, в оправе темных волос, юное, любящее. Потом он медленно перевел взгляд на короля.

Король сидел на стуле справа, сбоку. Там, где чаще сидел Мигель. Чуть отодвинувшись от стола. Естественно занимая центральную часть маленькой комнаты. Сидел расслабленно, но очень прямо. Не сразу понятно, что перед тобой супертяж, просто в очень хорошей форме. Его светлые волосы были давно не стрижены, чуть спутаны, до плеч, топорщились слегка. Если бы на нем была корона, которую он никогда не носил, кроме ритуальных моментов, и всегда терял где-то, мало бы что изменилось. Он был самым простым среди всех присутствовавших. Конечно, не считая дедушки. Но в комнате был один король. Без сомнения.

– Я заметил, что туман редеет вдруг. Теперь я понимаю, что я был очень возбужден, продвигаясь в тумане. Адреналиновый шок, видимо, по-полной. Но туман быстро сошел на нет. И я оказался на дороге. Она тянулась от дальних гор через долину впереди. За ней уже начинался пригород. Дома, дома, вдоль дороги. Коттеджики такие без ограды. Не как у нас. Крыши дву-трехскатные, чаще железо оцинкованное. Один мне запомнился почему-то. Я был с Лилией. Она была уверена и спокойна. Я намного больше мандражировал. Я тут не был. Мы в этой стране не были с тобой, Серхио. Город большой, плотный. И там много школ, детских площадок, мест, где дети собираются. Я шлялся по дворам, рядом со школами, с детскими площадками, спортивными полями, клубами. Бесполезно. Я даже зацепиться не знал за что.

Я потратил там все деньги почти, я уже скоро засветился бы, ребята там тоже работают. Чужих видят. Понятно, что большой опасности это не несло, я не был врагом. Но надо было что-то делать. А я не знал, что. И я стал ездить по пригородам. Потом по другим городам.

Тоже никого. А потом я спросил у Лилии. «Лилия, куда же нам ехать?» И она посмотрела на меня и застучала копытцами. Я сел на нее, и она поскакала в город, который мы проехали по дороге. Еще в долине, когда из тумана вышли. И там на рынок. Но не полезла в ряды, воспитанная сеньора, а подождала женщину, которая там покупала лук и зелень всякую. С желтыми волосами. И потом поплелась за ней.

А та доехала до дома на дилижансе и вышла. И тут я смотрю — выбегает девочка с желтыми волосами и к ней. И я сразу узнал ее. А потом вышел мальчик, с умненькими глазами внимательными.

Виктор сжал пару раз слипавшиеся глаза. Он очень хотел спать.

– Вот ты почему король? – вдруг сказал он, глядя на сидящего справа перед столом Серхио, сидящего расслабленно, но очень прямо в силу осанки. Брови Серхио чуть приподнялись.

– Я бы тебя обнял бы как Армандо тюленя, если бы ты был не король. А нормальный человек.

Мозги Виктора, с очевидностью, отключались от континуальной логики.

– Не надо, как Армандо, не, не, – сказал король с улыбкой в уголках губ, – Идите-ка спать, генерал!

Виктор стал медленно выползать из-за стола. Дедушка все еще стоял, прислонившись к косяку, и было очень тихо и спокойно.

– Ну вот почему этот бугай может прыгать на двух ногах и мастера Ли обнимать и короля, и Исабель, и кого хочет, а я вот Лилию только, и то, если позволит?

– А Мигель, – задумчиво начал вопрос Серхио, – он лягушку нашел?

Исабель фыркнула, дедушка рассмеялся совсем каким-то уж молодым смехом и перекатившись плечом по косяку пошел во двор. Мигель сидел на кушетке за спиной и был занят стараниями сидеть так, как сидит король, и никак на вопрос не отреагировал. Возможно, он его и не услышал.

Серхио понял, что в этой загадке ему никто не поможет кроме него самого.

Исабель жмурилась и беззвучно смеялась, и румба вновь заиграла телом пантеры. Бедра и талия пошли по кругу.

Виктор плелся в комнату и, едва коснувшись кушетки, заснул.

Король встал и пошел за дом на траву. Там он закинул руки за голову и просто смотрел в небо. Трава пахла и щекотала шею и щеки. Лиственницы шевелили верхушками на периферии картинки, а облачка уже таяли прямо на глазах и бежали в сторону замка. Ворон летел назад, и свист его крыльев донесся вместе с запоздалым «Кар».

Король закрыл глаза и вдруг услышал тысячу кузнечиков. И острой теплой волной что-то прокатилось по груди, и прямо перед ним сидела его дочь, маленькая, в штанишках и свитере, и вдруг прямо в лицо ему сунулась огромная морда медведя. Король вжался затылком в землю и почувствовал переплетения смятых стеблей. А потом влажный нос коснулся его щеки и отступил, и растаял. Потом поплыли стены камеры, решетка на двери, желтый не дневной свет, скрежет металла, и что-то холодное коснулось ребер, он дернул головой, зажал веки, но чья-то рука легла ему на лоб. «Кар» – еще раз донеслось, но уже с другого края леса. Серхио очень не захотелось открывать глаза. На веках играл свет догорающего дня, камера пропала, холодок исчез, и опять появилась девочка, в штанишках и свитере. Она не любила платья. Она была счастлива. Она бежала к нему с криком: «Папа!» А где-то вдали, среди красных крыш виднелись золотые купола красивого храма. И они сверкали, и лучики играли и расходились, и бежали к нему. И девочка бежала к нему, и лучики бежали вместе с ней. Было очень спокойно. Чья-то рука провела ему по лбу, смахнув спутанные волосы, и король заснул. А дальше я не знаю, что он видел.

А Мигель быстренько уселся рядом со сверкающей сегодня глазами Исабель и прилег на стол, обняв ее руку и прижав к голове.

– О, детский сад пришел! – сказала Исабель и стала гладить его второй рукой по волосам. Мигель тоже закрыл глаза.

 

108

Марисол выводит отряд в край озер

Лес переливался пятнами света и тени. Солнышко было яркое, ветви деревьев и кроны покачивались на легком ветру. Багульник рос повсюду, и его запах пьянил и звал куда-то в детство. Солдаты были в настроении не то чтобы радостном, они скорее были в добром настроении, когда обращаешь внимание на разноголосицу птиц, на игру цвета и тени салатовых, серебристых оттенков густого ковра из моха, красноватых брусничных листьев на нем, серых и коричневых стволов упавших деревьев. И обращаешь внимание на девушку, в праздничном платье и диадемой на голове. Почти вприпрыжку, то отстающую сзади, со своей ласточкой, которая иногда перелетала к Юре, то обгоняющую всех. Лес кончился очень скоро. То есть за какой-то час — полчаса они уже были на озерах.

– Кхм, – сказал командир, –  Это мы далеко зашли за время нашей дальней экспедиции.

– Да, край света, можно сказать, открыли!

– А чего мы «Ау!»-то не кричали.

– Хорошо, что не пять минут выбирались. Думаю, мы не будет рассказывать в подробностях наш непростой путь назад, – сказал командир, – обойдем этот момент.

– Давайте купаться! – сказала Марисол!

– Давай, Мари, – сказали солдаты, – но ты же не будешь тут раздеваться — это будет слишком для наших нервных систем.

– Ой! – сказала Марисол, – Я же уже большая! Тогда вы купайтесь!

– Ну, мы попробуем, – сказал командир, и все побежали в воду в чем были. А ласточка стала летать прямо касаясь воды крылом между ними.

На их крик и ор сбежались женщины.

– О! Воины наши явились! А какая звуковая маскировка-то! – улыбались они.

Солнце поднималось все выше и становилось жарко. Так что из воды выходить совсем не хотелось.

К Марисол подошли девушки и женщины. Они смотрели на нее, но никто не решался с ней заговорить. Марисол каким-то образом понимала их. Поэтому она попросила их сесть рядом. А диадему она подогнула и одела на девочку лет шести, которая подошла вплотную и смотрела на нее, открыв рот.

Потом обняла ее, подтянула и прижала к себе. И так и сидела с ней. Та тоже ее обняла и так и стояла.

– Тут не все?

– Да, большинство не пошли сюда.

– А почему вы здесь?

– Генерал дал команду. Но большинство остались.

– Солдат нет в городе?

– Нет. Никто на дорогу не выходил пока из замка.

Солдаты наплескались с забравшейся в воду частью слабого пола и стали выбираться на луг.

Еще одна группа девиц появилась из-за ив, которые росли вдоль и между озерами. Вдруг ласточка, головокружительно порхающая и явно играющая со всеми у самой воды, резко взлетела вверх и потом спикировала над приближающимися девицами. Все заметили этот маневр птички. Она пронеслась прямо над головой одной из них и потом, подлетев, села на плечо к только что вышедшему из воды солдату.

-Юра! – закричали все, – Ну давай же, давай! Это твой шанс!

Юра стоял на берегу, мокрый, растерянный, с удивительной ласточкой на плече и смотрел на нее. Она отделилась от группы и сделала пару шагов к нему.

Юра посмотрел на ласточку и вдруг изменился в лице. Он посмотрел на девушку, подошел и взял ее за руки:

Я люблю тебя так,

как слетаются птицы

к водоемам лесным

по тропическим дням.

Как крупица воды,

что, сверкая, стремится

расплескаться, разбиться

по горным стезям.

 

Я люблю тебя так!

Каждой тела частицей

отдаваясь тебе

и просясь, и моля.

Как шальная звезда

в миг, когда окрылится,

сумасшедшая птица,

сгорает дотла.

 

Все замерли и затихли. Она посмотрела на него, на ласточку и сказала:

– Да. Я услышала, – она была потрясена и смущена, – Неужели?

Юра очень тихо произнес:

– Это именно то, что я чувствовал все это время, – он отпустил ее руки.

Все стояли еще некоторое время, то ли просто засмотревшись, то ли в поэтическом шоке. Девушка повернулась боком к Юре, и они пошли вместе вдоль озера.

Командир подошел к Марисол.

– Боевая задача выполнена.

– Я пойду к замку, – сказала она, – Если честно, я не знаю почему. Но видимо, это правильно. Вы за меня не беспокойтесь. Я в любой момент могу уйти в лес. Они не могут. Но мне надо идти туда. А вам, полагаю, надо самим тут разобраться. Я вам скажу странную вещь — я не вижу дальше больших битв. Но, как все будет, я не знаю. Потому что Черный Король не будет сдаваться. И его наемники — очень серьезная сила. И они скорее всего скоро будут здесь. Поэтому вам, наверное, надо быть готовыми увести остальных, если возникнет угроза. Не надо вступать в неравный бой. Точно — не надо! Да и отсюда можно спрятаться в лесу скорее всего вам всем снова. А я вас найду. Обещаю, – улыбнулась она.

Девочка стояла, прижавшись к ней, затаив дыхание.

– Представляете, я вот даю советы боевому командиру, – Марисол как-то погрустнела, – Странно это. Но вот даю. И настаиваю на своем.

– Нет ничего странного, – сказал командир, – У тебя хорошая школа.

Так не хотелось отпускать ребенка. Но Марисол уже была совсем большая, выше девочки на три головы. «Взрослая тетя», – подумала Мари. Она поцеловала ее и встала.

– Я пойду в замок, – сказала она всем, – Будьте готовы ко всему! Но главное уйти в лес!  В любой момент.

– А расскажи про битву, – спросила ее женщина постарше.

– Да это так не расскажешь. Получится бред сказочный. Но никто не погиб. Просто мы вывели Короля с Королевой. Точнее они вывели. Мигель и он сам, Его Величество, вывел себя и королеву.

– А что Нищий? – дрогнувшим от ужаса голосом сказала другая женщина.

Марисол задумалась, ее взгляд ушел куда-то в себя.

– Он проиграл. Он сам себя проиграл. Его злоба погубила его.

– Он уже больше не наделает зла?

Марисол молчала.

– Я не знаю. Нет. Мы бы не справились, если бы не звери. Вот один из них, – она взглянула в небо.

Ласточка кружила уже высоко в небе.

– Там был еще волк. Он так мужественно сражался! Он вывел королеву из покоев. Против кучи солдат. А олень! Вы бы видели, как он прыгнул с моста с королевой на спине и умчал ее в лес! А белка победила Черного Короля! Она такая смелая! Такая прекрасная! Но она больше, наверное, нам не поможет!

– Она погибла?

– Нет. Она не погибла!  Она в порядке.

– А почему?

– Не знаю. Мне кажется, так. Дальше мы сами должны как-то.

– Почему у нее такой странный радужный окрас?

– Она волшебная? – спросила девочка с диадемой на голове.

Марисол немного погрустнела и улыбнулась ей, присев на корточки и снова ее поцеловав.

– Да. Она волшебная!

– Как ты?

– Она абсолютно волшебная.

Мари поднялась и подняла руку, прощаясь со всеми.

– Ты забыла свою диадему! – сказала ей девочка, ее глаза блестели влагой и смотрели на нее.

– Нет. Не забыла, – сказала Марисол. Она погрустнела не от того, что она не знала, чем закончится эта битва. Нет. Она впервые почувствовала, что она уже не девочка.

– Ты такая красивая! – сказала девочка.

Марисол уходила вдоль озера вверх. Слезы текли у нее по щекам.

 

109

Пабло и Анна. Время делать глупости.

Ивы трепетали своими серебристыми иголочками и дуб покачивал все своей царственной кроной. Темно зеленой. Лягушка молчала. Ветер иногда залетал в дом через открытую дверь и платье Анны колыхалось. Она зябко запахнулась. Она стояла в своем любимом месте у печки. На кухне перед ней за столом сидел Пабло. Он тоже был взволнован.

Он был в своей светлой рубахе, с мечом, с почти белыми растрепанными волосами.

– Анна, дорогая моя, я больше не могу. Мы приняли этих прекрасных детей. Они вымахали как на дрожжах. Мы их любим, до умопомрачения, как своих. Я знаю, что все хорошо. Анна! Я знаю, что не надо истерик. Что мы смогли собраться в той форме в какой смогли. И теперь мы вот так. Домашние питомцы. Но Анна! Ты видела!

Анна не возражала ему. Анна волновалась. Анна, спокойная. Выпестованная прекрасной Исабель Анна. Анна кошечка. Она была тоже на грани. Анна не возражала Пабло.

– Мы не знаем, что делать, милая Анна, друг мой! Мы выйдем из дома и все. И побежим на четырех лапах. Кто сказал, что этот жизненный опыт плох. Анна! Мы испытали то, что вряд ли другой кто испытал. Мы воплощены в телах животных. Мы остаемся собой. Мы живем во сне людьми. Какая удивительная сказка, Анна!

Анна стояла, держа руку на горле, закрывая ворот от порывов ветра, бесцеремонного, влетающего через открытую дверь, прихожую, кухню. Ей было зябко. Она смотрела в пол. Ее взгляд был тусклым, тяжелым. Что хотел этот ветер? Он никогда не вел себя так. Даже, когда приходил ураганом.

– Анна! Мы вышли из тумана! Кто еще мог это сделать? Почти никто! Мы такие молодцы! Прямо такие! Но ты же видела вчера! Ты видела вчера? Наши бьются. Что-то произошло ключевое. Их нет. Их до сих пор нет! Анна, я не могу держать меч. И ты не можешь. Но у меня есть зубы. И что-то изменилось во мне. Я знаю, знаю Анна! Не говори.

Анна тускло посмотрела на него.

– Это безрассудная глупость. Но я хочу делать глупости! Я не знаю смысла этой драмы. Я не ведаю зачем этот постриг наш лохматый в зверей. Но я знаю, Анна, друг мой, я пошел. Пожелай мне удачи!

Его глаза сверкнули, он встал.

– Анна!

Ветер дернул занавеску на окне и уронил подсвечник, юбка от платья хлопнула, Анна, не отпуская руку от горла, сделала шаг вперед к нему. Она подняла взгляд. В нем было отчаяние.

– Нам пора что-то делать! – сказал Пабло.

Ветер плеснул в лицо обоим и взметнул их волосы: светлорусые у Пабло и почти черные и Анны. Глаза Анны снова наполнились огнем. Она тихо улыбнулась.

– Милый пес! Пора делать глупости!

– Пожелай мне удачи!

– Крепости твоим зубам!

Дверь пару раз хлопнула о косяк, дом чуть скрипнул под напором ветра. Вазочка упала с полки в прихожей и покатилась.

Пабло сжал ее плечи и резко вышел в дверь.

Кошка спрыгнула со ступенек, и почти черная тень понеслась на Юго-восток. Вверх. А большой мохнатый белый пес стремительно побежал на юго-запад к дороге.

Дуб почти доставал до земли своими лапами, шевелящимися на ветру, а ивы практически стелились по траве. Лиственницы вокруг ходили, как живые и качались каждая в своем такте. По траве пробегали серебристые волны. Пруд был весь покрыт пенящейся рябью. Камыш у берега доставал головками до воды.

Ветер. На кого так осерчал ветер? Но воздух, который он нес! Он был свежий и чистый. Он звенел свежестью! И в нем не было ни клубинки тумана.

Мох на тропе упруго проминался под подушечками лап. Гул в кронах было слышно словно вокруг бушует океанический шторм. Неудобные длинные и мохнатые уши прижимались на бегу сбоку. Тело не чувствовало усталости. Шерсть на спине стояла дыбом, это чувствовалось, словно мурашки по всей спине сжали кожу.

До дороги оставалось пару километров.

Пабло остановился вдруг и сразу. И только в этот момент он почувствовал его собачьи гены, что его животная стать — это не мираж. Ему было очень трудно передать, что он чувствовал в этот момент. В нем был человек, который знает, кто стоял перед ним. Буквально в трех метрах. На расстоянии одного броска. Знает умом и памятью. Знает, что это сказочное существо, друг и учитель, помощник и воин. И в нем было животное, собачьей породы. Которое хорошо знало, что перед ним стоит его бескомпромиссный и лютый оппонент. Перед большим черным носом Пабло стоял и сверкал двумя зелеными глазами Волк.

Шерсть на спине Пабло встала вертикальной гривой. Верхняя губа задралась. Передние лапы присели. Хвост выпрямился.

Волк стоял не шелохнувшись. Потом его глаза сузились и превратились в два смертельных стальных кинжала. Губа поднялась, обнажая два огромных орудия убийства. Шерсть на загривке приобрела темный цвет. Лапы подогнулись для прыжка.

Все мысли Пабло остановились. Он был очень большой собакой. Но в данном случае перед ним был воистину король леса. Прирожденный убийца. Добывающий миллионы лет себе еду этим способом. Конечно, Пабло не думал об этом. Время остановилось.

«Не забывай свою суть», – Пабло услышал это цельно и сразу. Не словами, а как-то вне слов, но именно это. Мыслительный процесс включился. Перед ним стоял Волк. Он полностью не соответствовал тому образу, которые превратил Пабло в готового к схватке пса секунду назад. И казалось, он улыбается. Точно, он улыбался. Пабло бы сказал даже, что он смеялся. Но Волк просто стоял. «Красивый, надо сказать, зверь», – подумал Пабло. «Просто восторг!» «Спасибо!» – услышал Пабло! – «Но сможешь ли ты вернуться в человека, а не в собаку, когда будет ключевой момент?» Это не было вереницей слов. Это была просто мысль.

 

110

Пабло, Волк, Марисол и солдаты.

Марисол дошла до города и вспомнила, как они с братом впервые зашли в него, и люди на рынке так удивительно среагировали на появление детей. И дети, пятящиеся от них в переулках. Это странное узнавание. А потом Валентина и рыцари, тут же появившиеся из замка.

А теперь она шла, через нижние ворота, с озер. Мимо домов с красными крышами, мимо людей, которые смотрели на нее уже совсем другим взглядом. Она чувствовала к ним очень теплое чувство. Они были ей словно родные. Она уже не была той девочкой, она была другой. И она открывала каждому свои объятия. Точнее каждой. Потому что мужчин, к сожалению, в городе не было. Только очень пожилые.

Она прошла через нижнюю площадь и подумала, что тут, наверное, чего-то не хватает. Такой пустырь странный на таком красивом месте. Почему тут ничего нет? Только пустырь для пацанов, да в салки.

Ноги привели ее в дом Валентины. «Так кто же она? Валентина» – подумала Марисол. Она подняла коврик и взяла ключ.

На кухне были сухарики с медом и чай. И те самые, такие знакомые, пакетики с чаем, с травами, со всякой вкуснятиной, которую некоторые так собирали усердно, что ничего и не насобирали.

Мари сняла платье и тут же забыла куда его бросила. Только меч был почему-то неизменно в досягаемости и легла спать. Что-то ей говорило, что рыцари не придут. Никто не придет.

Но на заре она вышла из дома, закрыла его и положила ключ под коврик. Она увидела на пороге кучу пакетиков с фруктами и пирожными. И детские рисунки. Много рисунков. А на одном из них был большой бегемотообразный человек с пальцами веником и глазами, как у долгопята, и как бы шваброй в руке. «О! Вылитый! Собиратель платья!» – прыснула она. Но слезы подступали к глазам. И еще был ручной работы рюкзачок. На нем сзади была вышивка всем тут известного эпического рисунка с людьми в небе над горизонтом. Она сложила все внутрь рюкзачка очень бережно и слезы полились ручьем.

Марисол шла вверх по дороге. Одна. Без диадемы. В красивом любимом платье с мечом тонким и изящным. Девчачьем, как говорил Мигель. Она уже не плакала. Слезы уже высохли. Маленькая девочка у озера может быть иногда еще плакала, потому что небесная девушка ушла.

Она думала о ней почему-то. Было тяжело и легко на душе одновременно. Какая-то важная непонятая и неодолимая тяжесть лежала на сердце. «Где-то рядом. Собиратель Платья!» – подумалось ей, и она словно почувствовала, что брат где-то рядом и в какой-то опасности. Она не понимала эти чувства смутные и не доверяла им. Она просто знала, что действительно есть что-то необъяснимое, но очень опасное, чужое и враждебное. Очень и очень сильное. И это что-то не обойти, на своем пути, не объехать. Эту битву придется довести до конца. Может быть погибнуть в ней. Никакого желания вести все эти реальные и не очень реальные бои у Марисол не было. Но это была ее битва. Как говорила Исабель. Сердце сжалось. Каким-то образом она понимала, что Мигель на каком-то краю. Ее сердце пронзила острая тонкая боль, она схватилась рукой за грудь и остановилась. Потом ее сердце стало биться так, что рубашка стала подскакивать сантиметров на пять. Сильнейшая боль в спине пронзила снова тело. Она практически рухнула на мох. Но потом вдруг все это прошло. Она еще сидела, опершись левой рукой на землю, а правой пытаясь закрыть поясницу от боли, но боль прошла. И рубашка тоже перестала подпрыгивать. Какая-то легкость пришла в грудь, стало словно светлее. Она сглотнула и подняла взгляд на небо. И ее рот открылся в удивлении. Во все полнеба сияла огромная невероятная радуга. Она знала, что это победа. Она все еще сидела на мху, на обочине, опершись на одну руку и по инерции закрывая спину второй. Но тут ей стало ясно совсем другое. У битвы нет конца. Битву нельзя бросить. Если ее бросить, то бросишь путь. Свой путь. А если бросить свой путь, то потеряешь все. Но это не значит, что нельзя собирать вкуснятину, например. «Надо найти лягушку» – подумала Марисол, встала, щурясь осмотрела лес вблизи замка и пошла вверх. На таком расстоянии нельзя было различить людей.

Лес слева колыхался от ветра, и его завывания слышались, словно гул прибоя морского из-за леса. Но соленого моря не было. Было море колыхающихся крон. «Что ты так разбушевался, ветер?» – подумала девушка.

Скрип ворота огромного въездного моста донесся сверху. Мост опустился и большой отряд, по сути, весь рыцарский контингент, пешим порядком, хорошим строем пошел вниз по дороге.

Марисол не делала заключений по этому поводу. Она просто шла по дороге им навстречу. Они могли и не видеть ее в тени от леса. Но вряд ли. Самые зоркие, конечно, различили точку на дороге. Но мало ли кто мог идти в замок вверх? Хотя в подзорную трубу, а такая была у многих, а у капралов точно, ее было видно прекрасно. Девица, «разбившая Кардинала два раза?» Только, кто ее видел в небе? Вряд ли многие. Разве что в тот давний день, в свете утренней зари. Местный фольклор. На расписных тарелках. Но дело не в этом. Все знали, что она сделала. Сделала с их управляющим. И вопрос был в том, что мало кто пожалел об этом поражении.

Нищий-Нищий! Куда он дел все свое обаяние, которым он опоил в свое время пол Страны? Королеву. Сомбра-Кардинал! Воин-маг, великий колдун — где твое могущество? Куда ты растерял его? А было ли оно? Никто почти не пожалел о его поражении. Что-то было не так с Сомброй. Лучше сказать, чего-то в нем не было, отсутствовало. Потерял? Ну да бог с ним.

«О! – отнимая от глаза подзорную трубу, промолвил капрал, размышляя вслух, – Небесный воин на нашем пути. Что-то мне говорит, что несмотря на явное преимущество, не стоит начинать драку. Девица ладная, опять же», – улыбнулся он одной стороной рта, сложил трубу, сунул ее в мешок на поясе и поморщился.

– Сбить ногу! – скомандовал он, – «Песню петь не будем», – подумал он с иронией про себя, – «Что-то лес так разбушевался! Ветер!»

Марисол подходила к развилке. Той самой у которой когда-то остановилась взмыленная и шокированная Пронька и два испуганных ребенка выбрали пойти по тропе в лес. Сколько они еще не знали!

Она остановилась, и живое воспоминание словно вошло в нее. Пятящаяся Пронька. Мигель, выхватывающий ее, встрепанную бешеной качкой, из повозки. Удаляющаяся карета, клубящийся внизу туман, блеск забытого в карете колечка… Сердце забилось, словно она стояла маленькой девочкой с желтыми, растекающимися повсюду волосами, в тот дальний теперь уже день.

«Как странно течет здесь время для нас», – подумала она и подняла взгляд на уходящую в лес тропу. По ней шли два четвероногих создания. Бок о бок. Спокойно, не торопясь. Прямо к ней. Огромный, красивый король леса – серый с более темными пятнами Волк и большой белый, мохнатый, ушастый и, с гигантским сердцем Пабло пес. Они шли рядом. Сердце дернулось и рванулось к ним навстречу.

Но Марисол не побежала. Она просто села на ковер из мха под стеной вековых лиственниц лицом к дороге. Отряд был еще высоко. Два зверя подошли и сели по ее сторонам. Вплотную к ней. Марисол положила им руки на их мощные спины и обняла зверей. Она знала, что стоит ей открыть крылья за своей спиной и один из них окажется светлым воином в почти белой рубахе. Ей было очень хорошо с ними. Она не могла удержаться, чтобы не зарыться носом в их шерсть по очереди.

Ветер стал стихать. Отряд был на полпути.

– Тебе надо вернуться в туман. Эти рыцари не будут драться. А стали бы — я бы исчезла для них. Но они не будут драться с нами. А нам их не победить. Тебе надо вернуться в туман. Скоро произойдет много всего. Я не знаю точно. Но потом, мы будем мерить платья. Волк повернул морду, потом уши строго вперед и посмотрел прямо на девушку.

– С принцессой! – сказала Мари и не удержавшись чмокнула большой черный нос, который был в двадцати сантиметрах он нее.

Волк развернул уши, лизнул свой же нос и повернулся опять мордой в пустыню.

– Вот. Ты меня понимаешь!

Пес смотрел тоже в пустыню. А там на горизонте было что-то не так. Но что именно он не мог различить.

Туман на левом краю пустыни за замком тоже вел себя странно. Его стена клубилась и ходила волнами.

– Тебе придется вернуться в туман. Волк тебе поможет. Но время можно упустить. Сейчас ваш шанс. Ваш шанс с Анной. Найти себя снова. Бегите! Пока еще ветер не стих.

Ветер все еще грозно колыхал кроны деревьев и выл в их верхушках.

Отряд подошел на расстояние полета стрелы. Все уже давно смотрели на живописную тройку, сидящую в тени леса на мху.

Капрал поднял руку и подошедший отряд остановился и встал, заняв позицию для обороны полукругом. Он подошел спокойно к ним метров на семь. Девочка в окружении четырех глаз, очень жестко смотрящих на солдат, сидела расслабленная и уставшая.

– Вы о чем-то грустите, сеньорита? – сказал капрал.

– Мы не будем драться. И вы не будете драться. Кто остался в замке?

– Я не могу дать эту информацию вам, сеньорита.

– Что-то нас всех ждет сегодня, капрал. Будьте внимательны, командир!

– Хорошо, сеньорита. Вам очень идет это платье. Но где ваша диадема?

– Спасибо. Я подарила ее, капрал!

– Может быть сегодня день подарков?

Марисол задумалась. Волк смотрел на капрала, и его глаза, казалось, разгорались огнем.

– До свидания, сеньорита!

– Возможно, – сказала девица, – До свидания, капрал!

Капрал подошел к отряду, потом посмотрел на туман вдали слева, на горизонт, вниз на пустую дорогу и красные крыши домов далекого города. Потом подал знак рукой, и все вернулись в походный строй. Он повернулся к девушке и зверям, посмотрел на еще бурно колыхающийся лес и пошел вниз. Отряд пошел следом.

Марисол встала перед животными. Она волновалась.

– Прекрасная моя собака ушастая! Самая прекрасная мохнатая собака! Беги, Пабло, ты же хотел делать глупости! Больше шанса не будет. Держись за себя. Анна у принцессы. Это по пути!

Она бросилась к собаке, и вся в слезах зарылась в ее морду. Она плакала очень сильно, словно прощалась навсегда. А может быть и навсегда. Волк толкнул ее носом в бок. Марисол встала и отвернулась к дороге. Два животных встретились взглядом, волк развернулся через задние лапы, и они рванули в лес напрямую. Маленькая тропа всегда была впереди. Ветер еще гудел, кроны еще качались, время еще было.

 

111

Давай собирать вкуснятину

Хрупкая девочка с желтыми волосами. Она стояла на той же развилке. Без брата. Но почему-то с мечом на поясе, который подчинялся ее руке, как смычок Паганини. А, скорее всего, лучше. Ей было всего десять лет. Почти как той девочке, которая, наверное, до сих пор вытирает слезу и смотрит прекрасной небесной девушке вслед. И тоже не знает, что ее ждет. С ее диадемой на голове. Которая, по правде сказать, анино украшение для выпускного вечера. И в направлении которой недавно шел большой и отлично вооруженный отряд, который ранее убил в этой Стране почти все мужское население, но занял оборонительную позицию вокруг нее и двух животных, и совсем не огнедышаших драконов. А просто волка и просто большой белой собаки. И их командир грамотно избежал обострения конфликта с ней. С хрупкой девочкой с желтыми, растекающимися повсюду волосами. Да еще и без брата.

«Дедушка!» – закричала она всеми силами внутри себя. Потом опустилась на колени, закрыла голову руками, упала вперед в мох и просто заплакала.

Кто-то сел рядом и погладил ее по голове.

– Давай, – всхлипывая и прерываясь, сказала Марисол, и, не открывая глаз, перевалилась и легла головой на ногу подсевшего, – Собирать вкуснятину.

– Давай! – вздохнул подсевший!

Всхлипывания прекратились постепенно, и она поджалась клубочком совсем поближе.

– Дедушка. Но мы же будем с принцессой платья мерить красивые?

– А чего еще с принцессой делать?

– А ты что с принцессой делал, когда с ней был? Платья мерил?

– Нет! Я ее за косичку дергал!

– А она красивая?

– Конечно! С глазами!

– Такими прям!

– Да! Но я сзади дергал!

– А она!

– Она медведю жаловалась.

– А медведь?

– Говорит, я детский сад.

– Дедушка!

– Что, котенок?

Марисол лежала рядом с дедушкой и все.

– А у меня крылышки есть!

– Красивые.

– Да.

И опять они так ничего не делали. А собирались вкуснятину собирать.

Марисол села, вытерла еще закрытые глаза тыльной стороной, они уже были почти сухие, и привалилась к дедушке. Хотя она была выше его на полголовы.

Она расправила крылья за спиной и помахала ими вверху.

– Это вентиляция, – сказал дедушка.

Марисол засмеялась, не открывая глаз.

Она встала. Ей вдруг стало спокойно. И легко.

Как же она не хотела никому ничего доказывать! И себе тоже.

– Ты не представляешь, как я тебя люблю, дедушка, – сказала она! – Я бы бежала за тобой прямо по кронам деревьев.

– Ты не догонишь меня по кронам!

– Догоню, и ты это знаешь, сердце мое! Я пойду! Можно я не буду открывать глаза?

– Опять ничего не собрали!

– Давай мы потом купим на рынке и Исабель покажем.

– Давай!

– Я пошла!

– Но ты в пень идешь!

Марисол открыла глаза, и действительно, она шла прямо на длинный кряжистый пень.

– Ой! Ну хоть в направлении более-менее. К замку!

Она все же обернулась. Дедушка стоял в своей рубашечке черной китайской выцветшей и штанишках. Он слегка пожал плечами и чуть развел руками. В одной руке была пустая корзинка для ягод!

– Я… – улыбнулась ему Девушка, – Я... – она замолчала на секунду, – Все хорошо будет!

И Марисол пошлепала в сторону замка. Отряд внизу был на четверть дороги от города, а в пустыне наблюдалось что-то странное. Туман на юге сходил с ума. Лес еще гудел кронами. Марисол было легко. Она была такая взрослая уже девушка. Красивая.

Два сильных, упругих четвероногих тела летели по узкой тропе сквозь лес, иногда задевая огромные светло-зеленые ветви вековых лиственниц. До тумана оставалось не так много.

 

112

Принцесса становится принцессой

Мама не сидела так у постели дочки даже, когда ей было всего несколько первых месяцев. И было так страшно хоть на минутку оставить ее одну. Но дочка была уже большая совсем. Однако она все сидела рядом с ней, а та просто лежала и прижимала к себе мамину руку. А когда засыпала, Валентина отгоняла маму от нее.

– Хватит уже гламур этот распускать тут, нюни. Большие уже тетеньки. Обе, – смеялась она.

– Нет, – возражала королева.

Королева сильно изменилась. Даже не было уверенности, что Серхио узнает жену с первого раза. А принцесса снова помолодела. Но, но, но. Она порозовела, и ее глаза «Такие прям!» и волосы до пояса, и руки изящней не бывает, и осанка милее тоже не может быть. Но это с первого взгляда и с хорошей дистанции. А поближе, – поближе ей было под сорок. Там в глазах. Или поболее даже. Но это так. Очень с близкого расстояния если.

Маленькая почти черная кошка выскочила из леса, пересекла полянку и ворвалась в дом. Точнее в родниковый скит. Маленький, со старенькой башенкой посередине. Службы в нем не велись. Так, висели иконы. Но чистый он был, ухоженный. Хотя, пожалуй, кто-то в нем вел службы. Но это когда там не было никого. А в него редко кто заходил. Кого лес пускал туда, на родник? Короля, Принцессу с медведем, да и остальных жителей тоже. Но редко. Люди знали, что это такое явление очень редкое. Когда выпадет, что тропа тебе откроется на юг — значит тебя на родник зовет. Много сказаний было в народе про эти моменты. Кто чего только не видел в эти дни своего пребывания на роднике. И волшебства удивительные, и животных волшебных, и старичка небесного… чего только не говорили.

Принцесса стояла посередине. Она знала не одну молитву. Она была настоящей принцессой. Ее старенький свитер был не хуже любого принцессовского платья на ней. Потому, что для настоящей принцессы не важно, что на ней надето. Она всегда принцесса.

Кошка влетела в часовенку, замерла на пороге, и Принцесса пошатнулась. Но наша принцесса училась у хороших учителей физкультуры. Поэтому она сознание не теряла так прямо сразу и по любому поводу. А могла бы.

Соня устояла. Хотя ноги у нее действительно подкосились слегка, дыхание перехватило и голову повело. Все-таки принцесса.

– Анна, – сказала она и рухнула на колени.

Кошка боролась с собой в каком-то мучительном желании. И, видимо, не выдержав чего-то бросилась прямо на свитер принцессе.

Принцесса закрыла глаза и прижала ее к себе.

– Ты пахнешь своими духами, – сказала Соня. По ее щекам ручьем текли слезы. Красивые принцессовские слезы.

– Я очень-очень тебя люблю! Анна! Скажи мне, что я могу сделать!

И вдруг она замерла. И что-то в ней изменилось. Она посмотрела вперед. Ее тон изменился совсем. На спокойный, уверенный, но все же наполненный эмоцией какой-то теплой и огромной силы.

– Я пойду сейчас в туман. Не глядя ни на что. Пойдем! Я пронесу тебя через него! Не бойся ничего!

И в ее глазах вспыхнул такой огонь, что папа, если бы это видел, оставил бы размышления о наследнике короны.

И принцесса вдруг стала принцессой. Той принцессой, которые есть, когда королей и королев нет. Когда они просто не замужем.

В ее осанке и взгляде появилась та сила решения, которая способна вершить судьбу миллионов.

Хотя у нее на груди была всего лишь маленькая, почти черная кошечка.

Она спокойно встала с колен и вышла из часовни. Соня шла прямо на юг. В направлении чуть левее замка. Туда, где ближе всего должна была объявиться та самая, ужасная и бескомпромиссная, стена тумана.

Мама спала на маленькой кроватке, точнее на лавочке у стены в комнатке. А Валентина стояла на крыльце. Она смотрела на подходящую к лесу Принцессу с маленькой почти черной кошечкой на руках и прямую, как стрела, дорогу, открывшуюся на юг. Другую, словно вылупившуюся из невидимой куколки Принцессу. И жесткий тяжелый камень застрял у нее между сердцем и грудиной. Сдавил и нажал. Сильной тупой болью. Но она знала, что Решения этой Принцессы отмене уже не подлежат. И это ее выбор.

– Не пытайся вырваться! Это бесполезно, – Принцесса улыбалась. Она целовала кошку в макушку, она смотрела тем взглядом, когда решение уже принято. Сомнения отброшены. Сомнений просто нет.

Кошка смотрела ей в глаза и была в шоке. Не от встречи с любимой подругой! Это тоже. От того, что ее ведомая и такая нежная, воздушная подруга словно бы вдруг обрела власть управлять своими решениями. Решениями, направленными на судьбу других. И она шла на верную смерть. Но кошка знала, что она уже никак не сможет повлиять на это решение. Дорога перед принцессой открывалась безропотно, даже ветки на ее пути не встречались. Казалось, лиственницы стоят строем и «руки по швам».

Туман появился довольно быстро. Принцесса даже не сбавила шаг.

 

113

Виктор спит четыре часа

Дипломат спал очень крепко. А дипломаты они всегда по совместительству в разведке. То есть генерал спал, но внутренние часы работали. Четыре часа протикали почти. Пора было просыпаться. Что-то забило в мозгу по беззвучному пока бубну, или не в мозгу, а где-то снаружи, туман стал собираться во что-то наподобие мыслей. Каких-то еще неопределенных бесформенных облачков, густеть, пульсировать, бить в сознание. Бум! Первый просвет! Да, да, да! Пора, куда-то пора! А! Идем в замок, король ждет. Виктор открыл глаза. Отец Кассиан смотрел на него с недоумением.

– И ты туда же!

– Ой, – Виктор сел в хорошо знакомой церквушке, он спал на скамейке слева от входа. Другой там не было, – Здравствуйте! Как это я так! Провал в памяти. Все хорошо?

Виктор стал ощупывать свою голову.

Отце Кассиан смотрел с очень доброй улыбкой. Ему было забавно его явление.

– Вить, ты знаешь, что Сергей ушел?

– Как ушел, не может быть! Мы же не достроили! Хотя достроили.

– Нет. Он в туман ушел. Он за детьми рванул.

– Нет! Зачем? Зачем! – Виктор схватился за голову, – Зачем!

– О! Какой ты эмоциональный, – улыбнулся святой отец, – Вить!

– Что, отец Кассиан?

– Ты что хотел спросить?

– Ничего, Отец Кассиан!

Отец Кассиан улыбнулся.

– Вить! – его голос понизил тон.

– Отче! Что я тут? Как?

Виктор еще раз осмотрелся?

– Я проснулся тут?

– Почему?

– Что я хотел спросить?

– Что, мой хороший!

– Что? Нам в замок бежать надо! Выбивать эту нечисть всю!

– Ну, черное, еще не значит нечисть. Мы сами не святые. Но с врагами надо, как с врагами.

Он посмотрел в пол.

– Любя.

– Это так сюда дети приходили?

– Так, мой хороший. Что тебя привело? По Сергею соскучился?

– Да. Нет. Я … Отче!

Виктор посмотрел на него в упор и вдруг что-то остановилось в его круговерти мыслей.

– Как мне Анну вернуть!

– Виктор! Это хорошо! Это любовь! Любовь-морковь. Так еще в школе дразнятся. Это прекрасно! Я странную вещь тебе скажу. Самому странно.

Виктор успокоился почему-то.

– Все просто. Принцессы, кошки, волки да собаки. Все будет не знаю как. Но тебе надо к бугаям. Иди, а то они тебя в колодец засунут.

Виктору вдруг на какое-то мгновение стало все ясно. И он сразу все забыл. Поэтому он закрыл глаза. А открыть что-то мешало. Отец Кассиан стал его жутко трясти. «Откуда такая сила», — подумал Виктор.

Потом как-то он засомневался в том, что вообще происходит. Что-то мокрое и ужасное, холодное и кричащее было вокруг него. Было так страшно, что его мозг, казалось, взорвется. А потом он услышал голос:

– Ой! Ваше Величество! Оставьте его!

Все стихло. Он стал снова уплывать куда-то в сторону запаха ладана.

Чьи-то ласковые руки легли ему на лоб и на грудь. И вдруг он отчетливо увидел Мигеля. Он стоял со своими крыльями лебедиными прямо перед ним.

– Генерал, – его глаза лучились, – вас чуть в колодец не окунули! Хорошо я из-за дуба увидел! Давайте заснем и проснемся!

Виктор успокоился и закрыл глаза. А потом проснулся на траве у колодца. Серхио стоял с ведром поодаль. Мигель совсем рядом с ним.

– Вот теперь душ, – сказал Мигель, – и дал отмашку королю.

Виктор сел, стряхнул воду с рук, сделал рожу Серхио, отдышался и сказал:

– Все у вас тут, маньяки, чуть меня не засунули.

– Складная мысль, – сказал король, – Достойная министра иностранных дел.

Два бугая стояли рядом с ним. Один напротив, другой сбоку, с ведром. Но пустым. А за домом вдали, на полянке, в лучах солнца, медленно, как во сне, с тонким чуть изогнутым мечом, словно паря над землей и медленно-медленно, двигалась женщина с телом готовой к прыжку, но такой расслабленной пантеры. И ее красно-рыжие волосы светились всей копной на проходящих сквозь них лучах.

 

114

Принцесса приходит в скит с кошкой

Принцесса знала, что идет скорее всего по пути в один конец. Но Анна должна была выйти из тумана. Она знала это, она хотела этого и о другом не думала. Решение было принято.

Лиственницы стояли во фронт. Дорога напоминала взлетную полосу, если бы они только ее видели когда-нибудь. Скит появился почти сразу.

Отец Кассиан стоял на пороге с глазами ребенка, впервые увидевшего страуса. Они были открыты, моргали, и брови тоже были чуть приподняты. Хотя это было странно для старичка такого массштаба. То есть маленького, худенького и почти невесомого. Но при этом он стоял вытянувшись, на сколько это позволял его возраст, с очень не по размеру ремнем солдатским на поясе поверх рубахи и с щеткой, прижатой справа.

Принцесса подошла прямо к нему. Старичок вытянулся еще сильнее. София встала перед ним, и они оказались вровень, так как он стоял на крыльце. Ее глаза горели, дыхание было горячим, возбужденным.

– Я пришла прямо к вам. Вы мне должны сказать суть! – сказала она.

– Есть! – ответил старичок, все с тем же взглядом ребенка на страуса, – Почто ты кошек мучаешь, твое высочество?

Кошка была в апокалиптическом настроении, она вцепилась в свитер и было видно, что принцесса бессознательно держала ее такой хваткой, что бедному животному не то что убежать, дышать было трудно.

– Кто вы есть? – спросила Принцесса, – Откуда вы знаете, что я принцесса?

– Так у тебя корона не сувенирная, – сказал Отец Кассиан, – И тебе лес проспект тут открыл парадный. Вон стоят во фрунт до сих пор! Ты кошечку то подотпусти, девочка. Давай я ее возьму лучше.

Принцесса медленно повернулась – за ней была просека. Причем деревья росли не как в лесу, а посадками, строго по линии и держали по одной ветви вертикально вверх.

Принцесса посмотрела на Анну. Кошка, зажатая, смотрела из под руки на загривке, почти закатив глаза с умоляющим взглядом и сипела.

– Ой, – сказала принцесса, – Мама!

– Давай кошечку то. Ты не волнуйся! Все хорошо, все спокойно, давай кошечку.

Принцесса медленно подняла прижимающую руку и подняла ее к короне, и кошка, почувствовав свободу, мигом перепрыгнула к Отцу на плечо и развернулась на нем.

Старичок подставил ей руки, и она спустилась на них. Принцесса сняла корону и уставилась на нее.

– У меня не было короны, – сказала она растерянно. Ее запал уверенности куда-то пропал.

– Ну, это подарок тумана, я полагаю, – сказал Отец Кассиан, – Давай, пойдем посидим на взгорке, ты придешь в себя. Пить хочешь?

– Да.

Отец с кошечкой пошли за водой в церковь.

– На вот, деточка, святой воды попей.

Принцесса выдула всю крынку. Вода казалось сладкой и холодной.

– Горло не заболит? Так хлестать холодную воду-то!

– А что это там за купола? На соседней полянке.

– Храм ребята построили.

– Красивый.

– Да. Ладный.

Они добрели до взгорка и уселись на нем. Кошка осталась на коленках.

– Пришла, чтобы вернуть Анну, – видно было, что аффект прошел, – А получила ювелирное изделие на голову.

– Ну золото-то да, реальное, – Отец взял корону и покрутил в руках, – сапфиры тоже из уникальных, рубины редкие!

– Отец! За что мне это? Я такая дура? Совсем? Деревья издевались!

– Не думаю, Соня!

– Так вы меня знаете?

– Знаю.

– А откуда?

– Медведь рассказывал много!

– Так вот куда он пропадал все время?

Принцесса успокоилась и слегка поникла. Нет! Ее осанка не перестала быть принцессовской. Просто чуть поникла.

– А почему он меня, дуру, так любил?

– А ты Анну почему? Глупости совсем полные делать готова ради нее.

– Она прекрасна и умна.

– За это ты ее любишь?

– Да. Нет, – она закрыла лицо руками.

Кошка мурлыкнула и посмотрела на Отца Кассиана. Отец Кассиан оценил шутку.

– Вот ведь как, девочки, – протянул он, – Эта парад-аллея у нас как, закрылась?

Он посмотрел назад и вбок с опаской, откуда пришла принцесса, – Уф! А то неуютно как-то. Я даже ремень одел, как такое увидел! Хорошо висел на гвозде рядом. Сергеев ремень-то! Оставил чего-то. А мне он велик! Принцесс встречать, видимо, – улыбнулся он.

Лес шевелился, и парад-аллея исчезала. Сказать, чтоб лес мог смеяться — нет, так не может быть. Но, конечно, мысль закрадывалась такая.

– Так что же мне делать? Я уже не выйду отсюда? Мне действительно это не важно, поверьте. Эта мысль меня не волнует. Просто маму жалко! Она только меня увидела снова. Столько лет где-то была.

– Бывает так с мамами.

– Папа расстроится тоже, очень! – она посмотрела на Отца. Чуть сверху, конечно. Своими прекрасными принцессовскими глазами. Но они были ясными, простыми и грустными.

– Дура я полная? – она помолчала, – Как мне Анну вернуть? – и в ее глазах вспыхнул огонь. Настоящий, с болью, с отчаянием, с любовью. Мне она не нужна. Я хочу, чтоб она вернулась собой.

– Сонь. Ты хорошая девчонка. Может быть ты даже настоящая принцесса, – улыбнулся Отец Кассиан, – или принцессочка?

Он вдруг показался совсем не старым-старым старичком.

– Не, Отче! На принцессочку я не тяну.

– А вот мы с туманом в этом не уверены, – Отец Кассиан засмеялся с доброй иронией.

– Смотри, девочка! Как ты ее вернешь? Я, кстати, не хочу сказать, что твоя любовь и твой поступок безумный здесь ни при чем. Что они параллельны. Нет. Это часть ее теперь, часть ее. Она была бы другой без твоей любви и жертвы этой детской и искренней. Но ты же понимаешь, принцессочка, – он опять улыбнулся, – что это ее личный вызов. Это надо сделать ей самой. И, честно говоря, я не знаю, сможет ли она это сделать. Это невероятно сложно! Когда она войдет сама в туман — она растворится в нем. В нем и в этой бескрайней вселенной. Ты будешь смотреть на туман, на звезды, на небо. И плакать?

Слезы просто хлестнули из ее глаз.

Отец Кассиан подождал чуть.

– Или совсем не так все будет. Она выйдет из него прекрасным верблюдом.

Отец Кассиан задумался.

– Двугорбым или одногорбым? Ты вот как думаешь, какой лучше? – он повернулся к ней с искренним вопросом в глазах.

Соня посмотрела на него и просто упала ему на грудь. Но рыдала она не долго. Она перестала всхлипывать и тихо спросила:

– А может она птичкой будет?

– Пингвином?

Принцесса подняла взгляд, все эти принцессовские прекрасные глаза свои, заплаканные, опухшие и красные, они посмотрели друга на друга и просто покатились со смеху. Кошка соскочила с колен и рванула в сторону достроенного храма.

Девушка выпрямилась в свою принцессовскую осанку, потянулась слегка. И по принцесовски повернула голову к Отцу.

– Нет. Давайте уж я лучше пингвином. С короной. Королевским. Такой вид есть, кстати.

Лес справа зашевелился, закачался, поплыл, как во сне, и пара четвероногих лохматых создания выскочили из него и не снижая темпа, сверкая нацеленными глазами, устремились к людям.

Принцесса округлила глаза и вжалась в старичка. Но Волка-то она узнала сразу.

– Вот так пингвины, – сказала она.

– Хорошо, что не верблюды, – подтвердил Отец Кассиан.

 

115

Мигель и битва в заброшенной церкви

Великие воины все-таки вняли уверениям дамы, что не стоит суетиться и утро вечера мудренее.

Роса лежала повсюду, и рассвет еще только собирался коснуться верхушек. Еще ночная тишина гуляла повсюду и странным образом присутствовала, не смотря на завывания ветра, а слои тумана еще висели над полянкой. И было зябко.

Лес сильно волновался, он качался, гудел, но тропа открылась сразу и в направлении к замку. Словно лес решил провести войсковую операцию. Только армия была из трех человек. Самое сильное боевое подразделение в лице Исабель занималось собой, своими красно-рыжими волосами, посматривало на юго-восток и словно что-то чувствовало оттуда. Исабель, если бы и пошла куда, то только сама, в одиночку. Но она сказала им вслед: «Не рвитесь! Спокойней, мальчики! Не надо бросаться на колесницы! Ваши карты слабоваты в этой игре. Ждите козырей!»

Они обернулись и посмотрели на нее с грустной надеждой.

– Не, не! Я не приду! Но вы спокойней! Не надо фарсу, главное! Там ребята умные и не на ткацкой фабрике работают.

Она послала им поцелуй и вернулась к своим волосам.

Виктор был еще в легком шоке от всей этой истории с пробуждением. «Принцессы, кошки, волки да собаки» – почему-то пронеслось у него в голове. От встряхнул головой и почувствовал легкую боль. «Побаливает, – подумал он, – слабые карты».

Серхио шел впереди. Он был бодр и от него веяло кипучим настроением и легкостью. Мигель замыкал тройку. Он действительно стал «бугаем», он почти сравнялся с Серхио по стати. Изящный дипломат, идущий между ними, держась одной рукой за голову, был совсем другой весовой категории.

Мигель думал о егозе и вот это чувство, наверное, обостренное с отсутствием родителей, чувство старшего брата, может быть что-то даже генетическое, все время висело где-то над сердцем какой-то то ли болью, то ли занозой. Короче он беспокоился. «Как там она одна? Где она там? Лучше бы просто платье раскидала и все. Куда она полетела?» – он понимал, что она не допустит ошибки. Но рациональное тут не работало.

Они дошли до дороги и достали подзорные трубы. Точнее трубу. Потому что единственная генеральская труба, изящная, конечно, была всегда у Виктора с собой. А в доме других не было. А дедушка скатывал газету и смотрел в нее, когда его спрашивали про подзорную трубу и смотрел вдаль. А потом начинал такое рассказывать про дальние страны с главенством пингвинов над сусликами, что приходилось уползать из комнаты, чтобы не умереть от смеха. А если он наводил ее на человека, тут уж совсем не до смеха было. Он мог такое рассказать! Такую штуку в человеке разглядеть, забытую или замаскированную, что человек потом неделю в шоке ходил. Правде менялся потом. Веселее становился.

– Ой! Сундук! – Мигель хлопнул себя по голове.

– Что такое? – спросил король.

– Да там же была труба!

– Да, ладно. Одной хватит. Лежи отдыхай, – Серхио посмотрел на Мигеля, и Мигель вдруг понял, что папе не хватает дочки. И он явно в данный момент не солдат королевской гвардии. Такими глазами на солдата своего взвода не смотрят. Мигель отвалился назад, и глаза сразу закрылись.

Они расположились на опушке, практически утопая в серебристом и салатовом мху. Он тут был такой крупный и мягкий, что проминался выше колена. Под прикрытием вековой толщины стволов, кряжистых пней и нижних веток, утопая в перине мха, они заняли наблюдательную позицию. Солнышко било сзади. Было ни тепло, ни холодно. Ну просто курорт. Одно только обстоятельство выбивалось из этой курортной идиллии. Вороны решили устроить свою сходку именно над ними. Они расселись по всем близлежащим верхушками и начали свою перекличку.

Король забрал трубу у генерала и пополз на край. Мох был так упруг, что Серхио был похож иногда на китенка, плывущего в зеленых водорослях.

Мигель окинул взглядом проглядывающий сквозь ветви замок. “Угроза там. Сомбра там. Видит меня. Люди куда-то собираются» – такие мысли пробежали в его голове. «К сожалению эти предположения ничего не дают и их никак не проверишь», он перевел взгляд на город. Но нижняя часть дороги была не видна из-за ветвей. Он тоже пополз по «морю из водорослей». «Я морской лев» – улыбнулся Мигель. «Ты собиратель платья!» – промелькнул в голове смеющийся тысячью искринок голос. Сердце Мигеля сжалось, и он пополз быстрее. Он не видел ничего толком внизу. Но кто-то едва различимый, похоже шел по теневой стороне дороги вверх. Сердце застучало. «Ладно-ладно! Тут даже в трубу не поймешь, кто там идет».

Мигель вернулся по «морю из водорослей» назад, откинулся на спину на мховую перину и закрыл глаза.

Жаворонок пел свою песню в закатных лучах. Он бежал по цветущему лугу легко и радостно, как на крыльях, вниз. И трава касалась голени, цветы пестрели в ней и вокруг, сердце летело на своих невесомых крыльях. Но вдруг что-то поменялось. Света стало мало, словно вдруг спустилась ночь, и он уже не бежал по лугу, как ребенок, просто так, навстречу радости. Он бежал, бежал от чего-то страшного, огромного, сильного и черного. Он бежал по каким-то заброшенным окраинам. Ему было страшно. И потом он понял, что его зовет какой-то человек. И этот человек был воин. Но он был в старенькой черной рясе, изможденный уже и почти без сил. Лишь какая-то внутренняя несгибаемость продолжала его держать на ногах. Он бросился на врага и тут же отлетел к стене. Это был удар, который почти убил его. Он сражался без меча и кинжала. Но он сражался. И его враг был несоизмеримо сильнее. И Мигель понял, что он, этот монах, погибает. И это был незнакомый монах. Мигель понял, что он звал его и раньше. Но как и где? И это был не отец Кассиан. А других монахов он не знал. И вот он сейчас погибал в этой неравной схватке. Он был у стены, слева и едва еще стоял на ногах. Но глаза его были спокойны и радостны. Это был одинокий воин. Без меча и кинжала. Они были в старой заброшенной часовне. Там было холодно и жутко. Там были пустые бетонные стены и бетонный пол посередине. На месте алтаря было лишь возвышение, словно сцена. И на этой сцене стоял он. Тот, кто будил его во снах, преследовал своей невероятной силой и от кого он каждый раз бежал. Мигелю было страшно. Намного страшнее, чем погибающему монаху. В руках человека был меч, и он сбросил свой плащ. Он собирался убить монаха. Но Мигель мешал ему. Хотя не это было его целью главной. А его главная цель была Мигелю не ясной, но ясно было, что этот человек — великое зло мыслит и силы его велики. Его глаза светились каким-то черным светом.

В Мигеле было два человека, два существа одновременно. Один почти терял сознание от страха, но другой был абсолютно спокоен. И именно этот второй вызывал такое бешенство у этого человека.

И этот второй человек в Мигеле сделал шаг вперед. Без раздумий.

Мигель увидел меч у себя на поясе. Они сошлись в середине заброшенной церкви и звон стали огласил ее гулкие стены. Мигель столкнулся с огромной, невероятной силой. Но он отбил удар. Он отбил второй удар, третий, четвертый. И его второй человек, который почти терял сознание от страха, посмотрел влево в одно из мгновений коротких пауз в схватке. Глаза монаха смотрели на него с любовью и силой, его единственным оружием, наверное, кроме молитвы и слова. Он умирал. И этот второй человек в Мигеле перестал боятся. Точнее он просто тоже стал драться. А человек в сером костюме смотрел сияющими красным огнем глазами на своего врага. Того, кто не боялся его, кто стоял перед ним без тени сомнений, и его ненависть к нему и ко всему миру, который стоял за ним захлестывала его. И он стал отступать, он стал оборонятся. Удары Мигеля становились все крепче и опасней. Он проигрывал.

По правде, бой длился совсем не долго. Звон, искры, схождения и короткие отходы — не в этом дело. Враг проигрывал. Мигель был сильнее. Монах, смотрящий на эту драку у стены, потерял равновесие и упал. Наверное, навсегда. Мигель бил так, что соперник уже едва ставил блок. И скоро соперник упал, его руки раскинулись в стороны, меч лежал рядом, глаза еще светились, но сил уже не было противостоять. Мигель стоял по правую сторону. Он поднял меч в крайний раз и занес его над поверженным врагом. Для последнего удара. Слишком много зла принес этот человек. И слишком много зла он нес в своих планах. Все было решено.

Но в этот момент громкий отчетливый голос, живой голос позвал его по имени.

– Мигель!

Мигель застыл на мгновение, меч замер, Мигель открыл глаза, солнце ударило в них, и он почти с одного прыжка встал на ноги на качающийся под ним словно плот мох. Сердце колотилось под рубашкой. Он посмотрел вокруг. Вокруг были только деревья. Вековые лиственницы. А у самой дороги, потеряв всякую должную маскировку и явно плюя на нее, стояли два его сотоварища по оружию и смотрели куда-то вверх.

Виктор оглянулся и, увидев стоящего позади Мигеля, позвал его настойчивыми взмахами руки. Мигель пошел по качающемуся насту из мха, уже не пригибаясь и, подойдя к ним, увидел что-то действительно впечатляющее. На небе, на его западной стороне, над замком, пустыней, сияла огромная радуга. Такой силы и четкости, что это было просто невероятно. Причем двойная.

Они долго смотрели без слов на это явление, а потом переглянулись и пошли обратно за деревья. Заметили их или нет — это было не ясно.

– Вы когда-нибудь видели такое? – спросил Виктор.

 

116

Разведчики ждут

Весь лагерь на дворцовом плато, сильно уполовиненное построенным замком и рвом вокруг, виден не был. Но солдаты были там, дозоры стояли, по краю леса и в обход замка уходили часовые. Все было безупречно налажено еще Хавьером.

Если бы у великих разведчиков был бы побольше опыт наблюдений, они бы сразу заметили, что на плато совсем не та обстановка, что обычно, а предпоходная. Все до единого уже были экипированы в легкий вариант боевой амуниции. Без лат и щитов. Все, а не только дежурные отряды. И заметили бы, что на плато скорее половина контингента. Остальные были либо на территории замка, либо еще где-то.

– Будем ждать?

– Ты предлагаешь лезть на стену?

– Ну может обходной маневр. Сзади как-нибудь?

– Может покупаемся во вру? Там Хавьер так грамотно все построил, что без шансов. Видно из любого место в любое время. Можно только в кустах лежать там, подальше. Если дозоры стоят с луками – без шансов. Ноль.

– Ой! А что это?

Мигель рыдал, уткнувшись в мох.

– Что случилось? Ты что? – король излучал столько нежности и заботы, – Он гладил Мигеля по спине и по голове.

Мигель сел, размазывая слезы.

– Я не знал его. Но он один, совсем один был! Он просил о помощи меня. Не в этом дело. Он один бился. Он, в отличие от нас, увидел весь ужас, всю опасность, все зло этого человека. И он один, монах без меча, просто так, сражался с ним. И он его задержал. Это он его задержал. Почему я ему не помог раньше? Почему я такой трус?

Мигель закрыл лицо руками и опять упал в мох. Только уже не рыдал.

– Да что ты? Какой же ты трус? Ты видел радугу? Это хороший знак! – так говорил король.

– Да во сне он что-то увидел! Приснилось. Оставь его! – сказал Виктор, – Наверное, в этом есть какой-то смысл. Но что мы тут можем сделать? Ты главное его в колодец не бросай!

– Я и не собирался тебя никуда бросать! Что ты истеришь? – возразил король, – Водой тебя надо было!

– А зачем меня за ноги тащить по траве, простите, Ваше Величество?

– А как тебя тащить? Принцесса тоже мне!

– Ну у меня рубашка вся в зеленых пятнах этих теперь. Эта ерунда от травы не отмывается.

– Да ладно тебе с рубашкой, ца-ца. Одень нормальную вот.

– Это кто-то на рынке за две монеты покупает! Корону теряет. Может еще в валенках на парад выйти?

– Удобные штуки. Вот в Роси носят все зимой. У нас снега не было уже десять лет! Мы, помнишь там, тоже зимой гоняли. Я бы носил зимой. Где, кстати, снег-то?

– В моей ли это компетенции, Ваше Величество? Мне переговоры вести.

– Вот скоро с королем тебя выставим на переговоры, готовься. Рубашку главное постирай.

Виктор поежился.

– Брррр! Свят, свят, свят! Не понятно у него вообще мозги есть?

– Да в том-то и дело, что, похоже, есть! – Серхио задумался, – непонятный субъект. Но не тупой точно.

– Так может, действительно, как-то на переговоры выйти с ним? Зачем он в это все вписался?

– Ну, тут известно кто ему мистические золотые горы посулил. Мы ему голубя мира пошлем. У тебя есть?

– У меня есть паук – сам себе жук, – и Виктор ткнул пальцем в висящего на кончике своей ниточки большого смешного паука прямо перед его носом. Паук закачался и стал быстро выбирать нить обратно. Они проводили паука взглядом вверх до ветки.

– Не. Он не пойдет.

– А кто там внизу идет?

– Плохо видно. Но похоже девица. В платье кто-то.

Они переглянулись.

– Ну, да. Я тоже так думаю.

День только начинался.

 

117

В туман, чтобы может быть выйти

Принцесса протянула руки, и волк налетел почти на них, дал себя обнять, но потом выскользнул и уткнулся лбом Отцу Кассиану в живот. Отец полохматил его по холке, по бокам.

– Вы знакомы?

– Ну, конечно. Почти с рождения его. Он совсем маленьким был, когда случайно их нору накрыл туман. Мама всех успела перетаскать, а его уже нет. Туман не пустил. Как она с ним боролась! Но я видел ее потом! Она не забыла своего ребенка! Волчица! Я ее успокоил.

– А как вы ее нашли?

Отец Кассиан наклонил голову, вспоминая что-то.

– Просто нашел. Ли его выходил, не я. Он его воспитал, всему научил. Много еще кого он воспитал.

Отец Кассиан посмотрел вдаль каким-то молодым и очень серьезным взглядом, продолжая лохматить волка.

– Разным людям, он помог и дал силу, знания дал. И зверям тоже, только не все вместили это, – он перевел взгляд на собаку и улыбнулся, – Ну, да ладно! Привет, полководец!

Собака стояла на соответствующей дипломатически выверенной дистанции от Ее Высочества и Святого Отца. Красиво, ровно, осанисто.

– Пабло, вольно, друг мой! – сказал Отец Кассиан, – Ты даже не представляешь, кого ты тут встретишь сейчас! Слушай! Я хочу тебе показать храм новый! Пойдем! Коллега твой строил!

Он встал и, приглашая рукой, поревел его на соседнюю поляну. Волк пошел по правую руку. Гордый и спокойный, бегуны уже более-менее отдышались.

Пабло смотрел с высоты своего собачьего роста на все это рукотворное великолепие, и был поражен красоте, но его внимание было сосредоточено на одной точке. На козырьке храма, прямо над ними сидела почти черная кошечка и смотрела на них. Точнее на него.

– Вот тебе и встреча, полковник! Как тебе храм-то?

– Красивый, – сказала принцесса, которая приплелась сзади за ними, – Кто же такие огромные деревья повалил и принес сюда?

Отец Кассиан повернулся к ней:

– Я думаю, ты догадаешься, кто.

Кошка смотрела на него и на собаку. Она не боялась волка. Точнее Анна.

– Послушайте Анна и Пабло! Все зависит от вас! Но время не играет теперь на вас. Ваши шансы тают. Я не хочу сказать, что у вас их мало. И мне так хорошо в этой вашей компании неожиданной, дети! Но всем пора по своим делам. Я обещаю вам, что я замолвлю словечко за каждого! Я постараюсь из всех сил. Потому что мы… мы… мы стараемся… быть… Вы, конечно, ждете совета. От мудрого Отца Кассиана, старца, живущего между мирами в самом тумане. Я когда-нибудь скажу вам на счет мудрости. А пока об этом не стоит.

Отец сдержал улыбку.

– Вы, Анна и Пабло, вас разнесет на кусочки, вас растворит в этой пустоте, но все дело в балансе. И куда перевесит чаша, я не знаю. И как тут и куда подложить чего — тоже не знаю. Но если получится — вы вернетесь. Если нет — мы встретимся, дай Бог, на перекрестках вселенной.

Он, похоже, сам заслушался своей речи. Отец снова слегка улыбнулся.

– Ну, а вы – вам не менее легкий путь предстоит. Вам надо вернуться назад. Точно также. И не пингвинами желательно! – отец посмотрел на принцессу.

Пес посмотрел на Отца.

– Ты хочешь сказать, почему Виктор так легко гулял туда-сюда, строитель великий?

Пабло смотрел на Отца.

– Он имел камень. Он у него был. Он помогает сохранить свою целостность. А вы попали в туман без намерения его пройти или выйти куда-то. Или найти в нем что-то.  Вас туда занесло бегство. Пусть и не от себя. Хотя тут не всегда есть разница.

– Давайте, дети, – кошка спрыгнула вниз, – идите!

Они встали в круг, и те, кто был на двух ногах сели на коленки. Тогда они почти все оказались на одной высоте. Кроме кошечки. Так они и стояли: старичок, Волк, Кошечка, Собака и Принцесса с короной в руках.

– Ты корону-то одень! Это подарок тумана. Есть у меня мысль по этому поводу. Кое-кому везет.

– Спасибо, – сказала Принцесса и подняла свои прекрасные принцессовские глаза на него. Но с этого расстояния было видно, что в них далеко уже не восемнадцать лет.

Отец Кассиан поднялся, и его взгляд изменился. Холодок прошел у всех по спине. Вдруг, словно пелена слетела, и стало ясно, как в горную звездную ночь видно небо. Черное-черное небо и россыпь абсолютно неподвижных и бесконечно далеких звезд. Стало ясно, что всем предстоит пройти через что-то более серьезное, чем все, что можно себе представить. И скорее всего они видят друг друга в последний раз.

Но это не значит, что их чувства, любовь и память куда-то стерлись. Нет. Просто в них зажегся какой-то маленький реактор и стал разгораться, что-то сродни зуду или огоньку. Где-то то ли в животе, то ли просто в мозгах, не в этом дело. Они взглянули еще раз друг на друга, так сильно, словно виделись в последний раз, потом на Отца Кассиана и рванули каждый в свою сторону. Кошечка побежала на север, и лес открыл ей дорогу. Собака рванула на запад, и лес тоже открыл дорогу. А принцесса с волком пошли вместе. Только она сначала одела корону себе на голову. Волк шел у нее, такой хрупкой и изящной, справа, корона засверкала всеми своими сапфирами да рубинами. А лес с клубящимся за его границей туманом открыл прямую и ровную как стрела дорогу. Поуже, конечно, чем парад-аллея, но, что удивительно, туман разошелся также. Лишь отдельные его клубы то тут, то там выскакивали на дорогу, на пути двух царственных особ: короля леса и человеческой принцессы. За этими всполохами тумана, смотрящему им в след наблюдателю могло бы показаться, что и на голове волка, тоже сияет корона. Но это лишь игра воображения, конечно.

 

118

В замке, похоже, пусто

Стало видно, что в замке происходит какое-то действие. Солнце только еще укоротило свои утренние тени. Ветер продолжал буйствовать. Тяжелые цепи дворцового моста зазвенели, вороты заскрежетали своим инфернальным воем. Огромный мост стал опускаться. Послышались команды и внутри замка, и вне, на плато. Все, вплоть до дневальных и часовых, и даже посты вдоль леса стали сбегаться на построение.

Мигель почему-то не мог себя заставить смотреть за этим всем с увлечением. Хотя такая вот «игра в войнушку» прямо по-настоящему захватывающая имела место быть. Но в «войнушку» скорее включились оба старших товарища. Видно было, как они вжались в мох и с пионерским азартом наблюдали за великими перестроениями соперника.

Наконец, рота построилась в полном составе. Стало ясно, что осталось-то от войска не так уж и много. Достаточно, чтобы отбросить всякие даже мысли о прямых столкновениях, но не так уж и грандиозно.

Они вышли на дорогу. Капрал осмотрел всех лично и дал команду на движение вниз к городу.

Ничего такого особенного в этом маневре не было. И неожиданного тоже, ведь постановка под удар жителей города для нейтрализации возможного прихода союзнической армии был даже оговорен Черным Королем. Странным было не это.

Солдаты прошли в тридцати метрах от вжавшихся в мох и держащих во всех конечностях маскировочные веточки генерала и главнокомандующего, мимо сидящего просто за деревом и прислонившись к стволу спиной Мигеля и стали заметно уменьшаться в размерах на дороге внизу.

Два верхних уровня управления армией Страны наконец встали, «Войнушка» закончилась. Мигель выглянул из-за дерева.

– В замке нет никого.

– Ты слетал, посмотрел? – Спросил Виктор.

– Нет, господин генерал. Но там никого нет. Кроме Сомбры. И, очевидно, Короля.

– Так не может быть, – спокойно сказал король.

– Скажи лучше, летун, зачем им оставлять всем контингентом замок? Изобразить это могли, конечно, но это заманивание в ловушку. И второе, как они могут знать, что мы здесь.

– А как еще может быть с нами? По-моему, для этого не надо академий кончать.

Генерал и главнокомандующий всеми родами войск переглянулись.

– Да. Как-то я не подумал, – сказал Виктор, – Действительно. Скорее всего мы здесь где-то, рекогносцировку проводим. Смотрим, как партизанить. Как дозоры снимать, курьерские группы по одной ликвидировать.

– Но тогда нас заманивают в засаду. Там нас ждут ребята. Приблизимся и все — нанижут на стрелы. Потом добьют. Они же знают, что мы знаем про шантаж убийством женщин. И что у нас нет шансов их защитить. Только спрятать на озерах. А рвануть за подмогой мы можем через пустыню! Она проглядывается днем из замка вся. А ночью, ночью мы можем уйти, и тут у них нет шансов. Так что лучше нас заманить пустым замком, – размышлял король.

– Значит там засада!

– Там нет никого из солдат! Вообще!

Генерал посмотрел неодобрительно на Мигеля. Мигель встал, отряд был уже далеко, и вышел из леса. А дойдя до дороги он просто рванул бегом в сторону моста. Бегал он быстро. Это был совсем идиотский поступок. Но он не был военным человеком. Он не служил в армии, и можно было, хотя с большой натяжкой, допустить, что он не знает элементарных правил подчинения. Поэтому это было плохо.

Но Мигель забежал на мост и исчез в замке. Потом он вернулся на мост и показал оттуда, что никого нет. И снова исчез в замке.

Настроение короля и генерала упало очень сильно. «Войнушка» стала совсем не «войнушкой». Они даже не обсуждали этот поступок. Просто ждали. Однако, через двадцать минут Мигель появился на мосту. Мост был еще поднят. Дело в том, что Хавьер спроектировал мост так, что если не закрыть специальные заслонки, то песок пересыпался в корзины и через определенной время мост снова сам поднимался вверх.

Мигель сбежал вниз и подошел к воинам. Послышался скрежет поднимающих мост воротов.

Воины молчали.

– Там никого нет. Я осмотрел весь замок. Обежал все. Никого. Там лишь Сомбра в своей пристройке. Но он не выйдет. И не окажет нам сопротивление. Но где король, я не понимаю.

– Это ужасно, то что ты сделал, – сказал Виктор. Король был очень недоволен. Это было видно.

– Наверное, – сказал Мигель, – признаю! Просто уверенность такая. Вы скажете, что там тысяча комнат и подвалов, и есть, где спрятаться десятку-другому человек всегда. И за полчаса — это не выявить. Но там нет никого. Они все ушли зачем-то вниз.

– Все ушли вниз, зная, что мы здесь. Зачем?

Тем временем отряд на дороге дошел до середины и остановился.

Король достал трубу и долго всматривался. Потом отдал ее генералу.

– Не понятно. Словно с кем-то говорят на дороге. Там то ли трое сидят, то ли не люди, то ли одеты странно.

– Это Мари, наверное, – сказал Мигель. Они ее вряд ли тронут. Точнее она бы исчезла в лесу, если бы чувствовала опасность себе.

Через некоторое время отряд пошел дальше.

– Что будем делать?

– Она придет сюда. Подождем ее. Она расскажет, что там на озерах и что говорят солдаты.

– Почему оставили замок? – сказал король, – Зачем? Что это за маневр? Мигель, что ты делаешь? Ты понимаешь, что так не может быть.

Мигель увидел перед собой Короля. Он не повышал голос, он не изменил своей обычной расслабленной осанки борца-спортсмена, он не изменил интонации и над ним не сияла корона. Он не перестал смотреть на него глазами Папы на любимое дитя. Но Мигель увидел перед собой Короля. Мурашки пошли по спине и чувство невероятного стыда за свой поступок просто сдавило его.

Он закрыл лицо руками и покачал головой, пытаясь отогнать это чувство.

– Ваше Величество! Я понял! Простите меня! Я по правде все понял, – он отнял руки от лица, – Я никого не заметил в замке. Такое прям чувство, что нет никого даже спрятавшегося. Сомбре мы не интересны теперь. Или, точнее, он не готов что-то делать. Но все дозоры сняты. На вышках никого. И отсюда видно, и изнутри я проверил.

 

119

Космач-Бородач

Первый отряд шел в легкой экипировке. Столкновение с хорошо вооруженным соперником не предполагалось. Девица — воплощение небесных видений, которое все видели вскоре после первых баталий, а потом еще некоторые клятвенно уверяли, что видели ее в небе с Кардиналом бьющихся во время грозы этой жуткой, да и ранее, с двумя животными, осталась у дороги. И, что-то подсказывало солдатам, что не по их душу эта сеньорита. Да и какой бы она ни была искусной, на земле все же она человек. А в небе у нее свои битвы. В городе были лишь старики, женщины и дети. Причем по данным разведки, основная часть была уже в краю туманных озер. Оставались только сбежавший король да второе воплощение небесное. Не велика армада. Да еще генерал возможно с ними. Три бойца не делали погоды. А та, действительно опасная рыжая дама, — ну так командор сразу сказал, что это не ее битва. И похоже, он знал что к чему. То есть на них были лишь мечи да кольчуги, без краг, лат, тяжелых шлемов. Тем более, что лошадей не хватало катастрофически. Шли пешком.

До ворот городских оставалось всего ничего.

И вот тут произошло то, что не ожидал, пожалуй, даже Сомбра. Хотя ему все уже эти перемещения были не интересны. Он остался в замке.

Итак, за метров так двести до входа в город, куда направлялся отряд пеших рыцарей, правда, без доспехов и с приказом зачистить город сразу при соответствующем сигнале, им навстречу, со стороны пустыни вышел человек, появление которого во всей этой обстановке не укладывалось ни в какие рамки.

Это был безвозрастный, худой, на грани измождения, обожженный солнцем, но невероятно бодрый духом и абсолютно заросший черными волосами, усами, бородой человек. Высокий и жилистый. Даже атлетический слегка. Он был практически голым. У него было некое подобие шорт, которые очевидно были просто остатками шаровар. А на голове наподобие индийского тюрбана была завязана рубашка. Причем нельзя было сказать, что он был грязным совсем уж. И рвань в виде шорт и рвань в виде тюрбана были очевидно стираемы ежедневно. Что видимо, и обозначило их ускоренное увядание, как цельного трикотажного изделия.

Он махал поднятыми руками им и явно хотел, чтобы солдаты подождали его. Что они и сделали.

Он предстал пред когортой один, без меча, без ножа, без, по сути, штанов.

Однако, не дойдя до него метров десять, отряд остановился. И молча, с нескрываемым интересом рассматривал это явление.

– Я пришел защитить город, – спокойно сказал он. И посмотрел на солдат таким спокойным и по семейному добрым взглядом, что это было невозможно. Кем бы он ни был — он был, или местным, или из иностранного легиона. А там погибли почти все его соратники. Но в его взгляде не было совсем никакой злобы и даже желания хоть чего-то недоброго. Это виделось и чувствовалось сразу. Но не это главное. Главное, что он никак не производил впечатление сумасшедшего.

– Чем, позвольте вас спросить, – сказал старшина, – вы собираетесь дать нам бой? Если ответ лежит в приличной плоскости.

Тюрбаноносец улыбнулся, и его глаза излучали такой добрый свет, что настроение вместо раздражения неожиданной задержкой, у всех стало подниматься.

– Я просто хочу возвестить вам радость!

– Вот это нам бы как раз, сказал капрал, – и половина просто прыснули со смеху. Потому что все эти месяцы жизнь их в узком лагере на плато, окруженная неисправимой неприязнью, да и болью, всех женщин Страны, с перспективой остаться там запертыми, как в тюрьме, были морально очень тяжелыми. В основном это были опытные воины. И они знали, что такое «не поддаваться унынию и панике».  Но было очень тяжело. Все понимали, что вся кампания — похоже, большая и горькая ошибка.

Постепенно подтянулась вся армия посланная. И окружила пустынника. Похоже, что идти в город на известное дело особо-то и не хотелось никому.

– Ты так нас увлек, что, извини, ты теперь еще и окружен, брат, – засмеялся капрал.

– Это хорошо! Это так прекрасно! Я так долго был один в пустыне за своей стеной, так долго! Что мне благодать быть с вами! Но мне дана еще радость!

– Не хотим тебя огорчать, правда, копченый ты наш, но вот на счет еще радости — это похоже ты в утопических грезах.

– Нет. Я как раз был за стеной. И вся эта стена — вот вы же не видите стену огромную в пустыне!

Все окинули хорошо знакомый пейзаж взглядом.

– Вот! Не видите! А она огромна. И я за ней сидел целую вечность. И как было бы все легко, если бы я просто сошел с ума. Но стена была. Целую вечность я сидел за ней. А мои друзья сражались и погибали. Моя невеста была без меня. И мое сердце рвалось на куски. И я не струсил ни капли. Я просто не мог пройти через эту дурацкую стену.

Он опустил взгляд в дорогу и коснулся косматой головы руками.

– Я рыл подкоп — она утолщалась, я лес вверх — она становилась выше, я чем только ее не бил — она не ломалась. Пытаешься обойти — теряешься в пустыне.

Он потряс головой и космы разметались по сторонам из-под рубашки-тюрбана.

– Конечно, тут вообще места с аномалиями — это все знают, но стена-то была моя! И я ведь был, как и вы. С мечом. Я как и вы молился на него, молился на силу, на мышцы, на технику. Шесть часов тренировок в день.

– А где он, кстати?

– Выбросил. Прямо в пустыню!

– Хороший был?

– Подарок короля! Лучший, наверное, в Роси.

Вздох прокатился по рядам.

– А ты сам то, кто?

– Я просто путник! Теперь я просто путник! Это все не важно. Но я узнал кое-что. Мне не не повезло. Мне повезло. И не в том, что они погибли, а я нет. Я бы отдал жизнь, не глядя, за любого воскресить. Не в этом дело.

– Что же ты узнал?

Он поднял свой лучистый взгляд на них, очень добрый и даже ласковый.

– Ну вот вы сражались. Вы убили моих друзей и братьев. Вы идете, возможно, убить всех женщин. Хотя я вижу, что этого не будет.

– Как это ты видишь? – спросил капрал с улыбкой сомнения.

 

120

Пророк Горизонтального Медведя. Бивак на обочине.

Капрал был среднего роста. Без кольчуги вообще. С мечом, конечно, на перевязи. С отличительным знаком на правой руке в виде повязки с бляхой капрала. Без шлема. Лет сорок ему точно было. Он был южного типа, загорелый, но со светлыми глазами. Он стоял лицом к пустыне и смотрел туда, вдаль. Туда, откуда они когда-то прискакали, когда черный ключ-камень еще работал. Справа был космач-бородач, слева и уже вокруг вся рота.

– Да это на ваших лицах написано! Вы все стоите со своей стеной! Просто мне повезло ее увидеть! Увидеть там в этой клятой аномальной пустыне! А вам не повезло пока! Вы ее не видите! И вы никуда выйти не можете. Никуда! Никуда! Вообще никуда! Ну попробуйте выйдите! Давайте!

Космач опять обхватил голову руками и опустил взгляд.

– Я сидел там! Я хотел сражаться за своих друзей! За свою невесту! Я не мог. А должен был сидеть там и печься на солнце!

Он снова обвел своим светлым взглядом всех.

– А вы не хотите быть здесь после того, что натворили, а идти убивать этих прекрасных людей, которые вас почти простили — это вы совсем не хотите. А идете. Это и есть стена! Вы сами себя не простили. Может быть я построил эту стену? Нет! Вы скажете — демагогия! Но ваша стена вот — вы понимаете, что я прав. Но вы не позволите себе согласиться со мной! Ваша стена вам не даст! Не сможете! Стена!

Бородач пожал плечами и улыбнулся.

– И вы смотрите на меня, – вас стало напрягать? А? Как стало напрягать-то! И теперь я вижу эти взгляды! Вы ищете во мне сумасшедшего. Меч короля в пустыню забросил. Ну давайте! Стена ваша! Увидьте во мне сумасшедшего.

Человек в тюрбане говорил с такой доброй спокойной, почти ласковой и грустной расстановкой, что все прекрасно видели, что он не в аффекте, это не шизофрения, не паранойя, не психоз.

– Смотрите, дорогие мои! Мне легче, чем вам всем!

Солдаты смотрели на него с симпатией.

– И как же ты ее разрушил? Стену свою!

– Если честно — я не смог! Хоть я и понял все это. Я уже перестал долбиться в нее лбом или идти вдоль нее, как вы!

– Как же ты это увидел?

– Мне это сказал медведь!

– Какой еще медведь, – напряглись воины, – медведь нам поломал тут кучу народу!

– Горизонтальный медведь! Он все знает! Он видит мир без искажения! Сам до этого всего дойти не можешь.

Бородатый и лохматый пустынник с застиранной рубашкой на голове и большими счастливыми и грустными глазами излучал столько чего-то теплого и скорее домашнего, что все смотрели на него, и в глазах солдат была видна улыбка. Он чуть развел руки ладонями вперед и приподнял плечи, словно пожимал плечами. Он не был дипломированным оратором с поставленной жестикуляцией опытного дипломата или адвоката. Он стоял, как ребенок, который точно понял, что-то очень важное и пытается это объяснить недоходчивым взрослым. И это добавляло симпатии к нему.

–  Это не потому, что мы тупые!  – продолжил он, – Просто у нас, людей, такая позиция, такая точка зрения, то есть ракурс, из которого мы на все смотрим. Ни хрена толком не видно. То есть видно, но ни хрена, по сути. Поэтому и стену даже свою не видим. Мне повезло дважды. Я в пустыне увидел стену. А Горизонтальный Медведь мне открыл глаза. И я обрел ясность. Может и с голоду тоже, кстати, – улыбнулся отшельник, и снова от его улыбки повеяло таким здоровьем и добротой, что все тоже улыбнулись. Даже самые смурные зануды.

– Если бы я не встретил Его, я бы ничего этого не понял сам.

– И стена исчезла?

– Да нет же! Не исчезла! В том то и дело! Я просто ее увидел. Свою стену увидел! Ее непреодолимость!

– Вот вы сейчас не видите ее! И вы пойдете в город ждать приказа всех убить. Убить женщин, которые вас почти простили. У них, кстати, и мужиков-то не осталось!..

Взгляды многих опустились на дорогу.

– И вы все равно пойдете! А я, дурак, хоть и без стены своей, полезу голыми руками вас не пускать. Вы меня, с горечью, конечно, на меч насадите! Пожалеете меня, дурака, все, вижу! Но сделать ничего не сможете! Стена ваша с вами.

– Погоди, не торопи события, Бармалей! – улыбнулся капрал, – А ты, ты как тогда вышел?

– Вот! Это второй момент! Мы сами и стену свою увидеть не можем. Нужен Горизонтальный Медведь. Но мы, если ее увидим, мы все равно выйти не можем! Вы стену свою не видите. То есть у меня была куча проблем. И я не мог реализовать ничего, что хотел. Но это все блажь. Это не стена. Это просто игры за стеной. Настоящей. Мне повезло — я ее увидел. Сразу стало понятно, что мои проблемы — суета. А вот выйти…

Отшельник задумался. Все уже сидели вокруг. Погода располагала. Было ни жарко, ни холодно. Дорога тепленькая. Все сидели по-турецки вокруг него. Он разворачивался ко всем и всем доставалось его доброй улыбки и чего-то еще, что исходило от его голоса, от его взгляда.

– Вот. Это совсем неожиданно было! С горизонта пробился человек.

– Горизонтальный?

– Безусловно! Еще как! Он более горизонтальный, чем медведь. В сто раз! Он смог уйти с горизонта. А значит он выше горизонта! Он выше наивысшего тут.

– Ну, выше тут не горизонт, – сказал капрал, – а небо. Или солнце. Или звезды.

– Да. Красиво! – согласился Отшельник с улыбкой, – Но он был выше, потому что он вернулся оттуда, где все ясно и где все уж легко.

Обросший высокий худющий добряк вдруг упер руки в боки и посмотрел с каким-то сладким чувством вверх. Видно было, что он вспоминал его. Его глаза светились каким-то странным счастьем и горечью одновременно.

– Ну в общем, я эту стену свою, зная уже, что она моя — и так и сяк — бесполезно! Он мне говорит: «Ты идешь со мной?» Я ему: «Как же я, мол? Стена!» А он: «Через дверь». И, представляете! Там передо мной на стене этой непробойной, матрасы какие-то старые висели двуспальные. Все время висели, пока я ее ломал, штурмовал, подкапывал, обходил, чуть зубами не грыз! Я говорю: «Где дверь? Я тут все облазил по миллиметру!» А он: «Да вот же! Увидеть просто надо! Дверь всегда рядом!» Представляете! Дверь всегда рядом! Он подходит — эту рогожу или матрасы эти скидывает — а там дверь! Старая, удолбанная. приоткрытая, уже петля одна отвисла. И я пошел! И теперь я не боюсь вашей стены, ребята. Ваших мечей. Время ничего не стоит! Сколько я проживу? Сто лет? Или еще пять минут! Я уже вышел. Главное, что я буду жить так, как я хочу! Дверь всегда рядом! А у вас стена. И вам ее не пройти! Дорогие мои!

– А что ты там пил, в пустыне?

Бармалей улыбнулся.

– Не курил ничего и пил только воду… А там вон, смотри, колодец, видишь?

– Там действительно руины какие-то. Но там стена разрушенная, пролазная.

– Вот и мне так виделось, когда я туда шел. А как зашел…

Один сержант спокойно поднялся и сказал:

– Это красиво. Красиво в теории. Молодец! А я никого убивать не буду. Ни тебя, ни женщин. А где этот медведь? Горизонтальный.

– Вон! – И принц действительно увидел на самой дальней точке горизонта медведя.

– Вон он, смотрите! Вон! Я уж и не думал, что я смогу его отсюда увидеть!

Солдаты встали и, щурясь, стали всматриваться в горизонт, и действительно! Видимо из-за нагретых слоев, как бывает в пустыне, возникло преломление, и Горизонтальный Медведь стал виден как на ладони.

– Мираж! – сказал капрал, – Преломление в горячем слое. Но медведь реальный.

Медведь не был в состоянии мудрого гуру. Он встал на задние лапы, что-то прокричал в небо и рванул вперед. И вышел из зоны увеличения.

При этом в верхней части пустыни наблюдалась очень странная активность тумана. Он клубился, метался и вклинился в пустыню так, как это раньше не наблюдалось никогда. Какие-то клубящиеся протуберанцы выходили из стены тумана в пустыню, словно захватывали там кого-то. Вот и медведь, рванувший вперед, исчез из миража, но стена тумана выстрелила протуберанцем в его сторону.

– А это не тот же самый? – поежился зрелый коренастый солдат, – А то как бы нам тут с ним опять не…

– А кто-нибудь может мне объяснить, зачем надо женщин убивать? – спросил высокий солдат.

– Василий, чтобы шантажировать врага.

– А ты его видишь врага?

– Врага нет, Вась! Есть медведь. Медведь горизонтальный. Он идет. И есть стена. Тебе же объяснили, – его товарищ улыбнулся, – А если ты недопонял, тебе горизонтальный медведь все разъяснит. Дополнит твои пробелы мигом.

Все засмеялись.

– Не, не! Я лучше скромно, у его пророка поучусь. Я еще не дорос до Самого!

– Первая бригада! – скомандовал капрал, – Марш в город за провизией! Вот деньги. Купите на всех перекус. Нечего народ пугать зря. Тут биваком встанем вот рядом с дорогой. Погода сегодня прохладная — располагает. И ветерок. И там бережно с местными! Чтоб никаких!

Он показал рукой на площадку у дороги на стороне пустыни. Все встали и потянулись туда.

– Иди! Пророк Горизонтального Медведя! Будешь нам дальше открывать премудрости «Нахождения Двери, в Собственной Стене, Которая Всегда Рядом». Если что — переговоры с медведем на тебе!

Бородач потянулся на вздохе, подняв руки через стороны вверх, счастливый, спокойный, словно пытался весь свет небесный вдохнуть в себя. Он был очень легок и не напряжен. Хотя стоял один перед вражеской армией, заявляя о своей непримиримой и активной оппозиции к их намерениям. Он тоже поплелся к площадке у дороги, куда все перемещались. Вместе со всеми. Его с улыбкой похлопывали по спине идущие рядом солдаты. Похоже что-то им уже так сильно надоело...

 

121

Перед финальной битвой

Разведчики остались в тени опушки, на мховой перине. Сергей с Виктором по привычке протирали оружие, но это не заняло времени. И они незаметно углубились в воспоминания своих школьных лет и всяких проказ. Мигель все еще чувствовал под ложечкой чувство стыда за свой дурацкий поступок, тем более при такой нежности к себе отеческой со стороны короля. Он вспомнил почему-то дядю Сережу. «Лишь бы он не узнал», – подумал Мигель. А какая-то часть его внимания была сосредоточена на маленькой черточке на дороге, которая медленно поднималась вверх, и уже стало видно очертание платья, и захотелось почему-то поругаться самому, но вот повода не было. Но он приближался.

Меч болтался, ноги шаркали, в руках букет ромашек. Ромашки росли не на стороне леса, почему-то. Они росли на стороне пустыни. У самой дороги был более-менее плодородный слой, на котором и кусты и всякая хилая травка с ромашками все же росли. А уж дольше только колючки да почти сухие, витые, перекрученные деревца иногда. Остатки стены, пересекавшие всю почти пустыню вдоль дороги, были серого с черным камня. Местами она совсем отсутствовала. А повыше, уже ближе к замку виднелись руины обители «взвешивания». Хотя по-видимому это был старый-старый форт пост. Там и колодец был и строения, типа казарм или складов каких-то разрушенных временем. Об этом мог бы подробно поведать принц, как известно.

Девочка подошла к тому месту, где пряталась «разведка», посмотрела прямо на них с дороги усталым взглядом, и показала язык. А потом надулась и повернувшись спиной уселась у дроги на мох.

– Веди ее сюда, – приказал Серхио.

Мигель выскочил на дорогу и, схватив ее за руку, потащил в лес.

Марисол была уставшая и ватная. Она увидела генерала и показала язык, потом увидела короля и сделала книксен.

– Королю язык не показывают, сеньорита, – сказал Виктор.

Марисол повернулась к нему и, отвернувшись от короля, сделала противную рожу и показала ему язык снова.

– Как красиво! – сказал генерал, – Изысканно!

Марисол сделал еще раз противную рожу и язык.

– Вот монстр пришел! – сказал генерал!

Король смотрел на новый предмет своей замещенной отцовской нежности.

– Правильно, – сказал он, – Пусть не выпендривается. Рубашка у него позеленела!

Марисол повернулась к королю и покраснела почему-то.

– Что случилось? – сказал Серхио.

Марисол опустила глаза и замялась, но потом подняла их и исподлобья спросила:

– А у принцессы же есть платья красивые мерить?

Серхио приподнял брови на секунду и сказал:

– Ээээ, вот это, наверное, к маме.

Виктор и Мигель прикрыли смешок.

Марисол задумалась и потом открыла фляжку и выдула оттуда всю воду.

– Пойдем ко дворцу, – сказала она, – Солдаты не придут. Они далеко. Я с ними говорила. Они сказали, что не могут мне сказать ничего. Но там никого нет.

– И вы туда-же, сеньорита! – сказал Виктор, – Ваше Величество! Мост поднялся. Смысл в этом может быть лишь в разведке, если не боем, то действием. Предположить наличие ходов подо рвом с этой стороны нельзя. Тут их было бы видно. Если выйдут — то только на стены. А со стен нас не достанут. Заманить нас внутрь? Зачем тогда мост подняли? Зачем тогда Мигеля отпустили?

– Пошли! – сказал король.

Четверка вооруженных людей вышла из леса и, сохраняя дистанцию, поднялась по финальному треку дороги прямо на ту часть плато, которая находится перед входом в замок. Впереди и вверху нависал огромный поднятый мост. Перед ними был ров, за ним высокая основная стена. Слева плато с лагерем из больших солдатских палаток.

Даже переплыв ров, можно было лишь начать восхождение на стену, так как мост опускался с высоты стены. В замке, действительно, кажется, никого не было. Но предполагать такое было бы наивным, не смотря на уверения Мигеля. Наличие потайных комнат — также было частью тактического плана замка, разработанного Хавьером. Их позиция хорошо просматривалась из тысячи амбразур. И их появление под стеной означало верную смерть. Расстрел.

– Мы опять в тупике, похоже. Они нас ждут, чтобы добить. Они могли бы начать обстрел, если мы подойдем ближе, – размышлял Серхио.

– Что-то не так. Что-то совсем не так! – сказал генерал, – Я не понимаю, что происходит. Мы в какой-то ловушке. Но в какой я не понимаю. Сзади и в лесу не может быть никого. Из замка быстро не выбежишь. Стрелять со стены? Да. Но никого нет. И мы еще можем убежать. Большое расстояние даже для самых точных…

Виктор пресекся. Сердце замерло, и что-то разлилось холодком по животу. Все взгляды устремились синхронно влево.

Ткань ближайшей палатки, стоящей на площади, дернулась и из нее, сильно согнувшись, чтобы пройти в дверь, появилась огромная, черная и абсолютно спокойная фигура.

Она выпрямилась, потянулась, посмотрела на четверку и пошла в их сторону.

Холодок растаял и побежал мурашками верх по лопаткам и между ними у всей героической братии. Первая и единственная мысль, возникшая у них, была: паническое бегство в сторону леса. Трудно сказать даже, что их удержало от этого шага. Хотя все они на мгновение присели для рывка.

До короля было еще метров семьдесят. Он шел спокойно и вдоль рва. Огромный меч просто висел у него на боку. Он был в полной защите. Мощная кольчуга, краги, наплечники. Стрелой не возьмешь. Да и луков у них с собой не было. Хотя шлем он нес в руке.

Великолепная четверка переглянулась, выпрямила ноги и сгрудилась поближе друг к другу. Скорее эмоционально, чем тактически. Если уж не бежать, то хоть так.

Черный король спокойно подошел, встав между ними и рвом, прямо под мостом. Он смотрел на них просто и с радостью. Он как-то даже посветлел весь. Все молчали.

 

122

Финальная битва

– Как же я рад вас всех видеть! – спокойно сказал он своим всепроникающим голосом.

У группы осады мысли практически замерзли.

Черный король вздохнул, одел шлем и повертел меч перед лицом. Он улыбнулся. И стало понятно, что он почувствовал себя наконец, в своей тарелке.

– Ну что, зоопарк, дотявкались? – он опустил забрало и пошел в атаку.

Мигель, Марисол, Виктор — не погибли только потому, что очень хорошо умели бегать. Один король, Серхио, не отбежал и принял удар. Он поставил блок, держа свой меч двумя руками, и просто улетел с поля боя. Еще дальше, чем отскочившие беглецы.

– Ну что, кегли? – Черный король осмотрел территорию со стоящими разбросанными в низком старте воинами, – Суслики! Где ваша магия? – Черный король явно делал то, что ему нравится. – Эй! Шаман недоделанный! – он обернулся вверх, – Ты можешь сделать так, чтобы они не разбегались, как кролики?

И тут все увидели, что на самой высокой точке моста, практически над королем на мосту стоит Нищий в своем сером балахоне.

Сомбра стоял, опустив голову, и практически не был виден из-под капюшона.

Черный Король наслаждался моментом. Его войска стягивались на стороне пустыни. Еще, правда, далековато и ближе к городу. Но они формировали строй, правда, странноватой тактической формы, но это не было суть важно. Важно было, что они могли бы смести всех оставшихся воинов даже, если они выйдут из леса. А уж этих сказочных воинов, стоящих в растерянности на дистанции в несколько метров просто не глядя. Тут они ему были и не нужны.

Но была одна проблема — великие воины, противостоящие ему, слишком быстро бегали. Поэтому, не находя ни единого шанса для успешной атаки, король стоял, заняв очень правильную позицию. Сзади была вода. Зайти в спину к нему никто не мог. И есть предположение, что и не хотел.

– Ну что, водомерки, будете меня брать измором? Ну как же обещанный поединок, который все решает? – с доброй усмешкой произнес Черный Король явно для Серхио.

Слева сзади клубился туман. Таким беспокойным его не видели даже старожители.

Мигель подумал про крылья и понял, что это тут почему-то ни при чем.

Марисол смотрела вниз, она была словно выше на голову хоть и без диадемы и в платье с широким поясом.

Достать Черного Короля луком было не реально. Его шлем и кольчуга были безупречны. Их вес для него не играл никакой роли. Перчатки, краги на руках. Нельзя сказать, что он был в тяжелых доспехах. Но для лука он был неуязвим.

Вдали, почти у города, формировались ряды рыцарей. Они были еще далеко от замка и их маневры были не очень понятны. Но было ясно, что когда они подойдут, какую бы тактику они не выбрали, они будут иметь неоспоримое преимущество.

– Подождите! Не сдавайтесь! – громыхнул со смехом Черный Король, – Давайте, атакуйте! Боритесь!

Он поднял меч и приблизился на пару шагов.

Четверка ловко отскочила еще метров на десять.

Король разразился хохотом, который буквально переворачивал все внутренности у стоящих понурых соперников.

Туман колыхался все больше, клубился и стал наступать в сторону пустыни. Сомбра отошел назад по поднятому мосту, и стало казаться, что он снова обращается в тень. Все присутствующие все свое внимание перевели на туман.

Линия тумана теперь как бы окружала справа замок. Но была далеко.

Черный король перевел взгляд на стоящих в тридцати метрах от него полукругом людей. 

– Ну что, герои! Вас подгонят скоро! Я подожду! Я долго ждал!

И стало ясно, что он умеет ждать. Долго. Вечность, если понадобится.

Но туман придвинулся еще и вдруг стал стремительно набухать и приближаться.

 Все, и даже Черный Король, повернулись в сторону стремительно растущей туманной опухоли. Она приблизилась метров на пятьдесят со стороны пустыни и стоящие с этой стороны Виктор, Серхио и остальные со всех ног побежали вбок. Но Черный король не сдвинулся с места. Сомбра сгустился в виде тени на кончике поднятого моста. А Черный Король превратился в огромную сжатую пружину.

Туман стал раздвигаться и вдали в нем стали заметны две фигуры, точнее два темных пятна, приближающихся прямо к замку.  Туда, где стоял Черный Король и вся группа уже слева сбоку. Причем заднее темное пятно догоняло переднее.

Все происходило очень быстро. Сначала из тумана появился бегущий человек. Его темное пятно было ближе, но меньше того пятна, что двигалось сзади.

Черный Король впервые встал в серьезную боевую стойку и красиво поднял в небо правую руку с вытянутым казалось до самого неба огромным, черной стали, мечом. Кольчужка чуть съехала с руки вниз из-под краги.

Материализовавшийся из тумана человек был без оружия, лишь с маленьким кинжалом. Он на ходу осмотрел всех и не сбавляя ходу прокричал лишь две фразы: «Дети, назад!» и вторую «Это еще что за хрень?» И маленький сверкающий ножик молнией полетел вперед. Заднее темное пятно материализовалось в огромного бурого медведя, который в момент броска уже догнал и обгонял бегущего.

Ножик торчал в единственном оголившемся месте правой руки несгибаемого великана. Меч стал клониться вниз и выпадать из руки. Черный Король схватился второй рукой за предплечье. Но в этот момент огромный медведь, который как раз был соизмерим с ним по размерам, не сбавляя ходу пробежал мимо короля, и с ревом «Ууууууууууууууууууууурх!» бортонул его так, что последний перелетел ров и ударился о черно-серую стену замка. Стена треснула, а Черный Король осел по ней на землю. Он лежал без движения и не подавал признаков жизни. Медведь улетел в ров с водой, переплыл его, выскочил на тот берег и рванул вверх по боковине моста. Сомбра превратился в густую черно-серую массу и взмыл вверх и назад, в сторону такого же цвета никому не нужных, нависающих над дворцом башен. Там он перестал быть различим. А медведь прыгнул на место, где он стоял и, не найдя его там, произнес уже таким тоном, что Нищий, в каком бы он ни был измерении, хорошо понял неизбежность своей участи. «Ууууууууурх!»

– Дядя Сережа! – Вопили два переростка, один выше его ростом, и уже далеко не в «весе пера», а в весе «бугая», вторая с него ростом и тоже не с голодающего Поволжья, вися у него с двух сторон, зацепившись за шею и подняв пятки вверх.

Медведь сидел на кончике моста и вглядывался в сторону пустыни, вдаль.

Виктор стоял на коленях, закрыв лицо руками, а Серхио смотрел на Сергея, широко открытыми глазами. После исчезновения из поля зрения доминирующей фигуры Черного великана Серхио смотрелся неплохо на фоне остальных. Он смотрел на Сергея с вопящей без пауз на нем молодежью, и его мысли остановились. Они не знали, что думать. Он видел его впервые. Серхио ведь знал по именам всех своих подданных. И половине из них он написал эпитафию. Он не знал Сергея, он даже не знал, что он, по сути, его тезка. Да он и Отца Кассиана видел только раз. Единственный из всех тут присутствовавших. А еще король!

«Ууууууууууурх!» – донеслось сверху. Сергей с переростками к этому моменту уже не вынес веса, и они свалились в пыль. Так сказать дети, пытались прижаться и примоститься к дяде Сереже, который был уже и меньше их по росту. А сам дядя Сережа смотрел в небо, обнимая их, и Серхио прекрасно видел, как слезы текут у него по вискам. И у него тоже почему-то что-то защекотало в глазах.

А на Черного Короля никто не смотрел. Он лежал под стеной, не подавая признаков жизни.

«Уууууууууууууууууууурх!» – и стало ясно, что медведь спрашивает, а не урчит от удовольствия.

Армандо смотрел вдаль, туда, где над городом, в пустыне что-то происходило.

А там действительно что-то происходило.

Виктор встал, Серхио оторвал взгляд от этого, так приковавшего его к себе, человека с детьми.

Огромный отряд был построен в странную боевую позицию. Там были очень опытные капралы, которые прошли много серьезных точек. И они могли знать самые неожиданные тактические ходы и построения. Их было достаточно, чтобы в любом порядке и даже вовсе без него, не оставить от них никого в течение десяти минут плотного боя. Надо было уходить в лес или героически погибнуть. Все знали, что отсутствие Черного Короля их не остановит. Это было не в правилах этих наемников. Они знали, что после того, что они сделали здесь в первый день, компромиссные условия им не светят.

– Уходим в лес? – тихо спросил король.

Сергей сел, но дети все равно не отлипали от него. Медведь смотрел куда-то дальше со своего моста.

!Уууууууууууууууууууууууурх! – сказал он еще раз как-то совсем уж настойчиво.

И только тогда, со своей низовой позиции, все заметили, что пыль на горизонте — это уже не блуждающий туман. Она клубилась, нарастала, дымилась. И вдруг стало ясно, что это целая гигантская конная армада. «Урррааааа» – медленно и очень тихо неслось над пустыней. Туман, пришедший сзади и окруживший с фланга замок, отступил на свои старые позиции. Конная лавина неслась, растекалась по пустыне в сторону одинокого отряда, расположившегося на обочине.

Виктор и Серхио переглянулись.

Сергей встал. Он отряхнул руки друг от друга. Дети держались за него у самых подмышек. По бокам.

– Подкрепление или подмога? – спокойно спросил Сергей?

Серхио оглянулся, и стало ясно, что он смотрит на него с нескрываемым пиететом.

– Не понятно, что это. «Не видно отсюда», — произнес генерал.

Это была отлично экипированная средняя конница. Она двигалась лавиной прямо на отряд черных рыцарей, которые стояли своеобразным амфитеатром внешней стороной к замку. Но почему-то никаких военных перестроений приближающаяся к ним лавина не вызвала.

Это становилось интригующе.

– Похоже это Роси, – наконец произнес король, – Белые кольчуги только у них.

– Это союзники, полковник, – сказал Виктор Сергею.

Детям история с армиями на удалении была не очень интересна.

– Я сержант, «генерал», – сказал Сергей с улыбкой, – Привет Вить! Пора уже сдавать объект!

Виктор тоже улыбнулся, но более загадочно, и покачал головой.

Серхио посмотрел на них с нескрываемым удивлением.

– Что происходит, генерал! Вы знакомы? Опять вы скрываете от меня ключевые позиции? Почему я не осведомлен?

– Вы все узнаете, Ваше Величество! Это будет вам добрым сюрпризом! Хватит вам страданий, мой друг!

Сергей слегка растерялся. А Его Величество продолжал смотреть на него, как на ангела.

До столкновения армий оставалось метров пятьсот.

 

 

123

Столкновение армий

Солдаты расселись на удобном полукруглом уступе, видимо вымытым вешними потоками в прошлой эре когда-то. Но словно амфитеатром они уселись лицом на запад, спиной к замку.

– Иди пророк, – капрал указал космачу-бородачу место в фокусе внизу. Там и стол был — такой сухой глиняный останец, все той же красноватой масти, что и вся пустыня, – давай, просвети уж нас светом своего разума.

Солдаты с улыбкой подтолкнули его туда, к мнимой сцене. Принц поплелся к плоской глыбе и встал, опершись на нее спиной, лицом к остальным.

– Как же нам быть теперь? А поступит нам приказ? Как же воинская дисциплина? Как же долг воина? Предательство чести и мундира? – спокойно спросил капрал. Надо сказать, что слышимость в этом месте была словно специально сделана для подобных собраний.

– Ну, какой это приказ? Нигде нет уже тысячи лет таких приказов — женщин убивать просто так. Да и вам его еще не дали.

– Ну, говорят, что для этого нас послали. И на счет тысячи лет не было: тысячи лет так было и будет. Война дело грязное. Власть еще грязнее.

– Да. Для кого-то будет. А для кого-то нет. И никогда это не делали те, кто видел свою стену и дверь в ней скал.

– И им голову отрубали за неподчинение, – сказал высокий солдат.

– Или они кому-нибудь, – добавил капрал.

Все посмотрели искоса на капрала.

– Я хочу к маме, – спокойно сказал белобрысый солдат, глядя на горизонт в одну точку.

Возникла секундная пауза, а потом произошел такой выплеск не хохота, а именно смеха, что некоторые даже повалились друг на друга. Настроение повышалось.

– Да, в точку, – сказал, отдышавшись капрал. 

– Что там у нас в замке, гляньте в трубу?

Трое встали и, развернувшись, стали всматриваться вверх.

– Там Король, похоже, народ гоняет. Не пойму кого.

– Ну и какой счет.

– Похоже ноль-ноль. Бегают быстро.

– Ну и пусть бегают, – сказал солдат, смотрящий в точку на горизонте, – Может кубок выиграют.

– Там туман с ума сошел. Попер на замок. Аппендикс какой-то из него выдвигается.

Капрал встал и, развернув свою трубу, всмотрелся вдаль.

– О! Какие-то новые лица! Похоже каюк нашему королю! Медведь материализовался с горизонта.

– Я хочу домой! – повторил, улыбаясь белобрысый.

Солдаты посерьезнели и посмотрели на капрала.

– Он хотел сам. Он получил результат. «Нашей вины тут нет», — сказал командир.

– Мама! – сказал белобрысый, смотрящий на горизонт!

– Что? Второй медведь?

– Хуже!

По всему горизонту, поднимая клубы красноватой пыли, под еще неслышный гул копыт и крик тысячи глоток, к ним приближалась конная армада в белых кольчугах.

– Забавно, – сказал высокий солдат, – где тут дверь, борода? Мне надо срочно!

Принц посмотрел направо на горизонт, прищурился и сказал:

– Дверь всегда рядом! Поверьте мне!

Громогласное «Урааааа!» сотен глоток, заряженных адреналином, наконец потопило все другие звуки.

Армада приближалась, стремительно, фронтом, неотвратимо. Никто даже не встал. Причем половина просто откинулась назад и блаженно смотрела в небеса, еще половина закурила с удовольствием смакуя каждую затяжку, а остальные, если простите мне такую математику, с я бы сказал ласковой улыбкой, смотрели на прибывших. А прибывшие осадили коней в двадцати метрах от импровизированного театра, лошади взмыленные ржали, дыбились, толкались, мечи и сабли сверкали на солнце. Соперники даже не встали. А те, что смотрели на них, просто улыбались.

Театр оказался практически в кольце.

Двое спешились и оказались сбоку от сидящей полукругом роты перед рядами конников своих. Это были Хавьер и генерал. Хавьер пристально смотрел на капрала, пытаясь понять, что происходит. Генерал прошел чуть вперед и, не видя сопротивления или луков, нацеленных на него, повернулся и поднял руку. Даже лошади притихли. Все замолчали. Король на лошади выехал вперед. Сидящая и полулежащая театральная ложа смотрела вперед на Человека в тюрбане, наслаждаясь комизмом ситуации и трагической безвыходностью ее же.

Космач, в застиранном сорочко-тюрбане, босой и обгорелый, как головешка, заросший до безвозрастного состояния отвалился от своей глиняной опоры и с сияющим спокойным и каким-то странно-ласковым взглядом пошел по направлению к всаднику. Очевидно, главному в прибывшей армии. По виду – монарх.

Космач подошел на расстояние вытянутой руки к лошади, на которой сидел, очевидно, король, и посмотрел ему в глаза. И тут возникла еще большая тишина. Король сильно изменился в лице.

– Папа, – сказал бородач, – Езжайте в замок, пожалуйста. Я тут сам разберусь.

Король некоторое время словно завис пораженный.

– Ваня! Что с тобой! Ты так повзрослел? Где Пабло?

Космач улыбнулся своим одновременно легким и одновременно бесконечно уставшим взглядом, излучая такое спокойствие и доброту, что все взгляды застыли на нем.

Хавьер тряхнул головой и подошел к капралу.

– Что?

– Пусть заберут оружие и выпустят нас отсюда. Мы уже не враги. У нас вон теперь, – капрал улыбнулся, – наш предводитель новый! С ним понятнее, поверьте мне, генерал, за что бороться!

– Что верзила?

– Его медведь приложил. Думаю, на совсем.

– Аминь, сказал Хавьер и дал всем понятный знак глазами на счет оружия.

Король вышел из оцепенения и посветлел.

– Как скажешь сын! – тихо сказал король Роси, – Ты уверен в том, что ты делаешь?

– Он уверен в том, что он делает, сказал подошедший Хавьер, – часть солдат мирно собирало оружие у рыцарей, – Пойдем! Мне не терпится увидеть кое-кого!

 

124

Третий камень

Группа взрослых мужчин в кольчугах сидела и лежала на склоне полукруглого уступа, в основном глядя в небо, закинув руки за голову. Те, кто сидел, смотрели в сторону горизонта, откуда часом ранее, поднимая облака пыли и насыщая воздух раскатами воинственных кличей, прискакала конная армада в белых кольчугах и их бывший командир. Почти никто не смотрел назад, туда, куда теперь пылила вся эта армада. Туда смотрел высокий и очень худой, заросший мужчина, с завязанной на голове белой и застиранной сорочкой в виде тюрбана. Он, чуть наклонив голову, со своим спокойным и счастливым взглядом смотрел им всем вслед.

Некоторые смотрели на него. А человек десять смотрели на город, на красные крыши домов за оградой и на идущих к ним с корзинами соратников, ранее посланных за едой. Похоже, они неплохо затарились и без сомнения должны были как минимум понимать, что что-то невероятное произошло, так как по пустыне в сторону замка, поднимая тонны красноватой пыли, удалялась огромная конная армада.

Капрал смотрел на принца. Он был в размышлениях.

– Принц! Ты дорос до Пророка Горизонтального Медведя! Ты видишь дверь, которая всегда рядом! Ты ее открываешь! Я не могу поверить во все это. Но, пророк, есть еще два вопроса!

Принц оторвался от созерцания пыли от всадников и повернулся к остальным. Он улыбался и был спокоен и расслаблен. Он подошел поближе и посмотрел на дорогу.

– Еда идет! Я не ел еды нормальной сто лет! Какие еще два вопроса, капрал? – он помолчал секунду, – Эти товарищи никогда не кончаются… вопросы.

– Нет, пророк! Тут есть два очень простых вопроса, – капрал посмотрел на идущих с корзинами и продолжил, – Первая дверь открыта. Нас решили не казнить, похоже. Но что нам делать теперь — это один вопрос? И второе, – если мы хотим уйти домой, то дверь, которая всегда рядом – вон там, на горизонте. И она плотно закрыта. На амбарный замок.

Космач задумался и стал пинать бугорок глины стопой правой ноги. Комок рассыпался и под ним оказался довольно круглый розовый предмет. С прожилками потемнее. Принц заметил предмет, наклонился и взял камень в руку. Он отряхнул его и сразу почувствовал вибрацию в руке.

– Ты меня извини, – сказал принц очень взволнованным голосом, — Это прям мурашки по коже! Я не очень понимаю как, но это камень-ключ. И он активен!

Все сели и уперлись взглядами в его руку. Степень серьезности взглядов и настроения вряд ли можно было переоценить. И, если до этого момента были усталость, уважение к измученному и забытому в пустыне солдату, оказавшемуся принцем, ирония, юмор, уважение к его искренности и храбрости, к простоте, к его везению, к его смирению, то теперь ирония никуда не делась. Совсем. Но брови у всех поползли наверх.

Зависла пауза. Принц стоял, держа на правой руке розовый камень, с выражением глубокого потрясения. Камень вибрировал почти заметно для глаза и грел руку.

Солдаты, увешанные корзинами и, кстати, при оружии, подошли прямо к нему и, не кладя корзины на землю, также уставились на камень. Они сразу поняли, что сие есть такое.

Молчание затянулось. Но его разбил ясный и четкий голос:

– Я уже не хочу к маме, – спокойно сказал белобрысый, – Я не пойду.

Он помолчал, и все как-то задумались. Ситуация так резко менялась за эти минуты, что новая реальность просто навалилась лавиной на всех.

– А хочу ли я к маме? — вот в чем вопрос, – Хочу ли я уезжать? Мне нравится этот город. И тут у меня еще долги. Моральные, – он посмотрел совсем без шуток на принца, – Пророк! Что делать с долгами? Может плюнуть и убежать?

Бородач оторвал взгляд от камня, опустил руку и посмотрел на солдата. Он волновался.

– Я… я не знаю, что делать с долгами. Это в сердце. Как с этим быть? Ты же был лишь солдат. Ты выполнял приказ! Ты не сражался с детьми или женщинами. Захватчик? Это да, – и принц как-то снизил голос, словно в неуверенности, – Мне кажется, что это вопрос не твой!

– А чей, пророк? – кричал белобрысый, – Горизонтального Медведя? Ты убивал человека? – спросил он вдруг понизив голос до тихого и спокойного.

– Это вопрос тех, кто может тебя простить!

Парень встал и крикнул ему так, что космач вздрогнул, хоть и с расстояния своего склона амфитеатрового:

– Их? А мне как себя простить! – и казалось от стен города донеслось раскатистое эхо его голоса.

Принц сглотнул.

– Я не знаю!

Парень оказался темпераментным. Он встал, бросил жесткий взгляд на капрала:

– Господин капрал!

Капрал сжал губы и кивнул:

– Вы свободны!

Белобрысый парень, не взглянув ни на кого, в том числе на принца, зашагал в город.

Вот только тут делегация положила корзины на землю.

Капрал стоял с очень серьезным видом и думал. Наконец он поднял взгляд.

– Слушай мою команду! – сказал он не приказным тоном, – Пришедшим сдать оружие сюда! Едим. Потом делимся. Желающие вернуться — идут с принцем. Желающие остаться — свободны!

Он обдумывал фразу.

– Я постараюсь помочь, если будет просьба. Но вы все взрослые люди. И я тут вряд ли вам советчик.

Вдруг почему-то стало заметно, что капрал седой и совсем не мальчик.

Принц повернулся к горизонту и некоторое время смотрел туда. На горизонте пробегали словно всполохи, но так всегда было здесь, и местами плыл привычный туман. Он лежал на горизонте полосами. Сейчас они двигались сильнее обычного. Потом он повернулся и стал помогать раскладывать еду на импровизированном столе.

Все как-то погрустнели и ушли в себя. Еда была вкусной. Свежий пахнущий головокружительно хлеб, домашний сыр молодой, овощи, яйца, зелень. Капрал дал команду, но не привычной фразой «К приему пищи приступить!», а просто пригласив рукой всех к столу. Однако никто до его команды не притронулся даже к зелени.

– Я готов идти с вами прямо сейчас, – тихо сказал Космач, – если хотите.

– Ты у нас дверь наша, – сказал высокий солдат, доедая бутерброд, – А бывает так, что человек ищет дверь всю жизнь, которая всегда рядом, а потом, найдя, не хочет в нее идти?

– Думаю, да, – грустно улыбнулся Бородач, — Это когда не ту дверь так упорно искал всю жизнь.

Казалось часть солдат, взрослых бывалых, в целом очень уверенных в себе мужчин, были на грани того, чтобы заплакать. Они чувствовали, что их давняя мечта уйти — разбивается вдребезги. Некоторые не мучились этим вопросом. Основная часть спокойно, доев перекус, стала собираться в путь и группироваться на стороне ближе к горизонту, который все больше застилался туманом сегодня.

Другая, меньшая часть, явно собиралась в город. И лишь некоторые оказались в таком внутреннем раздрае. Но им пришлось выбрать что-то одно.

Капрал попрощался с каждым из них за руку. На него смотрели с горечью расставания, и стало понятно, что его уважали. Там были и другие сержанты. Но он был назначен Черным Королем главным. И, видимо, Черный Король неплохо чувствовал людей. Все же именно он был лидер в этой группе.

Все попрощались, и принц, взяв камень в руку, пошел в сторону горизонта. На юго-запад.

 

125

Встреча

Туман на горизонте явно накапливался и по мере их приближения к нему стал набухать и двигаться им навстречу. Это вызвало беспокойство, но принц шел светлый, спокойный, обгорелый, только почему-то перестал улыбаться и лучиться радостью. Его глаза не перестали излучать тепло и даже нежность ко всему, но он был грустен, какая-то забота или неразрешенность словно появилась на его челе.

Принц никак не реагировал на флуктуации тумана и его выдвижение им навстречу. Причем чем дальше они шли, тем быстрее туман выдвигался стеной к ним. Туман ускорялся. Вся его масса уже закрывала пол неба. Они были уже на середине пустыни, когда колеблющаяся стена тумана ускорилась и практически врезалась в них.

Принц вытянул руку ладонью вверх с почти различимо жужжащим в вибрации камнем. Его прожилки обозначились ярче, стали пурпурными, где-то почти черными. Солдаты сгруппировались и подтянулись в плотную группу. Шли принц, за ним сбоку вплотную капрал и позади вплотную вся остальная группа. Туман можно сказать ударил их. Сердце сжалось даже у бывалых. Потому, что, когда они шли с камнем-ключом сюда — дорога просто пересекла полосу тумана в низинке, и они оказались уже в пустыне, выйдя из этой полосы тумана. А тут туман был чем-то много-много километровым и достигал неба.

Все даже зажмурились. Но когда они оказались полностью в гуще тумана, они увидели словно свет, идущий спереди на них. И этот свет, бьющий издалека, как бы съедал, растворял туман. Луч расходился и получалась дорога в тумане. Вдали видны были холмы, за ними горы, а тут, ближе, прямо на них шли два существа. И весь этот свет словно обтекал их оттуда, сзади.

Рты непроизвольно приоткрылись у всех. Обтекаемые лучами света, на них шли молодая девушка потрясающей осанки и фигуры, в невозможно-красивом как бы тюлевом платье, со сверкающей красными и голубыми лучами короне, и справа от нее шел невероятной силы и также царственной осанки зверь. Многим очень хорошо знакомый Волк. И действительно казалось, что на его голове свет обтекает тоже корону. Но это была лишь оптическая игра. Половина солдат машинально схватилась за руку, еще в бинтах. Остальные бессознательно переместились чуть вправо, как бы на сторону девушки. Один только капрал, спокойно шел прямо на волка. А принц… принц потерял дар не только континуально мыслить. Он потерял дар мыслить вообще, и почти дышать заодно. Поэтому, бросив на него взгляд, капрал постучал его с усилием по спине. Принц вернул себе дыхание, но не мысли.

Две группы, два отряда медленно приближались друг к другу и в этот момент, когда между ними оставалось пять метров, причем весь отряд, идущий со стороны дороги, кроме принца и капрала, был смещен вправо. То есть линия Волк – капрал-принц – остальной хвост – была обозначена хорошо и явно.

Две пары глаз смотрели друг на друга словно две души пытались выпрыгнуть из тела через них. Они не остановились и подошли друг к другу совсем близко и смотрели, смотрели, смотрели друг в друга. И молчали. А потом оказалось, что их руки сцепили пальцы рук с одной стороны, а с другой обняли камень. И как только камень оказался между рук Бородача и принцессы — туман стал стремительно возноситься вверх. То есть улетать в небо. И они оказались на краю, на границе, разделяющей лес и пустыню, на большой и красивой дороге. С одной стороны, уходящей сквозь густые леса в сторону холмов и гор за ними, а с другой теряющуюся в красноватом грунте пустыни.

Капрал подошел к Волку и присел на колени прямо перед его мордой.

– Ваше Величество, Волк! – сказал он, – Я остаюсь.

Волк смотрел на него. Два зеленых глаза, казалось, вмещали в себе всю вселенную.

Солдаты просто выплеснули из себя такой крик, что не уверен, что потом они могли говорить без сипа и хрипа. Но пустыня и холмы вдали огласились таким громким «Урааааааааа!», что солдаты на плато замка обернулись.

Молодые стояли молча и им явно не надо было мешать. Солдаты коснулись спины Принца, проходя мимо него, утонувшего в глазах девушки в сияющей короне, и пошли по лесной дороге.

Две пары глаз, совсем не юных, с совсем-совсем не юной гаммой чувств смотрели и смотрели друг на друга. Наконец рот принцессы, прекрасный принцессовский рот, чуть скривился, не переставая быть безупречно принцессовским, и произнес:

– Ты не представляешь, какая я дура! – и она медленно повернула голову вправо и положила ее на грудь косматому человеку в сорочко-турбане. Голому, спаленному солнцем и босому. Он прижал ее к себе и сверху прижался щекой к ее волосам, – Теперь у меня еще и платье есть.

 

126

Роси пришли. Возвращение Хавьера.

Армада прискакала быстро. Пыль разносилась по всей пустыне, топот тоже.

«Где мы их всех будем расселять? И кормить? Боже, о чем я думаю? Что за мысли лезут мне?» – думал король Серхио, глядя не на приближающуюся толпу, а вдаль. Туда, где едва-едва виднелись одна группа, шагающая навстречу выдвигающемуся к ней почему-то с горизонта туману, и вторая, поменьше, заходящая в город.

Король спешился и подошел к стоящему на предвходовой площадке Серхио. Остальные из бравой группы были позади. Марисол терзала дядю Сережу. Медведь махал лапой с моста двум великим скалолазам, зависшим посреди стены, пытаясь забраться на нее и на мост. Мост нависал над ним.

Черный Король лежал там же без движения. Трещина в стене была, но выше и над ним. Пролезть в нее было невозможно.

Виктор висел, чуть ниже, но уже достаточно высоко, чтоб осознать, что коленки у него трясутся. Пальцы, вцепившиеся в углубления и выступы стены, болели и медленно разжимались. Мигель был выше и точно в таком же состоянии. Медведь тянул лапу с моста, но до нее было метров десять.

– Где… твои… крылья… лебедь… хренов, – медленно сопел Виктор.

– А… зачем… ты…    полез… я … тебе… говорил… – вторил ему юноша сверху.

Торжественный момент долгожданной встречи царственных особ и прочих представителей власти оказался несколько смазан.

– Серхио! Что там у тебя такое за альпинизм без страховки? – король Роси смотрел поверх Серхио на двух, готовых сорваться верхолазов.

– Да бегом! – крикнул Хавьер и с разбега нырнул в ров. Еще с десяток солдат поплыли через ров и подбежали к стене, растягивая плащи. Первым полетел Виктор. Мигель цеплялся еще до посинения. Ему кричали – «Падай! Уже, замучил!». Медведь отвернулся и ушел на конец моста. Марисол даже не взглянула на дураков.

Настоящие альпинисты из армады Роси уже были на стене и на мосту, спокойно прохаживаясь по краю и изучали устройство привода моста, вызывая у некоторых досадное восхищение. Медведь сидел на краю и смотрел вдаль.

– Уууууууууууууурх! – вдруг взревел он так, что альпинисты вокруг, держащие, конечно, дистанцию от зверя, втянули головы в плечи. Надо сказать, что Армандо все же был Армандо. Даже ничего не знавшие про него воины Роси и те уже подумывали, как бы подойти к нему поближе и зарыться пальцами в его шерсть. Но в стране Роси хорошо знали, что такое настоящий медведь. И дистанцию пока альпинисты не сокращали.

Все посмотрели на косолапого и в пустыню, потому что он именно туда показывал.

Стена тумана ускорялась и вскоре поглотила группу, идущую к горизонту.

– Ой, – сказал король Роси, – Что у вас тут все время такое происходит? Где мой Пабло? Что мне Хавьер такое говорил? Что за бред это все, твое величество, Серхио? Ваня мой там! Туман этот ваш!

Серхио расширил глаза.

– Слышишь! Ваня мой с группой каких-то головорезов один. Голый! И Хавьер!

– Погоди, – перебил его Серхио.

Хавьер как раз выплыл обратно и, обтекая, с положенной деликатностью приближался к царственным особам сбоку.

– Погоди, Владимир! Что ты говоришь такое? Подожди! – он показал стоящему перед ним с перемешанными мыслями и эмоциями папаше принца руки ладонями вперед в успокаивающем жесте.

– Володя! Что ты несешь? Хавьер здесь! Вот…

– Да! – перебил его король Роси, – Я тебя хотел спросить? Он кто? Ему как доверять?

– Ему, Володь, доверять, – ответил Серхио просто, – Дело не в этом. Что ты несешь про голого сына и головорезов в тумане? Что это такое?

– Да! Он в тюрбане! И у него группа. Он сказал, что он с ними сам разберется. Хавьер этот ваш говорит мол, все в порядке, поехали. Я на эмоциях не подумал. Оставил его там. Одного.

– Владимир! – сказал Серхио.

На стене и на мосту уже слышались веселые крики и визги резвящихся молодцов. Один все-таки не выдержал и уже стоял за спиной медведя, сидящего на краю и все также устремленного взглядом в туман, и, запустив свои пальцы ему в шерсть, лохматил его плечи и щеки. Армандо смотрел в выступивший и поглотивший группу туман, словно ожидал там увидеть второе пришествие, иногда потряхивая головой от щекотки.

Марисол держалась за дядю Сережу и прыгала на мысочках. Сергей просто стоял и смотрел на все вокруг и строго на Мигеля, потому что он, вылезя из поймавшего его плаща, явно снова посматривал на стену.

Виктор отжимал свои изысканные одежды уже на этом берегу.

– Владимир!  – сказал Серхио еще раз, – Пабло собака! Он мохнатый! Ты не переживай. Ваня вернется! Тут надо спокойней. Ты есть хочешь?

– Нет. Я весь в шоке. Что тут у вас происходит?

– У нас, Володь, большая радость! У нас очень большая радость! Ты даже не представляешь какая большая у нас радость! А еды у нас нет тут все равно, – Серхио оглянулся на Виктора, выжимавшего носок, – Только то, что вы в походной кухне привезли, – улыбнулся король, – Хотя нет! Во дворце же должны быть запасы!

Серхио положил ладони ему на грудь и посмотрел успокаивающим взглядом. Пойдем посидим у костра. Пока ребята тут возятся. Я тебе расскажу.

И тут с моста раздался такой силы рев, что все вжали головы в плечи, а лошади просто повставали на дыбы. Чуть было не повторилась история с лошадиной паникой верхней битвы.

Все до единого взгляды упали на Армандо, солдат, стоящий сзади, машинально вцепился ему в шерсть, Армандо вскочил и бомбочкой полетел с моста в ров. Солдат удержался и остался с двумя клоками бурых волос в руках.

Практически все, включая королей, были облиты волной. Виктор сжал губы ибо только что доотжимал последний носок.

Из рва выскочила огромная мохнатая фигура и с воем «Ууууууууууууурх!» понеслась в пустыню.

И только тут все посмотрели на дальнюю часть пустыни, где только что туман поглотил на середине пути отряд, идущий к горизонту.

Не то чтобы все отрыли рты, но тишина установилась полная. Даже лошади успокоились.

Туман словно выстрелил струями в небо и там растворился. И все увидели что-то абсолютно неожиданное. Половина пустыни перестала быть пустыней. Там рос густой зеленый влажный лес. Не тот сумасшедший лес из наших вековых лиственниц, своенравный и непредсказуемый. Там рос обычный лиственный, то есть не хвойный, лес. Наверное, дубы да буки, граб да тополь. И за ним были видны холмы, а за ними вдали горы. Но не это было главным.

Из леса выходила дорога. И в том месте, где дорога выходила в пустыню и терялась в ее красноватых сухих почвах, шли три существа. Кто-то высокий, кто-то пониже и в белом, и кто-то еще пониже и непонятный. И вот туда, остервенело несся огромный бурый медведь. И еще один одинокий человек спокойно шел в сторону города.

Серхио снял с пояса трубу, раздвинул, посмотрел, вручил Владимиру и побежал к ближайшей лошади. Вскочил на нее и понесся за медведем.

Король Роси посмотрел в трубу и повторил маневр Серхио.

Сергей посмотрел на Виктора, опять выжимающего носки, и обратился к Марисол:

– Кто там, девочка?

– Там принц с принцессой, тили-тили тесто, жених да невеста.

– А третий?

– Это мой волк любимый.

– А откуда ты знаешь?

Марисол запрыгала опять на мысочках и поскакала к мосту, потому что ребята сообразили, наконец, как им управлять, и мост со страшным скрипом пополз вниз.

 

127

Встреча Хавьера и Сергея

Сергей посмотрел на Виктора и подошел к еще сидящему, но уже отжатому и снова одетому генералу.

– Вить, что тут еще надо?

– Сергей!

Виктор встал, погладил ладошками абсолютно мокрую рубаху, одел свою шляпу, поднял взгляд на Сергея, он был элегантен даже мокрый насквозь, и произнес:

– Сергей!

– Вить, – Сергей стоял рядом, – ты знал все про детей!

– Сергей!

– Генерал!

– Сам генерал!

– Вить! – Сергей помолчал, – Я сержант!

– Не говори ничего!

Виктор опустил взгляд.

– И камень у тебя был. Ты мог меня взять с собой. Я понял это на горизонте.

– Ты был на горизонте… Ты вернулся с горизонта…

– Вить!

– Не говори ничего!

– Нам надо с храмом доделать.

– Сереж!

Сергей посмотрел на тот берег и пошел к мосту. Он перешел на тот берег и спустился под стену, где лежал король. На его неудобно лежащее недвижимое тело никто не обращал внимания.

К нему подошел человек, которого он безусловно видел не раз. В старых командировках. Но не среди своих частей. Он не был знаком с ним, но знал, что его профессиональные котировки были очень и очень высоки. Подошедший был спокоен, он всегда был скорее спокоен, чем как-то иначе. Он не был ни мрачным, ни угрюмым. Он был живым. Но Сергей не был представлен этому человеку. Он был с тонким, очень хорошим мечом, в простой одежде, но не солдата. Растрепанные волосы придавали ему шарм. Сергей всегда был аккуратен в этом смысле. Сергей видел, что он приехал с армадой, но, похоже, был отдельно от них. Хотя, как заметил Сергей, любое его приказание, никто бы не осмелился не выполнить.

Он подошел к Сергею и протянул руку:

– Хавьер! Вы теперь за главнокомандующего тут?

– Сергей! Очень приятно! Я сержант. Я приехал за детьми.

– Вы приехали за детьми? За небесными воинами? За легендой этого края? За победителями самого Кардинала?

Хавьер говорил с легкой улыбкой. С грустинкой. Он понимал, что говорит, и говорил так специально.  Понимал и всю долю иронии, и возможно, боли для этого человека, содержащуюся в этих его словах. Но Хавьер ни на йоту не хотел бы причинить боль этому человеку.

– Простите, генерал! Я знаю, что вы пока не в курсе происходящего. Я очень вам сочувствую. Я спросил у Мигеля, что произошло вкратце. Но все хорошо! Вы пришли вовремя! Вы будете горды и, думаю, счастливы узнать о детях, которых так искали. И вы, Сергей, полагаю, сами не понимаете и не оцените — что вы сделали! Я хочу выразить вам свое почтение. Восхищение!

– Я сержант, Хавьер! – Сергей немного потупил взгляд. Он не очень понимал о чем идет речь.

– Вы для меня генерал! И я почту за честь помочь вам, в чем бы вы не попросили меня!

Сергей опустил взгляд.

– Даже не знаю! Вы, похоже, искренни, Хавьер. Но хватит выдумывать ерунду. Дети выросли вон как! А все маленькие! Я пойду ножик поищу. Неловко как-то. Вы у них главнокомандующий?

Хавьер набрал воздух, но вместо ответа медленно выдохнул.

– Сергей! Можно я потом это объясню. Я не совсем так. Вы же Пабло не знаете?

– Нет. Виктор рассказывал.

Хавьер смотрел на Сергея с какой-то грустной светлой радостью. Ему было намного легче оттого, что он появился. Почему-то наличие этого человека как-то облегчало состояние Хавьера, может быть потому, что он не знал ничего и не участвовал во всех этих прошлых битвах. Но больше всего он скучал по Пабло. Почему — этого он не понимал. Но он его не видел нигде. Камень лежал у Хавьера в мешочке на поясе. Он посмотрел в пустыню, – там медведь уже почти приблизился к путникам. За медведем скакали два короля. Один и за ним другой.

А на площадь выскочила из леса тонкая, нервная, возбужденная лошадь, очень красивая, с большим белым пятном на лбу в форме лилии. Она подскочила к Виктору и стала вокруг танцевать и взбрыкивать. Она словно была недовольна им. Виктор все же поймал ее голову и прижался к ней. Он обнимал ее и целовал и видно было, что он очень эмоционально воспринял ее появление.

Сергей подошел к телу короля и прежде всего взял пульс на шее. Даже бездыханный он внушал такой иррациональный ужас, что холодело в лопатках. Ножик торчал из запястья, чуть ниже. Пульс был. Верзила был без сознания. Пульс был слабый. Он лежал неудобно, перегнувшись боком на на каком-то камне под стеной. Серхио с трудом стащил его с камня и положил ровно, подложив под ноги другой камень и освободив его грудь и горло, чтобы облегчить дыхание. Он посмотрел, не может ли кинжал задеть артерию и аккуратно стал вынимать его. Огромная рука легла ему на плечо. У Сергея мурашки пробежали по спине.

– Маршал! – произнесли губы. Глаза были закрыты.

– Лежи спокойно! Что-нибудь придумаем!

Он перебинтовал рану на руке и обернулся.

Хавьер! – крикнул он через ров – Вы не могли бы послать людей в город за врачом и носилками. Или лучше боевую медбригаду сюда!

«Боже, – подумал Хавьер с улыбкой, – Он святой!»

Хавьер перебежал мост и подошел к Раулю, который завис в некоторой растерянности.

– Полковник! Нужен врач и носилки. Группа санитарная нужна срочно. Его величество жив. Давайте не будем терять время. Я строил и замок, и лагерь ставил тоже. Поэтому позвольте я распоряжусь, после того как разберемся с пленным раненным, устройством лагеря.

Генерал позвал капралов.

Хавьер подошел к Виктору.

– Генерал! Позвольте я начну располагать людей. Сами понимаете, я тут знаю все в деталях. И еще, король жив, я попросил его перенести во дворец.

Виктор закивал, он стоял рядом с Лилией, держа одну руку у нее на морде.

– Да, Хавьер.

– А что остальные? Нашлись?

– Да. Я поеду за ними. Они на озерах. Странно, что они не едут.

– Нужна помощь?

– Нет. Тут теперь никто толком не понимает что-где. Вы тут распорядитесь всем обустройством, пожалуйста.

Хавьер кивнул, повернулся и пошел к капралам, они были все в его распоряжении, но вдруг остановился и повернулся назад к Виктору. Виктор запрыгивал на Лилию и был наготове пуститься во весь опор.

– Виктор!

Генерал выпрямился в седле, и они с Лилией замерли.

– Что, Хавьер?

– А Пабло?

– Что Пабло?

– Как он?

Виктор посмотрел на Хавьера внимательно.

– Он большая белая собака. И ею он был, когда я видел его в последний раз.

Он задержался на слове.

– С ним что-то происходит, командир! Что-то важное! Может девочка это знает.

Виктор развернул лошадь и подковы заискрили на мостовой.

 Хавьер бросил взгляд на тот берег. Марисол бегала за Мигелем с большой жабой в руках, тот бегал от нее, что-то ей объясняя про зоологию и виды. Сергей сидел под стеной рядом с черным королем и смотрел вдаль куда-то за лес. Два всадника наконец-то доехали до путников и медведя. Виктор уносился вниз по дороге в город.

В лесу открылась дорога и по ней, запыхавшись, выбежали две женщины. Очень взволнованные. Одна высокая и очень грустная, но статная и красивая. Другая пониже, постарше, посветлее. Они сразу пошли к Хавьеру.

А над замком летала маленькая радужная птичка. Очень похожая на ласточку.

 

128

Сомбра и дорога

Сомбра вышел из потайной двери в стене, которая была практически на краю тумана на лесной стороне. Ров упирался в границу тумана. Но туман всегда двигался плюс минус десять метров, то закрывая конец рва, то отступая от него. И подождав, можно было проскочить иногда.

В своем сером хитоне, с мечом, чуть сутулясь, Сомбра обошел край рва прямо через туман. Что-то обреченное было в его фигуре, взгляде. Туман отступал от него, терял густоту. Да и сам он был как туман, словно не до конца плотный.

Но глаза его не горели отчаянием или потерей. Они горели тусклым огнем, не выражающим ничего больше. Ни горечи поражения, ни досады, ни ярости. Хотя ярость скорее была, но она была так глубоко, что видно ее не было.

Он прошел вперед пока не подошел к северо-восточной стене леса. Того самого леса, где скрывались не только казна. Но и многое-многое другое, что он мог знать и, возможно, очень хорошо. Только не здесь и не сейчас. И этот лес был всегда для него закрыт. Хотя он открывался иногда даже самым никчемным с его взгляда людям. И все же ярость стала подниматься на поверхность. Не вся, не огромной волной. Так, лишь гарью.

Он стоял перед закрытым для него лесом. Откуда пришли люди, которых он должен был победить, которые были для него подарком, подарком для его мести. Но он не смог. И его сила, отточенная и выпестованная в долгих упражнениях и поисках, хотя сам ли он смог найти к ней дорогу, это был большой вопрос. И ярость мутной волной заклубилась под его сердцем.

– Ты, закрытый безмозглый лес! Прячь их всех от меня. Пусть утонут в своей сказке!

И он стал медленно разворачиваться, чтобы уйти. Но лес поплыл и словно во сне раздвинулся в хорошую прямую дорогу.

Сомбра резко обернулся к лесу и вцепился взглядом в дорогу. Он смотрел сквозь нее, туда куда она вела, вдаль. Вдали стоял невысокий человек и смотрел на него.

Сомбра развернулся и пошел назад. Пошел так, как идет чайка, попавшая в нефтяной разлив на воде, волоча свои бесполезные уже крылья и понимая, что ее способность летать обречена без помощи со стороны. Только чайка попадает в разлив нефти не по своей вине и не как следствие своих желаний или обид. И чайка не имеет гордыни отказаться от помощи человека или кого-то еще.

 

129

Предзамковая суета и встреча Армандо с принцессой

Красноватая, подернутая маревом разогретого воздуха пустыня, с пересекающей ее старой разрушенной стеной, с руинами того, что было «обителью взвешивания» теперь была отделена от горизонта лесом. За ним виднелись холмы и горы, а из него выходила дорога, по которой и ушли солдаты.

Вот вдоль этого леса, удаляясь от него, по направлению к замку шли трое. Двое людей и волк. Издалека все равно казалось, что на его голове что-то вроде короны. Но это был оптический обман. Корона была на голове девушки в невероятно красивом белом платье, и эта корона сверкала на солнце какими-то изумрудами да рубинами.

А вот навстречу им неслась, поднимающая огромный конус пыли, волосатая громада. Скорость и нацеленность ее бега поражали. Позади скакали еще два всадника, в пыли и друг за другом на большом довольно расстоянии.

Хавьер смотрел на них с легкой и грустной улыбкой, смотрел на скачущую вниз в город, уже маленькую совсем на дороге, Лилию с вжавшимся в нее генералом. Издали казалось, что за ним развивается плащ, но это была лишь его курточка изящная, мокрая еще и не застегнутая.

Хавьер всегда видел все, что было в его поле зрения и прямом, и периферийном. Наверное, поэтому в том числе он был самый дорогой наемник. И сердцу его было спокойно. Так спокойно, на сколько может быть спокойно сердце человека, почти всегда ответственного за тысячи людей и масштабные операции. Но после всего, что произошло, ему вдруг стало спокойно. Одна вещь его не отпускала и покалывала где-то под сердцем. Белобрысый коллега, когда-то оказавшийся у него на пути с мечом в руках, и его безумная, фантастическая огненная подруга. Влюбленная и готовая на любые глупости. И совсем не из этой битвы. «Где же Пабло?» – повторяла голова Хавьера.

Две женщины бежали к нему из леса. Из леса упрямого, своенравного и капризного, и одна из них была королева.

– Хавьер! – крикнула она еще метров за тридцать до него.

«Она изменилась» – подумал Хавьер. С ней была женщина постарше. Ее он не знал.

– Хавьер! Что теперь будет? – королева подбежала к нему вплотную с широко открытыми глазами, разгоряченная, с капельками пота на лице, с перепутанными, откинутыми назад волосами и впилась в него взглядом. Он почувствовал ее запах, ее дыхание на своем лице. «Красивая – пронеслось в голове, – Жаль, что королям не делают комплименты».

– Ваше величество, – произнес он, – Теперь все будет хорошо. Радость вернется. Жаль, что королям не делают комплименты.

– Спасибо, Хавьер.

Рауль смотрел на этот диалог метров с десяти и продолжал мало что понимать. Он приблизился к Ее Величеству и командующему армией Черного Короля.

Королева посмотрела на него и чуть по-доброму улыбнувшись кивнула ему.

– Ваше величество! – Полковник поклонился.

– Здравствуйте Рауль! Вы располагайтесь. Я, правда, не знаю где и как пока, – королева еще раз улыбнулась и перевела взгляд на Хавьера!

– Все будет хорошо! Важно лишь, чтобы Армандо вовремя остановился, – со своей грустной улыбкой закончил мысль Хавьер.

– Как это, Хавьер?

– Посмотрите! – и Хавьер указал на стремительно приближающийся к троице вздыматель красноватой пыли. Причем существо пониже уже отделилось предусмотрительно от группы и шло метрах в десяти сбоку. А вот представители рода человеческого продолжали идти, очевидно держась за руки прямо на несущийся на них вихрь. Но Армандо все же включил тормоза, недаром говорят о невероятной ловкости медведей. Метров за двадцать он выпрыгнул вверх и после этого последнего огромного скачка, оказался прямо перед ними двумя. Они врезались в огромную, горячую волосатую грудь и оказались оба на весу. Огромные лапы с невероятными когтями держали их за спину. Медведь ревел, его грудь, после невероятного галопа, дышала и вздымалась, из пасти вырывались десятки литров горячего воздуха, он мотал головой с широко раскрытой пастью, хватающей воздух, но платье не порвал. А два человека висели у него, прижатые, спереди. Принцесса плакала. Принц просто висел.

– Ловкий зверь, все-таки, – сказал тихо Хавьер и посмотрел на Валентину.

Валентина перевела чуть ироничный взгляд с пустыни на Хавьера, а потом за ров, на огромное тело Черного Короля, которого человек десять пытались переложить на носилки, на которые он уже сразу было видно, что не поместится.

– Хавьер, – представился экс-командующий.

– Его надо бы на это берег переплавить на чем-то, а потом уж по мосту, – сказала Валентина.

Первая лошадь доскакала до медведя и Серхио подбежал к нему и висящим на нем гомо сапиенс. Он погрузил в шерсть Армандо пальцы и стоя за спиной смотрел на два глаза дочки, торчащих из-за волосатого плеча и брызжущих слезами, пытаясь дотянуться до нее губами.

– Что такое, Соня! Что, солнце мое прекрасное!

– Папа, – всхлипывала принцесса, – мне платье! И корона! – дальше рыдания перешли в истерику. Король пытался дотянуться и не выражал страдания на лице, но не мог из-за покачивания медведя туда-сюда поэтому обнимать мог только его, сзади. С другой стороны торчала голова принца, все еще в тюрбан-рубашке и голого. Он был в созерцательном настроении и смотрел на соскочившего со второй лошади папу, сразу упавшего в красноватую пыль, поднявшегося, и с разведёнными в стороны руками, жутко извозившего в пыли все грудь, бегущего ко всей этой группе тел. Волк стоял сбоку, лошади смотрели на волка. Пыль оседала и вилась кругами на безветрии.

Когда второй король подошел сзади, медведь сел на попу и разжал объятия. Теперь папы вцепились в своих детей словно Армандо им было мало.

– Папа, – тихо шептал Иван, – Я уже большой! У меня камень есть! Я меч выкинул, ты извини. Можем поискать, если хочешь. Там все равно никто не ходит.

Папа не понимал ничего и просто сжимал его голову руками, словно сыну было три года.

Черного короля положили на огромный плот и переплавили на этот берег. Сергей сидел с детьми на берегу чуть подальше и ближе к лесу. Марисол что-то очень спорила и кричала Мигелю какие-то важные аргументы. Мигель сидел по другую сторону дяди Сережи и спорил безапелляционно. Сергей смотрел на операции, производимые с королем, на всю эту кавалькаду с пылью медведя, на принца, на часто посматривающую на него пожилую женщину, пришедшую из леса с другой, по-видимому, очень знатной дамой, на Хавьера, с ней разговаривавшего, и потом остановился взглядом поближе на откосе берега рва. На бугорке сидела обычная большая лягушка. Она сказала: «Ква!».

– Ну, вот же! – встрял в разговор Сергей. Дети замерли и посмотрели на него. Он показал им подбородком на берег рва. Лягушка прыгнула и исчезла в мутноватой воде. Возникла полная пауза. Дядя Сережа понял, что лучше ретироваться и стал вылезать назад.

– Я же тебе говорю! – заорали две глотки, едва он успел выскользнуть назад, аргументы перешли в полное рукоприкладство и в волосы вцепляние.

– Собиратель платья! – шипела Марисол, вцепившись в волосы бугаю и отчаянно дергая во все стороны, пытаясь уложить его на боковую позицию. Мигель пытался сгрести вцепившееся в него руками тело и зажать по полной. Но тело еще било коленями и извивалось невозможно. Но все-таки весовая категория сказалась, и желтоволосая бестия оказалась завалена назад и вбок.

– Дети! – кричал Сергей, – Отпусти его волосы! Ты ее задушишь, Мигель!

Наконец их все же удалось растащить.

– Что тут происходит за гвалт такой? – сказала подошедшая королева.

– Ваше величество! – Мигель поднялся и смотрел, опустив лицо в пол, – Она не понимает ничего!

Глаза Марисол начали подниматься на него снизу вверх. Губы и пальцы на руках сжиматься.

– Девочка моя! – сказала королева, – Ну, что эти мужики понимают? Пойдем сережки смотреть, я тебе покажу. А последние, которые мне Серхио из Роси привез, вообще такие невозможные.

– С камешком?

Королева обернулась и пристально посмотрела на Сергея. Сергей, понял кто перед ним по обращению Мигеля. Он слегка, но очень искренне поклонился, приложив руку к груди. Он не общался с придворными почти никогда, тем более с монархами.

Королева материнским жестом протянула, не глядя тонкую свою руку в сторону лежащей под ее боком скандалистке и, засмотревшись на простое и светлое лицо Сергея, покачала головой из стороны в сторону.

– Это Вам, генерал, мы должны кланяться, я полагаю, до земли.

Но Марисол вцепилась в руку и потянула, вставая и шмыгая носом. Королева пошатнулась и улыбнулась, не отводя взгляда от Сергея.

– Я сержант, Ваше Величество. Думаю, вы обознались.

Королева еще раз покачала головой из стороны в сторону, глядя на него.

– Что эти мужики понимают? – сказала она с грустной улыбкой.

Марисол поднялась, вытянула задравшееся платье вниз, посмотрела на Мигеля и, подняв верхнюю губу, сделала ему рожу, и они пошли к мосту.

– А где твоя диадема? – удалялся голос королевы.

 

130

Мигель и Сергей идут в верхний дом

– Виктор ускакал. Куда он понесся? Что тут происходит, Мигель? Лес этот новый…

По той части пустыни, что осталась между дорогой и новообразовавшимся лесом, шли маленькие фигурки двух мужчин, ведущих под уздцы своих лошадей, по обе стороны от огромного медведя с двумя уже не детьми, но людьми куда моложе их. И маленькой пылящей точкой к дороге приближалось стремительное четвероногое. Оно пересекло дорогу где-то посередине между замком и городом и сходу нырнуло в лес. В сказочный лес.

Сергей бросил взгляд на две женские фигуры, идущие по мосту в сторону дворца, и на перекладывание огромного тела Черного Короля на большую подводу, и на стоящую рядом пожилую женщину.

– Кто это?

Мигель проследил взгляд дяди Сережи.

– Валентина? Она удивительная.

– Понятно.

Мигель посмотрел на новый лес.

– Да, такого еще не было, дядя Сережа.

– Нам надо Храм доделать! Вы как тут, Мигель?

Сергей посмотрел на дядю Сережу, и вдруг его взгляд сильно погрустнел.

– Ты что?

– Всадник этот на горизонте! Что-то я про него вспомнил.

– Он скачет, – Сергей вспомнил свое пребывание на Горизонте, – Ты устал, ребенок?

Мигель наклонился и ткнулся головой ему в грудь. Сергей похлопал его голову слегка и прижал еще раз к себе.

Мигель выпрямился:

– Мне надо к дедушке.

– Кто это?

– Даже не знаю, как сказать.

«А я хочу к Отцу Кассиану» – подумал Сергей.

– Тут они сами уже разберутся. С сережками своими. С Армандо хочу поговорить. Или просто его потискать. Но я хочу к Исабель. И к дедушке. Я хочу тебя познакомить с ними. Дядя Сережа!

Мигель замер.

Сергей посмотрел на ребенка тихим спокойным взглядом.

– Я боюсь!

– Боишься, что сказка кончится?

Мигель замер и вдруг очень глубоко задышал. Словно после стометровки.

Сергей улыбнулся.

– Погоди. Свадьба еще не сыграна. Никто в торт не упал. Даже в салат.

На придворцовой площади слышны были сотни голосов сержантов, реплики солдат, и слегка долетал хрипловатый голос Хавьера. Рауль все также стоял в районе начала моста. Он чувствовал себя не очень комфортно. Хавьер быстро раздавал указания, и отряды расходились по палаткам и начинали делать разные дела по обустройству. Кто-то разгружал провизию, кто-то оружие и припасы, кто-то проверял пустые посты и возможные места засады, хотя было ясно, что никого уже нет и не будет. Надо было что-то делать с Раулем.

– Полковник, вам было бы хорошо успеть осмотреть лично дворец и замок на предмет засады до прибытия королей. Да и королева уже во дворце. Вот третья группа захвата, с вашего разрешения с вами пойдет. Думаю, там никого нет, но будьте осторожны, пожалуйста. Схема достаточна понятна. Особого плана вам не понадобится.

Это было неверно. Хавьер знал, что никто ничего не знает в замке, но тем лучше. Пусть занимаются делом.

Мигель перестал судорожно дышать.

– Что же мне делать, дядя Сережа? – сказал он уже с нотками капризного ребенка в голосе и с грустной улыбкой.

– Ты хотел пойти к тому, кого любишь. Или к нянькам? – улыбнулся Сергей.

– Да, – просто сказал Мигель, – У нас еще собака есть с кошкой! – но вдруг взгляд Мигеля стал серьезным, – Или уже нет.

– Как мне им помочь? Что мне делать? Пойдем к дедушке!

– Ну, пойдем к дедушке, – чуть дернул плечами дядя Сережа, – Мне к Отцу Кассиану надо.

– Я же прилетал к нему, дядя Сережа. Я видел тебя. Ты на взгорке сидел. И Мари видела. Мы вместе были. Но мы были так… Это правильно, что мы не встретились там.

– Возможно, – выдохнул Сергей, – Пойдем, мы тут, вроде, не поможем ничем. Народу тьма. Кто такой Хавьер?

– Он камень нашел. Он первый за всю историю Страны иностранец, нашедший камень-ключ. Не в этом дело, он был тут главный у них. Командир вражеской армии…

Дядя Сережа, чуть подернул бровями и заострил взгляд на глазах говорящего юноши.

Мигель ответил взглядом усталого взрослого, очень взрослого человека.

Они взяли валявшиеся мигелев лук с колчаном и быстрым шагом пошли в сторону леса. Лес задвигался словно марево и открыл прямую дорогу. Хотя на это Мигель не рассчитывал. Он лишь хотел проверить этот вариант и пойти потом по дороге до развилки на их с Марисол ответвление секретное к нижнему дому. По которому, когда-то, сто лет назад, они впервые, два ребенка, вошли в сказочный лес.

Мох качался, черника висела повсюду спелыми бусинками, багульник гипнотически пах, а лиственницы словно помахивали нижними ветвями в балетном танце.

Исабель стояла перед дверью и смотрела на них. Она была впервые такой. Мигель побежал вперед и все равно прижался к ней, наклонив голову, вдыхая ее свежесть и запах. Огненно-рыжие волосы щекотали щеку.

– Ребенок, – грустно улыбнулась Исабель и погладила его по волосам, – все хорошо, мой хороший, все хорошо.

Мигель еще раз вдохнул этот запах и распрямился перед ней в здорового бугая. Он видел, что мастер Исабель – тоже маленькая влюбленная девочка, и она не знает, что делать.

– Исабель, я очень тебя люблю! Давай я полечу куда-нибудь! Давай я всех «победю», чтобы ты была радостной! Ну, куда мне лететь?

Исабель покачала головой.

– Я не знаю, что делать, небесное видение. И детский сад не знает. И я опять пойду делать глупости?

– Давай делать глупости вместе!

– Что-то я слышу голос монстра, – улыбнулась Исабель.

Мигель опустил глаза и поднял их опять.

– Ему очень не просто, – он перевел взгляд куда-то вдаль, – И есть кто-то еще, который почему-то думает о нем. Не знаю почему. Это не женщина. Я знаю кто это, красавица, – чуть улыбнулся Мигель.

Он посмотрел в землю снова.

– Вы очень сильны оба. Вы не должны погибнуть, – Мигель задумался, – Я так и не нашел оленя. Но вот он знает как быть в таких случаях. То есть вам надо быть, как он.

Мигель поднял взгляд.

– Ты же меня будешь гладить, когда вернешься? По щеке. И сядешь со мной, когда я буду ложиться спать? – сказал мальчик-бугай с очень недетским выражением глаз на этот раз. И вдруг сквозь них опять прорвался ребенок.

– Где он?

Мигель двинул подбородком направо.

Сергей медленно подходил к паре. Исабель задержалась на нем взглядом и кивнула ему. «Какая красивая» – подумал Сергей.

Исабель блеснула глазами и, резко повернувшись влево, пошла в сторону леса. В сторону, где туман был ближе всего. Туда, куда показал Мигель.

– Когда будет нужно, ты же позовешь меня! Исабель! – крикнул вдруг ей вдогонку мальчик.

«Кар-кар» – донеслось сверху.

– Передай через ворона!

Исабель подняла правую руку вверх на полсекунды.

– Ты плачешь? – спросил подошедший вплотную Сергей.

Мигель зажмурился и сглотнул. Потом чуть опустил лицо и покачал им из стороны в сторону.

– Дядя Сережа…

– Нельзя тебя в город пускать пока… – загадочно произнес дядя Сережа.

 

 

131

Сергей знакомится с Ли

Дедушка сидел за столом и клеил конверты. Из старых бумаг каких-то исписанных.

Для всяких снадобий из трав. Хорошо, что монстра не было. Нельзя сказать, что у дедушки получались очень быстро и очень ровно конверты. Они лежали горой и были все немножко разные.

Он поднялся при виде дяди Сережи и Мигель вдруг опять заметил, что он словно молодой.

– Приветствую, генерал! – с ласковой улыбкой сказал дедушка.

– Я сержант, – ответил Сергей.

– Вы вернулись.

– С горизонта?

Дедушка улыбнулся.

– Мигель тебе столько интересного тут покажет. Всякие сундуки, да сундучищи с казной, ворона, колодец, что тут еще интересного? Может лягушку найдете? Секретные тропы опять же. С животными познакомит. Хотя они сами придут посмотреть на генерала…

– Я сержант…

– Это дедушка Ли, – сказал Мигель, – А это дядя Сережа! А то была Исабель!

– Очень приятно, – сказал Сергей.

– Я вкуснятину, кстати, приготовил. Мигель, неси все, пожалуйста, и чайник. Садитесь, Сергей.

Дедушка стал собирать со стола свои плоды бумажного рукоделия и сложил их все на тумбочку в углу.

Мигель начал носить пирог и тарелки, все что было к чаю и чашечки. Из кухни пахло выпечкой и пирогом. Еще немного углями из печки. Дедушка ловко разложил все, что нужно для чая. Мигель принес еще кипящий с углей чайник. Он тоже пах углями и перегретой смолистой копотью от костра.

– Вы не только сами вернулись, Сергей. Вы вернули Армандо. Правильно ведь? И принца?

– Не знаю. Может повлиял на них. Зол был. Эмоции. Жестко с ними говорил, пожалуй, да.

– Ну вот кому-то дано доводить мысли, кому-то не очень. Вы их в три фразы, полагаю, в чувство привели.

– Эмоции, просто, раздражение.

Дедушка очень тепло улыбнулся Сергею.

– Да! Вот с кем в разведку-то…

– Лошадь мою нашел! Проньку! Удивительно! На ней этот вот генерал приехал. Что это за человек? Он ко мне подходил. Почему она с ним? Мигель говорит, он командующий вражеской армией. Как это? Я его видел раньше. Очень дорогой специалист. Он тоже меня генералом обзывал.

Сергей помедлил.

– Что-то в нем очень искреннее. Но ведь это лицо такого уровня, что где там может быть искренность? Одна политика. Но он искренний. Как так получилось, что он тут всем руководит. Что за зигзаги такие?

– Он по своей дороге шел. Не по чужой, думаю. Она у него прямая. Только пересекает разные континенты как бы. То Антарктиду, то Африку. Он не особо сворачивает. Это они меняются.

Дедушка улыбнулся.

– Метафоры дурацкие я вот говорю.

Сергей принюхался к аромату чая, который исходил из старого глиняного чайничка. Дымок шел прямо ему в нос.

– А зачем он в Антарктиду. Он что воздушный шар на розе ветров? Ни свернуть, ни упасть?

– Упасть-то как раз не проблема, – улыбнулся Ли, – Нет, плохая метафора. Может он дирижабль с мотором? Думаю, в его случае за наличием выбора пути у него дело не стоит. Предложения сыпятся, как из рога. Он выбирает, ориентируясь на те детали, что видит. А потом, когда видит новые ориентиры, идет туда, куда ему надо, его сердцу надо. Как-то так.

– Но он военный. Он давал присягу.

– Думаю, он ее не нарушал. Он имел контракт, а не присягу на верность. Хорошо ли это? Контракт он выполнил.

– Он спас Пабло два раза, – сказал Мигель, – и Исабель. Мне тоже не понятно с ним как-то. Но почему-то я ему доверяю. Дедушка!

– Что, Мигель?

– Исабель ушла!

– Так ты же сам ее направил!

– Ой! – Мигель вдруг очень сильно заволновался.

– Она висела в раздумьях. Как бы на нитях балансировала. Ни туда, ни сюда. Ты же ее столкнул, спихнул, можно сказать, разве нет?

– Ой! – сказал Мигель еще раз.

– А куда поскакал Виктор? – спросил Сергей, – Мы не доделали одно дело. Он это знает. Его никуда спихнуть не надо?

Дедушка улыбнулся.

Чай дымился струйками от всех чашек и из чайничка. Струйки пара вились, переплетались и все время норовили попасть Сергею в нос. Почему-то дедушка не закрывал чайник крышечкой. Пирог был волшебный, и они по ходу умяли целый на троих. Речь несколько замедлилась.

– Он сам спихнулся, – сказал дедушка, доливая кипяток.

– Только как-то он не в том направлении поскакал – задумчиво сказал Мигель, – Он ищет Анну.

Сергей вопросительно посмотрел на него, потом на Ли.

– Анна – кошечка, – сказал Мигель, – Она ушла в туман. Точнее ее унесла туда принцесса. Принцесса вышла. А Анна нет. Но она еще жива.

Мигель посмотрел на дедушку.

– Можем мы что-нибудь сделать, дедушка?

Дедушка помолчал.

– Разве в сказке принц не спасает принцессу из тумана и разных пещер, откуда еще там? Силой любви и храбрости своей, – тихо сказал он.

– А разве я не люблю ее, – спросил Мигель?

– Хм, – сказал дедушка, – Даже не знаю, что ответить тебе, юноша. Но ты же не принц.

– Но он тоже не принц, дедушка, – улыбнулся Мигель.

– Ну, хотя бы генерал, министр, дипломат, курьер, строитель, наконец, – дедушка посмотрел на Сергея, – Старший помощник главного прораба.

Сергей поднял брови вверх. Дедушка усмехнулся, взглянув в его сторону.

– Так-то генерал.

– Я сержант.

– Представляю, что бы сейчас монстр наш выдал, – покачал головой Мигель.

– Да, уже бы тут все звания были бы разбиты в пух, и крылья распущены во все стороны. Только бы мы ее и видели.

– А вот мы рассуждения рассуждаем, – протянул Мигель.

– Может пройдем живот наш хоть вокруг дома прогуляем? – спросил дедушка.

– Мне неспокойно, как-то, дедушка, – вдруг заявил Мигель. – Исабель… Пабло-собака… Анна…, теперь вот этот еще дипломат рванет куда-нибудь…

– Рванет, не сомневайся, – тихо сказал дедушка, – Любовь, она зачем?

 

132

Разговор королей и принца с принцессой

Лес справа удалялся все дальше. Армандо радостно рысил своими косолапыми лапами, словно вес двух человек для него отсутствовал. Лошади были в напряжении, и папаши шли очень быстрым шагом, почти бегом, ведя их под уздцы. Дети сидели: принц сзади на левую сторону, а принцесса на правую. Она сияла белым платьем и сногсшибательной короной, и слегка опиралась на принца спиной. Но спина медведя – штука подвижная, поэтому они покачивались во всех проекциях.

– Вон смотри, вон дверь, которую я искал сто тысяч лет. Которая была у меня перед носом! – Иван показывал правой рукой на дверь в старой стене, – А вон там я жил, отсюда не видно, вон, крыша развалин торчит – мой дом. Там колодец рядом. Там у меня очаг был.

– Скучаешь по дому-то! – улыбнулась принцесса.

– А то! Сплю и вижу, как туда вернуться! Хочешь там медовый месяц проведем? Я буду тебе перловку варить! Ты даже не представляешь какая у меня квалификация в этом деле!

Принцесса согнулась от веселого смеха.

– Почему же? Очень даже!

Он обнял ее полукругом, но так, чтобы была возможность для взаимного смещения тел, так как Армандо создавал постоянные волны спиной во всех плоскостях.

– Главное нам головами не вдариться! А то приедем с фингалами!

Принцесса смеялась.

– Я с животными жила! Вань! Но мне не на что жаловаться! У меня такие друзья были сказочные, и есть! И Валентина! Я очень хочу, чтобы ты с ними познакомился. Со всеми!

– На роднике?

– Да!

– Хорошо! Я там люблю с твоими животными знакомиться! Этот драйв во мне не утих. Я готов. Валентина – она, надеюсь, по медицинской части?

Принцесса опять смеялась.

– А как же ты дверь не нашел? Столько-то времени? А как ты ее нашел?

–  Я не нашел, Сонь! Сергей нашел!

– Какой Сергей!

– Думаю ты его обязательно увидишь и все поймешь. Сергей – это мой ключ как бы.

Принц грустно и с иронией улыбнулся.

– Он мне все расставил на места!

– Уууууууууууууууууурх! – произнес мишка.

– Это он тебе рубашку на голову приладил?

– Не! Это я давно до него! У меня бы мозги сварились бы совсем иначе.

– И как же ты один там? С птичками разговаривал? – Соня смеялась.

– Как же? Сначала, да, правда. Выл на луну по полной! А потом же у меня гуру появился! Вот же он, ты его знаешь, кстати.

– Ууууууууурх! – подтвердил Армандо!

– Вот! Думаю, Сергей и ему мозги вправил!

– Ууууууууууууууурх! – опять утвердительно высказал медведь.

– Он мне лекции читал о природе вещей и сознания!

Принц на секунды погрузился в память.

– Дети с крыльями прилетали еще. У меня вообще хорошо было с компанией и с собеседниками. Ты главное нашим психологам придворным не рассказывай. А то свадьбу отложат надолго.

Принцессу шатало медведем, шатало от смеха, шатало от того, что просто хотелось шататься. Все равно Иван держал ее полукругом. Главное было не выбить ему глаз короной.

Его бархатный хрипловатый баритон, с чуть ироничной и ласковой одновременно интонацией, словно ласкал слух принцессы. Принцесса закрывала лицо руками и загибалась вперед от смеха. Он ее держал полукругом рук за плечевой пояс, а спина медведя двигалась, как море на прибойной волне между пирсами – во всех плоскостях сразу. Поэтому они елозили друг о друга с довольно большой амплитудой, но им было приятно. А головы они предусмотрительно держали подальше. Одно только было стабильным в этой кавалькаде – это потрясающей великолепие белого платья и короны на голове принцессы.

Дети были заняты друг другом и папы их явно интересовали лишь как фактор наличия чего-то фундаментального и опорно-стабильного. В данный момент, конечно. Так-то им было о чем с ними поболтать. Особенно принцессе! Но в текущий момент они их выключили даже из периферийного зрения.

– Владимир! Поехали вперед, мы тут, как кактусы у дороги. Давай лучше чего-нибудь по планам проговорим.

– Сам ты кактус. Он меч потерял, представляешь! Я ему из Китчины привез самой! От мастера придворного их главного! Си-кунь-муня или как его? А он его выкинул!

– Думаю, Володь, под то, что он пережил, нам у него сидеть и лекции записывать с карандашом надо. Так что ты не серчай. А то можешь сходить поискать! Он тебе там перловки оставил, наверное. Может еще чего обретешь? Он целую армию без меча разоружил. А мы от нее всех людей потеряли! Ты щелкни мозгами, папа!

Володя задумался. Они уже ехали верхом, легкой рысью и чуть-чуть удалялись вперед от медведе-телеги.

Сзади слышно было дыхание Армандо, низкий баритон косматого мужчины и взрывы грустного или веселого смеха девушки в ослепительно прекрасном белом платье и сверкающей изумрудными и рубиновыми лучами короне. Медведь ступал бесшумно.

– Ты изменилась, Сонь! Я на тебе сто лет женат, ты знаешь?

– Знаю! Теперь знаю. Волк убежал.

– Ну, у тебя же не красная шапочка. Ты ей, кстати, мне глаз не это.

Принцесса согнулась вперед, смеясь.

– Я постараюсь. Давай ее Армандо наденем, а то, если ее снять – она потеряется сразу. А это подарок! Отец Кассиан сказал. С уважением надо к таким вещам!

Принцесса закрыла лицо, покачивая головой из стороны в сторону.

– Боже! Ну я и дура! – Соня смеялась.

– Да как ты ее ему напялишь? У него голова, как журнальный столик!

Соня смеялась.

– Ууууууууууууурх! – согласился медведь.

В конце-концов корону сняли и просто держали ее в левой принцессовой руке, которой принцесса держалась за шерсть. Так что корона была на загривке и прекрасно сверкала во все стороны. Армандо был в очень хорошем расположении. Но, по правде, он скучал по своей книжке с картинками. Или даже не по книжке, а по тому, чтобы просто лечь среди георгин у фонтанчика, с теплой принцессой на спине или одному, и листать ее, засыпая. «Где-то она? Потеряли, небось! И георгины загубили поди!» Так он, надо полагать, думал, а может быть и еще чего-нибудь. Были у него темы не закрытые… Лицо Сергея промелькнуло в его памяти. Эти глаза, смотрящие, перед тем как повернуться и уйти в сторону одинокого «йога». Об отце Кассиане он не думал. Гнал эту мысль. Сердце слишком сжималось. Принцесса была рядом. И «йог» тоже, слава богу.

 

133

Хавьер сообщает Виктору

Короли добрались до замка через час. Вечерело. А потом уже почти весь город подтянулся на дворцовое плато. Было поистине столпотворение. Хавьер расселил всех солдат по палаткам. Никому ничто не запрещалось, поэтому все ходили через мост и во дворце. И солдаты, и местные. Только заплутавшего отряда не было на плато. Было по истине сказочное настроение.

Принцесса увела принца в свою комнату. Королева с Марисол, перебирали всякие вещи. Точнее они их примеряли. Точнее они наряжали Марисол и что-то очень важное рассуждали про формы, цвета и камни. Никто ничего не украл почему-то. Все ее драгоценности лежали себе на своих местах. Корона нашлась. Ее корона, но не Серхио, как обычно. «Сонька – папина дочка. Абсолютно никакого интереса к платьям, да украшениям. В солдатиков играла, какие куклы! У нас тут, конечно, не ахти как, не сокровища мадридского двора, но все же. Если бы хоть Анна ее как-то. А та, куда там, с мечом своим да в брюках. Эх, смотри какие мы красивые!» – мама принцессы была увлечена делом. Мари абсолютно. Полное взаимопонимание.

Стены замка и башни высоченные, нависающие над дворцом, давили своей чернотой и неуместностью. Не то чтобы они были уродливыми или безвкусными. Просто они были фактически неприступным бастионом. Но эта неприступность была тут неуместна. Хотя Хавьер бы поспорил с этим. Если бы в Стране была подобная фортификация до захвата, то скорее всего и захвата-то и не было бы. С учетом возможностей леса и коммуникации с ним и через него для местных. Но если бы да кабы не считается. И всем этот монструозный укрепрайон казался лишним. Словно наваждение какое-то.

Настроение было праздничным и очень радостным. Но почему-то время от времени на всех накатывали слезы и горечь. Очень. Очень сильная горечь. Боль.

Виктор прискакал назад и сразу нашел Хавьера.

– Можно вас, генерал!

Хавьер умаялся от такого количества распорядительной и координационной работы, но был в очень хорошем настроении.

– Да, Виктор!

– Я почему-то не понимаю, что делать с вашими людьми.

– Они не так чтобы мои люди, но я понял вас, генерал. Что с ними?

– Хавьер! Они без оружия и они всем своим видом выражают и говорят прямо, что остались и готовы на любой приговор. Наши люди, увидев их, тоже не знают, что делать. Солдат, что из леса вышли, – 27. А ребят ваших около сотни. Но без оружия, да и все какие-то не воинственные совсем.

– Это их Пророк Горизонтального Медведя промыл, – улыбнулся Хавьер, – Принц их на дороге остановил. Голыми руками. Что-то им там такое про дверь и судьбу наплел, что они даже не захотели домой идти. А что они там? Где обосновались?

– Так активность какую-то кипучую развели на старой площади, заваленной еще с того дня хламом и остатками баррикад. Вот расчищают. Не знаю, может из них хотят хибарки себе построить? Капрал с ними. Он почему-то вернулся с горизонта почти уже.

– Да, капрал. Хороший человек. Очень.

– Ну, вот странно. Их никто не трогает. Старая площадь на том краю, близко к озерам. Может они там хотят обосноваться? Но зачем они площадь чистят, не понятно. Я смотрю местные им еду приносят. Странно все это.

– Ну…

– А как вышла команда основная?

– Так Пророк наш камень нашел! Нашел и вывел их. А там и метаморфозы эти с появлением нового леса произошли. И принцесса вышла! Она ведь в тумане была!

– Как? Этого не может быть, Хавьер! – Виктор посмотрел вопросительно.

– Она была там, Виктор! И туман ее выпустил. Выпустил с волком!

– Да, точно, я же сам видел, как они вышли! Но я не подумал. Зачем она туда пошла?

– Виктор, давай присядем на берегу.

– Зачем, генерал, – Виктор посмотрел Хавьеру в глаза.

– Намаялся я.

Виктор понимал, что причина не в этом. Хавьер подошел к спуску к воде и сел на берегу рва. Виктор сел справа и повернул голову к нему. Хавьер смотрел на воду, мутную и в ряби от водомерок и ветерка. Взял камешек и бросил его в воду. Водомерки разбежались кто-куда.

– Принцесса сейчас... приехала когда, – Хавьер посмотрел на Виктора, – Прежде, чем с принцем убежать во дворец, ко мне подошла. И рассказала. Почему-то мне. Для Вас, генерал.

Хавьер задумался.

– Я не знал этого. Почему мне – не знаю. Папа там с Его Величеством Владимиром дворец обсуждали и замок, мама с девочкой шуруют по всем своим штучкам. Я в свое время распорядился, чтоб ничего не трогали из вещей во дворце, вот они и… Вот! – Хавьер набрал воздух, – Она в туман унесла Анну.

Хавьер очень спокойно и жестко посмотрел на дипломата.

– И она мне объяснила, почему это имеет отношение к Вам, Виктор! Дядя Витя, то есть.

Но Виктор побледнел, как мореный дуб, и фактически потерял сознание. То есть он сидел, но Хавьер видел, что он отключился. Хавьер просто сидел и смотрел на его лицо.

Прошла пара минут. Виктор стал возвращаться.

– Виктор! Прежде, чем делать эмоциональные действия! Все совсем не так плохо! Надо выслушать меня.

Виктор словно постарел на десть лет. И посерел. Он повернулся к Хавьеру какими-то потухшими глазами.

– Виктор, мне не нравится этот вид ваш, генерал. Никто и ничего еще не потеряно! Туман вывел ее с кошкой на руках к отцу Кассиану. Так она сказала. Я не знаю кто это. Там оказались еще и Пабло с волком. Точнее собака с волком. И все они там…

Глаза Виктора снова засветились, и Хавьер понял, что его опять не слышат. Он перестал говорить.

Виктор встал и стал смотреть по сторонам, как это делает человек, который ничего не понимает и пытается сориентироваться. Хавьер смотрел снизу.

– Виктор! – крикнул он.

Генерал посмотрел на него и выдохнул. Потом присел на корточки, что было неуместно для дипломата его уровня, но для него было вполне допустимым. Даже в этой позе он оставался галантным.

– Отец Кассиан сказал, что он не знает, но у всех есть шанс! И что им что-то может быть должно помочь. Или как-то так. И что не в этом суть, но они все должны были пойти своим путем. И вот принцесса вышла в платье и короне, а они пока нет. Виктор! У меня тут много долгов еще. И Пабло тоже! Я совсем не понимаю в этих ваших магических штучках. Во всем этом бреде туманном. Но мне ясно, что я хочу. И я пойду искать Пабло. Какой бы это глупостью не было. Я думаю, вот этот вот Сергей может вам помочь. Я его вижу впервые. Хотя может где-то пересекался раньше. Но не тут. Он какой-то нездешний, но он словно… – Хавьер задумался, – Словно… Не знаю, как сказать. Убегает мысль.

Министр сидел на корточках рядом. Нельзя было сказать по его глазам, что в мозгу у него происходили очень глубокие мыслительные процессы. Видно было, что шок не прошел еще.

– Вы не рубите с плеча. К тому же у вас намного больше понимания и знаний об этих ваших «явлениях», чем у меня. И еще… Я так понимаю, что дети – они как-то разбираются в этих делах. Или чувствуют это. Вам надо с ними поговорить.

Вдруг в глазах Виктора включилась мысль. Словно рубильник переключили. Он встал, опираясь на плечо Хавьера. Хотя силы в ногах у него было с большим запасом.

– Хавьер! Мне надо к Отцу! Срочно!

– Я не знаю как это и где.

– Я знаю, вы со мной?

– Нет. Я пойду один, Виктор. Не поминай меня лихом, – последнюю фразу он сказал на ты.

Виктор блеснул глазами, кивнул ему и побежал к Лилии. Лилия увидела его бег, издала короткое ржание и рванула ему навстречу, так что он просто вскочил на нее по ходу, и они растворились в расступившемся лесу. Но она не поехала к Отцу.

 

134

Хавьер уходит

Хавьер встал, поежился, вечерний холодок пробежал по спине. Оглянулся назад, на дорогу, подсвеченную закатным светом, на красные крыши домов, блестящие далеко внизу, на пустыню, словно вспыхнувшую под оранжевыми облаками над появившимися горами на горизонте, на новый лес, играющий светлой листвой на ветру, там за старой стеной, на сотни людей с новым радостным настроением идущих по когда-то вечно пустой дороге в обе стороны, на сказочный, своенравный лес по правую руку от дороги, окинул все взглядом, словно хотел навсегда забрать эту картину с собой и своим ровным и легким шагом быстро пошел к мосту. Он перешел ров, спустился на придворцовую территорию, прошел мимо лежащего у фонтанчика Армандо, листающего свою большую книжку. Видно было, что медведь наслаждается долгожданным уютом. Казалось даже, что на нем огромные очки надеты, настолько он серьезно листал свою книжку. Но Армандо перестал читать, он очень внимательно посмотрел на Хавьера. Он даже вскочил рывком на лапы, от чего Хавьер отпрянул в сторону и остановился. У него даже голова в плечи вжалась. Медведь смотрел как-то проникновенно и пристально. Похоже он собирался принять решение.

– Не надо Армандо. Я знаю, что хочу. Я знаю, куда мне теперь.

Медведь проводил его взглядом.

На балконе стояли оба короля.

– Ты представляешь какую громадень понадстроили! Ты видишь!

– Да – это слов нет!

– На хрена это все, Володь?

– Но это, у нас даже такого в проектах не было! Тут фортификация все же по высшему уровню. Такого вообще я нигде не видел. Грамотно.

– Да зачем тут это?

Вдруг Серхио осекся.

– А где принцесса?

– Я не знаю. Куда-то они делись, мы сразу тут… как-то все перемешалось, народу столько!

– Володь, где они?

Серхио впился взглядом в проходящего внизу Хавьера.

– Хавьер!

– Слушаю, Ваше Величество!

– А где Соня?

– Они с принцем, Ваше Величество!

– Я понимаю, что с принцем! Но где?

– В комнате ее, Ваше Величество.

Серхио смотрел на Владимира словно ему казан на голову одели и дали кувалдой по нему.

– Че делать, Володь?

– Ну взрослые уже... Хочешь я быстренько своего построю смирно, это не вопрос.

Казан на голове Серхио продолжал гудеть и вибрировать.

– Ваше величество! Вам надо срочно проверить сейф, документы по царству все и печати тоже! Туда сейчас могут кто-угодно зайти! Все открыто. Праздник! Срочно!

– А… понятно. Пошли.

Владимир посмотрел с пониманием на генерала.

– Пошли, Серхио, делом займемся. Хавьер, спасибо.

Они сделали шаг в залу, но Владимир вдруг остановился.

– Погоди, – сказал он Серхио, потом перегнулся через перила балкона к Хавьеру, – Кто это все строил?

– По моему проекту, Ваше Величество. Это было частью контракта. Полная и стопроцентная фортификация резиденции. Зачем это было нужно Черному Королю и почему, я не знаю. Думаю, перфекционизм своеобразный. Он никого не боялся.

– Откуда у тебя такие навыки?

– Я закончил архитектурный. Я в детстве увлекался замками разными. Но я бы такого не построил сам. Это не мой дизайн. Это нарисовал Черный Король. Мои лишь все инженерные решения, а художественная часть его.

– У меня к вам будут возможно вопросы, Хавьер, есть идеи.

– Хорошо, – грустно улыбнулся Хавьер, – Я обязательно помогу, если смогу, Ваше Величество.

Казан на голове все еще слегка гудел. Володя толкнул коллегу в плечо, и они побежали к сейфу.

Хавьер обогнул дальний угол дворца, вышел на задний двор, где когда-то проходил импровизированный «турнир», и не сбавляя шага прошел в разлом стены. Туман поглотил его фигуру сразу.

 

135

Снежный человек

Сомбра шел сквозь болота, сквозь безветренную сырую, но не топкую еще почву в хилом, поросшем тощими деревцами лесу. Туман был скорее мутью, скользящей над лужицами болотц, мимо которых он шел. Ночная птица кричала, хотя был еще только вечер. Больше никого и ничего не было слышно. Он отбросил в темную жижу у тропы почерневший минерал, висевший у него на груди на длинной цепочке. Он был словно кусок обгорелого стекла, покрытого копотью и оплавленного.

Серый хитон его был забрызган снизу. Меч висел на поясе. Нельзя сказать, что он был в отчаянии или сломлен. Привычка избегать пустых эмоций или старая школа не топтаться на месте в сомнениях, – трудно сказать. Но он просто шел вперед. Довольно долго уже. Пейзаж ему открывался не из лучших.

Он остановился вдруг, и было видно, что он удивлен! Его взгляд стал шарить влево по редкому туману и вечереющему редкому лесу, а уши нацелились на звук. Он постоял несколько секунд, втянул носом воздух, его глаза оживились, и он быстро пошел влево, перепрыгивая по более сухим местам и кочкам.

Пабло был почти без сил и почти без чувств. Что он представлял из себя трудно описать. Он был и собакой, и человеком одновременно, но скорее ни тем, ни другим. Он стоял, опершись на старый корявый камень-останец, выше его и стоящий на довольно сухом месте посреди болота.

– О! Снежный человек! – саркастический смешок появился на лице Нищего, он остановился и развел руками, – Какими судьбами? Жаль дети тебя не видят! Вот и разгадка легенд. Никаких тебе сказочных стран не надо.

Покрытый длинной белой шерстью то ли человек, то ли гоминид, сфокусировал взгляд на подошедшем. Было видно, что он почти без сил.

Сомбра улыбался с удовольствием.

– Все, военачальник! Командир Иностранного Легиона! Ты потерялся! Ты просто волосатая обезьяна. И ты забрел в эти болота не случайно. Смотри, туман даже не борется с тобой. Ты сам потерял свои очертания.

Гоминид пытался что-то понять или вспомнить, но видно было, что ему это не дается.

– Я освежу твою память. Хотя нет! Я не стану тебе помогать. Я посмотрю, как ты растворишься в этом молоке, – и Сомбра отошел и присел на пучок корней от старого упавшего дерева.

Человек посмотрел на него, и из его рта вышло что-то хриплое и стонущее одновременно.

– Да. Речевые функции потеряны, – съязвил Сомбра, – Ну, хоть погавкай! Гав-гав!

Волосатый человек смотрел на него без злобы и без страха.

Сомбра смотрел на него метров с десяти, но вдруг настроение его стало меняться. Меняться от ровного и саркастического до темного и яростного. Он встал и откинул полу плаща, положив руку на гарду своего оружия. Глаза стали излучать так часто застилавшую их ненависть.

– Тварь! Волосатая тварь! Ты никто в этой битве! И я знаю кому ты нужен! Ты же нужен ей, прекрасной ученице, рабыне мечты! Твари! Ненавижу!

И Сомбра медленно пошел к уставшему существу с рукой, сжимающей рукоять меча.

– Нет. Я тебя не отдам туману. Еще, того и глядишь, материализуешься в виде пуделя где-нибудь у нее. Как же я сразу не подумал?

Пабло, или то, что он из себя представлял в данный момент, был не уродлив. Он был высоким и даже красивым существом. Но только он не выражал злобы, и сил у него было всего одну последнюю каплю. Что он понимал в данный момент? Что его сейчас разрубят? Вряд ли.

Меч блеснул в поднятой руке на каком-то из последних вечерних лучей. Сомбра задержал удар, казалось, он растягивает удовольствие. Оставалось сделать всего два шага.

– Тварь! – Послышался твердый голос позади него.

Сомбра обернулся молниеносно, как вихрь.

– Ты!

Глаза кардинала источили словно черный блеск, он практически застонал от порыва злобы. Хавьер стоял в трех метрах позади, в своей нездешней, простой, но не солдатской куртке, в своих коротких сапожках, почти не забрызганных почему-то грязью и тиной в этих болотцах. За ним клубился тот самый густой, как вата, туман.

Он смотрел на Нищего тем взглядом, которым он не смотрел ни разу в этой Стране ни на кого. Возможно, вообще ни разу в своей жизни, кто знает. Он не смотрел так ни когда огненно-рыжая бестия с мечом грозила положить пол его отряда и была от него в трех метрах, сверкая глазами, наполненными чувствами, ни когда Черный Король опускал меч на его шею, ни тем более, когда сражался с Пабло, который сейчас в таком удивительном обличии смотрел на него из-за спины сверкающего ненавистью Кардинала. Хавьер заметил, что видел уже эту стойку у Исабель, в тот момент, когда она спрыгнула с баррикад на улицу, наполненную рыцарями.

Две невероятно нацеленные силы бросились в атаку, но Сомбра не успел. Его меч оказался выбит почти сразу. От удара ноги он сам отлетел назад к дереву и острие меча оказалось у его горла. Какой-то звериный рык огласил всю площадку, и стало заметно, что туман, и тот, что был не густым над этими болотцами, и тот, что пришел за спиной Хавьера, закрутился словно спиральками и вихрями.

– Ты! Кто ты такой! Кто учил тебя? Мои эмоции – это не то, что ты думаешь! Это точно не страх!

Хавьер смотрел на него. Но уже совсем другим взглядом. Сомбра знал, что это значит.

– Ты действительно был вне моего влияния там, в замке, – сказал Нищий, – Ты слишком цельный, и слишком человек. Но ты забыл, где ты. Ты забыл, что ты не там. И теперь и тебе, и ему придется увидеть всех своих монстров. А что еще хуже, моих.

Какой-то нечеловеческий вой послышался из густеющих сумерек. Тени задвигались. Пабло обернулся. Что-то стало надвигаться спереди и с боков.

– Пабло! – крикнул Хавьер, – Пабло! Вернись!

Тени надвигались и стало видно, что это огромные гиены. Сомбра потемнел и стал сгущаться в тень.

Шерстяной человек посмотрел на Хавьера и в его глазах промелькнуло чувство.

– Пабло! – Закричал во весь голос Хавьер – Вернись, Пабло! Пабло, вернись! Исабель! Она ждет тебя! Марисол ждет тебя!

Волосатый человек обернулся и увидел гиен. Потом он повернулся назад, и Хавьер увидел лицо Пабло, и одновременно большую белую собаку. То есть Хавьер видел сразу два существа: большую белую собаку, вставшую в боевую позу, с поднятым дыбом загривком и оголенными клыками в стороны приближающихся тварей и Пабло, стоящего со своими спутанными волосами и смотрящего на него, смело и чуть застенчиво, как всегда.

– Не лезь в это дерьмо, Пабло, я прошу тебя, – сказал Хавьер и вдруг почувствовал, что он всю жизнь ждал этого момента, этой битвы. В своих детских фантазиях, в своих юношеских мечтах, в своих зрелых ожиданиях. Всегда!

– Что ты понимаешь в магии, Нищий! Что ты понимаешь в химерах! – крикнул Хавьер и мгновенно оказался между собакой и наступавших на нее огромных тварей. Твари уплотнились и стало слышно, как скрежещут их зубы и как воняет их тело. Собака бросилась в бой. Меч замелькал между тенями. Все закружилось. Туман замер, словно застыл.

 

 

136

Битва с химерами

Хавьер просто дрался. Это он действительно умел. Какая-то тонкая грань понимала, что нельзя думать о странности всего этого. Надо просто драться с гиенами. Сколько бы их ни было. «Ох, какую сказку можно было бы рассказать мальчишкам у костра» – почему-то подумал Хавьер, – «ужасы-мужасы». Его рука была слишком набита, он действовал на автомате, очень экономично и точно. Но, по правде, эта сказка была не в их пользу. Гиены были сильными и очень резкими животными. Их не было бесконечно много. Их было ровно тринадцать. И это не были тупые зомби. Это были гиены. Просто двойного размера. Первые пять легли почти сразу от меча, но остальные быстро уловили силу противника, отскочили на недосягаемую для стали дистанцию и быстро обошли со всех сторон.

Собака бросилась из-за спины молниеносно выскочившего в первый момент Хавьера вперед. Но это было ошибкой. Смелой, красивой, достойной, но ошибкой. Гиена была сильнее и намного тяжелее. Она отбила удар и напрыгнула сверху. Обе пасти сомкнулись на горле друг у друга, но челюсти были не равны по мощи. Хавьеру пришлось работать на два фронта. Он рассек череп ближайшей к себе, нападавшей твари и тут же сделал то же самое, подскочив к сцепившимся четвероногим. Собака была вся в крови, она быстро освободилась от захвата и снова бросилась в бой.

Ситуация повторилась почти в точности, за исключением того, что, пока пес освобождался, от меча Хавьера пали еще два животных.

Но теперь они стояли вокруг них и вели уже тактическую борьбу. Они готовили две атаки. Спереди и сзади. Самая большая гиена была нацелена на Собаку. Хавьер видел всех гиен, окруживших их, он умел распределять боковое и периферийное зрение, видел облитую кровью грудь собаки, стоящей рядом у ног своих, видел Сомбру, густой тенью стоящего, или скорее зависшего, над болотцем и его два светящихся глаза из-под капюшона его балахона и видел Пабло, который стоял – светлый и грустный и смотрел на все это с какой-то непередаваемой печалью.

– Это ваши химеры, не только мои, генерал! Особенно его. Собачьи химеры.. И я в этом понимаю, не сомневайтесь! И вам не смочь! Мне не жаль. Они не менее умны, чем вы. И я, сударь. Не будем говорить о собаках. В первом безрассудном порыве они оказались слабее, чем вы, – казалось, он усмехнулся, – Но не долго же длится ваше безрассудство. И теперь они думают. Оценивают. Планируют действия. Только, генерал, чувствуете разницу, – они не боятся сделать что-то не так. Они не боятся вас. И они просто сильнее вас. Они боятся лишь звериных инстинктов, с ними у них нет возможности тягаться. А вы слишком домашние животные. Оба.

Хавьер понял, что он прав. Гиены притихли перед атакой, оставались секунды.

Сомбра, казалось, набирал силу, он протянул руку в сторону выбитого Хавьером своего меча. Но тот поднялся над землей и снова упал на нее.

– Я не дам им затихнуть. Я не дам им потерять силу. Это и мои химеры. Только своими я умею управлять в отличие от вас.

Хавьер не испугался. Он был очень опытный воин. Он просто понял, что это последняя схватка. Это было ясно. Он посмотрел напрямую на Собаку и понял, что он не сможет закрыть ее тоже уже никак. Он обернулся к Пабло. Тот смотрел на него спокойно и грустно. Он был не так плотен, как пес, скорее, как туман. Хавьер сглотнул, сквозь еще возбужденное дыхание и кивнул ему. Он прощался с ним. Пабло чуть улыбнулся, и глаза его словно блеснули. «Хавьер!» – просто сказал он. Он был спокоен и очень светел. Собака чуть хрипела и блестела глазами перед последним прыжком, впившись глазами в самого крупного соперника.

– Вам погибнуть от своих же сомнений. Посмотрите какие они вонючие. Зря вы встали у меня на пути, – Сомбра замолк, он словно бы собирал силы, и глаза гиен заблестели, мышцы обозначились рельефнее. Передние лапы присели для прыжка.

Они бросились вперед, меч рассек воздух, зубы сомкнулись на шеях, на руках, на спине…

Хавьер падал на спину, три пары челюстей сжимали его спину, руку, живот, он видел, что огромная тварь прижимает собаку к земле, видел, что Пабло лежит и из последних сил удерживает открытую зловонную пасть в тридцати сантиметрах от своего горла. Меч выпал, перекушенная рука не слушалась мышц. Не было страха. Все было хорошо. «Странно» – подумал Хавьер, – «Прощай, Пабло, прости!»

Дикий вой словно бы прошел сквозь вены в теле.

Гиены мгновенно ослабили хватки и повернулись в одну сторону. Со стороны, где туман был совсем редкий, блестели два ярких, не знающих сомнений, зеленых, безжалостных глаза.

– Тварь животная! – медленно произнес Нищий, – Ты что здесь делаешь, мразь! Где твои сомнения? Тебе их не прописали в детстве? Твой проклятый папочка! Почему ты здесь? Пришел собачку защищать!

Но таким волка не видели никогда. Он был меньше гиен в два раза, но они испугались. Это было странно, но они поджали хвост и попятились назад. Пабло медленно поднялся. Хавьер был весь в крови, рука висела, из живота хлестало, на спине была огромная рана. Собака хрипела и задыхалась. Гиены пятились, волк медленно приближался. Стало страшно даже тем, кого он пришел защитить. Кроме Пабло. Пабло взял меч Хавьера и пошел в сторону Сомбры.

Нищий протянул руку и словно бы толкнул что-то перед собой. Пабло остановился, как от удара, и зажмурился от боли.

Потом Сомбра подошел и поднял свое оружие.

– Я не боюсь волков, сказал он. Я осмотрителен. Его боятся ваши химеры. Но ему придется с ними разбираться. Пока я вас прикончу. Надоело.

Но это было деланное безразличие. Нищий просто кипел ненавистью и эмоциями.

Химеры осунулись, поджались, но сгруппировались фронтом сзади от лежащих собаки и Хавьера. Хавьер закрывал разорванный живот руками. Сознание стало плыть. Волк медленно приближался к гиенам, но они не отступали больше.

Сомбра сделал три быстрых шага в сторону Пабло, занес меч, потом что-то почувствовал, обернулся и лицо его словно исказила судорога. «Ты. Какая удача! Это уже твоя битва! Только не на твоей территории!» – произнес Нищий. Он видел то, или ту, что явно превалировала для него, как цель, как враг или как орудие мести. Исабель была измотана, вся в грязи, вся в клоках тумана, висевшего на ней, как вата на елочной игрушке. Но она двигалась безупречно. Специалист сказал бы, что сошлись мастера одной школы. И очень мотивированные на победу.

Волк оскалил клыки, и его морда стала словно стальная. Он очень тихо зарычал и побежал в наступление. Гиены побежали в разные стороны и исчезли в тумане, словно развеялись.

Исабель видела Пабло, словно прозрачного, словно воздушного. Видела умирающую собаку. Видела взгляд лежащего на боку Хавьера, с разорванными и безнадежными ранами. Видела своего врага, сверкающего глазами и ненавистью. Собака закрыла глаза и опустила морду на землю. Хавьер лег на спину, и его открытые глаза смотрели в небо! Пабло становился все прозрачнее и воздушнее. Она видела лишь ясный взгляд двух больших добрых светлых глаз, смотрящих на нее, остальное почти исчезло.

 «Скоро праздник, Пабло, – произнесла она тихо толи про себя, толи вслух, ее движения уже не оставляли шансов сопернику – Кто-то же должен развешивать гирлянды!»

– Нет! – закричала Исабель. Тень метнулась в сторону и исчезла. Ее меч прорубил пустоту, – Нет!

Она опустилась на колени и закрыла лицо руками, слезы лились, горе подступило и сдавило грудь словно тисками, стало трудно-трудно дышать, она схватилась за горло и потерялась в темноте. Кто-то вылизывал ее лицо.

 

137

Мари чувствует

День прошел в очень суетливом, но радостном настроении. Люди ходили к дворцу, в город, обратно, компании солдат и местных о чем-то смеялись и болтали, знакомились. Солдаты из армии Черного Короля на плато не появлялись. Про них говорили, что они что-то там на старой площади разгребают. А Дворец и Замок были открыты полностью и всем. Минимальный караул было организован Раулем. На призамковой площади горели костры и готовилась еда для всех.

К вечеру стал потихоньку разгораться яркий, огненный закат, но люди продолжали прибывать на дворцовое плато. Слышался смех и песни. Солдаты почти все были свободны, так как неприятеля не было нигде.

Два короля сидели на коленках перед огромной кроватью, на которой они разложили сотни каких-то бумаг, договоров, вердиктов и долговых поручений, и что-то раскладывали по стопкам. Нет уверенности, что они хорошо понимали все, что в данный момент читали и делали, но они были заняты.

Марисол стояла перед большим зеркалом в очередной диадеме, и королева сзади что-то делала с ее вечно растекающимися повсюду волосами с помощью каких-то сверкающих иголок, заколок и гребней.

– Мари! Как это летать прямо над лесом на своих крыльях? Страшно?

– Нет, это совсем не то, это не страшно. Страшно другое разное.

– А ты к птицам подлетала?

– Нет, не до этого было. С вороном время от времени пересекались. Как там он, интересно.

– А орлы?

Марисол резко вдохнула воздух, ее глаза очень расширились, пальцы разжались в стороны:

– Нет, нет, нет, нет... – повторила она – Нет! – Закричала она во всю силу и с безумными глазами выбежала из комнаты. Королева метнулась за девочкой, но та бежала очень быстро, словно знала все ходы во дворце и в замке. Она добежала до лестницы на главную и самую высокую башню и пулей исчезла в ее спирали.

Сердце королевы сжалось. Она поняла, что Мари она не догонит.

Она испугалась и побежала в секретную спальню, где оба великих секретаря перекладывали бумаги из стопки в стопку.

Дверь отлетела в сторону, и оба короля уставились на вбежавшую королеву.

– Что? Что с Соней! – напрягся Серхио!

– Серхио, – сказала королева – Мари убежала! На башню. Она что-то ужасное почувствовала. Я очень боюсь!

Оба монарха рванули по коридорам.

Мари добежала до самой верхней точки, выпрыгнула на смотровую дозорную точку, запрыгнула на зубчатое ограждение и без рефлексии, сразу нырнула вниз. Она чувствовала свои крылья еще когда бежала. Они давили на спину, на платье, которое было ли важно? Она пролетела вниз метров сорок и увидела стоящего на задних лапах Армандо, смотрящего на нее у фонтана, потом раскрыла оба крыла и вышла из пике прямо над восточной стеной замка.

– Уууууууууууууууууууууууурх! – раздалось снизу и огромное четвероногое побежало к мосту, сквозь шарахающихся солдат, улыбающихся ему женщин, пересекло плато и скрылось в лесу.

Царственные папаши добежали до смотровой площадки и, дыша, как паровозы на всех парах, свесились вниз. Было уже темно. Повсюду горели факелы, слышался смех и песни. Медведь добежал до леса и скрылся в нем. Марисол не было видно нигде. Серхио внимательно осмотрел почти ночное небо над лесом.

– Что это там, Володь, вон, над лесом в небе? Ты видишь?

– То ли свет так последний играет, то ли облако какое-то. Птица?

Серхио повернулся и сел на корточки, прислонившись к зубчатому парапету спиной.

– Нормально все. Что-то случилось, Володь.

– А почему нормально?

– Мари нормально. Девочка моя.

– Твоя?

– Не цепляйся, Володь. Сердце ноет. Пойдем. Где Мигель?

– Кто это, Серхио?

Они спускались по винтовой лестнице.

– Виктора нет, Мигеля нет, Сергея нет, Мари улетела, Хавьер где? Армандо в лес убежал! Володь!

Серхио остановился на этаже, они уже вышли в коридор.

– Пойдем с детьми поговорим. И, боюсь, тебе придется остаться тут за главного.

– Но что происходит?

– Все нормально, Володь. Я не знаю. Но я точно должен буду уйти, раз ты тут. Я вернусь, обещаю. Я сразу вернусь!

Они подошли к двери, и рука Серхио уже почти толкнула дверь, но потом замерла и деликатно постучала.

– Открыто! – раздалось изнутри.

Принц сидел на стуле наоборот, облокотившись грудью на спинку, а Соня сидела по-турецки на кровати перед ним, с деревянной фигуркой медведя у живота. Кровать была застелена, но помята. Оба улыбались чему-то своему. Белое платье валялось на той же кровати, а корона была одета на штырь второго стула. И все также сверкала изумрудами, да рубинами. Свечи уже горели. Принцесса была в свитере на голое тело и в брюках. Принц был в новой папиной рубашке и папиных штанах. Серхиевых, конечно. Но босиком. Впрочем, как и Соня.

– Принцесса мне принесла, – сказал, застеснявшись принц.

– Сонь!

– Да, пап!

Владимир стоял чуть сзади, Иван посмотрел на папу, папа показал ему кулак и соответствующее выражение лица. Иван развел чуть руки и пожал плечами, отрицательно качая головой. Папа еще раз на всякий случай показал кулак.

– Мари что-то почувствовала, словно беду какую.

Принцесса изменилась в лице и прижала руки к груди.

– Ты что-нибудь можешь сказать?

– Нет. Где она?

– Она прыгнула с башни.

Король задумался.

– Все ушли вдруг. Никого нет. Абсолютно. Медведь тоже убежал. В тот же момент. А остальные не знаю. Их нет никого. Последнего видел Хавьера. Но и его нет нигде. Постов нет, никого нет, но, похоже, он ушел. Он к тебе не заходил?

– Нет, папа. Но я ему рассказала про Анну. Про то, что она в тумане. Просила это Виктору передать.

Королева обозначилась за спиной папы.

– Ты в порядке?

– Да, мам!

– Я испугалась, Сонь! – сказала мама. Мама никогда так не говорила раньше.

Соня подошла и обняла маму.

– А куда ты собираешься? Скажи мне, а то я как тупица, ничего не понимающий тут.

– Нет, Володь. Ты совсем не тупица. И поэтому ты пойми, что, если я начну тебе объяснять, что мне надо срочно к дедушке, потому что девочка улетела, будет намного хуже. Вов, ты держись. Я не обещаю, что будет просто.

Серхио горько улыбнулся!

– Слушайся Валентины! И все будет нормально! Она здесь? – Серхио посмотрел на дочь, — Это важно!

– Она была здесь, она куда-то за всякими снадобьями посылала. Она заходила к нам пару раз.

– Да, – сказал принц, и закрыл лицо руками.

– Ты хочешь действовать, Ваня! – в один голос сказали папа и его дочь.

Принц медленно опустил руки, и его глаза были выразительнее всех слов.

– Иди, Вань! Все будет хорошо! Я очень…

Принц поднялся со стула:

– Я тоже…

– По коням! – сказал Серхио и оба выскочили вон.

Владимир повернулся к Королеве.

– Вика, ты не улетишь?

Принцесса прыснула со смеха.

– Пойдем Валентину искать. Сонь! Ты не вздумай на родник или куда еще! Пожалуйста! Постарайся организовать людей. Три дня до праздника. Посиди, продумай программу.

– А ты?

– И я подумаю. Сходи, посмотри, что можно сейчас сделать. С утра сверим программы.

 

138

Сергей и Виктор в верхнем доме

Лилия неслась сквозь лес, и лес не расступался широко. Он словно играл и касался ее ветвями, словно ласкал ее бока, но по ногам генерала ветки стегали иногда довольно ощутимо.

Виктор всеми своими мыслями стремился к Отцу Кассиану, но, не смотря на невероятные странности в этом лесу в смысле ориентации и невозможности понять куда именно ты движешься, опыт «великого» курьера сказывался, и Виктор чувствовал, что к Отцу он не едет. И точно. Полянка родника показалась словно, с картинки художника. Трава цвела пышным лугом, нигде даже следа притоптанных дорожек не было видно. Вокруг озерка на гальке сидели трясогузки и что-то там ловили, а вдоль берега цвели лилии и кувшинки.

Виктор попил воды, расседлал лошадь и зашел в домик. Ему показалось, что он слышит запах принцессы. Маленькой еще Сони, которую столько нянчил, пока папа и мама руководили страной, а точнее своими делами. Пока она была еще маленькой, и ее можно было носить с собой по дворцу, по плато, на руках и рассказывать ей разные истории про хороших принцесс и принцев, добрых медведей и рыцарей. А еще играть в прядки или в догонялки, где, конечно, она всегда догоняла и всегда находила дядю Витю. А однажды, когда он привез ее маленькую сюда на родник впервые и рассказывал ей про чудесную воду, несущую сквозь землю свою чистоту и силу, сквозь зачарованные леса и про разных волшебных животных, спасающих человека, если он чист душой и сердцем, и несгибаем в своих намерениях, ну, в общем, все, что мы сами помним из сказок наших бабушек и дедушек, они зашли в скит. И Виктор вдруг отчетливо вспомнил, что она сидела у него на руках, на правой руке, когда он спокойно открывал левой дверь. А внутри был старый, опрятный алтарь, посередине. Несколько иконок висели впереди. А на боковых стенах были окна под потолком. И солнце как раз ударило ему прямо в глаза, и он машинально зажмурился, открывая дверь, и вздрогнул. Потому что перед алтарем, сквозь игру света на ресницах, словно бы стоял очень невысокий то ли монах, то старик. И улыбаясь смотрел, обернувшись на них. Ходили легенды, конечно, среди местных. Но холодок пробежал по спине. Глаза инстинктивно сморгнули и образ исчез. Они вошли и стали ходить вдоль стен. А пахло ладаном, Виктор напрягся немного, но Сонечка была очень спокойна и только сказала потом, когда они выходили: «Старичок». Генерал уж и забыл это.

Виктор чуть не заплакал. Потом разозлился своей сентиментальности и пошел к Лилии. Лилия смотрела на него с явной иронией. Как лошади могут смотреть с иронией? Виктор даже сделал ей рожу, и не стал целовать в нос, пошел в дом и плюхнулся на лежанку. Проспал он долго.

А назавтра они снова поскакали через лес, и он опять не понимал, куда едет, но полянка верхнего дома открылась довольно быстро.

Как же он раньше всегда так точно выбирал направление, точнее Лилия всегда ехала туда, куда он действительно думал ехать? «А что я действительно хочу, и при чем тут лес и Лилия», – такие мысли курсировали в голове «Гермеса», но разведшкола дала о себе знать, и, соскакивая с лошади, он отметил, что что-то не так.

Приземлившись на утоптанную травку перед входом, Виктор внимательно осмотрел все вокруг. «Что-то не так», – отметил он, – «Не понятно!»

На кухне никого не было. Странная старинная речь знакомым голосом доносилась из комнаты. Таким почему-то сейчас дорогим голосом. Вдруг стало спокойно-спокойно. Он сделал два шага к двери и, прислонившись к косяку, выглянул из-за него в комнату.

Сергей сидел за столом лицом к окну и читал огромную книгу. Виктор стоял и, так, выглядывая, смотрел на Серёжину спину и голову, чуть склонившуюся над большим фолиантом, лежащим на столе. Одна рука лежала у него на книге, другая медленно поднялась с указательным пальцем вверх.

Абзац был дочитан, повисла тишина. Стало слышно шмеля, залетевшего за занавеску и проверяющего, что там у дедушки в пакетиках на тумбочке у окна. «Кар!» – донеслось сверху, через приоткрытое окно. Ветер колыхнул штору.

– Что ты носишься туда-сюда? – спокойно сказал Сергей.

– Как же я соскучился по вам, генерал! – сказал Виктор и, подойдя сзади, обнял сидящего перед книгой Сергея.

– Я сержант, Витя, – Сергей улыбнулся и похлопал его по рукам, обнимавшим его спереди.

Виктор отстегнул меч, сбросил дорогую свою изящную куртку на дедушкину лежанку и сел на стул слева от стола, где обычно и сидел, если было не занято. Он лег подбородком на сложенные руки, как маленький, почти упершись носом в огромную книгу, но от этого опять не перестал быть галантным дипломатом почему-то.

– Где все? Где Ли?

– Дедушка?

– Да.

Сергей посмотрел на него спокойным, но наполненным какими-то раздумьями взглядом. Он пропустил пару секунд и сказал, как-то чуть иначе, чем обычно говорил на ските у Отца Кассиана. Чуть как-то более мягко что ли, более выдержанно.

– Отец Кассиан сам приходил. Сказал, что я книгу забыл. Шутил. Но все серьезно. Книгу мне оставил. А до этого дедушка исчез. То все болтал с нами, а потом вдруг собрался и ушел тихо. Нет, улыбнулся мне как-то так и ушел. А потом Мигель весь взбеленился и сказал, что он убегает, чтоб я не волновался. Птичка еще прилетала разноцветная, пищала тут за окном. Отец книгу мне оставил и ушел через вот дверь ту заднюю. Я понял, что что-то серьезное, но что я им помочь там не могу, иначе они бы меня взяли. Но Отец книгу принес, вроде шутка, но я понял, что нет… Вот читаю.

– Сереж! Что происходит! Совсем ничего не сказали?

– Нет, совсем ничего. Я и не спрашивал.

– А Исабель где? – Виктор поднял подбородок с рук.

– Она ушла, еще как только мы к дому подошли. Мигель ей что-то сказал такое! А дедушка сказал, что это он ее «спихнул». И она рванула.

– В каком направлении?

– Туда, – Сергей показал вправо рукой.

Виктор сел ровно и сжал губы.

– Да, туда, – сказал Сергей, – Мы потом болтали о разном, объелись, гуляли вокруг дома, спали, а потом вот.

– Я не знаю, что делать, Сереж.

– Это неплохой комментарий, я думаю. Нам надо делать свое.

– Ты детей нашел. Ты вообще много чего завершил. Видишь, ты ждал, ждал, а потом раз – и бум.

– Бум-бум, да. Храм мы не доделали. Что-то там не так. Вроде все красиво, все правильно. Да и Отец хвалит. Но тебе не кажется, что что-то совсем не так?

– Мне надо Анну вернуть, Сергей.

– Я не видел ее. Она потерялась в тумане?

– Она там уже была. Она смогла выйти оттуда. Но почему-то не человеком. Кошкой.

– Это они о детях в доме заботились? Я там не был. Мне рассказали. Там еще собака была? Где он? Пес, то есть.

Что-то сильно кольнуло под сердцем у Виктора. Он провел правой рукой по груди и посмотрел в окно на дальнюю площадку, где Исабель обычно танцевала свои медленные чарующие танцы с мечом.

– Пабло. С ним что не так. Я не знаю. Теперь я думаю, Мигель из-за него сорвался. Что-то там с ним не так. Ты говоришь птичка пищала?

«Кар» – донеслось из-за окна сверху.

– Ну, да. Радужная такая. Как колибри. Только больше. Типа стрижа.

– Это ласточка, – Виктор задумался, – Почитай еще может.

Сергей посмотрел на генерала, чуть склонив голову вбок.

– Анну опять в туман унесли. Хотели вернуть ее таким способом. Соня унесла. Анна для нее словно божество какое-то. И обратно Анна пошла одна из тумана. И где она, никто не знает. Соня вот вышла, вместе с волком. А Пабло и Анна нет. Как они там? У нас говорят, что туман – это очень личное, очень глубокое. Что оттуда не выходят. Что там своя очень битва. Но ведь как-то же можно помочь? Так не бывает…

Виктор уперся лбом в ладони.

– Кто тебе Анна?

– Воздух.

Лилия заржала, стук копыт, небывалое для этого места событие, донесся через приоткрытую дверь. Неужели дело в том, что ехали сам король и наследник? Думаю, нет, не в этом дело. Лес – штука капризная и своенравная. Кто его поймет?

 

139

Куда ехать, что делать?

– Что-то с Пабло? – Серхио влетел в комнату, – Где Ли? Здравствуйте, Сергей? Виктор, ты тоже непонятно где.

Дипломат поднялся со стула, дядя Сережа тоже. Король приложил руку к груди, чуть поклонился Сергею приветственно и показал рукой, мол, «зачем, садитесь».

– Я в раздрае, Ваше Величество Серхио. Мечусь. Анны нет. Пабло нет. Все исчезли. Скорее всего с этим связаны все эти исчезновения.

Принц вошел тоже в комнату и смотрел на Сергея, словно на картину великого художника, привезенную по случаю дня города в дом культуры провинциального центра.

– Что же нам делать? Вы знаете, что Марисол улетела в лес? – спросил король.

– Как это? – спросил Сергей.

– Она что-то почувствовала и рванула на башню основную, оттуда сиганула вниз и улетела. Медведь погнал за ней. Сергей, что вы думаете, генерал? – сказал король.

– Я сержант, – уже даже горько как-то улыбнулся дядя Сережа.

– Да не в этом дело, Сергей, у меня так вырывается. Что нам делать?

– Но я здесь наименее опытный и понимающий детали происходящего человек! Я даже ни Пабло, ни Анну не знаю. Не видел их ни разу. Куда улетела Марисол? Не очень понятно это все.

– Величества и высочества, садитесь, – сказал дипломат, – Что нам уже теперь точно не стоит делать – это суетиться. И раз уж мы не поддались первому порыву и не рванули с голыми руками в туман или с обрыва, то теперь уж поздно выжимать из себя спонтанность. Теперь, думаю, нам надо рассудить без эмоций лишних и, как говорится, завышенных самооценок.

Министр осмотрел всех и задержался на Сергее.

– Тебя, Сереж, не спроста спрашивают. Но ты сказал то, что сказал. Смотрите, Исабель, мастер Ли – они бесконечно информированнее и сильнее нас. Особенно Ли. Но ведь даже Отец Кассиан приходил сюда. Они никто нам ничего не сказали делать, кроме Сергея. Ему велено читать книгу эту на древнем языке устаревшем. Вот она. И все исчезли. Давайте не будем «пыжить» из себя великих Мастеров, победителей тумана. Мы, по меньшей мере. Потому что я, хоть и ездил через него сотню раз, но с Лилией, с камнем, и это совсем не тот случай. Хотя объяснить не могу. Единственный из нас, кто именно прошел туман и более того – вернулся с горизонта – это Сергей. Но ему принесли книгу. Сам Отец принес. Значит не надо нам лезть никуда. Хотя сердце мое просто сносит мне голову, и я в любой момент могу рвануть за Анной. Но я сейчас понимаю, что это бессмысленно.

– Что же делать нам?

Все посмотрели на Сергея.

Сергей смотрел в раскрытую на столе книгу.

– Нам надо храм достроить… А малого – в город пусть едет, что там солдаты делают из вражеской армии? Он же у них там Пророк. Вот пусть организует их и будет с ними.

Все посмотрели на принца.

– А как я туда попаду? – голос принца был густой и взрослый, какой-то даже прожженный пустыней.

– А ты просто едь, – сказал ему Виктор. Если не откроется тебе дорога – значит будем думать дальше, что делать. Вон туда, – и генерал выпрямил руку в сторону угла комнаты.

– Хорошо, как скажете. Мне видится, что они совсем как бы не настроены на зло или самоутверждение дурацкое.

– Ну вот и сублимируй их энергию на дела благие и пользительные, – сказал Виктор.

– А мы? – спросил король.

– Мы сублимируемся в другую сторону, – сказал Виктор, – Поехали к Отцу Кассиану.

У Серхио вдруг похолодело в животе.

– Вы что-то побледнели как-то, Ваше Величество, – заметил дипломат.

– Страшно немного.

– Пойдем Ивана проводим, – сказал Сергей спокойно и пошел на выход.

Принц в Сергиевых штанах и рубашке смотрелся хорошо, хотя они были ему велики по размеру. Он спокойно, без выкрутас, поднялся в седло и посмотрел сверху на провожающих.

– Дверь моя всегда рядом, – улыбнулся он Сергею, – посмотрим только, откроется ли.

И поскакал в сторону леса. Лес задвигался волнообразно, и принц растворился в нем.

– У нас две лошади на троих. Как поедем?

– Поедем со мной, генерал, – сказал Серхио, – Лошадь мощная, этой все равно.

– Сержант, – улыбнулся Сергей, – Я потом приду, сам. Мне дочитать надо. Вы начинайте там без меня.

– Да не цепляйтесь к словам, ге… – Серхио осекся, – ну, Сергей. Хорошо, мы поскакали.

Виктор вернулся за вещами, проверил, что ничего не забыл, потрогал камень на поясе своем и, запрыгнув на Лилию, рванул под девяносто градусов к тому направлению, куда уехал принц. Король поскакал вслед, попрощавшись.

Сергей вернулся за стол и нашел пальцем место, где остановился, когда пришел Виктор. Красивый старинный язык зазвучал в пустом доме. Небо за окном стало окрашиваться в закатные цвета. Было тихо-тихо.

У скачущих сквозь лес дорога была сухая и ровная сначала, потом пошли клоки тумана, овражки. Потом почувствовался холодок, вечер. Потом туман сгустился совсем, но Виктор уверенно летел вперед, а лучше сказать, это делала его прекрасная лошадь с белой лилией на лбу.

Скит отрылся как обычно: полянка, взгорок, на котором они так часто сидели и за ним куполок. А подальше на соседней поляне виднелись купола их с Сергеем храма.  Виктор полетел вперед к подсобке, а Серхио остановился на взгорке и отрыв рот смотрел на скит.

Дверь была закрыта, но не на засов. Никого не было. Это Виктор почувствовал сразу. Он расседлал Лилию и бросил вещи в подсобку. Затем обернулся на друга и зашел в церковь. Серхио все еще стоял на взгорке, только уже на ногах и держа лошадь за узду, и смотрел на скит.

Свечи стояли в алтаре, но не горели. Горела, точнее догорала, лампадка посередине. Виктор подлил масла, подумал и почему-то зажег все свечи. Он почувствовал словно уют какой-то, словно он дома. Он подошел к полочке сбоку, где лежали несколько книжек и, взяв наугад одну, открыл посередине. «Сохрани́ и́х от поро́ков, зла́, го́рдости, и да не ко́снется ду́ш и́х ничто́, проти́вное Тебе́. Но ве́ру, любо́вь и наде́жду на спасе́ние да́руй и́м, и да бу́дет свя́т и непоро́чен пред Бо́гом и́х жи́зненный пу́ть. Благослови́ и́х,..» – Виктор вернулся на середину. Серхио стоял как зачарованный. Он чувствовал себя, как ребенок, проснувшийся в какой-то удивительной и доброй сказке. Все было так странно, объемно, волнительно.

Он не мог поверить в то, что видит. Почему-то его друг, читающий молитвы перед алтарем, было чем-то невероятным, но в то же время естественным. Серхио вдруг вспомнил горечь, невероятную горечь, от которой он отбивался все эти дни и ночи в темнице дворца. Это не отодвинуло очарование момента, это просто сдавило его грудь и сердце. Так сильно, что он прижал к нему правую руку и вышел куда-то во двор.

Может быть именно эта теплота, безопасность этого места, словно бы оно было расположено к тебе, словно бы оно говорило тебе: «Я слышу тебя, ты не волнуйся!», — это позволило чему-то расслабиться внутри Серхио.

Он шел медленно куда-то и вся эта, боль, все эти образы погибших друзей и подданных, знакомых и не очень, проносились у него в голове. Неизбывное чувство вины просто сдавило его, словно навалилась груда камней сверху. Он опустился на землю, и сжал голову руками. Он понял, что плачет, и слезы просто текут и капают на траву. Он перестал видеть отчетливо и просто смотрел скорее куда-то внутрь, с открытыми глазами. А потом стало как-то не так больно, и слезы стали просыхать, глаза заморгали, картинка стала проясняться, и он понял, что спит. Серхио понял, что боль так сместила его состояние, что сон наплыл прямо на восприятие, и он буквально грезит наяву. «Да, вот он мой храм! – думал он, – Сколько же времени я его так тщательно выстраивал в камере. Вот эти опоры, вот эти перевязи на сводах, купола...». Справа очень тихо иногда ветер доносил голос Виктора из скита, из верхних открытых окошек, смотрящих туда, где сидел на земле король Серхио.

Серхио рассматривал образ своего храма. Сколько он сложил в него сил и мысленных раздумий, и инженерных всяких решений. «Надо бы мне очнуться от этих грез, – думал Серхио, – Хотя зачем? Нужно ли это сейчас?»

Голос Виктора исчез, скрипнула дверь, кто-то прошел мимо и открыл дверь в храм его грез. Потом обернулся на пороге и сказал:

– Серхио, душа моя, ты словно заснул с отрытыми глазами. Чего ты плакал так? Давай я тебя спать отведу, а то ты завис где-то между мирами.

Серхио открыл рот и лицо его вытянулось. От мотнул пару раз головой.

– Серхио, ты слышишь меня! Все, спать идешь! Давай, поднимайся!

Виктор, не заходя в храм, развернулся и пошел к нему.

Сергей опять схватился за сердце. Теперь он смотрел очень серьезно, иногда мотая головой и дыша словно после десяти приседаний.

– Да что с тобой, Серхио? Ты хорошо себя чувствуешь?

Серхио чувствовал себя плохо. Он встал, пошатываясь, и закрыл лицо руками. Виктор подошел и крепко обхватил его правой рукой.

– Пойдем ляжем, дойдешь до кровати? Пошли-пошли, аккуратно.

Он прижал короля к себе и потащил его к подсобке.

Король шел молча и пошатываясь. Виктор уложил друга все на ту же маленькую лежанку и накрыл все той же телогрейкой малюсенькой. Серхио стало легче, это было заметно. Виктор побежал за водой и приподнял его голову, но Серхио уже сам поднял голову, попил воды, потом лег, расслабился и странно расплылся в улыбке.

– Все хорошо, Вить. Все хорошо, – он закрыл глаза, – Я просто… увидел сон…

Виктор сунул ему под голову куртку, но король толкнул его рукой, мол, иди, все нормально.

Виктор, пятясь, вышел из двери, упер руку в косяк и посмотрел налево, окинув взглядом полянку. Ночь приближалась, на дальнем конце игрались Лилия и вторая лошадь. Совсем другой, обычный вечерний туман постелил низинку белым покрывалом. Было тихо-тихо, даже кузнечики не стрекотали. Первая звезда появилась над лесом, вторая. Было облачно, прохладно. Виктор вдохнул эту свежесть, глянул на короля, Серхио уже спал, и пошел в скит. Его голос снова раздался из окна.

 

140

Анна блуждает

Анна все шла и шла сквозь дымовую завесу тумана. Сначала она была кошкой, а потом она скорее летела. И кем она была? – она об этом не думала. Но потом туман стал редеть. И лес стал редеть. И она словно бы была где-то совсем в другом месте. Она не чувствовала страданий или страхов, но она настолько иначе ощущала себя, что вопрос ее возврата куда-нибудь или к кому-нибудь не возникал, как что-то насущное. Она видела каких-то словно фей, которые мелькали иногда в дымке, но никакого контакта или интереса к ним она тоже не испытывала. Она не вспоминала свою жизнь. Хотя память не испарилась никуда.

Но вдруг она услышала голос. Словно бы кто-то очень далеко читал какую-то молитву, и ветер обрывками, волнами доносил ее до ушей. Что-то очень знакомое было в этом голосе, в этом звуке, что-то зовущее. И Анна пошла на голос. И чем дальше она шла, или летела, тем больше ей казалось, что этот голос словно ручей, который влечет ее к себе и она летит над ним, или в нем, словно во сне.

Анна летела на голос над водой и потом поняла, что это не вода, и не ручей, это словно дорога из звезд, и вокруг уже ночь. И звезды словно мерцают и переливаются над ней, и под ней, и сбоку в тумане. Она слышала голос все громче, громче и наконец что-то сдавило ей грудь. Какое-то странное чувство. Этот голос был словно из хлеба и молока, которым ее поила мама. Словно руки мамы и словно улыбка папы, приходящего со службы в дверях. И она бежала к нему. И этот голос был еще похож на голос дедушки, который читал ей про волшебную страну в волшебном мире, и еще он очень напоминал кого-то. Кого-то очень близкого, знакомого, родного. Но не маму, не папу, не дедушку. И она летела туда, откуда он слышался ей, и звезды вокруг стали мерцать двигаться, вращаться в каких-то спиралях.

Ей стало трудно дышать. Что-то стало тянуть за живот и буквально разрывать ее изнутри. Стало страшно, и дорога из звезд стала словно две бездны. Одна черная и пустая тянула ее вдаль от голоса, который стал уже очень ясным, почти узнаваемым, и другая бездна тянула ее в другую сторону. Голос стал удалятся.

Она увидела больших черных птиц, которые летели к ней. Она почувствовала, что ей нужен ее меч. Что это ее последний бой. Но его не было при ней. Отчаянный страх ударил в голову. И вдруг, словно пробив черную пелену, огромная белая птица стремительно ворвалась и откинула их вдаль, встав между ней и черными птицами. Она увидела, как они боятся и не могут напасть на нее. Знакомый и почти узнаваемый голос пробился снова и стал почти рядом.

Белая птица взяла ее в свои лапы и понесла в сторону голоса.

Виктор чувствовал, что умиротворенность прекрасного вечера ушла. Наступила ночь, и что-то очень тяжелое словно нажало на него тысячами тонн. Но какая-то его часть не изменилась. Она продолжала читать и читать книгу. Он знал какой-то удивительной частью себя, что происходит что-то бесконечно важное для него.

Потом он почувствовал дурноту, словно давление стало падать, и голова закружилась. В глазах побежали искорки, в груди появилась пустота, но он знал, что ему нельзя перестать читать. и он придвинул книгу почти к носу, потому что все поплыло, зрение размазалось, словно туман покрыл все образы вокруг. Он понимал, что сейчас упадет. Но он еще как-то стоял, и почти без сил и воздуха, медленно повторял слова.

Дверь распахнулась от сильнейшего удара и слетела с петель. Кто-то огромный влетел в комнату, раскрыл что-то огромное, белое чуть не от стены до стены и что-то положил на пол. Виктор хватал ртом воздух и почти не мог сфокусировать взгляд. Он уронил книгу и сделал два шага вперед и осел на пол. Тот, кто ворвался тоже повалился вбок. Виктор пытался встать и сфокусировать взгляд, но только прошептал: «Анна!»

Король стоял в дверях и почти терял сознание. «Что здесь у вас происходит?» Он проснулся в полной тьме ночи от странного свиста каких-то огромных крыльев и грохота вышибаемой двери. Страх пронзил его тело, но он вскочил и буквально жмурясь от ужаса побежал в скит.

На полу лежали Анна, почти голая, в какой-то тонкой белой сорочке, Виктор между ней и алтарем и Мигель. Мигель был слева, он был, словно прошел с мечом через целую армию врагов. Хотя явных ран на нем не было. Все лежали тихо и совсем без движения. Серхио стало жутко. Его сознание боролось между детским неуправляемым инфернальным ужасом и здоровым самоконтролем опытного и видавшего многое человеком. Последнее взяло верх. Только мелькнула странная мысль: «Тут кто-то был еще рядом. Поэтому я так напрягся. Неужели меня чертиками напугать можно в мои, елки палки, года». Вернулся юмор, ужас схлынул, как дурной сон. Король улыбнулся.

И вот тут он подпрыгнул на метр.

– Ну, какие красивые! Вот же страсти-то! Давай, король, неси воду вон. В бадье вон, в углу.

Серхио сначала сел на корточки, потом на колени, потом потер себе обеими руками грудь, потом виски, потом прошел еще несколько шагов на четвереньках и только потом пошел выполнять поручение на свих двоих, что называется. Он решил не задавать вопросы.

– Не вибрируй, Величество, – улыбался Отец Кассиан, – Ты сам то пей, только не весь бидон-то сразу, погодь. Давай вот с красавицы начнем. Ее надо положить вот сюда, на скамью. Или с мальчика. Она еще долго спать будет. А вот этот сейчас очнется быстро генерал. Будет за ней следить, тут уж мы не нужны будем. Мальчика надо отпоить и на лежанку перенести. Ты не трясись. Все хорошо.

Серхио делал все, что ему говорили и старался лишь бы не думать.

– А почему мне так страшно стало, Отец Кассиан?

– А потому что это… Сереж, Серхио... – Отец вдруг подошел к нему, сидящему перед Мигелем на коленях и вливающему ему в рот ложку воды, и обнял его сзади, – Что ты битвы не дрался?

Отец улыбнулся.

– Ты прав, – сказал он, поменяв тон, – раздуваем лишнего! Любовь и радость. Вот. Всякие вот чувства. Битвы смелые. Поступки честные. Поступки искренние. Слова простые. Вот оно суть. Ты настойку любишь?

– Я вас всех люблю, – медленно, проговаривая с трудом дающиеся слова, сказал король.

– Ты чего, плачешь что ли? Мы еще не налили даже.

– Нельзя в церкви настойку.

– Ой, Господи помилуй! – покачал головой Отец Кассиан.

Вошел Сергей, осмотрел всех, поднял Анну и положил на скамейку. Потом подвинул короля, взял Мигеля и понес в подсобку. Виктор начал шевелиться.

– Пойдем за настойкой, – заговорщицки шепнул Отец, – я тебе тайное место покажу.

Серхио вдруг стало так хорошо, словно он всю эту настойку уже разом и выпил, какая б она ни была.

 

141

Черный Король и Валентина

Черный Король открыл глаза и увидел пожилую женщину, перевязывающую ему руку.

– Бабушка, – он приподнял голову и медленно осмотрелся вправо-влево, – а медведь ушел?

– Все. Не интересен ты ему больше. Не переживай.

– Но он ушел?

– Нет.

Король снова приподнял голову и осмотрел помещение. Он был в каминном зале. Только на столе для приемов – огромном, каменном, который стоял посередине.

Он осмотрел внимательно балкон за окнами.

– Да нету его.

– А этот вот где, метатель, – король снова посмотрел вокруг, – Вот это человек! Он у меня маршалом будет!

– Лежи, маршал. Не будет он у тебя уже никем. Уймись! Больше драться не будешь уже ни с кем.

– Буду, – сказал Черный Король.

– Не будешь!

– Почему?

– Все.

– Ничего не все. А что мне делать еще? Править? Что это? Кому это нужно?

– Точно, твоего управления никому не нужно. Поэтому ты и не будешь править.

– Вокруг идиоты и предатели. Демагоги, хреновы. Колдун тоже! С ласточкой не справился. Муть какую-то несет. Он вам голову не морочил?

– Давнее это дело… Мне, нет. Он тогда умнее был и гниль свою не разводил.

Черный Король задумался.

– Медведь будет править?

Валентина брызнула смехом от неожиданности.

– Не.

– Он мне не даст работать? Медведь?

– Хуже, работник.

– Хуже не бывает. Эти?

Черный Король отвернулся.

– А вы к нему подход имеете? – даже как-то по-детски спросил Черный Король.

– К кому?

– К медведю.

– Зачем тебе к нему поход.

– Ну может он в зале со мной поработает.

– С тобой другой поработает.

– Кто? Эти все? В кегельбан с ними играть? Или ими? Суслики.

– Белка.

Маленькое животное искоркой метнулось по залу и материализовалось на груди Черного Короля.

– О! Нет! – обреченно сказал Черный Король

– Я сдаюсь, – сказал он белке уже своим привычным всепроникающим голосом, – Все. Хочешь корону? Я правда не ношу эту железку никогда. Давай тебе сделаем маленькую. У ювелира закажем придворного.

Валентина закончила с перевязкой.

– Лежи и даже не думай вставать. У тебя все органы внутренние, как поселок горный после сели сошедшей. Вот это пить каждые два часа. По два глотка. – Она подняла стакан с темной жидкостью.

Черный Король покосился на стакан.

– А навещать меня будет кто?

– А кто тебе нужен? Ты вот с белкой общайся. Ты за свою жизнь с кем поговорил?

– Ни с кем.

– А погубил?

– Много… – мрачно и задумчиво сказал он.

– Что ты хочешь теперь?

– Пусть маршал придет! Маршал — настоящий! Не то что этот колдун вонючий! – сказал он Валентине и, посмотрев на белку, — Я сдаюсь. Сказку тебе рассказать про Черного Короля? Я другой не знаю. Там не очень хороший конец.

– Вот-вот. Попробуй конец дописать.

Белка уселась, подобрав хвостик, и оперла мордочку на передние лапки. Прямо на груди у него.

Валентина вышла из залы.

Черный Король поднял стакан и, приподняв нос, понюхал содержимое.

– Фуэээ! – сморщился он, – Давай выльем в лимон, – он повернулся к вазону, стоящему под окном у стены.

Белка стала на лапки и подняла хвост трубой.

Король быстро вернул взгляд и отпил глоток.

– Ладно. Слушай. Жил да был… – король задумался, – А ты с медведем можешь поговорить? Реальный человек! Ну, по полчасика хоть в день…

Король ушел мыслями в образы.

– Ладно. Жил да был, стало быть…– король опять задумался, – Ну я тебя прошу, как человека...

Потом он как-то осекся, помолчал и протянул ладошки к ней.

– Погоди, не дерись! Я все равно ничего не могу.

Его голос очень сильно изменился.

Он очень аккуратно поднял белочку и положил себе там, где начинается горло и накрыл ладонью гигантской, не нажимая на нее. Белочка опустила мордочку и легла полуколечком.

– Я столько людей погубил, Боже!

По его щекам текли слезы.

 

142

Партизаны и крылья Мигеля

Король и Отец исчезли. Виктор сидел рядом с Анной. Она была буквально воздушной, словно легкой, словно еще прозрачной. Виктор, придя в себя и увидев ее на скамейке, такую беспомощную и еще более прекрасную, чем в самых тонких грезах его воображения, и увидев, что она без сознания, запаниковал почему-то. Он выскочил в ночь, но Отца нигде не было. В подсобке горела свеча, и на лежанке лежал Мигель. Он спал каким-то очень глубоким сном. Сергей так напугал его, коснувшись спины в этот момент, что Виктор вздрогнул, качнувшись назад, и так вдарился о притолоку, что сел на корточки и зашлепал гусиным шагом от пристройки.

– Где Отец? – процедил дипломат.

– Вить, не суетись, что тебе батюшка, все в порядке. Ложись спать, жених. Все будет хорошо.

Видимо удар изменил его оценочное состояние. Затылок прошел, и он пошел к Анне в каком-то словно пьяном состоянии. То ли счастливом, то ли взволнованном, то ли не понятно каком. Сергей принес одеяло и накрыл Анну. Виктор сидел рядом с ней.

– А где батюшка?

– Не знаю. Куда-то канули с королем.

– А что делать, когда она очнется? Или Мигель?

– Сказал не трогать их. Они вернутся, сказал. Скоро. Все, мол, будет в норме.

– А куда они пошли?

– Не заметил.

– Во партизаны.

Забрезжил рассвет. Погода не сулила ничего хорошего. Верхний ветер все усиливался, облака были довольно высоко, застилали все небо, свисали темными клоками, но неслись с огромной скоростью. Внизу пока было тихо. Лишь иногда прилетали порывы. Сильные, мощные, сверху. И лес буквально вскипал по опушке. И в утреннюю тишину врывался жуткий низкий гул возбужденного ветром леса.

Рассвет почти не пробился сквозь такую толщу несущейся в вышине влаги. Почти не окрасил край неба. Но стало постепенно светлее и все так же прохладно.

Анна вздохнула, закашлялась и села на скамейку с закрытыми глазами. Виктор замер, затаив дыхание. Анна медленно открыла глаза и смотрела. Было видно, что она не понимает, где она. Она перевела взгляд на Виктора, потом еще раз осмотрела незнакомое помещение, потом посмотрела снова на Виктора. Виктор не мог понять, узнает ли она его. Но взгляд ее потеплел, и она протянула руку вперед и положила ему на голову.

Она прокашлялась немного.

– Папа, когда приходил со службы, я так бежала к нему.

Виктор придвинулся близко и сел на полу, прислонившись к ее ногам.

– Черные птицы! – сказала она почему-то, – Звездный туман. Что это за книга такая странная…

Анна медленно вернулась в лежачее положение и закрыла глаза. Виктор понял, что она должна еще очень издалека вернуться. И выспаться, как ни странно.

– Пойдем, я их вычислил, – сказал Сергей в дверях церкви.

Виктор накрыл Анну и подошел к выходу. Его сердце стучало, как у юноши.

– Помнишь на заднем дворе сено?

– Ну, да. На настиле таком, чтоб не подгнивало.

– Это не настил. Там погреб. Там оно просто вход закрывало.

Виктор приподнял брови в насмешливом удивлении.

– Да. Смотрю вот стог этот отодвинут, а там вход.

– Пошли посмотрим.

Под открытой дверью была небольшая лестница вниз и довольно большое уютное помещение. Там был даже столик, было сухо, и два товарища прекрасно сидели там с двумя малюсенькими чарочками и старой, тонкой, мутного зеленого стекла бутылкой.

– О, партизаны! Нормально вы тут дегустацией занимаетесь.

– Ну и что? – сказал Отец Кассиан, – Ты книгу где?

– Книгу там.

– Ну, вот и все.

Серхио сидел, облокотившись на локоть и спиной на стенку. Он тихо смеялся и был в прекрасном настроении. Главное спокойном. Умиротворенном лучше сказать.

– А что это вы нам не предлагаете-то, жуки? – сказал Виктор.

– А ты жених. «Тебе нельзя», — сказал король.

– А я что, опасаюсь спросить даже, невеста? – сказал Сергей.

– Вы, генерал, надежа и опора. Опоры не пьют.

– Я сер-жаааант, – растянул Сергей.

– Центральная балка, я бы сказал, – подхватил Отец.

– Слышишь, генерал, – сказал Виктор, – они нас дубами обзывают.

– Вить, я сер-жаааант. Сами они пилястры.

– Ну, точно. А это что такое, Сереж? – Виктор повернулся к нему.

– Колонна такая вмурованная.

– Совесть у них вмурована, точно. Давайте уже, что там у вас!

Король поднял бутылку и перевернул ее над своей чарочкой. Оттуда выпала капля.

– Точно пилястры, – сказал Виктор и пошел назад.

– Да тут было-то на дне и так. Четверть, – донесся из-под земли голос Отца Кассиана.

– Пилястры, – повторил, исчезая за углом скита, Виктор.

Какой-то невероятный то ли грохот, то ли гул, то ли свист донесся со стороны пристройки.

Ближе всех был Виктор. Он увидел, что в пристройке происходит какое-то непонятное явление. Что-то то ли белое, то ли серое, словно белая лошадь очнулась в запертом малюсеньком стойле и начала метаться. Что-то падало, что-то било о стены. Потом в дверях показался Мигель, но что-то мешало ему выйти, и он был словно нарисованный, словно из чего-то игрушечного. У Виктора скрутило живот так, что он повалился на землю.

Мигелю оказывается мешали его огромные крылья выйти из дверей. Он явно видел что-то другое или с кем-то дрался, скорее пробивался куда-то. Но все же он протиснул крылья через дверной проем и тут же взлетел в сторону второй полянки с храмом. И улетел туда.

Живот отпустило, подошли остальные. Виктор поднялся, держась за живот, и они побежали к храму.

Мигель сидел на своде сверху без крыльев и дрожал мелкой дрожью у центрального купола, держась за что можно. Было высоко и страшно.

– Лестницу тащите, строители, – сказал Отец.

Серхио опять впал в паралич, глядя на постройку. Только без болезненных аффектов.

Сергей с Виктором пошли за лестницей.

– Как так может быть, Святой Отец? Все равно не понимаю. Хоть вы мне и объяснили.

– Мало настойки просто, – сказал Отец, сбросил капюшон и пошел внутрь.

 

143

Подготовка праздника и пропажа двоих

Принцесса с мамой сверяли списки. У мамы был длиннее. Но у принцессы были пункты – «Перетягивание медведя», «Забег от волка» и «Щекотание белкой». С первым можно было договориться. А вот как она собиралась договариваться с серым и с рыжим существами – было не совсем ясно. Оставалось всего два дня. Свадьбу решили совместить с праздником. С утра свадьба, днем праздник, вечером совсем праздник.

Рауль бегал колесом и это было ему хорошо. Он ничего не понимал, но старался. А Владимир ходил с широко открытыми глазами, и все это понимали, поэтому при докладе ему сразу начинали с: «Ваше Величество, в соответствии с вашей генеральной линией было сделано, то-то и то-то и планируется сделать то-то и то-то, и нужно срочно то-то и то-то. Король кивал, хвалил, королева, если была рядом, кашляла в кулак и все образовывалось. Вот только из ведущего, так сказать, звена была только Валентина. И это сосало под ложечкой и слегка давило где-то над сердцем. Принцесса тоже это чувствовала, но она изменилась. Она сильно изменилась.

– Ты в каком платье пойдешь?

– В свитере точно нельзя?

– Точно.

– Я с занавеской не пойду.

– Мммммм… Ну, прекрасно! В белом тогда.

– Ну ты же его сама хотела одеть!

– Я этого не говорила!

– Конечно! Давай, я в свитере.

– Не…

– Кто занавеску понесет? Армандо?

Соня вдруг села на окно и закрыла лицо руками.

– Что ты?

Соня подняла взгляд.

– Вернутся! Нам не нужно размазываться. Мы готовимся и все. Никто еще повестку не принес, – сказала мама.

– Казалось бы, все кончилось! Враг разбит. Врага нет. Колдун повержен. Черный король тоже. Принц нашелся. И вдруг все так сложно! Никого нет!

Королева посмотрела на дочь наклонив голову, потом посмотрела в потолок.

– Афтершоки… – сказала она тихо.

– Что?

– Да так. Термин такой. Ты простыню не любишь эту Соня, – мама вдруг посмотрела, словно бабушка смотрит, – Давай в свитере! Это же классно! И на медведе! Оба причем!

Виктория улыбалась. Соня приоткрыла рот.

– Рауль! – Рауль шел по коридору очень занятый, – Рауль!

– Ваше Величество!

– Что там на старой площади происходит! Погода эта еще сумасшедшая…

– Я не в курсе, Ваше Величество.

– Ну и хорошо. Не переживай. Иди.

– Да, я побежал!

Вечер приблизился быстро, незаметно. Погода продолжала ухудшаться. Было видно, что будет либо буря, либо просто очень ветренная, сырая ночь. Но что-то говорило о первом.

Виктория говорила с девицами, ответственными за танцы и с музыкантами. Они обсуждали программу. Из прибывшей армии через Рауля тоже нашли танцующих. Они обещали выступление от гостей.

Валентина подошла быстро, и было видно, что дело очень серьезно. Сердце екнуло. Что, Валя?

– Король исчез!

– Да он вон по двору носится! Слышно его!

– Нет. Черный король!

Лицо королевы вытянулось.

– Как? Он же почти в коме был?

– Вот так! И белка тоже. Оба.

– Что это значит, Валентина!

– Это значит, что что-то очень сильно меняется. Но я не знаю что.

Валентина смотрела через окно во двор и на лес за стеной замковой.

– Сегодня что-то будет. Ночью! А их нет на дороге. Значит они в лес ушли. Черный Король в лесу. Это невероятно, но это почти факт.

Сильные зарницы пошли где-то над кромкой леса вдали. Грома не было. Лиственницы закачались. Сильно потемнело.

– Как он весь порванный внутри дойдет куда? – тихо произнесла Валентина, – Настой выпил весь, залпом, видимо, и пошел. Упертый дурень. Медведя искать? Или Сергея? Или что-то еще.

– Почему их?

– Он все ими грезил…

Валентина опустила глаза. Ветер толкнул окно с такой силой, что королева испугалась.

– Или что-то еще… – проговорила Валентина.

 

144

Служба

Мигеля сняли с помощью лестницы. Он был снова маленьким мальчиком, которого снимали с крыши папа и пожарники. Боялся отпустить балку, высоченная лестница качалась, Сергей наверху ругал его и говорил, чтоб он ногой тянулся. Мигель трясся и пока Серхио не зафиксировал лестницу своей железобетонной хваткой, ноги трястись начали уже и у Сергея.

– Ты лебедь или ты пингвин на крыше, – ворчал Виктор, -– Что ты там нам купол расшатываешь.

Мигель трясся и отпускать руку не хотел. Но Серхио прижал лестницу и страх прошел. Все спустились. Король обнял юношу, потому что мальчиком его уже язык не поворачивается назвать, и повел его в скит. Так ему было спокойно идти. Отец Кассиан стоял с выражением, скорее улыбающимся, грустно-радостным, и смотрел на храм и мужчин. Но он постоянно поглядывал на небо. А небо накачивало облака, ветер, хмарь, пахло бурей.

Виктор перестал ворчать и посмотрел на Отца:

– Что нам делать, Отец? – он вдруг как-то посерьезнел, стал опять очень взрослым, – Пабло нет, девочки нет, Дедушки нет. Исабель нет. Это с этим связано? – он посмотрел на небо.

– Нет, Виктор. Это другое. Там у них все серьезно. Но вы не поможете им, Витя. Идите все в скит. Нам надо выспаться. Хотя…

Святой Отец вдруг как-то замер, словно смотрел куда-то в своих пространствах непостижимых.

– Зови всех! – Он посерьезнел вдруг, и стал словно моложе. Он стоял в своем потертом черно-сером выцветшем хитоне, с опущенным капюшоном, маленький, невесомый почти. И вдруг Виктор увидел словно улыбку, словно свет радости или, лучше сказать, азарта в его глазах. Словно добрый старый пират, вспомнивший координаты давно зарытого клада.

Все собрались в ските. Анна спала. Отец зажег все свечи. Которые только можно было поставить на алтарь и повсюду. За стенами уже бушевало. Гром буквально накатывал. Каждый тоже взял по свечке. Глаза старика горели скорее молодым огнем. Сергей тоже был не похож на себя. Он словно сто лет работал дьяконом в храме. Король чувствовал себя, как мальчик на самой интересной игре, увлекшей так, что забылось все, даже время идти домой. Был уже день, но облачность не давала разгореться дню. Зато в церкви все мерцало.

Отец посмотрел наверх, все словно затихло, и вдруг удивительный чистый голос раздался и поплыл под сводами маленького скита. Кто это пел? Конечно, это был Отец Кассиан, и его голос повторял четыре строчки два раза. Сергей почему-то стал читать на своем старинном, забытом языке, в каком-то нарастающем иногда и стихающем ритме. Откуда его память вытаскивала эти, когда-то прочитанные им много раз тексты, это было удивительно.  И это стало словно фоном, а остальные повторяли четыре строчки, которые пел Отец. Лучше сказать они все пели. Анна спала. Время остановилось, закрутилось спиралью, голоса звучали, расходились в кварту, в терцию, сливались, переплетались, реальность сместилась куда-то. Над полянкой сгустилась тьма, буря, зарницы, гром, гроза. Дождь хлестал так, что мимо верхних окон текли не струи, а пленка воды, как на декоративных фонтанах.

Участники импровизированной службы иногда двигались, менялись местами. Они совсем забыли про течение времени. Сколько его прошло никто из них сказать бы не смог.

Анна уже сидела на скамейке, и ее глаза светились каким-то лучезарным блеском.

 

145

Буря на площади

Капрал сидел на краю старой площади вместе с остальными его подопечными. Они все эти дни так усердно расчищали это пространство от всех снесенных сюда остатков баррикад, что, конечно, устали. Бревна не были спичками, а количество их и всякого другого строительного мусора было очень-очень много. Зачем они так за это взялись, что их подвигло. Скорее всего просто их появление в ими же захваченном недавно городе, где от их рук, да от рук их коллег погибло столько людей, надо было как-то заполнить, заместить, оправдать. Смотреть в глаза местным они практически не могли. Это давило им на спину так, что они особо-то не поднимали взгляда.

Но почему-то без еды и питья они не остались. Почему-то на тротуаре вдоль площади появился импровизированный стол. И на нем появилась еда, хлеб, картошка, пирожки, молоко, зелень да овощи. Погода с прошлого вечера испортилась. Явно собиралось что-то в этом удивительном месте земли. Всю ночь приходили холодные порывы, темные клочки облаков неслись как на скачках. Разгорелись зарницы над лесом. А днем заморосил дождь. Работа не прекращалась. Словно какой-то трудовой рекорд они решили поставить. К ночи похолодало совсем, и дождь стал уже лить потихоньку. Порывы хлестали по глазам. Но площадь была расчищена.

А теперь пришла ночь. И дождь ливанул так, что все стояли словно под душем. Такой проблемы с холодом в этой изнуряющей летом жарой стране никто не предполагал. Все стояли вдоль расчищенной площади. Или сидели, как капрал. Но в окнах всех ближайших домов горел свет. Они обосновали ночевку на озерах. Но теперь ясно было, что там им делать нечего.

Молния такой силы разорвала небо, ударив прямо в центр площади, что от грохота и вспышки все закрыли руками и уши, и глаза, и просто втянули головы в плечи. Вторая, третья молния ударили в десяти метрах от них. Стало страшно. Дождь хлынул совсем словно из ведра. По мостовой пошел такой поток воды в сторону озер, в сторону окраины, что буквально смыл всю мелочь, что еще оставалось на расчищенной от крупных деталей площади. Двери в домах открылись и чьи-то руки, много разных рук, стали их буквально заталкивать в двери. Пока на площади не остался только дождь, поток, бегущий в сторону озер, клочки спустившихся туч, дождь, свет от без перерыва сверкающих в вышине молний и грохота грома.

Все шторы закрылись в городе, все окна и двери затворились. Никто не спал в эту ночь. Но никто и не выглядывал на улицу. Такого не помнил никто.

 

146

Лекарство из звезд

– Дедушка, ну, ведь я тебя нашла?

– Нашла, котенок.

– А я собаку искала мою.

– А нашла меня.

Марисол лежала на земле, прижавшись к дедушке, а дедушка сидел у костра. А костер был не большой, но горел ярко, и там были угли. А угли они жаркость дают. А на улице была холодюка. Но у дедушки горел костер. И поэтому Марисол одним боком к дедушке прижалась, а другой бок грел костер. А дедушка был словно молодой. Но дедушка. А в небе была хмурость и ветер. И темнота.

– Я искала собаку. Потому что я знаю все.

И Марисол заплакала просто горькой белугой.

– Нет, котенок. Ты же любишь собаку?

– Неееет! – кричала Марисол!

– Нет, – сказал дедушка, странно глядя вдаль, – Пойдем. Мы же найдем их?

И дедушка встал.

– Разве ты не сражалась бы с химерами?

– Я да, – ревела Марисол.

– Вот и да. Пойдем. Почему мы не можем. Ну, кто это нам сказал? Ты любишь собаку?

– Уууууууууууууу! – ревела Марисол.

– Пошли! – И дедушка пошел вперед. Очень быстро пошел. Очень-очень быстро пошел. И Марисол вдруг встала, и слезы словно высохли вдруг. И девица со своими вечно растекающимися повсюду желтыми волосами три раза покачала головой слева направо, а потом пошла туда, где мелькнула спина дедушки. Не могу сказать, что они шли. Или бежали. Но они перемещались в ночи очень быстро. А костер все время горел сзади.

Собака лежала на земле в пяти метрах от Хавьера. Волк охранял Исабель. Исабель лежала, и ее огненно-рыжая копна выделалась на фоне почти коричнево-белой картинки. Но Исабель не была ранена.

– Где мы, дедушка, – сказала Мари.

– В лесу, котенок. Не в этом дело. Ты это знаешь.

– Да, знаю!

Собака и Воин лежали рядом, почти рука об руку, если так можно сказать про собаку и человека. Глаза воина были открыты, и они просто смотрели в небо. На звезды. Потому что в этом месте не было той бури нарождающейся. Тут светили звезды.

– Мы сделаем им лекарство из звезд. Давай возьмем искорку, от той звезды.

– И зашьем им раны, дедушка.

– Да вот этой ниткой, из лучика.

– Давай, – Марисол опять плакала.

– Не плачь, котенок, мы справимся. Не сомневайся.

Марисол плакала. Она сидела на пятках рядом с собакой и держала ее голову у себя на коленях.

– Смотри, котенок! Ведь это туман. А свет от звезд, разве он не побеждает туман? Разве твое сердце не светит в этих звездах. Разве ты не дышишь этим светом?

– Дышу, – плакала Марисол.

Она сжала руками голову пса и зарыдала по-женски, горько, страшно, отчаянно. Слезы просто заливали его лоб. А Хавьер смотрел открытыми глазами в небо.

– Я не хочу так, дедушка!

Невозможный рык разорвал тишину лесную. Армандо вбежал между всеми, измотанный, задыхающийся, изодранный о ветки и сучья. Дедушка подошел к Хавьеру и сел рядом с ним на колени и на пятки. Он остановил Армандо рукой, и медведь, жутко задыхаясь, остановился в метре от Хавьера. Дедушка посмотрел на девочку, на него, потом поднял взгляд к звездам и просто сказал:

– Разве так должен завершиться этот сон, дети?

– Нет, дедушка, но мы его таким сделали.

– Нет. Медведь ничего не делал, – улыбнулся дедушка, – Он вот марафон бежал. А кто сказал, что они мертвы?

– Никто не сказал.

– Ты анализы видела?

– Неееееет! – завыла Марисол.

– А Пабло где?

– Ууууууууууууууу!

– Правильно, ууу! А-ууу! Где он?

– Ууууу! Давай шить лучиком, дедушка!

– Давай! Армандо! Ты повыше, достань вон ту звезду!

Медведь встал, потянулся лапой, вытянулся, голова закружилась, поплыла, в груди образовалась пустота. И он понял, что теряет сознание, оно уплывает, и он из последних сил зацепил ближайшую звезду между когтями и, уже падая в обморок, видел, как она, зацепившись, потянула за собой с небосвода целую паутину своих светящихся нитей.

Исабель пришла в себя, но острая боль заполняла все тело, всю грудь. Память отказывалась восстанавливать произошедшее. Она была в лесу. Было темно. Волк сидел рядом. Лес был не обычным. Он был хилым, весь в топях, темный. Стояла ночь. Рядом с тем местом, где она лежала, на земле были разбросаны сотни каких-то светящихся нитей. Вдруг топот копыт ворвался в уши. Исабель подняла голову и увидела приближающегося оленя. Он двигался в основном огромными прыжками, словно зависая в верхних точках. В этом было что-то гипнотическое. Исабель поднялась, и олень остановился и ткнул ее носом в грудь. Она медленно потянулась к нему и с тянущей пустотой в груди пошла влево, подняв тонкий, красивый меч с земли. Волк внимательно посмотрел куда-то назад, вправо и своей красивой, статной, но невесомой поступью пошёл рядом. Никого не было кроме волка и оленя. Исабель знала, что произошло что-то страшное, рубежное. Но память не работала. Волк шел справа рядом. Олень сказал ей, чтоб она села на него и крепко держалась, потому что надо успеть. И волк подтвердил это. Или это просто показалось. Сознание Исабель было опустошено чем-то сильным и горьким. Она так и сделала. И олень рванул вперед, а может быть и ввысь. Она этого не видела, потому что вся вжалась и закрыла глаза.

 

147

Гроза во дворцовом зале

Дождь к ночи хлынул такой силы, что все, кто был на не могли и помыслить о возвращении в город. Да и не хотелось. Не смотря на сильно ухудшающуюся погоду, местные и мужчины из прибывших, все были в хорошем настроении, предпраздничном. Грелись у костров, во дворцовых залах первого этажа. Кухня дворцовая работала, как могла, полевые кухни Роси тоже варили во всю. Открыли склады зимней одежды для солдат, и все ходили в телогреечках-бушлатах, даже королева и принцессой. Девушкам все идет, а парни хорохорились. Но прозябли к ночи, ветер подвывать стал ужасно, да и зарницы эти! Холодок время от времени пробегал по спине у местных – они очень живо помнили еще последнюю битву в небе.

Но на плато горели костры, звучали гитары. Дождь из мороси превратился в мелкий. Народ стал жаться друг к другу, молодежь засверкала глазками сильнее, пока вдруг не пришла гроза. Молнии стали бить так близко, и гром разрывать ткань воздушную с такой силой, что уши закладывало. Все побежали к мосту и набились во дворец. Кухни все перетащили внутрь тоже.

На первом этаже, в огромном зале на входе, все и расположились. Два камина огромных по углам разожгли по полной, и они горели, освещая светом и теплом все пространство. Грохот был такой силы, что даже за толстенными стенами дворца люди инстинктивно пригибались и жмурились. Свет от близких молний врывался через окна и буквально слепил.

Принцесса в брючках и бушлате-телогреечке сидела в кругу всех своих одноклассниц и других девиц из школы – молодежь в общем, мама не отходила от Валентины, и у них была компания постарше. Владимир тоже подтянулся поближе к ним, к Валентине. Все сидели на полу, а музыкантов, хоть они и смеялись, что мол: «В таком грохоте, что нам играть?» – но все же заставили их играть, и оказалось, что акустика прекрасная у дворца, Так все это и сочеталось как-то: свет молний, игра пламени в каминах, тени от всех, грохот оглушительный грома, голос скрипок, переливы аккордеонов, голоса певцов. Даже круг под сольные танцы образовался – и некоторые были просто неповторимы в своих танцевальных миниатюрах. Было и страшно, и весело. Запах от полевых кухонь был упоителен. Все понимали, все чувствовали, что это вряд ли просто дождь. Хотя в стране блуждающих границ и озер, живого леса, непроходимого тумана, – суеверия были не в чести.

Валентина была естественна, они с королевой болтали со всеми городскими, солдаты из старших тоже к их кругу тянулись. Видимо, местные люди много невысказанного за все это время держали в себе. Не столько историй, а скорее эмоций. А приезжие были под властью мифов о Стране, в которую им довелось проникнуть. Но эта гроза была так нежданна, так вдруг. Королева временами смотрела на Валентину, пытаясь понять по ее лицу, что все это значит. Никто здесь не сомневался из местных, что все это не просто так. Слухи о пропавших детях, об удивительном «генерале», победившем Черного Короля одним кинжалом, убежавшем Армандо и ушедшем в туман командующим, ускакавшем в пропустивший его лес Короле и исчезнувшем на своей чудесной лошади Министре, все это витало в воздухе, все это присутствовало в каждой ноте, в каждом взгляде, и тех, которые бросаются вскользь на то лицо, что тебе так нравится в этот момент… в шумной компании. В том числе.

Гроза превзошла все мыслимые пределы. Замок дрожал, Дворец вибрировал. Массивные шторы опустили на всякий случай. Потоки воды текли повсюду на улице. Но туда никто не выходил.

На верхних этажах дворца были окна, на угловых башенках, под крышей, обзорные. Они никогда не закрывались, потому что были, по сути, смотровыми нишами. И, как оказалось, играли роль прекрасной вентиляции, когда в жаркие безветренные дни становилось душно. Кто-то очень маленький влетел в такое окошко, пропищал что-то едва слышимое, стремительно спикировал вниз по лестницам и коридорам и влетел в залу. Радужная птичка сделала несколько виражей под потолком и потом мгновенно села на плечо Валентине. Все затихли. Жуткий гром потряс дворец. Потом в возникшей тишине, сквозь лишь шум льющихся водопадов из всех водостоков на улице, все смотрели на женщину с ласточкой на плече.

«Чудесны дела твои, Господи!» – произнесла она и покачала головой. Потом встала, обвела взглядом всех и сказала: «Не может быть!». Ласточка взлетела под свод и потом, сделав пару кругов на бреющем полете, буквально касаясь радужными крыльями голов, чуть взметнулась и села к принцессе. «Самая прекрасная птичка на свете! – сказала Соня ей, – Они ведь вернутся? Что нам делать?» Птичка взметнулась вверх и приземлилась на плечо одного из солдат среднего возраста. Он был из взвода музыкантов, которые всегда шли с армией и играли в ее походах не последнюю роль. А потом она перелетела на инструмент, лежащий среди других на столе у стены. Солдат посмотрел на нее, встал, взял альт, на котором она сидела и вышел в круг. И под раскаты грома и шум падающей воды зазвучала такая мелодия, что люди буквально забылись каждый в чем-то своем.

 

148

Шквал и пропажа

А к утру пришел шквал. Шквал был такой силы, что лиственницы, казалось, пригнулись к земле, скит отчаянно заскрипел, что-то посыпалось сверху, но устоял. Во дворце, в некоторых верхних этажах выбило окна, в городе все слабо закрепленные красные черепицы просто улетели в небо. Но никто не выглянул в эту гудящую тьму. Да и темно было.

«Певцы во ските» продолжали петь, чтец, он же «опора», продолжал читать старинные слова, вода продолжала лить, расчищатели пили чай в домах, стоящих на площади, и угощались чем бог посылал (а бог посылал). Глаза поднимались все выше, гром уходил все дальше, обитатели зала слушали музыку, радужная птичка сидела на плече музыканта, рассвета было не видно. Да никто и не смотрел. Никто не смотрел на улицу. А зря. Стало стихать.

Первой очнулась Анна. Она встала со скамейки и подошла к алтарю, прошлась между всеми и медленно пошла к двери. А когда она распахнула ее, то в комнату ворвался первый луч. С востока, откуда и несло всю это хмарь, прямо в этот момент, на островке ясного голубого неба показался краешек солнца. И чистый яркий свет влетел внутрь. Строфы были допеты, глава на старинном языке дочитана. Все повернулись к отворенной настежь двери, и уставились туда, за силуэт стройной женщины, стоящей в дверном проеме, и просто замерли.

– Валенки у меня есть, – сказал Отец Кассиан. Вон в углу стоят. Две пары.

– Чур мои! – быстрее всех сориентировался дипломат.

– Все лучшее – женщинам, – сказал король, – И детям!

– Да какие это дети! – сказал генерал, подходя к Анне и обнимая ее сзади. Она прижала его руки своими и приподняла плечико. Король отодвинул нежно пару и вышел на снег. Солнце вышло почти полностью, и на ярко-голубом небе светило прямо в глаза.

Мигель выскочил вторым, и за ним кряхтя Отец Кассиан. Но детей оказалось больше. С какими-то невозможными визгами и улюлюканьями три существа мужского пола тут же заняли оборону прямо перед церковью, подмяли к себе сугроб и снежки полетели во все стороны. Надо сказать, что старичок, как-то умудрялся свои малюсенькие снежки так закидывать, что они все время попадали за шиворот. Мигель лупил изо всех сил, не целясь, никуда не попадая, как пулемет, и визжал. Король целился, уворачивался от летящей в него очереди со стороны Мигеля и время от времени прицельно бил в пулеметчика. И как раз в этот момент ему прилетало за шиворот от Отца. Сергей подошел к нежной паре и аккуратно выглядывая на поле боя, сказал:

– Не время нам выходить. Огребем по полной. Тут же альянс создадут. О! Там же задний выход есть.

Сергей одел валенки и скрипнул задней дверкой.

Визг дошел уже до опупея, король был красный как рак и совсем как ребенок, остальные не лучше. Снег уже начал подтаивать.

– Ой! – вдруг сказал Мигель, прекратив свои пулеметные очереди, и выпрямился, сидя на пятках.

Мокрые уже были все.

– Что? – спросил король.

– Мы когда… когда нам курьер подарки принес, и мы пропали в тумане… – Мигель ушел в воспоминания.

– Ну, – спросил король.

– Тоже первый снег выпал.

Мигель вдруг заплакал.

– Ты что?

– Мама… – сказал ребенок.

Сергей бежал к ним откуда-то сзади. Глаза столпа и опоры говорили о том, что его психика столкнулась с чем-то предельным для себя. Они были открыты, рот тоже.

– Что? – спросил король, остановившегося в пяти метрах Сергея – Там морской пляж у нас теперь? С пальмами?

– С дельфинами! – сказал Мигель, размазывая слезы.

Сергей стоял и ловил ртом воздух.

– Да говори уже! «Генерал!» — сказал король.

– Храм…

– Что храм? – Откликнулся Виктор из дверей, – Все-таки снесло? Не должно было! Он в затенении стоял. Скит же выдержал! – Виктор распалялся, – Молния?

– Храм… – повторил Сергей и сел на коленки задумчиво, – Я сержант.

Король направил взгляд в сторону дальней поляны, за сидящим на коленках Сергеем, и потряс головой. Отец Кассиан задумчиво улыбнулся.

Король встал и пошел по уже наполовину стаявшему снегу по следам Сергея. Мигель рванул за ним и обогнал его где-то на середине.

– Идите поешьте! Анна, ты уже можешь потихоньку чайку попить! Эх, накидали мне снегу-то.

– Да в вас никто ни разу не попал! Я видел!

– Ну вот и помечтать нельзя! – улыбнулся Отец Кассиан, – Вить, поставь там котелочек наш. И второй тоже. Пора поесть бы. Лилия здесь?

Отец потянулся слегка, по-стариковски, но с удовольствием.

– А то эти сейчас придут с глазами. Пропажа у них, – Святой Отец прикрыл глаза, сдерживая смех, – Когнитивный коллапс.

Виктор поднял брови. Анна прижимала щеку к его руке на плече и смотрела на все разгорающееся солнышко. И тихо, но чуть горько улыбалась.

 

149

Репейник ветров

– Дедушка, ну, мы же умеем шить?

– Конечно, котенок!

– А почему звездочка улетела?

– Она не может долго тут.

– Может!

– Не может!

– Может! Она меня прямо лучиком целовала.

– Ну, ты ее схватила как черепашку.

– Почему как черепашку?

– Почему?

– Она меня лучиком целовала.

– У нее много друзей.

– А я?

– Ты, конечно!

– Дедушка!

– Что котенок?

– Мы же хорошо шили?

– Конечно, но нам немного помогали.

– Ну и что.

– А что вот наш костер убежал за нами?

– Смешной костер!

– Что вон там у них за циклон-муссон?

– Может у них роза ветров?

– Да, котенок, я тоже так думаю. А может у них мимоза ветров?

– А может у них сурепка ветров?

– А может репейник ветров?

– Репееейник ветров. Значит они там в колючем сугробе утонули?

– А может они на лыжах?

– Дедушка!

– Что котенок?

– А зачем их звезда унесла? Я же ее целовала?

– Это она тебя целовала?

– Ну и что? А я тоже ее целовала.

– А ты чем занималась там?

– Ну и что!

– А ты ее все время поливала. Как морковку.

– Я не поливала!

– Ты ее слезами все время, как из лейки. Вот они и забрали их.

– В больницу?

– Да, в больницу. В реанимацию.

– Дедушка!

– Что котенок?

– А почему я не могу не плакать?

– Почему?

Костер горел, но тепло шло от углей. Потому что угли дают жарищу, а огонь он так, он очень чуткий. А дым в глаза и в нос любит. Но дедушка его не боялся совсем. А девочка тоже не боялась. Но все равно убегала.

 

150

Принц замерзает и встреча

Принц скакал в город. Но лес — это не пустыня. С лесом так просто это не проходит. Даже, если у тебя камень-ключ в кармане, и ты пророк самого «Горизонтального Медведя». Что ему до медведя! Затейник он, лес.

Вот Принц и скакал. И день скакал, и ночь скакал. А потом-то какая непогода разверзлась! Ни в сказке сказать. Ни пером даже. Описать. И он замерз.

Промок наш принц совсем. А потом град этот и, наконец уже ночью, снег. А он в королевской сорочке. Великоватой чуть. Но не по росту, широка чуток.

Не курил он. Спичек у него не было.

Он замерзал, по сути. А если серьезно, то столько скачки под ветром и дождем, а потом почти минус и мокрый снег. Кто такое выдержит. Тут антибиотики надо пить сразу. Сатурацию мерить. А он, что мог пить? Воду ледяную в ручьях?

Но он крепкий был парень. Что не отнять, то не отнять. Он хотел поручение короля исполнить. Солдат довести до какой-нибудь опять двери правильной. А вот так глупо как-то, не романтично получалось.

Снег если бы еще сухой был и без ветра, так как-то можно было бы. А так…

И он понял, что протянет еще, конечно. Лошадь уже нельзя было больше мучить скачкой. Только, если не выберется в тепло и к лекарю, то не очень у него радужные перспективы.

Но он шел. А лошадь вел под уздцы. Шел с ней рядом. Двигался. Ей проще, конечно, такие температуры переносить. А он, хоть и из Роси был, а там зимы ого-го какие, но в королевской сорочке, это не то совсем.

Лес стал редеть, снег исчез. Пошли болотца.

– Соня! Неужели так? Сонечка…

Но он не был нытиком и до Горизонтального Медведя, а уж после-то, после Сергея, после он стал старше лет на сорок. А в чем-то может и младше. Шелуха возрастная отпала. Сомбра сидел на Корнях вывороченного дерева, и его тень, казалось, была живее, чем он сам.

– Это еще зачем тут? – медленно спросил он, поднимая глаза из под капюшона. Он чертил какой-то знак на земле. Земля была сырая.

– Вы видели кого-нибудь? – спросил принц.

– Да. Я видел двоих. Я их убил.

– Кого?

– Меч-то твой где, принц? – Сомбра смотрел уже сфокусированно, проницательно, – сам Си-Кунь-Мунь его делал, не простой меч-то. Я его вижу, принц! Хочешь я его найду тебе? – Сомбра едва заметно ухмыльнулся.

– Зачем?

– Подарок великого мастера! Подарок отца! Честь воина.

– Подарок – это доброе дело. Ценное. Незабвенное. Сам акт. Вы его можете выбросить?

– Не совсем дурак. Странно.

Сомбра убрал с лица деланную приветливость.

– Я убил твоих единомышленников. Как же ты решишь этот вопрос? Корягой?

– Не знаю вас. Но у вас в голове коряги. Вы мыслите в категориях мести. Может вас просто мама била? В раннем детстве.

– Ну, эта фраза – тоже удар, и та же месть. Только без меча. А вот у меня он есть.

И Сомбра встал и быстро зашагал в сторону принца. Тот не отпрянул, не отшагнул. Он так и смотрел на него. Кардинал занес меч на третьем шаге и вдруг словно разорвало какую-то ткань у него внутри. Рука обмякла, мысли потеряли импульс. Он медленно опустил меч. Принц зажмурил глаза, чуть тряхнув головой, и пошел дальше, закашлявшись сильно, обойдя Тень справа и почти задев его плечом.

– Воспаление легких, – процедил Сомбра.

 

151

Армандо без сил

Армандо был почти без сил. Он понимал, что что-то такое важное он предложил звездам в тот момент, когда он зацепил когтями одну из них, и Ли с девочкой лечили Пабло с Хавьером. Он растворился почти сразу, а потом нашел себя на бугре. Он едва поднялся на лапы и понял, что он, в принципе знает, куда идти. И это очень далеко. Но он пошел. Каждый шаг давался с болью и трудом. Он двигался все медленнее. Стал припадать на передние лапы, на грудь, теряться в сознании, возвращаться с трудом. Но он был сильный медведь. Он шел, как обычно, шел до последнего, до крайнего вздоха. Он знал, что Отец Кассиан сейчас не сможет его встретить. Что принцесса его ждет, но не дождется. Он был не только мечтателем. Он все же ушел с горизонта. Он умел быть реалистом. Он понимал, чем дело пахнет. Он сам согласился на все. Морда уткнулась в мох, тяжёлое тело пыталось подняться, подтянуться на передних лапах, но уже все, уже не получалось, сознание стало куда-то туманиться, темнеть… Глаза уже не открывались. Кто-то перевалил его на бок, закинул его лапу, вторую, поднял и медленно понес.

 

152

Город просыпается

Желтый свет ударил капралу в глаза, и он почувствовал, что его голова лежит на чьем-то теплом плече. Он медленно разомкнул веки и яркий солнечный луч, удивительно желтого цвета, буквально ослепил его. В шторе были декоративные дырочки в центре каждого вышитой астры. «А может это георгины?» – подумал он и осмотрел комнату. Все еще спали, но уже начинали пошевеливаться от блестящих солнечных лучиков повсюду. Он вспомнил весь это день с карательными приказами, встречу с «пророком», решение, пришедшее всем, деление отряда, появление армии союзников, Хавьера, быстро оценившего ситуацию, нахождение камня-ключа, встречу с принцессой и волком, появление нового леса… Он тихонько поднялся и, не наступая ни на кого, подошел к двери и отворил ее. Вереница воспоминаний замерла и исчезла. Он просто смотрел вперед.

Да. Под утро буря стихла и наступила такая дремота, что практически все заснули. Весь город, измочаленный жуткими капризами погоды, заснул, как ребенок.

Рассвет брызнул поздно, но вдруг и на всю катушку. Яркие прямые искристые и настойчивые желтые лучи ударили сквозь тысячи щелей в шторах, в гардинах, в жалюзи. Прямо в сомкнутые веки. И стали пробиваться между ними туда дальше, в глаза. Весь город понимал, что проспал, что уже давно утро, что пора вставать, что пора выйти на улицу. И весь город выходил на улицу. Заспанные люди в домах у площади, местные жители, дети, женщины, старики, солдаты…

Весь город стоял на краю площади и молчал. Огромный деревянный храм стоял на старой площади, еще вчера-позавчера заваленной всем этим хламом. А теперь его купола, золотые, отчаянно сверкали на восходящем солнце.

И все вокруг было покрыто чистейшим белым снегом.

Войти в храм никто не решался. Следов вокруг не было. Перед входом был ровный белоснежный ковер.

 

153

Вид с моста

Когда буря ушла, и мелодия затихла, и ласточка взлетела вверх и, сделав пару кругов, вылетела в кем-то приоткрытую в этот момент дверь, свет утра хлынул в залу, и все зашевелились. Огромные двери залы распахнули настежь, и все увидели снег. Молодежь побежала на улицу во двор, который был окружен стеной, и дальше на мост и вот уже оттуда донеслись первые крики удивления.

Валентина сразу пошла на мост, но куда ей угнаться за молодежью! Когда стена, закрывавшая город, осталась позади, блеск куполов на старой площади бросился в глаза. Все поняли, что что-то странное видно с моста и стали подходить.

– Что это, Валентина? – спросила принцесса, – Это так красиво и так невозможно! Это мираж?

– Это храм, Соня. Это, что строили наши строители и твой папа в мыслях, надо полагать. Что же еще это может быть?

– Но почему он там?

– Я не знаю, Соня. Но где же ему еще быть, – Валентина улыбнулась.

– А река?

Да, из новоиспеченного леса, прямо из него, зарождаясь, видимо, в видимых теперь дальних горах за лесом, вытекала огромная голубая река. Она делал излучину и уходила за город в страну блуждающих озер. Жители города, не могли ее видеть сейчас, не выходя за стену.

Дыхание у многих перехватило от такого вида. Река блестела и была синей, купола золотыми. Девушки сжимали руки у груди, солдаты стояли, пожимая плечами и покачивая головами. Они тоже видели этот пейзаж много раз уже. Иным.

Соня произнесла тихо и озабоченно:

– Я очень переживаю за принца! Что-то не так.

– Ему снова придется найти свою дверь. Только уже самому, думаю.

– А разве он ее еще не нашел?

– А разве они кончаются когда-нибудь? – снова улыбнулась Валентина.

Королева протиснулась к ним.

– Мы же пойдем на службу, Валентина! Когда мы пойдем на службу? – И повернувшись к Соне, — Вот, где мы венчаться будем! Свитер надо постирать, Соня.

Но Соня смотрела вдаль на купола и, по-моему, очень хотела снова куда-то бежать. Только без кошки.

Валентина посмотрела сбоку на девушку и чуть поджала губы. Маленькая радужная птичка высоко в небе очертила дугу и потерялась на фоне леса.

 

 

154

Сон после пропажи храма

Но строители не возвращались. Виктор тоже не выдержал и побежал туда. Отец одел вторые валенки, оглянулся весело на Анну и тоже почапал в сторону полянки.

– Что же нам делать, Отец?

– Спать.

Король опять стоял столбом в том же направлении.

Мигель бегал кругами по периметру фундамента. Не было ничего, ни стен, ни балок, ни входа, ничего. Только ров под фундамент и стройматериалы неиспользованные.

– То есть, то нет, – бормотал король, – Мигель, хватит мельтешить!

– Что же нам делать, Отец? – тянул Виктор.

– Спать!

– И он опять появится?

– Типа того.

– А Сергей валенки забрал.

– Ну, а ты ушами хлопай больше.

– Я промок полностью.

– А вы разве спать не хотите?

Король медленно повернулся к Отцу.

– Святой Отец! А он вообще есть?

– А ты у этих спроси. Как они на верхний ярус эти бревна загоняли.

– А я спать хочу, – дипломат сжимал и разжимал слипающиеся глаза.

Мигель понял все быстро и рванул пока не поздно. Лежанку, любимую всеми постояльцами, он занял первый. Зато остальные взяли кто сено, кто циновки и пошли прямо в скит. Там было тихо и тепло от свечек и их распевания ночного. Глаза стали слипаться невероятно. Один Сергей только догадался запрыгнуть на сеновал. Мигель уже спал. Остальные отключились вмиг.

Мигель бежал по цветущему лугу. Все дальше, и сердце его неслось впереди него, и тихая благоухающая всеми этими цветами и вечером радость наполняла его. Ничто не ударило его, никакого смятения или страха не пробудилось даже на краю этого сна. Даже когда он добежал до края откоса, где был спуск к излучине большой реки. А на том берегу сверкали купола храмов. И он побежал к ним. Потому что он имел крылья. И он просто открыл их и, оторвавшись от склона, полетел над рекой.

Анна проснулась первая и вышла из церкви. Был день. Все спали. Слышно было как жужжат, пролетая, жуки, кузнечики в траве поют свои песни. Она вышла на взгорок. Отца Кассиана не было. Она видела свое тело. Она была столько времени кошечкой. Она снова была человеком. Теперь уже точно и без вариантов. Столько страстей и страхов позади. А не осталась ли грусть? Анна поднесла кисть к лицу. Нет, это не лапка. Она провела рукой по волосам, оправила их. А перестала ли она быть кошечкой? Как там Пабло, резануло по сердцу.

Вторым выполз Виктор и присоединился к Анне на взгорке.

Третьим вышел бугай. На этот раз он ничего не ломал, не бушевал и не улетал на крыши. Он просто потянулся и блаженно смотрел куда-то вдаль. Лишь Анна заметила его беспокойство.

Король спал. Ну и прекрасно. День был чудесен. Важно ли, где сейчас этот храм? Сергей просто лежал на сеновале и смотрел сквозь щель в притолоке куда-то в синеву. Там иногда проплывали облака. Сено пахло, словно только влез в него. Лилия временами заглядывала мордой и фыркала. А где она была после бури? Куда они бегали с подругой новой?

Отца нигде не было. Зато появились бабочки.

 

155

Черный Король и храм

Все так и стояли, окружив новой здание. Снег стаял. Никто не решался подойти, кроме детей. Но их держали родители. А по дороге вниз бежали люди с дворцового плато. Но они были еще очень далеко.

Так никто и не решался подойти к сверкающему куполами сооружению. Никто не устал стоять и смотреть на него. Почему-то все молчали, но было так легко и естественно, что в основном все улыбались, словно болтали о чем-то милом и забавном.

Старая площадь была в нижней части города. И до нижних ворот было совсем недалеко. Они виднелись в пяти домах за ней.

Ворота были прикрыты. Они открывались наружу, как положено и не запирались. За ними была страна блуждающих озер. Все повернулись в сторону ворот. Кто-то стоял за ними. Там внизу, метрах в ста. Как это почувствовалось, трудно сказать. Но в небе над этим местом сияла огромная звезда. И она была видна даже утром. Венера? Нет. Это точно была не она. И еще одна деталь. На самом верху ворот, посередине, показалась маленькая рыжая белочка. Она пробежала влево-вправо по верхней кромке, спрыгнула вперед, подбежала к храму, забралась молниеносно по стенке и скрылась в вентиляционном окошке в стене.

Правая створка ворот колыхнулась внутрь и потом на отскоке была зацеплена огромной рукой и отворена настежь. Потом отлетела назад вторая створка. На входе стоял огромный Черный Король. А на спине у него был огромный бурый медведь.

Звезда словно колыхнулась, переливаясь лучиками.

Холодок прошел по спине даже у солдат.

Черный Король приблизился к храму, прошел через расступившихся людей, подошел к входу и, опустившись на колено, свалил медведя на землю. Поправил его морду – Армандо был недвижим – а король медленно встал и поднялся по ступенькам ко входу. Видно было, что каждый шаг дается ему с огромной болью. Но лицо его было спокойно и словно светилось. Он открыл дверь и, похоже, посмотрел на кого-то там. Потом что-то произнес, что-то услышал, повернулся на пол-оборота, схватился за косяк и рухнул навзничь. Вздох пробежал по толпе. Все посмотрели на небо, звезды не было. Зато белочка уже сидела на плече лежащего гиганта.

Все словно сорвались с привязи. Женщины побежали к Армандо и Королю. Солдаты ко входу. Но еще до того, как кто-либо поднялся по ступенькам в открытой двери появился очень старенький и очень невысокий старичок. Монах, в стареньком монашеском хитоне с капюшоном. Все снова застыли.

– Мир вам, Люди добрые! – с улыбкой просто сказал он, – Ну-ка, мужики, положим их ровно, а то им дышать неловко. Так, девицы, давайте воды с лимоном побольше, а кто у нас на клиросе? Кто у нас поет? Солдатики, не отлыниваем! Давайте, давайте, через полчаса служба! Каноны несем, псалтыри! Ноты все!

Ажиотаж начался неимоверный. Регент собрал хор, среди солдат чужеземцев оказался и тенор, и бас. Медведя с Королем положили на носилки и отнесли в притвор храма. Причем обоих несли по восемь человек и едва переступая ноги.

 

156

Бег принцессы

Принцесса бежала вниз. Прямо в свитере и брючках. Потому что, когда она смотрела на лес в тот момент на мосту, Валентина сказала ей просто: «Нет, не в этот раз! Это не туман – это лес, у него другое чувство юмора». И принцесса побежала вниз.

Ее принцессовские волосы развевались сзади, а принцессовские пяточки били по попе. Она бежала красиво, так, наверное, и должны бегать принцессы.

Она бегала второй после Анны. На уроках старалась, ей нравилось бегать, и учитель ее хвалил, и техника, говорит, неплохая. Так что пятки сверкали у наследницы вниз по дороге. Что ее так звало? А ведь могла бы и лошадь взять из резерва! Папина дочка все же. Кто откажет? Хавьера нет. Рауль очень занят (и это прекрасно), а Владимир в качестве ИО Короля поступил мудрее. Он бумаги разложил и позвал юриста главного своего. Тот посмотрел на разложенные по кровати стопки и стал сдерживать улыбку. Король на это посмотрел и сказал: «Ну, вот!» И убежал. А потом просто держал в поле зрения Валентину, если что. А остальное, не смотря на экстремальные погодные условия, а может и благодаря им, организовывалось само. Королева была тут, и никакие армии не наступали. Так что все крутилось и шло как по маслу. А так, надо сказать, когда Серхио рванул в лес, то мандражик-то забулькал под ложечкой. Слегка, конечно, опыт все же. У самого царство большое, и все слава Богу, но тут ведь такие дела, странные, фантастические, хрен-поймешь. А марку-то терять не хочется.

Так что принцесса была уже где-то на середине, остальные шли далеко позади. И лишь десяток из молодых поначалу побежали за ней тоже, а потом, ну его, такой марафон-то бежать, лучше поболтать по дороге. Но за принцессу было приятно, вон какая, наша, молодец. Никто не завидовал, пусть нам завидуют, – «Какая у нас принцесса!»

Но Соня вдруг сбросила темп и, где-то на полдороге, как поплывший на последних отрезках марафонец, зашаталась из стороны в сторону. А потом как бы споткнулась пару раз и упала на дорогу. Не совсем плашмя, а так, держась на руке и глядя вбок, на лес. Народ рванул вперед – не рассчитала силы, девочка.

Но девочка, встала и пошла прямо в сторону леса. «Потеря адеквата, координации?  Не та еще, вроде, дистанция-то». Но она выправилась, вернула твердость походки и на входе в лес все увидели дорогу. Ту самую дорогу, которую так хорошо видели дети, но так плохо Кардинал со своими поисковым отрядом. Да и все остальные как-то ее не замечали. Хотя, вроде, она там и была всегда. Вот что значит, не витать в облаках, да в своей болтовне внутренней, а по сторонам смотреть. А то так и жизнь проболтаешь. Но это шутка, конечно. Рыцари то ее искали нацелено и сколько вон!

Соня подошла к опушке и встала. А оттуда вышел высокий и худой человек, ведущий свою лошадь под уздцы. Он тоже шел очень устало, может быть даже из последних сил. Но физических сил, потому что даже с такого расстояния, чувствовалось, что в его изнуренной предельно походке, нет отчаяния. И он шел к принцессе, а она встала в десяти метрах и замерла, как святая дева на площади поселковой перед костелом. Поэтому он подошел, сразу поднял ее и из последних сил попытался забросить на лошадь. А она застыла и только на его лицо смотрела. А могла бы и сама его забросить, по раскладу сил-то если посмотреть. Но она не шевелилась. А это от любви. И они упали рядом в мох. А лошадь сверху посмотрела на них и стала его за рубашку губами тянуть. Потому что он сверху лежал. А тут уж молодежь подбежала.

Валентина тоже это все видела с моста. Владимир, после появления храма чудесного, реки и легкоатлетического рывка принцессы от нее вообще не отходил. Потому что Королева пошла со своими подругами собирать что-то и грузила это в повозку. Белое платье тоже. Поэтому он стоял рядом с ней, и Валентина повернулась к нему и, посмотрев очень так поощряющее, тихо молвила: «Берем вторую повозку, лекарей обоих, пусть лекарства возьмут, и я свои травы возьму, и поехали срочно вниз. Лошади еще есть. Иван плох совсем. Но не переживайте. Любовь она ведь звезды зажигает…»

– Да. Звезда! И вот же какая была! А как она так появилась вдруг? Меня словно за грудь потянуло чем-то к ней. Тут у вас все так… сказочно как-то.

– Звездочка с лучиками… Это мы потом разберем. Это не понятно. Но это не из этой песни про принца с принцессой, – Валентина улыбнулась, – Это очень-очень невозможно, это… когда очень много сердца кому-то отдают просто так… Но сдается мне там кто-то пришел. И там вот помощь еще нужна будет очень!

Король кивнул и побежал к капралам, подняв руку. А они его в поле зрения всегда держали. Опытные ребята.

 

157

Исабель дома одна

Исабель сидела за столом, и огненно-рыжие волосы, словно костер, горели вокруг ее головы. Дедушки не было дома. Детей тоже. Никого не было.

Она просто сидела за столом на том месте, где обычно, лицом к окну и ближе к двери, сидела и плакала. Она была очень красива. Она была настоящий воин. Она сражалась с сотнями рыцарей. Она была маэстро и учитель. Она плакала так горько, что вряд ли это можно было бы назвать сказкой. Лицо было в слезах, и они капали на стол и на колени. Кто-то потянул ее за платье. Точнее за карман брюк, который оттопыривался, когда садишься.

Они подъехали к дому очень быстро. Олень пришел прямо к верхнему дому. Но там не было никого. Только печка была теплой. Хотя она не заметила этого. Потому что она слезла с оленя и пошла за стол. А там она просто плакала.

Какие-то жуткие грозы грохотали со всех сторон. Шмотки ливня били по стеклам. Порывы качали дом и дом скрипел, как старый ворот. Дверь на порывах билась то о косяк, то о стену. Кто-то тянул ее за карман брюк.

Исабель повернулась и положила руку на голову волка. Волк был настоящим. Его глаза не были глазами доброй собаки. Он поднял морду и внимательно посмотрел на нее своими зелеными холодноватыми глазами. Он был очень крупный. И его рот был закрыт и язык наружу не высовывался.

Исабель машинально обняла его морду двумя руками, повернув колени в его сторону, и уперлась лбом в его лоб. Но волк схватил ее за ворот и потянул на себя. Он звал ее.

Она вышла за ним за дверь. Слезы не переставали течь. Просто чуть медленнее.

Но когда она вышла во двор, оказалось, что уже утро. Снег лежал еще повсюду, но уже начинал подтаивать на теплой земле. «Белая страница легла между нами. Между той главой, где мы еще были вместе и той, где мы будем бесконечно далеко». Прекрасная Исабель, и слезы все равно падали вниз, а огненно-рыжие волосы горели костром вокруг ее головы с такими гордыми и такими женственными индейскими чертами.

Волк смотрел на утреннее небо. Исабель перевела взгляд туда и увидела огромную звезду. Она струилась и играла лучиками в ее залитых слезами очах. Исабель зажмурилась, звезда расплылась еще сильнее и один лучик словно вытянулся в ее строну и коснулся лица.

Исабель вскрикнула и упала на колени: «Пабло!» Ее окончательно прорвало. Она рыдала, и ее рыдания легли чем-то очень горьким на все вокруг. Но волк снова ткнул ее носом прямо в рыдающее и закрытое руками лицо. Исабель на мгновение перевела дыхание, отняла руки и увидела этот луч, идущий сквозь слезы от звезды.

«Нет! Так не должно было быть!» – произнесла она и медленно легла ничком на траву у дома. Волк сидел рядом и смотрел на звезду.

А потом звезда исчезла.

«Да, я мороженное... вам, если можно» – словно рядом услышала она любимый голос. Исабель замерла. Маленькая Исабель! Самый сильный воин на этом клочке земли с такими странными границами, не считая, конечно, учителя. Учителя, который, правда, ходил всегда не то чтобы без меча, но вообще не пойми как ходил. И может быть того, кто сразу сказал ей, что она «красавица», и что «это не ее битва», и кто тоже почему-то поставил все в битве за ее Пабло, за белобрысого волосатого доброго Пабло, то ли человека, то ли большого ушастого пса, который даже от детишек отбиться не мог, еще когда собакой-то и не был, и лазил по деревьям с их гирляндами… «Какой странный человек? Ему то что тут? Что ему в этой битве?» – но и его тоже нет. Исабель приподнялась, осмотрела ярко-синее небо без единой уже звезды, горизонт, посмотрела в зеленые холодноватые глаза короля леса и потеряла сознание.

Что-то еще раз вспыхнуло на том месте, где пропала звезда и плеснуло лучиком в ее сторону. Но она этого не видела. Видел волк. Он спокойно сидел рядом. И казалось на голове у него лучи восходящего солнца формировали корону. Но это был лишь обман зрения.

 

158

Великие воины просыпаются

Великие воины, короли и дипломаты спали, как дети. Одна только Анна, сидела на взгорке и задумчиво смотрела вдаль. Туда, где над лесом снова проплывали клочки тумана. Она была еще словно полупрозрачной, воздушной. Но так казалось. Она сильно похудела, трудно передать ее чувства. Что-то замерло в ней. Какая-то пауза словно поселилась у нее внутри. Словно ее время поставили на паузу, и ее голова перестала болтать и спрашивать. Она не взорвалась тонкостью новых чувств и ощущений, нет. Но на освободившемся пространстве вдруг стало спокойно и грустно. И многое стало понятно. Не потому, что пришло объяснение, нет, просто исчез тот ракурс, с которого дилеммы, так волнующие ранее, заставляли думать и размышлять. И еще в груди у нее появилась странное чувство, сродни печали, а хотя как это можно назвать печалью? А может быть даже какое-то одиночество. Но особого рода. Скорее тишина, и ее глаза смотрели и словно трогали все вокруг, касались невидимыми нитями. Она стала слышать запахи, которых раньше не слышала. Чистые, свежие. И столько новых звуков, казалось, звучат в этой новой тишине.

Птицы, кузнечики, веточки на ветру – все говорило с ней, ветер касался ее лица, а туман над лесом словно светился. Она не хотела спать, а мужчины дрыхли, как суслики. И она знала, что это так и есть. И это нормально. И многое уже не будет так как раньше, но одновременно оно всегда и было таким. Анна протянула руку, и бабочка села на ее палец. Бабочка закрыла и открыла свои перламутровые крылья несколько раз и потом улетела. А ветер коснулся ее щек мягким, влажным, после всех этих ливней, дуновением и потом словно прошел сквозь нее. И в груди у нее будто прокатилась мягкая волна. «Исабель плачет» – подумала она.

Она вспомнила девочку и внимательно вгляделась в глаза этого образа, вставшего в ее воображении. Девочка посмотрела на нее с любовью и силой. Она мысленно поцеловала ее в щечку. Хотя она совсем уже и не девочка была. С желтыми своими волосами, растекающимися повсюду. «Буди их!» – словно бы сказал чей-то голос.

Анна встала и подошла ко входу в подсобку, где висел многозвучный старый кан, взяла большущий кованный гвоздь, висевший рядом на веревочке, и вдарила со всех сил. Мелодичный «гонг» волнами поплыл по поляне. «Отец Кассиан услышал» – почему-то подумала Анна.

Воины, короли и дипломаты начали продирать глаза. Мигель вывалился из двери подсобки очень заспанный, отдохнувший и еще больше бугай, но с выражением счастливого ребёнка еще в грезах своих счастливых снов. «Ничего не понимает» – улыбнулось Анне. Мигель уставился на Анну с блаженной улыбкой, но резкость в мыслях еще не навелась.

Анна положила ему правую руку на лоб и нос. Мигель еще больше поплыл куда-то.

– Отец Кассиан исчез! – произнес стоящий уже перед входом в церквушку дипломат, вертя головой во все стороны. Такой же сонный и блаженный вид был у всех. Король стоял сбоку и смотрел опять в сторону второй поляны, где должны были сверху виднеться купола новостроя. Но их там не было, они не появились. Сергей просто тер лицо и шел к колодцу. Там он набрал воды и сунул все лицо в ведро со студеной водой. Видя это, Серхио тряхнул головой, еще раз посмотрел на отсутствующие купола и тоже побежал к колодцу.

– Отец Кассиан исчез! – опять сказал Виктор и пошел к Анне. Подойдя к ней, он наклонился и зарылся в нее лицом. От нее пахло чем-то свежим и прекрасным. Он бы так и стоял, но она поцеловала его в волосы, обняла слегка его голову и потом выскользнула вбок. Виктор остался перед Мигелем, который все еще смотрел блаженным детским взглядом вперед в никуда. А там стоял Виктор. Виктор посмотрел, что никаких крыльев нет за его спиной и пошел туда, куда его направило его бессознательное. А бессознательное повело его куда-то к сараю, потом на край поляны. А там стояли две лошади. Он подошел к одной из них и со всех сил обнял одну прямо за морду. Лошадь толкнула его носом пару раз, но он не хотел отпускать и пришлось ей потерпеть. Наверное, она улыбалась, но разве лошади улыбаются. «Отец Кассиан исчез – ты понимаешь!» – сказал наконец Виктор, оторвав наполовину лицо от ее морды и упершись взглядом в ее глаз. Лилия сморгнула и сказала: «Ну и что? Ты обалдуй!» Точнее это не Лилия так сказала, а так за нее подумали викторовы мозги. Виктор опять вцепился обнимать лошадь за морду, но она мотанула головой уже посерьезней и высвободилась. «Точно обалдуй! Хватит спать тут на ходу!» «Ну и что! А я лошадь!» – сказал Виктор. Лилия подпрыгнула на передних ногах довольно высоко и, если бы лошади смеялись, то можно было бы сказать, что у нее истерика. «Суслик ты!» – ответила то ли лошадь, то ли викторовы мозги. «Ну и что!» – опять сказал Виктор и вспомнил девочку с желтыми волосами. И вот это его увело сначала куда-то далеко, в какие-то образы волнующие, в воспоминания, а потом вдруг он проснулся. Серхио был весь головой в ведре. Сергей стоял рядом и подтягивал пояс, забытый или оставленный им когда-то на гвозде на стене скита у входа. Зачем он его туда повесил?

– Мальчики, вам пора ехать, – громко сказала Анна. Лилия встала на дыбы и коротко заржала.

 

159

Литургия

Волнения охватили всех. Это было что-то невообразимое. Словно бы каждый из присутствующих через час то ли дочь замуж выдавал, то ли сам выдавался или присягу принимал перед командировкой в горячую точку. Все бегали с горящими расширенными глазами, волновались до потери пульса, ничего, собственно, не понимали, но установки были даны и дело шло в правильном направлении.

Хор собрался в полном комплекте. Свечи и иконы были принесены отовсюду и установлены, где положено. И так получалось, словно они там сто лет и были. Бабушки свои старые запрятанные, старинные да заморские откопали. Художники молниеносно все развесили правильно. Книги принесли. Кан для воды красивейший у кого-то нашелся, полкомнаты загораживал, а тут в притворе вписался, как родной. Ткани разные, алтарь, все украсили. Колокола нашлись! Оказывается лежали старинные еще без дела у некоторых товарищей. Все в шоке были, вибрировали, как муравьи двигались по всем направлениям, но через полтора часа весь город, да солдатики пришлые, уже стояли внутри и часть снаружи, конечно, когда вдруг такая тишина наступила, что будто все дыхание затаили. Усталости не было совсем почему-то. И вдруг:

– Благословенно Царство… !

И с хоров:

– Аминь! – и как все поплыло куда-то, запело, засветилось лучиками сквозь оконца, да свечками заиграло! И время словно остановилось. А может быть даже и не остановилось. А может быть оно разбилось на миллион брызг или завертелось спиралями. Может быть что и так.

Сколько длилось это все, сколько текла служба, никто толком сказать не мог. Все помнят, что каждое слово маленького старичка-монаха, словно сто лет знакомого всем, было слышно до буковки. А ведь он тихо говорил. И даже тем, кто на улице стоял слышно было все. А хор – там, конечно, классные ребята пели, умеющие, но тут, когда они первый раз рот открыли – все словно обомлели, будто ангелы поют, словно вообще голоса их из-за купола откуда-то несутся. И тут уж все запели. Хотя многие и слов-то не помнят никаких, а вот вспомнилось же.

И только одна девочка с диадемой на голове, великоватой ей явно, но красивой, плакала. Маленькая, она стояла в притворе, между великаном и мишкой. А там никого больше и не было. Только женщина одна постарше сидела на скамеечке в уголке. А девочка стояла и плакала почему-то. Между ними. Она одна плакала. Даже, когда хор ангелами запел, плакала, даже, когда Святой Отец запел, все равно плакала. Потому что они лежали и не двигались. И глаза их были закрыты. И только маленькая белочка сидела в изголовье огромного великана, лежащего на низком столе. Весь в черном он был. И мишка тоже не двигался. И слезы текли у нее по щекам. А белка сидела, закрыв лапками глазки свои. И так горько девочка плакала, что если бы не весь этот хор прекрасный и голос этот монашеский удивительный, то все бы ее услышали. Но ее никто не слышал. А она так плакала! И все слезы ее на дядю великана в черном лились. Почему она плакала? Может они просто спали? Может они просто очень-очень устали? Но может их мамы ждут, а они тут и никогда уже не вернуться к ним, к мамам своим? Или к дочкам? По правде сказать, я не уверен, что большого дядю ждала его мама. И под конец службы девочка и сама устала уже плакать и села рядом и просто привалилась к великану. А может быть даже заснула она. И когда солнечные брызги рассыпались по всему залу, и хор взял свои самые высокие ноты, и свечки почему-то вспыхнули с тройной силой, и всем отчетливо показалось, что еще кто-то, да и не один, читает молитвы в унисон со старичком монахом, а высокие партии поют кто-то совсем уж не понятно где и на каком клиросе расположенные, великан тихо открыл глаза, посмотрел вбок на медведя, посмотрел на белочку у своего лица, посмотрел на спящую девочку и, сначала слегка пошевелив кончиками пальцев, потом, с трудом, правда, медленно поднял руку и бережно провел по ее волосам, стер слезки на ее щеках, потому что она уже спала у него тут рядом, а щеки-то были все-все мокрые, и положил свою руку рядом с ней. И снова закрыл глаза. А может быть даже и потерял сознание. «Ууууууууууууууууурх!» – послышалось рядом, но, правда, скорее всего только белочке.

Король скакал во весь опор, но угнаться за Лилией невозможно, даже если под тобой чемпион, а уж на простой-то лошади! Так что безнадежно изящный, несмотря на все издержки последних дней, дипломат ворвался в город через лесные ворота и со сказочной скоростью пронесся мимо парка, где когда-то его белобрысый коллега отдувался за всех местных мужиков перед детишками и потом так эпично летел вниз к ногам прекрасной дамы. Пронесся через тот переулок, по которому огненная рыжеволосая красавица так опрометчиво вступила «не в свою битву». Пролетел по главной улице, где редеющие бойцы сдерживали в ужасной битве напор армии черных рыцарей и потом доскакал до старой площади.

Лошадь встала, как вкопанная, и Виктор понял, что может упасть в обморок, его повело, в груди что-то сдавило, грудь задышала еще сильнее. Он вцепился в гриву своей любимой подруги и на всякий случай приник к шее. В голове поплыло. Он видел купола еще издали. Он и знал, и понимал, что это, но он все равно не мог поверить в такое. Он знал каждую зазубринку на стене этого здания. Только строил он его в другом месте.

Король соскочил с коня сразу, как только подъехал и сразу побежал внутрь. Сквозь окружавшее церковь полукольцо людей. Протиснулся сквозь них, сквозь всех, стоящих в проходе, в зале и выскочил на передний край.

Служба заканчивалась. Еще звенели тысячи голосов, словно растворяясь в невидимых воздушных брызгах, еще удивительные образы, захватившие воображение всех прихожан, стояли перед глазами, но старичок-монах уже повернулся к пастве и спокойно сказал:

– Ну вот и начальство вернулось! Это хорошо. Самое время.

Король был выше его в полтора раза и стоял практически перед ним. Монах посмотрел с улыбкой на его запыхавшийся лик, но потом наклонился вбок, чтобы посмотреть на вход, потому что Серхио был бугай еще тот и он загораживал вход. А на входе стоял, возвышаясь над всеми раза в два, слегка наклонившись, огромный человек, одетый в черное монашеское, и держал на руках спящую девочку. А на плече у него сидела белочка.

Великан посмотрел в глаза Отцу и в полной тишине сказал голосом, проникающим, казалось, сквозь стены не только этой церкви, но и всего города:

– Он спит! Я проверил! Там Валентина с ним.

И поправил волосы на щеке девочки, потому что они ей в нос лезли, а она спала.

– Ну и славно, – сказал Отец Кассиан.

 

160

Снова пить микстуру

– Куда ты понесся-то, да с ребенком еще, башка безмозглая, как ты вообще ходишь, сколько в тебе сил-то! – Черный Король уже вышел из церкви и стоял поодаль с девчушкой на руках.

Валентина взяла его за плащ уже изрядно потрёпанный и потянула назад.

– Давай девчонку и давай в кровать. Тебе нельзя ходить было еще, а ты в лес убежал. Как ты мозгами своими правишь, правитель? Что ты делаешь?

– Опять эту пить? Я ту выпил честно. Выпил всю и ушел.

– Боже! Где тут мозги? Как ты выпил все? Сразу!

– Белка одобрила! – белочка, сидящая на плече почесала затылок, – Я понял, что он в беде. Не знаю как. Выпил для храбрости муть твою всю и пошел. Это Хавьер думает, что он один такой умный – ходы подземные под себя сделал. Комбинатор великий! А мы их быстро нашли! – и король посмотрел на белочку.

Белочка бросила взгляд на Валентину и зачесала нос обеими лапками.

– Ты понимаешь, ребенок бесконечный, что ты не можешь ходить! У тебя внутри каша! Все органы надорваны. Ты в любое мгновение можешь сыграть. Как ты медведя нашел? Как ты его дотащил? Как такое возможно!

Валентина тянула его за плащ. А высокий мужчина с девочкой и белочкой на плече чуть морщился от боли, видимо, внутри, но свободной рукой прикрывал ребенка от ветра, подувшего с силой со стороны блуждающих озер.

– Ладно, ты молодец! Правда! Я очень горжусь тобой! Пойдем, пожалуйста, я нашла тут комнату. Тут дом пустой. Хозяева погибли вот в сражениях тогдашних. Тут недалеко.

– Пошли. Давай там больницу сделаем! Приют, например.

– Давай. Благодетель, ой, боже, что происходит!

– А девочку домой надо!

– Да ты, смотрю, с ней не хочешь расставаться ни за что! Вон мама идет. Она сейчас за дочку меньше всего беспокоиться. С такой опорой-то! Катерина!

Женщина в черной юбке и блузке с большими цветами шла навстречу с подругой своей.

– Забирай свою! Нам надо в лазарет!

– Что это она спит-то так сладко? Люсия, ты чего это впала в спячку у нас? – сказала с легкой улыбкой подошедшая женщина.

Девочка спала на плече у огромного человека. Черный Король медленно отдал девочку на руки маме.

– Спит. Выплакала все слезы. Дядю с мишкой ей жалко было. «Пока вы там распевали хоры ангельские», — заметила Валентина.

– А ты слышала, как мы пели-то!

– Да уж это теперь в легенды войдет!

Люсия, оказавшись с мамой, проснулась, протерла глаза и встала на свои ножки. Она медленно посмотрела снизу на Черного Короля, и он опустился перед ней, чтобы было удобнее. Сел просто на пятки и на колени, и они оказались более-менее на одном уровне. Он не улыбался, он просто смотрел на нее и чуть пожал плечами своими огромными. Люсия протянула руки и потрогала его шевелюру.

– Ты выздоровел?

– Я выздоровел, – тихо сказал Черный Король.

– А мишка? Это ты его спас?

– Нет. Я просто принес его. Мишка сильный очень. Я не хочу в больницу. И пить микстуру черную еще.

– Ты обязательно иди. Я обязательно приду к тебе. Надо слушаться докторов.

– Хорошо, я мишку туда принесу и сам лягу.

– Пей все. Хочешь я тоже с тобой буду пить ее.

Черный король замер на мгновение и прикрыл глаза.

– Я все выпью. Я сильный.

Он хотел коснуться ее щеки, протянул руку, но постеснялся. Замер в 20 сантиметрах. Она сама взяла его руку и прижалась к ней. Он опять прикрыл глаза, встал и пошел к храму. Видно было, что болело у него все. Мама с подругой смотрели на него тоже снизу, но скорее уже женским взглядом.

– Никого ты таскать не будешь! – Валентина побежала следом, – Там вон 8 человек его несут. Даже не думай! Нечего туда возвращаться, идешь в лазарет!

Черный король остановился и посмотрел на вход. Он прижимал руки к животу, видимо пытался как-то уменьшить боль. Люди входили и выходили из церкви.

Потом вышли на порог Серхио, Виктор и Владимир вместе с Отцом Кассианом. Они что-то оживленно обсуждали. Отец увидел сразу Черного Короля и кивнул ему.

«Ну не медведь, так вот кто», – подумал Черный Король – «Кегли», – промелькнуло у него, и он пошел вбок как ребенок, которого тянут за руку. Потому что Валентина тянула его за руку двумя руками вбок, в переулок.

 

161

По звездным путям с паутинками

– Дедушка!

– Что, котенок?

– А когда звезды их отпустят?

– А вот что ты бегаешь с костром по всей поляне?

– А что он дымом меня дымит!

– Так это же ты за ним бегаешь!

– Ну и что!

– Вот!

– Дедушка!

– Что котенок?

– Давай, пусть звезды их отпустят уже!

– Давай!

– А когда они их отпустят?

– По звездным часам?

– Да.

– Они мерцают.

– Пусть они не мерцают.

– Ну они же красивые.

– А куда они их отпустят?

– Вылечат и отпустят.

– Давай к нам домой. Я на моей лежанке половину подвинусь.

– Это моя лежанка.

– Моя!

– Жадина!

– Ну и что!

– А вдруг они их по звездным путям своим отпустят, с паутинками… Хватит плакать так на костер. Он к тебе прибежал и весь дым убрал даже, а ты его поливаешь.

 

162

Дядя Сережа и Мигель на взгорке

Дипломат с королем ускакали в лес по направлению условно на город. Святого Отца не было действительно нигде. Но Сергей пошел на взгорок. Анна исчезла тоже куда-то. Мигель долго смотрел на открывшуюся на условное направление «город» тропу в лесу, но потом повернул голову к дяде Сереже и побежал к нему. Там он сел рядом, скукожился и прижался к нему.

Дядя Сережа потрепал его по голове и продолжил смотреть куда-то вдаль над лесом. В том направлении, куда условно открывалась дорога на нижний дом.

– Дядя Сережа!

– Что, мой хороший?

– Ты с нами снова!

Сергей потрепал еще раз его макушку и посмотрел снова над лесом.

– Битва не закончена?

– Дядя Сережа!

– Что, мой хороший!

– Ты снова с нами!

– Где же наше чудо невозможное?

– Она с дедушкой.

– Мы не можем помочь им…

– Дядя Сережа!

– Что, мой хороший!

– У меня тянет вот.

– У сердца?

– Да.

– Это бывает.

– А ты видел всадника на горизонте?

– Да, я думаю о нем. Сейчас думал.

– Дядя Сережа!

Они посидели еще так и пошли. Но пошли не в условном направлении город. Анна смотрела им вслед, еще словно полупрозрачная, прислонившись к косяку плечом у входа в скит. Она похудела.

 

163

Посиделки в больнице

Так что новоиспеченная больница быстро наполнялась и пациентами, и персоналом, и оборудованием. Дом оказался очень удобным для этих врачебных дел. Большие комнаты были смежные все и окна большие светлые. Так что в первой палате лежали трое: медведь, Черный Король и Принц, он же Пророк Горизонтального Медведя. У его кровати уже была гора фруктов и цветов. И, кстати, не от принцессы и не от папы. Папа зашел в первый же день и выяснил все у главврача. А поскольку главврача не было в принципе, то им была Валентина. Так решил Владимир. А Валентина просто пересказала ему, что сказал врачебный консилиум, потому что врачи и лекари из армии Роси да местные все уже осмотрели и порядок навели. Поэтому Черный Король лежал под капельницей и ни о чем не думал. А про эликсир врачи сказали: «Вот выведем – пусть хлебнет, ему пойдет на пользу». Медведь тоже ни о чем не думал. Белочке объяснили все популярно, по поводу медицины, дозировок и психологии, и она грызла орешки на подоконнике на деревянном подносе для овощей. А принц лежал и держал в руках руку принцессы, сидевшей рядом на табуретке. Этот вид терапии был одобрен. Остальных посетителей выгоняли. А поскольку приходили-то в основном к Принцу, то для них повесили на входе выписку с графиками и припиской, что «Дверь всегда рядом» и где оставлять помидоры с фруктами. Но солдаты, конечно, знали все, и когда доктора уходят, и медсестру уже давно перевели в разряд «своих», так что ночью, а окно-то на первом, и оно прекрасно открывалось, режим нарушался, но не будем им мешать. Черный Король с Армандо были под такой правильной капельницей, что им они помешать своей болтовней бесконечной, да песнями под гитару не могли. Ну и прекрасно!

– Я хочу пойти искать Анну, сказала принцесса.

А весь клуб Пророка Горизонтального Медведя, который, кстати, сопел под капельницей рядом, сидел на полу вокруг в довольно расширенном составе. И принцессовские подруги, и вообще молодежь. Капрал, конечно, все знал, но не закладывал врачам.

– Давай пойдем в экспедицию! – сказал высокий худой Василий, – Где этот колдун недоделаный? Где ты его оставил?

– Жуть страшная, – поежился его напарник, – С кардиналом связываться! Он тебя в лягушку превратит.

– Да пошел он, – сказал Василий, — Это он все это зло закрутил тут. Иван! Почему он не смог зарубить тебя?

– Я не знаю Вась. Не смог почему-то.

– Эх! Горизонтальный Медведь у нас в горизонтальной позиции пока. Не может дать консультаций.

Все улыбнулись и посмотрели на мохнатого мишку, сопящего спокойно сзади. Они с Черным королем лежали не на кроватях, а на двух принесенных огромных обеденных столах крепких. Принцесса встала и подошла погладить мишку.

– Армандо! – медведь дернул усами, продолжая сопеть во сне.

– Да боюсь, что тут он максимум что может – это люлей нам всем дать по шапке, чтобы глупости не делали. Я думаю, что он, если бы Кардинала встретил – хана бы ему, Кардиналу, настала.

– А вот я вам пирог принес, молодежь!

Все вздрогнули и обомлели. Маленький и старенький-старенький монах стоял прямо рядом в их сидящем на полу кругу и спокойно вынимал из огромного пакета огромный пирог. Все открыли рот – это был Святой Отец, который в сказочной церкви появился вместе с ней. Хотя мы знаем, что это было не так уж одновременно. И который провел эту фантастическую службу.

– Святой Отец! – сказал белобрысый солдат, – Как же мне быть?

– Ну, давай пирог есть, Жень, – сказал Отец Кассиан – Вкусный ведь! Ты не сердись на меня.

– Да я и не сержусь! Как вы мое имя узнали?

Отец стянул с полки пеленку чистую, поглядев по сторонам предварительно, и опустившись на колени стал раскладывать на ней пирог, а ребята кинжалами резать его на куски. Потянуло таким аппетитным ароматом, что принцесса сглотнула, а нос Армандо стал двигаться как теннисный мячик на резинке.

– Пирог хотел сам сделать, а купил вот на рынке. Не успеваю ничего. Хотели мне его так, задаром, отдать. Прямо чуть не побили. Но что же такой огромный пирог задаром! А с другой стороны люди от всего сердца. Вот, Жень, я не знаю, как мне быть было? Зря я деньги всучил? Как ты думаешь?

Женя закрыл лицо руками.

– Ну вот мучаюсь. Может пойти извинится или молебен им какой задаром потом сделаю…

Женя закачал головой не отрывая рук.

Большинство улыбнулось.

– Ну я обязательно сделаю! Молебен. Имена вот узнаю только.

Женя уже смеялся почти в истерике.

Отец Кассиан! – сказала принцесса, – А вот если я к Анне пойду? Почему она не идет ко мне?

Отец Кассиан откусывал огромный кусок.

– Ты платье-то что-где? Опять в свитере? Может тебе уже новый связать? Я умею! Расскажи ребятам, как ты Анну спасала! Вот, пусть расскажет.

– Нееееееееееееет! Я не буду это рассказывать! – Соня тоже закрыла лицо руками, как Женя.

– Давай, ваше прекрасное высочество! Колись! – загорелся народ.

– Нееееееееееее. Это я дала, да…

– Батюшка, а вы правда умеете свитер вязать?

– А куда? Мы себе сами все вязали еще в экспедициях разных. Даже шерсть пряли из чего было. Лучше сказать из кого было, – улыбнулся Отец Кассиан, откусывая еще один огромный кусок, – «Дафно это выло. Филион лет фавад» – проговорил Святой Отец сквозь пирог.

– Я бы носил ваш свитер и больше ничего бы не носил, если бы у меня он был, – сказал один из парней с довольно тонким лицом и тонкими круглыми очками.

– О, Леша, хиппи-стиль?

– Нет, – улыбнулся он – это другое.

– Я только или елочку, или с крокодилами умею. Все – на этом мой дизайн-портфель заканчивается.

– Мне с елочкой! Мне с крокодилами! – закричали все.

Послышался странный чавкающе-чмокающий звук, и все взглянули на Армандо. Огромный язык облизывал морду, словно слизывал невидимые крошки. Все засмеялись и некоторые пошли погладить бедного мишку.

– А что это за звезда такая была в небе, когда Черный Король раненный Армандо притащил, – спросила девица из Сониного класса. Она тоже стояла и гладила спящего мишку, – Такая красивая!

– Почему Черный Король пошел Медведя спасать – что за бред такой? Монстр! — спросил Женя, глядя в окно.

– Святой Отец, а почему Кардинал такой злой и странный! И почему он не смог зарубить безоружного Ивана? Что он вообще такое? Что он здесь делает? Зачем он все это заварил? — спросил Алексей, протирая свои круглые очки рубашкой. Потом он одел их и посмотрел на Святого Отца. Но его не было уже. Он ушел. Что он будет мешать молодежи веселиться? Белочка тоже исчезла.

Все переглянулись. Легкий холодок пробежал по спинам.

 

164

Долететь до звезд

– Дедушка, а я ведь долечу до звезд?

Туман лег в низинке полянки и сиял своим белым светом. Словно молоко, но не густое, а такое, прозрачное. Солнышко зашло, и звезды стали появляться на небе. 

И одна из них, синяя, смотрела на девочку и мигала, и блестела ей лучиком.

– Если мы здесь очень далеко, а она там очень высоко? А если мы среди них? Ходим и ходим… Вдруг мы среди них? А вдруг мы далеко?

– А что он подкрался! А меня костер в попу кусает!

– А ты его сколько поливала? Слезами, а он тебе даже дым убрал и курил его куда?

– Куда?

– Вбок?

– А он меня жжется.

– Не жжется он тебя. Он вон где.

– Ну и что! А был тут.

– Он в туманной луже спрятался! Смотри, какой ареол он вокруг сделал. 

– Дедушка!

– Что, котенок?

– А я ведь долечу до звезд.

Марисол встала и желтые волосы растеклись повсюду. Ее силуэт был виден на фоне едва светящегося темного леса. Она была высокой и стройной. Она смотрела в небо. Смотрела на ту голубую звездочку, которая с ней перемигивалась. И на другие звезды. Она смотрела на все, усыпанное кольчугой переливающихся звезд небо, и что-то остро кольнуло ее в сердце.

– Я среди них, дедушка?

Звезда едва блеснула лучиком в сторону

– Они очень далеко, дедушка! Они очень далеко.

– А медведь же достал лапой!

– Медведь достал! Почему он достал?

– Почему?

– Дедушка!

– Что, котенок?

– Мои крылья замерзнут там?

Дедушка не улыбнулся. Он посмотрел вбок и достал флейту. Но не стал играть. А задумался.

– Дедушка!

Ли повернул свой взгляд к ней.

Они смотрели друг другу в глаза тихо и долго. Высокая девушка, с длинными желтыми волосами, растекающимися повсюду. Или очень взрослая женщина и мужчина с седыми волосами, собранными в китайскую косичку.

– Они очень далеко, – сказала женщина.

И эта женщина, стоящая посреди ночной уже поляны, освещенной бликами разгоревшегося костра, в туманной луже, в низинке, отвела взгляд от седого мужчины, сидящего в десяти метрах от нее на траве. Она подняла взор к небу, посмотрела на звезды, на ту синенькую звезду, мигающую лучиками, и вдруг прижала руки к груди, закрыв свои глаза.

– Что я могу отдать? Возьмите! Я прошу вас! Я еще ни в кого не влюблена! Я еще никому не сказала…

– Ты влюблена больше, чем в кого-то…

Удивительная, но такая знакомая мелодия полилась из флейты. Если бы она стояла с открытыми глазами, то она увидела бы как всполохи зарниц прокатились по всему небу, и паутинки светящихся линий мириадами своих волокон осветили черноту бездонного и бесконечно далекого неба. И она бы увидела, как огромная синяя звезда, упав, прочертила яркую полосу на восток и исчезла за лесом. Ей стало нестерпимо больно в сердце, и она опустилась на землю. Подогнув под себя ноги и прижав руки еще сильнее к груди.

Костер подошел к ней спереди и раздул свои греющие и мерцающие угли. А мелодия стала тише и лилась, растворяясь в темноте ночи. Звезды заволокло дымкой перистых облаков.

 

165

Черный Король просыпается

Дети готовились во всю. Стремянки подоставали со всех сараев. А уж гирлянды и мишени были по всем комнатам и проходу не давали никому. На этот раз было много новеньких чужеземцев, и надежда на высокий развес мишеней теплилась в груди у любого пацана или девчонки. Но не тут-то было!

Службы с утра шли своим чередом. Все бежали, по возможности, в новый чудесный Храм. Новый хор, сам себе удивляющийся до сих пор, своей эпической премьере в первый день, но старающийся не обсуждать деталей тех 4 или 5 голосов, которые как бы слышались в время их пения, так как среди них их носителей точно не было. Ну, в конце концов, церковь была полна народу и в том числе малознакомого и совсем новенького.

Солдаты вернулись в свой озерный лагерь, но мало кто из них не получил приглашения, пожить пока там-то или вот тут вот. Они вежливо отказывались, но все уже понимали, что лагерь на озерах скоро опустеет. Они продолжали наводить порядок в городе и за стеной, но вот ночами у пророка Горизонтального Медведя все равно собиралась большая компания. Врачи, конечно, прознали. Кто уж там донес – не известно. Но так как в момент облавы никто выскочить в окно не успел, а порядок был обнаружен безупречный, то доктора посовещались и разрешили. Тем более, что медсестра, как раз и дежурила там всю ночь с ними у медведя и Черного Короля.

Последние все еще были под капельницей и спали. Но врачи смотрели их каждый раз и выражения их лиц, были хоть и очень какие-то взросло-серьезные, но они с каждым днем перешептывались на своей латыни все более как-то спокойно.

До праздника Бобин-Буда оставалось два дня.

И вот тут-то местные, из числа лесных блуждателей, тоже часто заглядывающие на больничную тусовку, им четко сказали:

– Детям ни в какую не соглашайтесь помогать! Пусть сами лазают и развешивают все! Это их дело! Мы сами все делали и сами свои шишки набивали. Не поддавайтесь!

Пришлые ребята, конечно, были заинтригованы всеми этими приготовлениями, и кипучей творческой активностью детей, но прислушивались к местным.

Девочка с диадемой на голове приходила каждый день к дяде и к Мишке. Она долго сидела рядом с ними и смотрела на дядю. Старичок из церкви дал ей огромную книжку с картинками для Мишки. И она ее ему и дяде рассказывала. Все там объясняла. Мама тоже частенько заходила.

Валентина с докторами была очень занята целый день и тут, и по всему городу.

Королева забегала и они шушукались с принцессой что-то о платьях и свитерах. Она тоже была очень занята. Принцесса иногда уходила в город. На службу, с подругами, к Валентине домой шла, у нее был ключ. Хотя там и не закрывал никто ничего в городе.

Короли заходили днем к детям. Про ночную тусовку они не знали. И решили сами ночью похулиганить и навестить детей. Поэтому они сначала послали к врачам посыльных за мнимыми советами, а потом, убедившись, что те дома, полезли в окно. Там их и приняла компания. Серхио первый, понял, что что-то не так, когда, подтянувшись и заговорщицки посмотрев на сидящую у кровати принца дочь, заметил это выражение глаз. Владимир вкатился вторым.

– А мы вот тут сюрпризом к вам! Как вы тут? – довольный собой сказал папа.

– Пожрать принесли? – спросила, улыбаясь, Принцесса.

– Конечно, – папа вытащил из-за пазухи пакетик с двумя пирожками в полной темноте и двумя апельсинами.

– Боюсь маловато будет, – сказала Соня, – Ну давайте, теперь так же за пирогом большим, раз уж приперлись!

– А что вы такие голодные?

– Серхио! – сказал Володя.

– Что? – прошептал Серхио.

– Ты глаза протри.

Серхио присмотрелся к плотному сумраку и поежился. Вокруг было человек сорок народу. Все едва сдерживали и смех, и дыхание.

– Епрст, полезли обратно!

Смех заглушил даже храп Армандо.

– Не надо лезть.

Все обернулись на голос, и в кругу увидели Отца Кассиана, с огромным свертком.

– Леш, помоги мне, а то я еле донес.

Короли заморгали глазами, остальные лишь загадочно улыбались, но всем было очень радостно.

Хиппи-воин снял свои круглые очки, и они принялись на новой пеленке расстилать пирог, который был еще раза в два больше, чем первый.

– На, Алексей, не от Кутюпа, конечно, но вспомнил прежние навыки. Эти не пропьешь!

И отец Кассиан достал из-под мышки сверток. Леша выхватил свитер и тут же стал его напяливать. Хоть и с юмором, но вой зависти прокатился по рядам.

– С крокодилами! Как я и кричал!

– Ну, да! Точно.

Пирог порезали и все ели. Первые куски по правилу королям. Оба передали их ближайшим девчонкам.

– Но мы тоже хотим! – уверенно подтвердил Серхио.

Им выдали повторно. Пирог источал головокружительный запах. Нос Армандо ходил ходуном.

– Серхио, – спросил Владимир – А в чем суть праздника-то? Может свадьбу к нему приделаем? Ой! – он посмотрел на Соню, – Извини, ты же знаешь, мы все про политику!

– Мы же папы, Володь! Мы так и должны! Свадьбу организовывать, стол.

– Ну, вот!

– Но тут, надо подумать! Если дети готовы, то можно, в принципе, на следующий день! Как бы фиесту открыть праздником Робин-Бобина, а на следующий день – свадьбу. А там уж как пойдет.

– А какие но? – Владимир запихивал огромный кусок в рот боком.

– Да никаких, Володь. Нам жить надо. Всю социалку, школы, лекарства, еду. Год-то почти без урожая. А казна где? Никто не знает, где казна.

Все почему-то посмотрели на Отца Кассиана.

– Что вы на меня вылупились? Мы сокровища где собираем, дети мои?

Все закашлялись от смеха и пирога одновременно.

– А кто знает? – сказал Серхио, – Никого в живых нет.

– Ну, – загадочно сказал Отец, – Кошки, да собаки, дети, да зверяти.

– Что это значит? Нам надо год пережить как-то. У нас запасов на месяц. Потом голод.

Вздох прокатился по сидящим, и половина в каком-то паническом ужасе подалась назад и к стенкам.

Огромная фигура появилась в круге. Огромная черна фигура. Все затаили дыхание. Она не вставала в полный рост. Фигура протиснулась к пирогу, присела, взяла один маленький кусочек, второй рукой взяла ведро с водой колодезной, стоящее рядом, медленно выпила его, потом оттерлась и, откусив пирог, через паузу в полной тишине, сказала:

– Бог вам в помощь! Медведь спит.

Единственный абсолютно не испугавшийся субъект была – медсестра. Она отчаянно тянула сзади Черного Короля за шею назад:

– Быстро на кровать! Только лежать! Никаких пирогов пока!

Но все ее усилия Черный король просто не замечал. Он медленно повернулся к ней, не вставая:

– Солнце мое, все будет хорошо, я обязательно лягу, обещаю! Но позже.

– О, нет! – сестра стояла почти вплотную и тянула Черного Короля за голову. Видя бессмысленность этого усилия, она ослабила тягу и просто положила руки на плечи ему, – Лекарства!

– Валентине скажи, я все выпил. Там на тумбочке стояло.

Сестра взялась уже за свою голову.

– Боже!

– Что медведь?

– Вернется!

Губы Черного Короля вдруг поменяли выражение, да так, что все затаили дыхание. Потому что это было неожиданное выражение его губ. Он посмотрел на медведя, потом на сестру и потом уже прямо на Отца Кассиана, потому что он, сидя, и Отец, стоя, – были почти на одном уровне. Отец просто кивнул ему. Король встал, и оказавшись практически упертым затылком в потолок, повернулся и вышел из больницы. И тут все заметили, что что-то стремительное и пушистое влетело в окно и в два прыжка взлетело на плечо уходящему верзиле.

– Кегли… – донеслось из темноты ночи.

Серхио сглотнул.

– Пусть идет, – спокойно сказал Отец Кассиан, – Ему свой конец сказки найти надо.

– А где капрал? – спросил Принц.

– Вдоль леса гуляет по ночам.

– Зачем? Его же туда не пускает, скорее всего! – спросил Серхио.

– То-то то и не пускает! – сказал Женя, – Волка ждет! Скучает по волку, похоже. Запал он на него.

 

166

Исабель одна

Дедушки не было дома. Дверь скрипнула и тихо отворилась. Исабель сидела за столом, тоже тихая, излучающая красоту, как пейзаж с небом и озером, сквозь ветви сосен, камни с узорами мха и лишайника и белоснежными облаками на горизонте. С яркими цветами в траве и с удивительным запахом прибоя и багульника одновременно. Шелестом ветра и легких волн. Со всей этой северной свежестью и чистотой оттенков. Но при чем тут эти озерные пейзажи? Исабель была просто заплаканной и сильно похудевшей молодой женщиной, к тому же ее индейские черты мало ассоциировались с севером, а красно-рыжий костер волос на голове, горел, как и прежде.

Сергей сразу понял, что он не может помочь. Но сердце его сдавило что-то словно сотня кошачьих лапок нажала на него. Мигель сразу бросился к ней и, упав на колени, прижался к ней. Она обняла его и прислонилась к его голове щекой. Маленький мальчик, едва пролазящий в дверь уже.

– Ты же не будешь плакать, Исабель!

– А я и не плачу! Ты сам не плачь.

– Почему мне так хорошо с тобой?

– Потому что…

И действительно глаза Мигеля оказались на мокром месте.  Он отодвинулся и закрыл лицо руками.

– Я бы так все время сидел с тобой и с дедушкой и мне ничего больше не надо.

– А где дедушка и девочка? – тихо спросил Сергей.

Исабель посмотрела на Мигеля, и глаза ее снова наполнились слезами.

Мигель вдруг словно замер и взгляд его сфокусировался на чем-то не здесь.

– Они… они далеко. Они вернутся.

Исабель сидела и излучала красоту, тихая, заплаканная, с огненно-рыжим костром на голове.

– Анна вернулась, – аккуратно произнес Мигель, – она еще такая прозрачная.

– Ты ее вернул?

– Нет. Я лишь… подхватил ее. Виктор.

– Великий кудесник. Дипломат, – слегка улыбнулась Исабель.

– Что там в городе?

– Мы там не были. Мы не знаем, что там. Мы остались у Отца Кассиана. Но он исчез, Храм, который Сергей с Виктором построили, исчез. Король с Виктором уехали в город. Принц тоже, но кто куда доехал, мы не знаем.

– А почему вы здесь?

– А почему ты здесь?

– Что это за буря была такая?

– Храм исчез, – протянул Мигель, глядя куда-то внутрь себя, – Но все хорошо. А волк?

Исабель пожала плечами.

– Скоро праздник. Мы же пойдем на праздник? Как же дети без стрел в мишенях своих?

Исабель закрыла глаза.

– Ты самая красивая!

– Подожди, ребенок мой прекрасный, самую красивую ты еще встретишь.

Сергей скромно встал с Мигелевой кушетки, где он присел, и пошел на кухню, чтобы чем-то накормить прекрасную заплаканную Исабель. Но была только мука и лук в вязанках. Да соль. Дядя Сережа вспомнил, как на базе полевой в учебке, оставался только лук и мука, да соль. И еще чуть масла. И как их сокурсник из горного Анкая всех научил делать луковые лепешки. И они две недели их ели, и им казалось это чем-то настолько сказочно вкусным на фоне изнурительных тренировок.

Он разложил лепешки на большом блюде с изображением двух небесных воинов из местного фольклора. Только на этот раз, а он умел рисовать, он заметил, что молодые воины смотрят иначе. И на руке у юноши был браслет. Плетеная кожаная косичка с китенком в виде кулончика. И он узнал его. Это был браслет Жени.

 

167

План мероприятий

Поскольку короли были очень заняты, всю практически организационную работу, кроме праздничных мероприятий, которыми занимались королева и группа профессионалов, пришлось вести Виктору. «Да. Странно, но очень не Хватает Хавьера. Бредово звучит…». Так как праздники приближались неумолимо, День Бобин-Буда, явно свадьбу надо было довести до финала, общую фиесту, в целом праздник Победы как-то оформить. Все это в любом случае произошло бы стихийно, но все ждали хорошей организации. Опять же международные отношения.

А вот тут дело оказалось усложнено. Во-первых, камни старые не работали и 5 союзников приехать в принципе не могли. Во-вторых, никто и не знал ничего, да и приглашений не было. А новый камень был, удивительное дело, только у него, да у командира бывшей вражеской армии, который к тому же ушел в туман. А в данной местности это выражение имело совсем другой идиоматический смысл.

В-третьих, провизия кончалась. Уже в ход пошли запасы армии Роси, привезенные на подводах для Армии. Надо было снаряжать экспедицию за провизией, посевными материалами. А казна была, но была в лесу. А это равнялось тому, что ее не было. Потому что ни одного из экспедиторов тех не осталось. А вот «кошки-собаки, звери да дитяти» – это Виктору в голову не приходило и прийти не могло. Надо было пригласить всех на праздник. Виктор сидел перед большим листом, размером с поверхность стола, и держал карандаш во рту. Безусловно предельно изящно. Сверху было таким же изящным почерком написано «План». Остальное было пусто.

На углу стола лежала тряпица, в которую Сергей замотал ему выструганного медведя. А он так хотел его подарить Сонечке. И отдал его еще в первый день, когда они с принцем приехали ко дворцу на Армандо. «Эх! Надо было на свадьбу подарить! Не выдержал!» – подумал генерал. Он думал об этом, но почему-то образ тонкой полупрозрачной женщины все время стоял у него перед глазами. А план не очень думался.

Он стал и подошел к открытому окну. Во дворце почти никого не было. Он оперся на подоконник и высунулся. Дежурные группы солдат, два капрала, лошади за стеной замка, по ту сторону, конечно. Одна из них подняла голову, потянула воздух и вдруг пристально посмотрела в его сторону.

– Лилия! – прошептал курьер.

Лошадь поднялась на дыбы и оглушительно заржала. Виктор бежал вниз по лестнице, на ходу подхватывая седло и сбрую.

 

168

Детская привязанность

Сергей входил в комнату с большим блюдом, источавшим пар и удивительный запах. Фольклорное изобразительное творчество было завалено румяными вытянутыми лепешками. И пошел назад за тарелками и чаем.

Исабель наблюдала за хозяйничающим мужчиной с тихой улыбкой. Ее настроение изменилось.

– … Такое большое, что сюда не пролезет, – задумчиво произнесла она, – …Много родственных душ.

– Что куда не пролезет? – риторически заметил Сергей, раскладывая тарелки и выбирая дедушкины пакетики, по очереди обнюхивая каждый. Потом он поднял палец вверх, найдя, видимо, что-то понравившееся ему особо, и засыпал в кипяток.

– Ну, дедушка же не будет ругаться? – пожал плечами с улыбкой дядя Сережа.

– Дедушка не будет, генерал. На вас точно, – Исабель смотрела на него с грустью.

– Опять генерал.

Исабель оживилась. Видимо запах лепешек что-то переключил в ней. Она придвинула налитый ей чай и вгрызлась в первую лепешку.

– Ууууууууууууууууууууууурх! – сказала она с улыбкой, прикрыв глаза!

Мигель засмеялся.

– О! Я знаю, кто так говорит!

– А правда, что вы ему мозги промыли? На горизонте! И Принцу тоже?

– Я вряд ли кому мозги промывал. Вышибал, к сожалению, иногда. Но обороняя позиции… Это дурацкое дело.

– Это бой. А я вот думаю, что так оно и было, – тихо улыбнулась Исабель, откусывая третью лепешку, – Как же так вкусно-то можно сделать?

– Научил один. Хороший был парень. Остался в Карнакаре потом, – Сергей потупил взгляд.

– Век живи – век учись! Вы меня научите, генерал, обязательно.

Сергей посмотрел на нее пристально. Исабель сидела ровно и не так натянуто, как пантера, как раньше. Она чуть наклонилась вперед, облокотившись одним локтем на стол и лбом на ту же руку. В другой была очередная лепешка.

Сергей почувствовал, как сдавливает его сердце.

– Вы идите, а я приду! Обязательно приду. Попозже. Я побуду еще…

Мигель взял последнюю лепешку и понес ко рту. Но его взгляд что-то заметил на блюде. Видно было, что он сам еще не осознает, что. Сергей заметил это сразу – Мигель смотрел на браслет на руке фольклорного героя. Кожаная косичка с кулончиком в виде китенка. Мигель сглотнул и медленно посмотрел на Сергея.

– Что еще за таинственные взгляды? – спросила Исабель.

Мигель провалился в какие-то воспоминания. Чай был ароматным, и солнечный день играл зайчиками от кружки на потолке и на стене. Окно было открыто и ветер перемежал свои порывы, то знойным дуновением от нагретой стены, пахнущей деревом, то прохладным с запахом травы и леса.

– Я не хочу идти никуда, – Мигель снова пересел под ноги к Исабель и сидел там, – Я не хочу. Мне тут хорошо.

– Ой, недолго мне еще наслаждаться этой детской привязанностью, – произнесла Исабель, гладя бугая по шевелюре, – Ох, недолго! Интересно, кто же это уведет у нас ребенка?

Сергей смотрел на эту несуразность с очень теплой грустной улыбкой и полным пониманием.

– А я вот уже не могу так ни к кому… Давно…

– Скорее к вам все тянутся так, генерал. Даже король. Оба короля! – Исабель хмыкнула, – Ну, или чуть иначе.

– Почему генерал, красавица? Кто это придумал?

– Красавица… Так говорил Хавьер, – Исабель снова погрустнела, – Где они теперь?

– Ты самая красивая! – сказал Мигель, глядя на нее снизу.

Слезы снова потекли из-под опустившихся ресниц.

– Не плач, Исабель! – бугай-ребенок очень разволновался вдруг.

– Детское сердце, не волнуйся, – Исабель открыла глаза и погладила его по щеке, – Идите! Я приду позже! Все будет хорошо. А где моя девочка?

И Исабель закрыла лицо ладошками.

– Пойдем, ребенок, – тихо и неожиданно нежно сказал Сергей. Но эта нежность была скорее не к Мигелю сейчас.

Мигель вдруг блеснул глазами, коротко вздохнул, встал, посмотрел куда-то внутрь себя, вынырнул оттуда, схватил какую-то свою мысль, потом машинально взял прислоненный к стене меч, повернул голову, кивнул дяде Сереже, и очень сильный молодой воин вышел из дома.

День уже перевалил за рубеж. Ворон прокричал два раза. По траве пробежала волна и ветерок принес запах хвои от леса. Мигель еще раз обернулся, подождал пока дядя Сережа поравняется с ним, посмотрел на опушку с открытой тропой, и они зашагали по направлению к лесу.

 

169

Торжественные речи

– Мы столько с вами пережили. И прежде всего боли. Боли потерь, потерь невозвратных и горьких. Но радость никуда ведь не делась. Вот она, она здесь! Мы снова обрели и мир, и новый дом, и новый храм, и удивительных людей, и наших бывших врагов! Странно это, но это так.

Серхио стоял на быстро сколоченной трибуне перед той частью старой площади, которая была перед Храмом. Там еще было достаточно места, и поэтому почти вся теперешняя страна туманных границ там умещалась. Кроме детей, которые были заняты известно чем в преддверии праздника. Он стоял за узенькой кафедрой, а за ним стояли Владимир и Королева, советники и несколько человек из охраной гвардии. Трудно сказать зачем, но это была их работа, а по работе многие соскучились.

– Во всех этих жутких бедах нам всем пришлось не только пережить потери, но это оказалась проверка нам всем на вшивость. За себя не буду говорить. К себе у меня масса вопросов. Но вы все ее прошли на отлично. Хотя этого не требовала от вас жизнь. И поэтому я очень горд за всех вас.

Я не буду ни плакать сейчас, ни изображать патетическую скорбь. Не потому, что ее у меня нет. Просто сидя в темнице, я многое пережил и прочувствовал. А теперь мое настроение другое, и я не хочу возвращаться в эту боль. Не хочу возвращать боль! И Вам этого не желаю!

Я хотел бы предоставить слово много кому в этот момент.

И удивительным детям, нашим «фольклорным» героям, и вы все понимаете о ком я говорю. Но они говорить не будут, разве что поднимут вопрос о лягушке, того и гляди подерутся. Как же странно это все!

Я хотел бы предоставить слово Валентине, но она уже машет на меня.

Я хотел бы предоставить слово Генералу! Ой! Забыл, как всегда, как он обижается, когда я его так называю, который удивительным образом смог решить один главный вопрос, от которого зависела наша свобода и жизнь. Но Гене…, но Сергей тоже машет рукой. Почему же все мои подданные и гости такие скромные?

Зато никуда не отвертеться от выступления нашему доброму другу и союзнику – стране Роси. А как ее законный представитель, его величество Владимир, я бы сказал, вынужден будет взять у меня трибуну. Прошу Вас, Владимир, скажите нам добрые и ласковые слова!

– Мой друг, как водится, по-доброму издевается, но это здорово, что можно иронизировать и шутить. Я же буду предельно серьезен, – царь улыбнулся, – Дорогие мои! Я так рад за вас! Если бы я мог только узнать о ваших несчастьях раньше! Когда я узнал, уже прибыв сюда, обо всем – я даже во сне видел, как мы прорываемся сквозь лес и туман к вам на помощь. Но запоздалые сны лишь попытка сгладить внутреннюю боль и горечь от всего, что произошло и того, что мы не смогли узнать об этом раньше и прийти на помощь. Слава всем павшим героям! И слава всем вам, так достойно пережившим все тяготы и, я вижу, готовым с чистым и полным добра и любви сердцем идти дальше вперед и восстанавливать все, что было потеряно! Бог дал вам загадочную своевольную природу, но он и спросил с вас строго. И вы прошли все эти испытания. Вы многих потеряли, но позволю себе заметить, что вы и приобрели.

Смотрите, я вижу на ваших лицах слезы и радость. Но я не вижу отчаяния или страха. Странно! Ведь вы все очень эрудированные и образованные люди. Положение с казной, точнее ее полным отсутствием, и, соответственно, будущим, хотелось бы сказать трудным этапом, а по правде сказать – голодом, вам понятно, но на ваших лицах нет ни паники, ни страха. Я послал, вы знаете, в Роси людей за провизией. Но они привезут ее не так скоро. Да и не смотря на неурожайный год последний и отсутствие у нас самих резервов, мы обещаем, что будем делить все с вами, как в одной семье родной! В этом вы не сомневайтесь. А неурожайные годы проходят.

Что-то привлекло внимание всей массы людей на дороге. Все взгляды оказались устремленными на дорогу к замку, которая была видна, как почти из любого открытого места в городе.

Из леса, где-то посередине дороги, со скрипом, ветром доносимым аж до города, выезжала гора. Точнее выезжал огромный, невероятных размеров сундук, который был установлен на сделанной из стволов лиственницы подводе на колесах, сделанных из огромных срезов. И вез его, держа за две огромные оглобли, узнаваемый, конечно, всеми, огромный и страшный, черный и невозможно ужасный человек. Выкатив подводу на дорогу, он прекратил движение. Залез наверх, отбросил огромную крышку, и все увидели фонтан золотого и разноцветного блеска в лучах вечернего солнечного света, и так ослеплявшего всех сегодня. Черный Король встал на край сундука и, повернувшись к городу, огромной монументальной стелой вознес меч к небу и помахал четыре раза вправо-влево. Потом указал им на золото и два раза махнул, мол, давайте сюда.

Потом он сел на край, смахнул пот, и спокойно сказал:

– Я же говорил, сам найду. Кегли.

Потом он встал, убедился, что из ворот уже выехали люди и опять пошел вниз по дороге.

– Тебе нельзя таскать ничего!

Маленькая девочка побежала ему навстречу. Мама Катерина махнула руками, рванула было вслед, но потом остановилась.

Владимир, подняв брови, смотрел на Серхио.

– Ну и что, – сказал Серхио, – Что тебе не понятно? Все понятно.

– Да, конечно! Какие вопросы? – сказал Владимир, – Все в рамках логики. А службу свадебную не он будет вести, случаем? А то я тут экстраполирую…

– Хватит умничать!

– Договор о финансовой помощи, что?

– Зови этих, юристов-ануляторов. Ты знаешь, как это cделать теперь?

– Я в военном учился. Ты же ко мне приезжал по обмену! Зачем нас тогда в самоволку подбили? Мы потом неделю плац драили.

– Ваше Величество! Это не сложно, – сказал советник по юридическим вопросам, – Это хорошо.

– Что хорошо?

– У нас потом на этом плацу наша финансовая академия танцы для нас организовала. Совместные с юридической и текстильной. Очень классно было. Все блестело. Лучшее место в городе было. Продуваемое, прохладное.

– Не, ты слышишь, Серхио, с текстильной?

– Давайте ключи от документов и идите, с финансами разбирайтесь.

Народ кричал «Ура!» и импровизированный оркестр уже включился на площади перед Храмом.

Спускалась первая прохлада. Дети почти все были в парке. С папиными стремянками, гирляндами да мишенями. Видимо, самим, все самим. Иноземцы оказались обработаны местными, и ни на какие слезы не поддавались.

Одна лишь маленькая девочка, уже устала бежать вверх по дороге и просто шла навстречу огромному черному верзиле, быстро шагавшему к ней вниз по дороге. Мимо рысили вверх пустые подводы. Люди приветственно кивали ему. Он устало отвечал, но смотрел на девочку. Ничего не изменилось в его одежде, но я бы сказал, что это была не мантия. Это был монашеский костюм. Черный и уже довольно потертый. Как же я сразу не заметил!

 

170

Развешивание мишеней

– Тебе нельзя поднимать тяжелое! Почему ты не слушаешься? – она вдруг заплакала от переживания.

Черный Король поднял ее на руки и продолжил дорогу в город.

– Я буду слушаться. И мы не будем поднимать всякие тяжести. Ты же видишь, я не надорвался. Что за платье у тебя такое красивое?

Она положила голову на плечо ему и вдруг успокоилась совсем.

– Засыпаешь?

– Нет! Мы же должны праздник развешивать! А как я буду развешивать?

– Давай праздник развесим. Кого там надо развесить? Куклы, надеюсь.

– Куклы! – девочка засмеялась, – Нет. Надо же мишени развешивать.

– Как это?

– А ты что не знааааешь? Что же ты за незнайка совсем!

– Ну вот я совсем иногда, да, многих не понимаю. Кегли не надо развешивать?

– Неееееет! Какие кегля? Мишени! И гирлянды. Я сделала, но кто мне повесит? Надо высоко развешивать.

– А зачем высоко?

– Если твоя мишень выше – все в нее стреляют. А чем больше в ней стрел, тем больше тебе счастливости потом будет.

– Мишень вместо себя – интересная мысль. А если низко мишень?

– В нее никто не стреляет. Она низко потому что.

– То есть все ищут цели повыше?

– Да.

– Пренебрегают низменными или просто все так тут высоко метят.

– Пренебрегают.

Черный Король дернул бровями вверх с легкой усмешкой.

– Ну давай, где твои цели, пойдем их повесим повыше! Максимально высоко! А можем и проконтролировать выбор мишеней этими, как их, последователями Бубна-Будды.

– Бубна-Будды! – она засмеялась, – Бобин-Буууууууууууда!

– Откуда они берутся эти стрелки?

– Это все!

– Ну как это все?

– Ты что не знаешь?

– Я Незнайка!

– Все идут с утра и стреляют. В парк на деревья.

– Во как? Все идут в парк стрелять с утра, да повыше.

– Даааааааааа!

– А гирлянды зачем?

– Это гирлянды Бобин-Буда!

– Ой! А это кто такой? Птица такая?

– Птица! – девочка засмеялась так, что закашлялась.

– Ты, давай аккуратнее с Буба-Бубнами этими! А то задохнешься.

– Бубнами! Какими Бубнами? Это Бобин-Буд!

– А что он сделал такое?

– Он за свободу боролся!

– Против кого?

– Против плохих королей!

– Такие мне нравятся, – спокойно сказал Черный Король – Но я пока без бубна буду, ладно? Давай с ними тоже бороться! С дураками!

– Что ты! Он же их уже поборол давно!

– Ох! Есть у меня сомнения…

– Да нет же!

– Ну как это прекрасно!

Они решили, что будут всегда бороться за свободу против дураков королей, если такие появятся, причем Черный Король настаивал, что против королей в принципе тоже неплохо, и так они дошли до парка. И было Черному Королю легко. Он краем глаза заметил проводившую его взглядом маму, покачавшую головой и не двинувшуюся с места за дочкой своей. Но гирлянда из цветной бумаги и бантиков и круглая мишень из старой крышки от сковородки были ими захвачены, по ходу дом был недалеко.

Ночь спустилась быстро, так что пока они дошли до парка – стояла уже кромешная тьма. И немногие в этой круговерти с нагруженными золотом и самоцветами подводами, снующими вниз и вверх, с дружными танцами под оркестр перед храмом, с суетой пересчета и фиксации денежных средств, которые надо было срочно описать и складировать, с веселой группой Пророка Горизонтального Медведя и его прекрасной невестой, впервые выпущенных под страх и риск медсестры на улицы вместе с самим предводителем, немногие заметили как большая синяя звезда скользнула по небу и затерялась где-то над парком. Принц заметил.

– Такое впечатление, что я ее знал, – сказал Принц.

– Кого? – спросила Принцесса.

– Эту сгоревшую звезду!

– Я не заметила. Но ты же загадал желание?

– Я вспомнил кое-кого близкого мне.

– Не загадал?

– Да я даже вспомнить не успел. Мне надо 17 минут на формулировку! Я улитка.

– Значит не загадал?

– Загадал.

– Ты выдумываешь!

– Я сейчас загадал.

– Это не считается.

Принц расстроился.

– А может она не сгорела? – сказала принцесса, – Может быть все считается? Ты не расстраивайся.

– А может она вернулась…, он…

И Черный Король заметил ее, звезду, Черный Король был внимательным.

А вот в парке! Боже, что творилось в парке! Куча детей, куча визга, куча гирлянд, куча стремянок и, как всегда, сваленных в кучу касок, и прочих наколенников, и тряпок, заботливо навязанных мамами да бабушками. И только один взрослый. Только один взрослый…

Он стоял, явно не понимая до конца, что он здесь делает и, вообще, где он. Но Черный Король заметил сразу, что он скорее всего не понимает и что он есть сам в данный момент. Зато дети его узнали! Дети такое не забывают!

– Дядя! – неслось отовсюду вместе с невероятной кучей гирлянд и мишеней. Одетый в бело-серое платье, очень обросший и очень светловолосый худой человек, машинально зажимал в своих руках все больше гирлянд и мишеней и также машинально начал осматривать ближайшие деревья. Что-то, видимо, на уровне моторики срабатывало в его сознании.

– Что же нам теперь делать? – спросил Черный Король, не теряя из виду странного мужчину, облепленного детьми и гирляндами.

– Нам надо все это повыше.

– Ну, хорошо! Так вот подойдет!

И Черный Король вытянул руки вверх, а белочка схватила кончик гирлянды и мигом вознесла его на самою верхушку самого высокого дерева. Потом туда же отправилась и мишень.

Девочка стояла, прижав руки к груди в самом захватывающем восторге.

– У нас самая высокая мишень! Сколько же нам счастья настреляют!

Она была просто на седьмом небе.

– А мне нельзя ли туда мишень повесить?

– Что ты! – девочка засмеялась, – Незнайка! Это только детям можно!

Я думаю, я посижу тут с утра, посмотрю на стрелятелей. Сколько нам стрел надо?

– Сто биллионов!

– Думаю, это не вопрос.

Вторую гирлянду Черный Король развесил где-то на середине деревьев уже просто руками, не прибегая к помощи хвостатых.

Однако наивно полагать, что их манипуляции остались незамеченные детворой. Поэтому количество гирлянд и мишеней, а также и самих четвероногих детенышей, которыми оказался увешан сам монарх, было столь неисчислимым, что белочка уже начала выразительно посматривать на самого Черного Короля. Тем не менее они справлялись. Король с земли, а белочка с веток. А вот белобрысый полез сам. Гвалд стоял неимоверный. Но вдруг все замерло.

Дети замолчали разом и уставились в одну точку. Мужчина, увешанный гирляндами и мишенями, растянутый уже между двумя деревьями на самой высоте, замер, как в известный момент, но только гораздо выше. На самых макушках. Куда его тянуло?

– О, нет! – сказал Черный Король, ни на секунду не выпускавший белобрысого волосатого мужчину из поля зрения, – Нет!

Но дети смотрели не вверх. Они смотрели на человека, стоящего на земле.

 

171

Что же вы все падаете

Дитяти с дядей Сережей ушли. Чай остыл, луковые лепешки кончились, стало стихать за окном. Порывы, щебет, вой кузнечиков. Даже цикады угомонились вдруг. Стало тихо-тихо. Солнце было уже на западе, и половинная луна поднялась пепельным блеском своим на востоке. Исабель собрала кружки в кучу и подвинула блюдо. «Что они там разглядели такое?» Она взяла посуду и понесла на кухню. «Какие сказочные лепешки от генерала, – улыбнулась она, – жаль больше нет». Но на кухонном столе в углу, завернутые в пеленку лежали еще столько же лепешек. Она взяла котомку, положила в нее сверток с лепешками, подошла к шкафу и одела тот самый коротенький плащ и набросила ту самую шаль.

Лес открылся почему-то не прямой дорогой, как обычно, а как бы прогулочной тропой, петляющей по овражкам да камням-останцам, покрытым мхом и лишайником. «Ой, – подумала Исабель, – Что это за юмор такой? Экскурсия по природному ландшафтному дизайну?» Но вышла она как раз перед боковым входом лесным в город, который был ближе всего к парку. Эта дорога заняла намного больше времени. Уже совсем стемнело. Она вошла в город и первые парковые деревья показались впереди улицы. Тишина осталась за спиной. Впереди чувствовалось даже отсюда преддверие праздника. Звуки оркестра доносились обрывками со старой площади. Было темно. Шальная падающая звезда прочертила по всему небосклону. Что-то сильно сжалось в груди, Исабель остановилась и прижала это место рукой.

Было столько детей, как и в тот раз. Их крики и визги были слышны еще задолго до парка. Она шла мимо первых деревьев, и ноги ее вели в то место, где когда-то, в тот же день, к ее ногам упал человек, изменивший в ее сердце все. Озаривший ее жизнь чем-то бесконечно прекрасным и теплым. И бывшим с ней так недолго. За которого она так опрометчиво бросилась не в свою битву в один из жутких дней.

Все было так же: море детей, море, гирлянд, но только одно обстоятельство было другим. И это было странно, может пугающе, может быть даже мило, а может и удивительно, но только не для ее сердца. Вместо Пабло, окружённый и увешанный кучей гирлянд, средь деревьев стоял огромный Черный Монарх, тот самый, что привел в эту страну полчища наемников. Он был всецело поглощен детскими заботами вместе с белочкой. Но вдруг все затихло. И она увидела сотни детских глаз, смотрящих на нее. Сотни детских глаз и два огромных глаза Черного Короля. Великий мастер, удивительная, внимательнейшая Исабель, с мастерством которой мог сравняться разве что только, наверное, Хавьер, она не заметила главного. Она была прекрасна, и огненно-рыжий костер волос горел над ее головой. Ее меч висел на поясе, ее коленки виднелись из-под плаща, но ее глаза были совсем другими. И она не увидела главного. Она лишь увидела, что Черный Король сорвался с места и в предельном рывке бросился в ее сторону. Она положила руку на рукоятку меча машинально. Она видела изумленные лица детей, переводящие взгляд куда-то вверх, бегущего в предельном рывке Черного Короля, вытягивающего руки вперед, по мере приближения к ней, и все это словно в замедленно времени проплывало перед ее глазами.

Черный Король успел на тоненького, руки спружинили, и оба мужчины покатились по земле.

Король встал первый, неспеша, покачивая головой и исподлобья поглядывая на нее. Отряхнул колени, полы мантии и повернулся, протягивая руки к бегущей к нему маленькой девочке со знакомой диадемой на голове.

А Он лежал перед ней и неуклюже пытался встать. Потом все-таки поднялся и, повернувшись к ней, просто сказал:

– Я мороженное, можно?

Картинка поплыла, закружилась…

– Да что же вы все падаете-то… праздничный падеж. Ты в кегли играешь, кстати?

– А зачем тетя с дядей падают так?

– Пойдем домой, заяц, а то мы проспим с тобой лучников. А тут контроль надо проследить будет!

– А тетя?

– Она свою стрелу счастья поймала уже. Эх, нам бы так, заинька! А нам завтра тут тир рулить еще. Мне, по меньшей мере. Давай уже, спи потихоньку.

Они топали домой. Мишень осталась позади и висела безупречно.

Катерина открыла дверь в тапочках.

– Вы что? В замок сейчас пойдете?..

– Я в больницу, не беспокойтесь…

 

172

Пойдем, дедушка!

Молодая женщина сидела на краю, полянки. Сколько ей было лет? Трудно сказать. Ее желтые волосы растекались повсюду и усталые глаза тихо смотрели на седого пожилого мужчину, сидящего слева на траве. Костер горел перед ними ровным светом, не брызгался искрами и не дымил. Огонь вместе с невидимым дымом шел ровно вверх. Иногда все-таки он потрескивал. Туман стелился в низинке и был едва заметен в ночи.

Сомбра появился как тень, поникший, чуть сутулясь, чуть покачиваясь. Он бросил меч рядом и сел напротив. Потом он все же поднял взгляд от костра вверх на них. Молодая женщина и пожилой седой мужчина смотрели в костер.

Потом молодая женщина повернулась к мужчине, сидевшему слева на траве.

– Пойдем дедушка. Я очень тебя люблю, – и забытое нами уже зеленое колечко блеснуло в ночи.

– Пойдем, котенок, – сказал невысокий седой мужчина, – Я тоже тебя люблю, – медленно прикрыл глаза, тихо вздохнул полной грудью и через пару секунд снова открыл их. Костер вдруг почти потух.

Они легко встали, хоть она и была очень сильно уставшей, она взяла свой меч, лук со стрелами, и они пошли по ночной полянке. Костер пару раз пыхнул огнем, а потом поплелся вслед. Лужа тумана в низинке поползла вверх и заполнила это место. Человек в сером хитоне, наполовину виднелся над ним едва заметной тенью. Это был обычный туман.

 

173

Локальные цели и шерстяные носки

Черный Король тихо зашел в палату и прошел в душ. Пахло медведем и лекарствами. Медсестра спала, капельница у Армандо кончалась. Молодежь разошлась, отца Кассиана не было, Принц спал и держал в руке платочек с вензелем принцессы.

Монарх прикрыл окно наполовину – сильно потянуло ночной прохладой, поправил съехавшую подушку у медсестры, подошел к медведю и долго смотрел на его спящую морду. Потом снял почти пустой пакет с держателя капельницы и поменял его на новый, перетыкнув иглу в нем. Расход у медведя был лошадиный, если можно так сказать. Потом он прилег на свою кровать и ровно через час, когда рассвет еще только задумался о своём появлении, а на дворе была как раз самая темная ночь, открыл глаза, оглядел всех, опять поменял медведю пакет в капельнице и тихонько вышел.

Порыв ночной свежести донес запах деревьев из парка. От мостовой пахло еще дневным теплом и камнем. Но темно не было. Точнее было, но полная луна давала такие яркие тени, что Черный король подумал: «Впору зажмуриться – столько луны сегодня!»

На улицах не было решительно никого. Все солдаты были по своим новым домам, местные тоже. Молодежь то ли отгулялась, то ли, что скорее всего, пыталась выспаться перед праздником. Стрелять то косо, ой, как не хочется при всех то!

В парке было по-настоящему свежо и уютно. И тоже решительно никого.

Легкий ветерок раскачивал десятки разноцветных гирлянд и мишеней на всех деревьях главной аллеи. Черный Король осмотрел верхнюю мишень на верхушке самого высокого дерева и присел на скамейку внизу. Как раз рядом с самым удобным местом для ее поражения.

Кто-то крался со стороны нижней тропы. «Что за обувь такая? Очень легкий!» – воинские мозги мгновенно доложили обстановку.

В больших шерстяных носках на босу ногу, папином свитере, размотанным шарфом, весь в поту, мальчик нес свою мишень в правой руке, левой придерживая размотавшийся с горла шарф. Его внимание осматривало ветви деревьев. Он видел, что все мишени уже висели и висели так, что ему дотуда дотянуться было бы никак невозможно. Но тем не менее он подошел к стволу самого высокого дерева, где на макушке висела уже мишень девочки и попытался на него залезть. Все нижние ветви были заподлицо срезаны парковым садовником. Кроны начинались высоко. Залезть одному, без стремянки по такому скользкому стволу было невозможно. Он привязал камень к веревке, второй конец к мишени и с третьего раза забросил его на нижнюю ветвь. Потом подтянул мишень и закрепил конец веревки на стволе. Мишень была повешена. Это была самая низкая мишень из всех развешенных сегодня в парке Города Красных Крыш.

Огромные шерстяные носки съехали наполовину. Шарф наконец свалился. Начитанные глаза в больших детских очках на секунду прикрылись, выражая очень относительную удовлетворенность содеянным и медленно повернулись в сторону сидящего монарха. И расширились больше своих огромных очков.

Порыв бежать был правильным и адекватным. Но что-то не срослось в нервных импульсах. Торможение порыва пришло так же быстро, и стометровка с высокого старта не случилась.

– Сбежал?

– Сбежал…

– Иди. Все будет хорошо.

– Да, что тут хорошего – никто в мою не выстрелит!

– А ты верь всегда. Не сдавайся в мыслях своих. Ты же сбежал сюда.

Что-то неумолимо влекло к сидящему великану. Он подошел, и огромные очки уставились снизу-вверх.

– Но есть логика. Есть реальность. Никто не будет стрелять по самой низкой мишени. Это табу. Ведь надо было проявить себя и повесить мишень на самое высокое место! Такое правило. Мотивирует к достижению цели и настойчивости! Я сбежал – но ведь важен результат. А результат ноль.

– А ты уверен, что ты знаешь, где он, конечный результат?

– Это все софистика, я искал результата частного, рубежного, нужного мне.

Король чуть поддернул вверх брови и посмотрел на луну.

– А вы же Черный Король! Это сказка? – мальчик вдруг огляделся вокруг.

– Короли – дураки! – улыбнулся Черный Король вдаль.

– Это же вы нашли казну! И принесли сто тонн!

Король спокойно опустил взгляд на очки.

– Много у меня рубежных результатов было… частных… Ржавчина это…

– И медведя спасли! Вот результаты частные, но реальные.

Послышался голос бегущей мамы: – Марик! Ты здесь! Где ты?

Король посмотрел на свой бок, где висел королевский кинжал, уникальной работы. Спокойно отстегнул кинжал и вложил его в руку мальчику в носках.

– Беги, Марик! По левой аллее не заметят. Я отвлеку.

Женщина вбежала на главную аллею с той же нижней тропы, но выскочила прямо на сидящего Черного Короля. Так что она затормозила сходу и замерла.

Мама была без очков. Но тот порог женской паники, который уже ничем и никак, Черный Король заметил сразу и среагировал быстро:

– Кто встретит Черного Короля в полнолуние на рассвете, у того все дети будут здоровы и счастливы. Всю жизнь! Разве вы не знаете приметы?

Вздох задержался и визг тоже.

– Где же ваш лук и стрелы? Вы могли бы быть первым стрелком, великого праздника детского счастья и борьбы с королями-дураками! Открытием праздника.

Женщина медленно выдохнула и в глазах появились признаки фокусировки взгляда.

– Вы шутите? – она продолжала стоять, прижав испуганные руки к бедрам.

– Вы же умеете стрелять.

Женщина вдруг задумалась в каких-то воспоминаниях. Король хорошо знал эту осанку. Тело, долго державшее лук в руках, помнит это.

– Умеете. То ли вы выбрали действие?

– Я перепугалась? Он исчез.

– Разве вы перепугались? Чай не мокрый снег на улице! Тут хоть глоток свежего воздуха в этой духоте. Разве мальчик, сбежавший в носках повесить свою мишень счастья на дерево, не стоит радости мамы? И гордости. И пусть даже еще пары дней соплей, что очень сомнительно с медицинской точки зрения в данных условиях.

Испуг наконец растаял и схлынул волной с берега. Она подняла взгляд и очень внимательно посмотрела на сидящего великана. Они смотрели друг на друга, и в ее глазах появился озорной огонек.

– Вы женаты? – с легкой улыбкой спросила она.

– Нет. Вот пришел смотреть, кто мне стрелу под ноги метнет. Хоть и не лягушка, но царевна так сказать. Царевич типа.

Рот женщины пытался сдержать расплывающуюся улыбку, она зажмурилась от сдерживаемого смеха.

– Только вы подружкам не говорите эту версию, – спохватился монарх, – Это просто шутка юмора. Хорошо? Просто в голову пришло.

Она еще сильнее зажмурилась.

– Пойду за луком, царевич. А где ваш кинжал красивый такой?

– Ой… – улыбнулся сидящий громила, – Найдется…

 

174

Пусть он идет с нами

– Дедушка!

– Что, котенок?

– А что костер за нами идет?

– А что ты его оставила?

– Я не оставила!

– Ты ушла и не обернулась.

– Я обернулась.

– Ушла и не посмотрела на него даже.

– Давай он с нами пойдет!

– Он и идет с нами.

– Костер, ты иди с нами! Иди с нами рядом!

– Ну вот, он разгорелся!

– А как же он запыхался. Ему по кочкам так неудобно прыгать.

– А ты это не увидела сразу? Ты даже о нем не подумала!

– Дедушка!

– Что, котенок!

– Я подумала! Но не сразу! А потом. Подумала.

– Бывает так.

– Дедушка!

– Что котенок?

– Я его поливала, а он меня огнем кусал. За попу.

– Вот. А потом он тебя грел и дым в траву выкуривал.

– Дедушка!

– Что, котенок?

– Ну пусть же он с нами идет!

– Он идет. Смотри, как он разгорелся! Значит он с нами. Нам надо далеко. А он останется мостиком нам.

– И так будет с нами?

– Конечно.

– Костер! Хочешь подымить на меня? Я уже привыкла. Ну, немножко.

– Он не хочет дымить на тебя.

– Дедушка!

– Что, котенок?

– А Пабло вылечили звезды?

– Да, мой хороший, вылечили.

– Потому что Мишка попросил?

– Потому что ты попросила. Мишка до них достал. Мишка не просил. Он просто отдал им все.

– А как же он без ничего?

Костер подбежал совсем близко и притушил угли.

– Не надо поливать его. Разве ты не знаешь?

– Ууууууууууууууу….

– Не ууууууууу, а кто отдает, тот получает. Особенно, кто отдает все.

– Значит он …, а как же он дойдет? Ведь это бесконечно далеко для него.

– Кто-то другой его принесет.

– Ну, кто же его принесет? Он же медведь! Он 16 тонн с половиной.

– Ну, это на Юпитере только. Там вес больше. А для сердца это не важно!

– А я знаю, кто может его поднять.

Дедушка внимательно посмотрел на нее.

– Прощайся с костром, пусть он будет мостиком, смотри как он переливается!

– Как коралл?

– Почему как коралл?

– А я не видела кораллы под водой.

– А что ты грустишь? Разве стоит того? Ты уже выплакала море слез.

– А кораллов нет.

– Нет, кораллов нет. Есть жемчужинка.

– Где, дедушка?

– Да вот стоит, слезы сдерживает.

– А я свою собаку встречу!

– Ну, собаку встретишь, но она будет не кусачая.

– Ну и пусть не кусачая!

– И не волосатая. Без ушей.

– И совсем?

– Ну, чуть-чуть только. С ушами лысыми. И маленькими.

– А моя Исабель не будет плакать!

– Твоя Исабель не будет плакать, точно!

– Костер! Ты же такой прекрасный мостик! Ты самый лучший костер на свете! Прости, что я тебя забыла там сначала. Ты меня кусал за попу огнем, а я жаловалась на тебя. А мне не было больно. Спасибо тебе! Прощай! Ты будешь всегда с нами!

Костер затрещал и засверкал разными искрами, но ни одна не попала на девушку. Искры сначала сыпались во все стороны, а потом посыпались в одну. И вдруг из них появился мостик.

Она улыбнулась и желтые волосы растеклись по плечам и повсюду. Потом она перевела свои глазищи голубые на седого пожилого мужчину, который был ее роста и колечко на ее пальце сверкнуло очень ярко. Они встретились взглядом, и паутина звезд вспыхнула повсюду. А туман поднялся, и они полетели в этой искристой пустоте.

 

175

Стрела между стоп и безумие какое-то

Первые же лучи, не те, которые еще не вынырнули из-за деревьев и играли пятнышками на листьях, а те, которые уже выскочили с вершинок крон, брызнули светом прямо в глаза. И последние капли росы на лужайках заискрились повсюду. Только в городе не было лужаек, о чем это я? Там была мостовая. И я бы сказал, что она еще со вчерашнего дня-то не особо остыла. Жаркое лето.

Лучики заблестели в окнах, по красным крышам, и отразившись от хрустальной вазочки на столе, брызнули прямо Анечке в нос. Но она только повернулась на другой бок и вытянула ножку сбросив одеяло. А дети и не должны были там быть во время стреляния. Они просыпались поздно после своих вечерних развешиваний и шли купаться на озера. А озёра в эти дни обычно очень разрастались и иногда приходили даже в городскую черту. В нижнюю часть города. Там им был пустырек у стены городской. Они никогда не затапливали ничего построенного человеком.

А ведь теперь была еще и река! До нее было подальше бежать, но дети бегали! Это было так здорово. Там было течение, и она была намного прохладнее. Все визжали, но без взрослых купаться было нельзя. Поэтому пара дежурных там ночевала на всякий пожарный. Из взрослых. И вот взрослым эта место на излучине реки, где по правому берегу был откос с луговыми цветами да травами, а по правому было большое поле, тоже утопающее в травах да цветах, очень нравилось. Оно вызывало у них просто восторг и удивительное чувство умиротворения. О месте новом много говорили, но не многие туда успели выбраться. Столько событий и дел было в эти дни.

Так вот, когда первые лучи вынырнули из-за деревьев, то город уже весь бурлил. Идти стрелять до рассвета нельзя было. Но и опаздывать тоже было не очень. С другой стороны, у каждого была своя тактика. Кто-то, конечно, хотел покрасоваться с луком и сверхточными выстрелами. Кто-то не очень бы хотел привлекать внимание к количеству набранных им очков. Но стрелять хотели практически все. Лук – это был любимый урок у всех в школе. Да и потом…

Оркестр, с луками и колчанами на плечах уже раскладывался в аллее, но сбоку, продумав, конечно, позицию с точки зрения возможных промахов. А их могло быть тысяча. И это было как раз за скамейкой Черного Короля, только за линией деревьев.

Приходить первым считалось некрасивым, поэтому на входе в парк уже стоял почти весь город, вооруженный всем арсеналом стрел, которые были в доме. И, наконец, когда критическая точка была превышена и смех, гул, визги и толкотня дошли уже до предела, первая группа, на ходу натягивая луки со стрелами, и с боевым воем, криком, улюлюканием побежала в сторону главной аллеи.

Музыка грянула «Марш лучника». Черный Король сидел в тени, все на той же скамейке, и спокойно смотрел на приближающуюся ватагу с луками наперевес.

Такого свиста стрел даже в самой массовой битве он, пожалуй, не видел. Он смотрел сразу во все стороны.

– Как хорошо, что мы повесили все так высоко. Кроме этой, очкариковской. А то бы тут лейкопластырем не обошлось бы.

Белочка сидела незаметная и прижавшись справа всем телом к великану. Она втянула голову в плечи.

Он прикрыл ее машинально ладонью и чуть прижал к бедру.

– Даже не вздумай нос кажить отсюда. Безумие какое-то.

Перед ними была максимальная давка. Из этой позиции была доступна самая высокая мишень.

– Ну-ка, ну-ка! Давай!

– Посмотрим!

– О! Ваще!

– Мазила!

– Эх, ветер!

– Порыв неожиданный!

– Солнце мешает!

– Дерево качается!

– Мишень ходуном ходит, точно летела!

– Браво!

Это был обычный набор выражений, которым осыпались четыре уха на скамейке. Два мохнатых, с кисточкой, и два таких, обычных, из кожи. Вдруг мохнатые уши навострились, рыженькое тело сжалось пружинкой и прижалось королю.

Стрела вонзилась точно между ног великана. Прямо между его стоп.

«Так, – подумал царевич, – приехали. Кто меня просил языком молоть? Весь город знает, интересно?»

Он медленно вытащил стрелу и, не поднимая взгляда, положил ее рядом на скамейку.

Туфли, явно не для парка, колготки, колени, узкое платье, запах духов, выше – выше он не смотрел. Он просто поднял стрелу правой рукой и не глядя протянул ее вперед, не поднимая прикрытых глаз.

Платье на секунду растянулось в стороны, ножки сделали элегантнейший книксен, и стрела была забрана из его руки.

– Спасибо, Ваше Величество! – произнес знакомый голос с таким неожиданным артистизмом, что по королю прокатилась теплая волна. Но взгляд он не поднял. Он так и сидел, свесив голову вниз, со своими черными волосами, тоже свисавшими вдоль головы. Упершись взглядом под ноги себе. Только белочка смотрела на женщину, еще сильнее прижавшись к монарху, прикрывавшему ее справа ладонью.

Король медленно закрыл глаза своей огромной левой рукой, не поднимая взгляда.

– До встречи, Ваше Величество! Больше не поднимайте стрел из-под ног, пожалуйста!

Колени сместились, туфли очертили мысочком линию, ноги снова сделали книксен, развернулись, платье взвилось на секунду, и исчезло.

 

176

Ты привозил нам салат

– А что ты не пошел стрелять то? Дети-то ждут!

– Да там стрелятелей таких – пруд пруди!

– А ты Лилию расседлал?

– И расседлал, и напоил, и овса задал.

– И целовался с ней.

– Ну и что?

– У кого это ты набрался?

– У мастера Ли!

– Ой ли? У мастера Ли ли? А не у монстрика ли?

– Ну и что!

– Ничего. Правда, что ты думал, что она святым духом питается?

– Я об этом не хочу, – Виктор положил руку на лоб себе.

– Ну ты же дипломат, игрок опережающих раскладов. Мыслишь комбинациями на десять шагов вперед. Излагаешь мысли в безупречных формулировках…

– На двадцать.

– А что ты нам корм-то собачий не привозил?

– Не привозил.

– Кошачий? – молодая тонкая женщина прикрыла глаза ладошкой, – А что так? Ведь на лбу было написано глубокое размышление.

– Ну, я всегда рассматриваю весь спектр вариантов.

– Огурцы с помидорами привозил, салат, – нам очень нравилось.

– А мало ли…

Анна покачала головой, щурясь и чуть качнувшись вперед. Потом она положила ему руку на грудь, потому что он лежал на спине, а в небе над ним через щель на сеновале проплывали облака. Она сидела рядом.

– А ты нас ни разу не видел. Людьми.

– А как же это можно было?

– А дети видели. И Хавьер увидел. Сразу.

– Хавьер способный. Дети тоже. Принцесса же не видела тебя.

– Принцесса видела парад-аллею.

– Как это?

– Долго рассказывать, – улыбнулась Анна и погладила себя в районе горла.

– А как Мигель тебя нашел? И донес.

– А как, мой милый, ты такой голос через все миры мне донес? При всех ваших регалиях, ваше превосходительство, я не ожидала такого. Я бы сказала, – она посмотрела на дипломата с легкой и очень сладкой улыбкой, – Вы мне виделись однокурсником Серхио и дядей Сони. И этого мне было достаточно. Генерал, министр, остального я так и не увидела. Я бы наняла других специалистов, Виктор. Но то, что видела я, в отличие от некоторых слабо видящих, – она показала белоснежные зубы в улыбке, – было и есть намного больше. И как хорошо, что ты этого не знаешь. Но как ты так пробил эти стены? Мой генерал…

– Я стараюсь. Я дорасту до всего и, если надо, сам уступлю место. Ты считаешь мое положение своячничеством?

Вдруг Виктор услышал мурлыкание кошки совсем рядом где-то и машинально приподнял голову. Чтобы разглядеть ее. Анна засмеялась. Она смотрела вперед. Потом повернула лицо к нему. Оно было тонким и светлым, неуловимо прозрачным. А в газах было столько нежности, словно все светлые миры отражались на их поверхности. Глубокие и непостижимые. У Виктора перехватило дыхание. Почти черные дымчатые волосы пахли чем-то волшебным и почти касались его.

– Нет, мой милый, храбрый генерал. Очевидно, ты специалист. Это королю виднее, – она помедлила, – Просто я вижу другое. В тебе.

– Тут все храбрые, – Виктор вдруг закрыл глаза и задышал через зубы, воспоминания о друзьях прокатились горькой волной, – Кто я рядом с ними? Спасенный девицей и лошадью! Друг короля!

Виктор подался вперед и сел. Пук травы остался у него на голове и на плечах. Но даже с этим украшением он был безупречно элегантен.

– Друг короля! Генерал недоделанный, министр липовый, – он закрыл лицо руками, – Я подам рапорт сразу.

Она мягко завалила его обратно в сено и прижалась, положив голову ему на грудь. Пахло сеном. Вдруг рядом мурлыкнула кошка и заурчала пару секунд. Виктор напрягся и чуть приподнялся на локтях.

– Это шутка, храбрый генерал, не сомневайся… в себе.

Виктор снова лег.

– И в кошках…

Анна тихо смеялась.

– Я сомневаюсь. Но не в тебе. Ты стала совсем невозможная. Красивая, как … озера с птицами.

Анна засмеялась в голос.

– Что вы говорите, дипломат?.. С пингвинами?.. Какие озера? – Анна смеялась все сильнее.

– Нет. Синие. Глубокие. С утками. Бездонные. Прозрачные…

Анна начала задыхаться. Она села, упершись в него руками, как лапками.

– Ты же видишь, что я за специалист. Я просто был обласкан судьбой. Короли, принцессы, любовь самой красивой девушки-богини. Сказочная лошадь…

– Школу риторики никто не закрывал, министр, – Анна перестала так сильно смеяться, – Милый мой. Прекрасный. Я очень люблю тебя. Я все поняла, что ты хотел сказать, – Анна закрыла глаза, – Пингвины мне очень нравятся. И утки… бездонные…

На глазах Виктора вдруг выступили слезы. Сильно выступили. Он зажмурил веки.

– Говорят, лошади не любят сено, на котором валялись люди, – тихо сказала Анна.

– А кошки?

– Как там мои дети? – она снова прижалась щекой к его груди, – Как там Пабло?

­– Дети! Смотрите, смотрите! Летят! Летят! Как красиво! – лицо малюсенького Отца Кассиана в своей телогрейке и Серёжином ремне, обмотанном в два раза вокруг, появилось в проеме входа и сияло. Он смотрел в небо и его глаза выражали невозможно детский восторг! В правой руке была коса, а за поясом заткнут брусок-правило.

– Кто летит, Отец Кассиан? Дети? – Анна села и счастливая уставилась на Отца.

– Да какие дети, Анюта, девочка моя прекрасная – Утки! Летят вон, клином, вы не слышите отсюда. Уже время заканчивается… Красиво. Вот кургузая же птица – а как летает красиво! Лирика!

Анна смеялась долго и безудержно. Виктор лежал с закрытыми глазами, и из них снова текли крупные капли. Почему так? А вот если бы он смотрел открытыми глазами, то сквозь щель в навесе он бы заметил промелькивающих красивых белых птиц.

 

177

Праздник Бобин-Буда и случайности

Стрелы летели вдоль аллеи во всех направлениях. Верхняя мишень, хоть и была самой сложной, но все равно была утыкана, словно дикобраз иголками.

Шум и визг вдруг притихли. Все внимание переместилось в одну сторону. Два богатыря, два короля, вместе с Раулем, приближались к тому месту, где была максимальная концентрация народу. Скамейка с Черным Королем была в тени и сбоку, не очень заметна, не смотря на всю его внушительность.

– Приветствую вас, дорогая! (Вон та. Видишь, на верхушке?) Здравствуйте!

– (Боже, Володь, как высоко! И качается!) Здравствуйте! Здравствуйте, Юлия, здравствуйте, Георгий, здравствуйте…

– (Это туда попасть?) Здравствуйте! Здравствуйте всем! Приветствую вас, дорогая! (На этом ветру? А можно вон в ту пониже?)

Оба короля совмещали внутренний тихий диалог, с внешним, так сказать, громким.

– Здравствуйте! (В нижнюю нельзя, только в самую высокую!) Приветствую вас!

– Добрый день! (А можно не позориться как-нибудь, Серхио? Зачем я лук взял? Почему ты меня не предупредил, что это так все плохо?) Здравствуйте!

– Приветствую вас! (Давай уже. Две минуты позора и мы свободны! Ладно, я первый!) Ну чтож! Давайте, попробую! Я никуда не попаду, сразу говорю! Я только, если меня на лифте туда поднять!

– Не прибедняйтесь, Ваше Величество! Вперед!

Руки начали слегка вирировать. «Блин, как экзамене в учебке перед полковником. Зачем он тогда на смотр приехал? Все трясется уже!»

– Боже, как же страшно-то, люди! Я не попаду!

– Давайте, Ваше Величество!

Весь парк, практически весь взрослый город, вся Страна Блуждающих Границ смотрела с улыбками на одного человека.

Серхио поднял лук, тишина стала полной!

Серхио опустил лук. Не, я не могу!

– Папа, давай! У нас еще много стрел! Ты же король!

Соня стояла метрах в двадцати и подскакивала от возбуждения, держась за Принца.

Серхио покачал головой из стороны в сторону, прикрыл глаза и медленно поднял лук.

Он был очень хороший стрелок. Не лучший, тут всем было чем похвастаться, но умел, скажем так. Но маленькая мишень на тоненькой веревочке на вершинке качающегося дерева – это была лотерея.

Тетива свистнула и стрела едва заметной черточкой скользнула впритык и унеслась в небо.

Серхио улыбнулся, обвел всех взглядом, зажмурился, потом снова открыл глаза и заорал, как ребенок:

– Как же я вас всех люблю!

Народ бросился на короля. Охрана, кстати, все равно шла сзади, они же соскучились по работе, и уговорить их отстать у монархов не получалось никак. «Устав! Положения!» И все тут.

Но та еще охрана напрыгнула еще и сверху. То есть куча мала была снизу, а охрана с удвоенным визгом сверху. То есть вот как им за это платить из казны?

Ну, конечно, эмоциям и порыву поддались только молодежь! Но этого было достаточно, чтобы Серхио стал думать о йогах и задержке дыхания. Потому что пока куча с визгом и слезами разобралась и расползлась на четвереньках, включая дочку, сам король не имел о себе столь мифического образа. И его ребра тоже.

– Так! Я буду пробовать снова! – сказал Серхио, ощупывая свою грудь, живот и медленно поднимаясь, – Сами виноваты. Буду позориться дальше.

Глаза короля блестели. Азарт включился.

Оба короля стали запускать стрелу за стрелой. К ним присоединились еще почти все, кто был. Но ветер усилился, мишень летала из стороны в сторону, и лишь случайные и совсем не понятно чьи стрелы в нее все-таки попадали.

– Я! Моя! – это кричали абсолютно все из стрелявших и сомнений в истинности их высказывания не было ни у кого.

Однако, остальные мишени выглядели довольно сиротски.

Короли выпустили почти весь колчан и уже позарились на колчан охранников. Не уверен, что они попали. Из выпущенных сотни стрел в мишени прибавилось всего пяток.

– Тут нереально, Володь! Качает сильно. Разве что случайность!

Вдруг Серхио почувствовал на спине руку, и волна пробежала до поясницы.

– Разве бывают случайности, милый?

Королева стояла за его спиной и лицом касалась его плеча. Она кокетливо смотрела на него снизу, почти в упор. Этот знакомый запах! Эти любимые руки! Народ опять затих. Бешенная стрельба прекратилась.

– Так. Не знаю, что у меня получится, но ради тебя я попробую!

Все замерли. Серхио не испытывал страха, руки перестали вибрировать. Ветер вдруг прекратился, мишень замерла. Тетива звякнула, и крышка от сковородки бешено завертелась. Стрела попала в край.

– Ураааааааааааааааааа! – кричал даже Владимир.

Она прижалась к нему еще раз и поцеловала его в щеку.

– Горько! – почему-то заорали все вокруг.

– Мы снова женимся, – тихо сказал Серхио, и на его глазах засверкали росинки. Он взял ее лицо в ладони, закрыл глаза и поцеловал. Она тоже закрыла глаза и подалась к нему всем своим существом.

Что тут было! Прыгали все. Стрелы полетели просто вверх! Охранники растянули плащи, боясь, что они упадут сверху. Остальные бросились врассыпную. Но стрелы сдуло боковым ветром.

Азартная стрельба возобновилась с новой силой.

И вот тут, сквозь гвалт и азарт поражения самой высокой мишени, Серхио почувствовал какую-то то ли мысль, то ли тягу. Он опустил лук после очередного выстрела и доверился своему вниманию. А его внимание уперлось в человека, сидящего на скамейке. Мысли Серхио остановились.

Сквозь возбужденный ор неожиданно прорвался громкий, но спокойный женский голос. Она стояла перед стреляющей группой, вплотную к ней. Она была тоже с луком и в руке держала шерстяной шарф, оброненный, видимо, кем-то вчера ночью в парке.

– А почему третий король не стреляет?

Вдруг установилась полная тишина и стал слышен шорох листьев на деревьях. Даже оркестр вдруг замолк.

Серхио, который в этот момент смотрел на Черного Монарха, сделал пару шагов по направлению к нему и сказал:

– Ваше Величество! Вам тоже придется, не нам же одним позориться!

Черный Король поднялся – все задрали головы чуть вверх, и подошел к основной группе. Белочка тут же перебралась ему на голову.

– У меня-то и лука нет, и стрел.

Серхио протянул ему свой лук и стрелы.

Черный Король медленно взял лук и оглядываясь заправил стрелу. Все разошлись кругом вокруг него.

– Давайте, может вместе, залпом выстрелим, – тихо произнёс Черный Король, чуть потупив взгляд.

– Нет! Тут уж вам явно самому придется! – тихо сказал Серхио, – Выкручиваться.

Черный король поднял стрелу и вдруг быстро натянул его и выстрелил. Но не вверх. И самая низенькая мишень закачалась на своей веревочке с пробившей ее наполовину стрелой.

– Эта стрела нам дорого стоит, – почему-то тихо произнесла женщина с шарфом и задумалась о чем-то своем, – Спасибо!

– Неееееееееееееет! – Закричали все, – В верхнюю! Надо стрелять в верхнюю! В самую высокую!

– В самую высокую обязательно?

– Да, – улыбаясь глазами, кивнул Серхио.

Черный Король приподнял лук, осмотрел мишень вдали, потом воздел глаза к белочке, сидящей у него на голове, словно спрашивая ее благословения, потом чуть пожал плечами, как двоечник у доски и вдруг что-то изменилось в нем. Он словно посветлел, и эмоции как бы слетели с лица, кроме эмоций какой-то тихой силы. Ветер снова включил по полной. Лук быстро натянулся, и стрела по небольшой дуге вылетела из лука, и все услышали звучный шлепок попавшей стрелы. Мишень отлетела на верёвочке вверх. А когда она более-менее успокоилась, вздох восторга прокатился по лучникам. Прямо в центре, полностью пробив мишень, торчала стрела.

Черный король отрыл в волнении губы и развел руки:

– Нет! Это просто случайность! Поверьте! Это просто случайность! Уж я знаю в этих делах!

Он качал головой и стоял с разведенными руками, пытаясь что-то доказать. Владимир, поднял брови и посмотрел пристально на Серхио.

– Мурашки по спине у меня, – сказал Серхио, – Случайность. У меня все холодеет от таких случайностей.

Королева стояла, прижавшись к его плечу щекой и счастливо улыбалась.

Черный Король слышал эту фразу, поэтому он повернулся к ним и тоже сказал:

– Нет! Вы не понимаете! Не в этом дело!

– А где ваш кинжал фамильный? – спросил Серхио!

Черный Король посмотрел вбок:

– Подарил. Вчера. Вечером, – он еще помолчал перед задумавшимися королями и сказал, – Он вернулся! Вы знаете? Он вернулся! Я так рад этому!

– Кто?

Черный король посмотрел вдаль в самую дальнюю и теневую часть аллеи, где никого не было, потому что оттуда нельзя было никуда стрелять. Но там стоял мужчина, прислонившись к дереву. Он стоял далеко и скрытый наполовину ветками ближайших деревьев. С ним была женщина. Он обнимал ее и прижимал к себе. А она прижимала свою голову к его груди. Обычные влюбленные. Которые сто лет не виделись. А для них ведь, для влюбленных, и два дня, как двести уже лет, чтоб вы знали.

Серхио прищурился, чтобы разглядеть. Владимир опустил руки по швам и стал набирать воздух в грудь.

– Пабло! – тихо произнес он, – Пабло…

Серхио бежал, побросав все. Принц тоже. Владимир следом. А остальные тоже бежали. Потому что было так здорово!

А ведь солнце уже не то, чтобы клонилось к закату. Оно уже коснулось верхушек крон. И ветер вдруг притих. А ведь, когда оно испустит свой последний лучик, стрелять по мишеням уже нельзя! И назавтра дети с первыми лучами будут собирать свое счастье! Ну или не очень счастье. Ну, или… ну, это у кого как получится.

Черный король подобрал все стрелы, а это было много, очень много стрел, валяющихся поблизости. Выбрал один из луков, тоже оставленных убежавшими, окинул взглядом все нижние мишени, висевшие без единой стрелы. И звуки попаданий посыпались почти барабанной дробью из главной аллей. Жаль местные не видели этого шоу. Они ведь понимают в искусстве стрельбы из лука.

Только одна женщина не побежала встречать Пабло или туда, куда все. Но король ее не видел. Она стояла за одним из деревьев. Хотя, кто его знает, Черный Король был внимательным. И у нее в руках тоже была стрела.

 

178

Идти или тюлениться

– Куда это мы идем, дядя Сережа?

– Идем. Кто у нас тут знаток леса?

– Я не знаток, дядя Сережа. Это вас он слушает, как Лилию. И тумана вы не боитесь!

– Достиг уровня лошади, а Пронька моя к Хавьеру ушла. Где он? Интересный он человек.

– Он не здесь. Он далеко. Он очень храбрый.

– Храбрость и тщеславие – где разница Мигель?

– Я не знаю, дядя Сережа! Но он храбрый. Он просто бился. Я знаю, что он бился за Пабло. И с Сомброй бился, и с чем-то еще ужасным. Исабель туда пошла. Дедушка… Все пошли туда, – Мигель опустил голову.

– А Пабло – это собака?

– Пабло – это собака, – улыбнулся Мигель, – Такая прекрасная собака! Мари его кусала всегда много раз.

– А ты тоже хотел?

– Да, – Мигель зажмурился, – Очень!

– Бедная собака! Я его не знаю совсем.

– Ты знаешь Медведя. Он тоже там был.

– В этой битве с ужасным?

– Да. Но после. Они после пришли.

– Это какой-то другой лес, поля какие-то.

– Это тот же лес. Только он кончился. Мы вышли из него.

– А где же дорога?

– А мы за городом. В Стране Блуждающих Озер. Они тут блуждают. Вон там Город. Мы очень далеко вышли.

– Почему мы так далеко вышли?

– А потому что мы идем не в город.

– А почему мы идем не в город.

– Не знаю. Мы просто идем. Идем-бредем.

– То есть мы болтуны-шатуны?

– Ой, – Мигель остановился.

– Что ой!

– А вот если нечего делать, то что лучше: гулять или не гулять?

– Идти или лежать в потолок?

– Можно же книжку читать.

– Тюлениться?

– Тюленятся без книжки. Можно боком лежать.

– Нет. Тогда это уже заснешь сразу. А можно тропу топать и шишки пинать.

– Да. И облака сквозь ветки смотреть.

– А если дождь?

– Ну, можно под деревом в пещерке сидеть и капельки слушать.

– Под деревом или в пещерке? – Сергей посмотрел на парня.

– А какой дождь? Теплый.

– Теплый, но с ветром.

– Я буду бегать кругами по траве и мокриться. А в лесу в пещерке буду сидеть. Под скалой.

– Это ты по молодости. Надо плащ-палатку. В ней тепло и уютно. А так ты совсем выжиматься будешь. От травы особенно. Ботинки расхлюпнутся и чавкать будут.

– Это да. А костер?

– Мне и так жарко, а ты про костер. Где озера-то? Сбежали?

– Они позади остались. Мы на новом поле.

Мигель вдруг остановился и открыл рот. Он что-то вспоминал.

– Что?

– Это то поле, дядя Сережа!

– Какое поле?

– Ну, то! Я в нем просыпался все время. И там очень красиво впереди.

– Тут очень красиво здесь, Мигель.

– Нет. Да. Но там откос и река.

– Рекой пахнет, да. Там она, наверное, внизу.

– Я всегда бежал и был счастливый, а потом…

– Что потом?

– Потом было страшно.

– И что?

– Это уже позади. Я как-то смог это победить. И он больше не будет мне мешать. Нам мешать.

Сергей пристально посмотрел на лицо юноши. Он был сбоку справа. Мигель смотрел вперед на луг с высокой цветущей травой, и по его лицу пробегали волнами и предельный страх, и ужас, и радость, и уверенность. Его глаза залучились наконец светом, и он повернулся к Сергею:

– Там очень красиво. Вот почему мы здесь! Лучше идти, чем книжку тюленить.

Сергей обернулся и окинул местность профессиональным взглядом. Машинально.

– Нет снайперов, дядя Сережа? – улыбнулся Мигель.

– Нет. Утки летят. На юг.

– Это журавли, дядя Сережа. Тут, все такие орнитологи великие… – Мигель улыбнулся чему-то своему, – Слышишь, как они курлычут? Говорят – это солдаты, павшие…

И Мигель побежал вперед. Он несся, как ребенок, вприпрыжку по высокой цветущей траве. Раскидывая руки в разные стороны. А потом нырнул куда-то вниз по косогору.

Сергей дошел по его примятым следам минут через десять, не хотелось мять еще траву, до спуска, и его взгляду открылась картина бескрайней низины за рекой. За большой медленной синей рекой с огромной излучиной под косогором. Солнце было впереди, на склоне дня, низко и, выглянув из-за тучки, ударило Сергею в глаза. Сергей зажмурился и сквозь ресницы солнце заиграло золотыми красками. И Сергею показалось, что он видит россыпи золотых куполов на том берегу. Он не стал открывать глаза и словно рассматривал эту удивительную иллюзию.

Мигель лежал на склоне и смотрел в небо и вперед на тот берег.

– Ты знаешь, мне солнце так в глаза ударило, и я словно россыпь куполов на том берегу увидел. Словно там целый город монастырей каких-то.

Мигель сел, стал вдруг серьезным и пристально посмотрел на дядю Сережу.

– Ты же видел браслет? – спросил Сергей.

Мигель продолжал смотреть на него молча.

 

179

Пойдем купаться с нами

– Марек, ты выздоровел?

– Да! Меня мама отпустила сегодня.

– А ты свою мишень-то не повесил?

– Вчера повесил, – Марек замолк, видно было, что он погрузился в воспоминания.

– Высоко?

– Нет. Ниже всех. Ничего у меня не будет.

– А мне дядя командир иностранного легиона вешал.

– Так он же пропал? Все знают. Он, говорят, собакой был. Он с Черным Королем дрался!

– Да. Его медведь спас.

– А Черный Король нам тоже всем гирлянды развесил. Очень высоко!

– Ну вот мне и не достанется ничего, – Марек очень поник.

Детвора ждала первого лучика. Чтобы рвануть в парк собирать свое счастье. Ведь надо же было еще и мишень снять и стрелы вынуть. И для каждой стрелы имя придумать, если оно не написано на ней. И какое она имя будет иметь – такое счастье она и принесет. Ведь у каждого имени есть своя история.

Первый лучик зацепился за ветку, а ветка играла с ветром и не давала ему пробиться нормально. И лучик и так и сяк, даже обиделся на ветку, но потом все-таки пробился и брызнул в глаза детворе. И все побежали.

– Не может быть!

Марек нес свою мишень двумя руками. Из нее торчало столько стрел, что одной рукой он ее и поднять-то не смог бы. Но с открытыми ртами шли и остальные. Во всех мишенях было столько стрел, что казалось это ежики такие.

Белочка перегрызала веревки и мишени падали в руки детей.

Анечка смотрела на свою самую высокую мишень и не могла поверить в такое чудо. Король ее сам поймал, на всякий случай.

– Это ведь очень много счастья? Да?

– Да, заинька, самое разное. На каждую стрелу по счастью. И еще может быть даже.

Дети облепили Черного Короля и показывали ему свои мишени, все усыпанные стрелами. И все рассказывали про то, какое счастье у них будет. Одновременно.

«Вроде все стрелы, – думал Черный Король, – Подписаны все, за вечер разберут по домам. Надо же, бережливые какие все! Я бы не догадался. Хотя, с моим положением, стрелы считать не особо приходилось…»

– Пойдем купаться, ваше величество! – закричали дети.

– Ну как же я сейчас пойду? Мне надо режим и все микстуры выпить! И за Мишкой следить. В больнице!

– Ну…. Но вы придете, Ваше Величество к нам? Когда выздоровеете!

«Что это? Реверансы судьбы? Вот мне сегодня реверансы то делали симпатичные… – черный король слегка улыбнулся, – Девочка перегреется, шапку не взяли поутру…» – так думал черный Король. Десятки рук тянули его за штаны и рубашку.

– Да, когда выздоровею, я сразу приду. Купаться, – грустно улыбнулся Черный Король, – если будет погода.

И все побежали на озера. Только Анечка никуда бежать не хотела. Она вела Черного Короля в больницу! Или он ее домой нес. Это они может и сами запутались, кто кого куда вел.

Перед больницей его ждала знакомая лучница.

Мама стояла, потупив взгляд вниз и держала в руках сверток. Она и так была ниже в два раза.

– Вот, ваше величество! – сказала она, глядя в пол, – Я не могу принять такой подарок. Это заоблачная стоимость, это целое состояние!

– А я вам, донья, ничего и не дарил.

 

180

Распустил сопли

Солнце уверенно клонилось к закату. Река блестела дорожкой. На том берегу был тоже цветастый луг, но по самой кромке был песочек. Косогор был довольно крутой. Приходилось упираться немного, чтобы не скатиться. Жаворонок еще висел и верещал свою песню над краем спуска. Что он там ловил? От реки исходила уверенная спокойная мощь. Пара тонких облачков на западе, перед ними начала желтеть.

– А можно же тюленится в пути?

– Ой! Это я не подумал! Дядя Сережа!

– Что, мой хороший?

– Давай тюлениться тут!

– Что-то кое-кого не хватает нам, так мне показалось…

– Она нам тут тюлениться не дала бы никогда. Только сама бы. А мы бы ветром шуршали вокруг и жуков отгоняли.

– Не преувеличивай. Она бы улетела на тот берег.

Мигель вдруг сел и повернулся в сторону дяди Сережи. Но взгляд его не был сфокусирован на нем.

Он очень что-то переживал или обдумывал. Но Сергей почувствовал что-то еще. Разведшкола работала своим чередом. Внимание Сергея отчаянно сканировало пространство вокруг. Мигель тоже сфокусировал взгляд, но уже не на нем, а на траве перед ним. Он что-то искал тоже, но не глазами, что-то в своих ощущениях. Они оба подняли взгляд и посмотрели друг на друга. Потом медленно перевели взгляд на сторону далеко за рекой.

Маленькая точка двигалась, по направлению к реке, но не напрямую, а под углом. Она приближалась, она шла очень издалека. Можно сказать с горизонта. Но она не была на горизонте. Стало заметно, что это был всадник.

Мигель и дядя Сережа опять посмотрели друг на друга. Они оба знали этого человека. Точнее, они видели его раньше.

Мигель очень разволновался. Сердце застучало так, что рубашка стала ходить ходуном. Сергею было тоже непросто. Он чувствовал, он понимал, что это что-то очень серьезное, точнее, он предчувствовал это. Мигель открыл рот и через некоторое время произнес:

– Я видел его много раз во сне. Это всадник на горизонте! Он там застрял. Так мы думали. Он все время скакал. Что он там делал?

– Я видел его там. Все время. Он словно потерялся там. Но он искал кого-то. Мигель!

– Что, дядя Сережа, – Мигель волновался все больше.

– Я начинаю догадываться…

– Нет. Этого не может быть. Он не похож.

– Он очень похож. Он был таким в своих юношеских мечтах. Мы же учились вместе… Он и одевался так. Только лицом он был не таким, таким он представлял себя …

– Нет, дядя Сережа!

Всадник приближался к берегу, где на круче, довольно высоко от линии воды сидели Юноша и Мужчина. Ему еще было очень далеко. Стал виден его костюм: брюки клеш и клетчатая рубашка, длинный шарф, развевающийся на два метра по ветру сзади, светлые под горшок подстриженные волосы. Это был он, но он был словно другим. Словно он перестал плыть в своем зависшем сне. В его глазах появилась совсем другое выражение. Он скакал вперед, скакал нацелено, скакал все своим существом.

И он скакал к ним! Он и смотрел на них! Что бы он ни различал с такого расстояния, но он смотрел на них, на двоих, стоящих на крутом берегу, у самого верха, оттененных закатным солнцем за их головами.

Он был уставшим, взмыленным, совсем не таким, как в его плавание по волнам на горизонте. Он смотрел на них, он уже видел их хорошо, и он подскочил прямо к воде, соскочил с коня, упал, поднялся, и стало видно, как он устал. Он еле держался на ногах. Но он встал и подвел коня к воде. Потом снова опустился, долго пил из реки, очень долго, и медленно встал. Он смотрел на них с того берега, вверх, и его желтые волосы вдруг оказались совсем не желтыми, и черты совсем не теми. Он стоял, и было видно, что это его последние силы, стоял и смотрел на двух мужчин высоко на косогоре противоположного берега, освещаемого последними уже лучами закатного солнца у него за спиной. Он улыбался, подняв обе руки вверх. На большее сил у него не было.

Мигель заплакал.

– Папа! – слезы лились градом из его глаз, и он просто впал в истерику. Опытный воин, эпический герой, мифический богатырь, ученик великого Ли. Он был в истерике и ему было 12 лет.

– Женя! – прошептал Сергей, – Ты держись, Женя! Ты держись!

Женя опустился на колени, ноги не держали. Он был счастлив, он был спокоен. Только он был седой. И ему было намного больше лет, чем всаднику с горизонта.

Сергей взял Мигеля двумя руками за ворот и поднял. Мигель был обмякшим и его глаза были в панике.

– Что ты сопли-то распустил! Где твои крылья? Я их не видел. Мне все уши прожужжали про летающих воинов.

Мигель опустил голову и отвернул взгляд. Сергей тряхнул бугая еще раз посильнее. Он был тяжелым.

– Жди здесь, – сказал Сергей, – Я переплыву эту реку. С рюкзаком. У меня там аптечка и лепешки. Я его вытащу.

Всадник с горизонта уже упал на самой кромке береговой линии. Было еще довольно светло.

Сергей побежал вниз, раздеваясь на ходу и сходу прыгнул в воду. Но река была очень широкой и не такой тихой, как казалось, с высоты. Течение сразу понесло его вправо. Сергей умел бороться.

– Папа! – Мигель втянул сопли и поднял взгляд на берег. Отец лежал на том берегу, конь пасся рядом.

Мигель закрыл глаза и увидел мостик из удивительных искр, словно через все черное небо. А потом он увидел дедушку, сидящего на скамейке. Дедушка посмотрел на него и пожал плечами, удивленно улыбнувшись, но грустно как-то и очень нежно, понимающе. «А я думал, ты будешь ругаться!» – подумал Мигель. Дедушка снова пожал плечами и улыбнулся, но уже не так грустно. «Так же как удода или потатуйку» – вспомнил Мигель.

Мигель открыл глаза и увидел отца, лежащего на берегу и Сергея уже из последних сил гребущего практически против течения на середине реки. Он абсолютно точно знал, что папа практически без сил, уровень сахара в крови гораздо ниже критической отметки. И он абсолютно точно знал, что река сильнее Сергея.

Он повернулся лицом к реке, опустил плечи и вдруг просто перестал думать. Он увидел два зеленых глаза своей сестры, которая смотрела на него с невероятной силой и какой-то очень-очень взрослой, потом увидел взгляд Отца Кассиана, смотрящего на него поверх алтаря, потом снова увидел дедушку Ли, идущего спокойно к нему через огромное поле. Зеленый луч пронзил небо откуда-то из глубин вселенной, Мигель выпрямил спину, открыл глаза, расправил крылья и полетел к воде.

Он держал Сергея за рюкзак и не мог его полностью вытащить из воды. Сергей срывался в воду, крылья били по воде, намокли и отяжелели, брызги летели повсюду, но рюкзак не оторвался. Они сместились туда, где течения практически не было, и было не глубоко. Потом он взмыл вверх, отпустив Сергея, и спланировал к лежащему на берегу мужчине. Он был одет в знакомую с детства одежду, и на руке у него был браслет с китенком. Он расправил удобно его тело, и понял, что плачет, пока сзади с очень тяжелым дыханием не приблизились чавкающие по краю воды шаги, его не оттолкнули вбок, и человек с рюкзаком не достал что-то из него: какие-то шприцы и ампулы. Мигель перевалился на спину и смотрел в лучащееся еще сероватой вечерней синевой небо.

– Во, держись, Жень! – дядя Сережа хрипел и дышал очень тяжело, – Все будет нормально. Ждем теперь… – мокрый до нитки, он повалился на береговой песочек рядом с ним, чуть прижав его мокрым плечом. Но двигаться сил не было. Да и желания.

– Папа, – прошептал Мигель.

– Тюленимся. Уф.

«Как ты еще говоришь что-то? – подумал Мигель, – Лепешки размокли пади».

 

181

Помощь из леса и шумовое оружие

Оказалось, что принц бегает существенно быстрее всех. Сонечка смеялась и бежала за ним размахивая руками во все стороны. Она тоже, как известно, была в сборной. Так что папаши отстали позорно и под конец дистанции перешли на шаг. Как ни странно, Королева Елизавета дала им приличную фору. И я бы сказал, даже не запыхавшись. Но молодежь тоже бегала быстро. Так что короли уже были в хвосте, хотя стартовали первыми.

Бежали, собственно, все! Включая оркестр. Другое дело, что мало кто нажимал на спортивную составляющую этого забега. Или целеосмысленную. Как уже говорилось, большинство бежало просто потому что. Потому что кем же надо быть, чтобы не пробежаться на первой вечерней прохладе, после стольких эмоций? Куда-то вдаль. Вдаль парковой зоны. Да и хорошо. А то, если бы все сразу поняли, что происходит, то Пабло бы кучи малы не избежать точно. А он еще к этому был не готов.

В парке остались лишь трое. Рыжее ушастое, черное огромное и женщина со стрелой.

– Пабло! – Принц неловко обнимал и его, и его девушку, обоих, целовал обоих без разбору, хотя Исабель он не видел никогда. Принцесса прибежала вторая и туда же.

Исабель просто закрыла глаза и левой щекой слушала, как бьется его сердце, а правой слушала непрерывные поцелуи, если можно так сказать.

Я не уверен, что Пабло очень уж хорошо понимал все, что происходит. Но ему было хорошо. И что-то удивительное и жуткое одновременно ускользало из его сознания. Какие-то огромные омерзительные звери и чувство ярости к ним, какие-то удивительные светящиеся нити повсюду, чей-то отчаянный бой на мечах, так важный для него, чьи-то глаза, большие девичьи пронзительные и наполненные слезами и очень добрые мужские, какой-то образ серый, горький, не нужный, наполненный ненавистью и опасностью, и все это вспыхивало на периферии его сознания. Оно уплывало вдаль, цеплялось, возвращалось, кружилось, погружалось в вереницу светящихся нитей. Вдруг огромная лапа зачерпнула небо, и вскоре стало намного легче и больно, и горько за что-то. Или за кого-то. Он стоял и чувствовал прохладу чьих-то губ у себя на лбу на щеке, кто-то тянул его за рукава, образы гуляли по краю, менялись, как страницы в детской книжке с картинками. Кто-то самый важный стоял совсем рядом, и кто-то очень знакомый что-то кричал в него, щекоча его своей бородой, и усами, и шевелюрой обросшей, очень знакомый, но изменившийся сильно…

И вдруг Пабло тряхнул головой и освободился от всех. Исабель сделал шаг назад, повернувшись к нему лицом. Принц с принцессой и остальные чуть отступили. Пабло сделал шаг от дерева, к которому был прислонен плечом.

Хавьер стоял рядом, со своим мечом дорогим, но без излишеств, среди тонких деревц и клочков жидкого тумана. Он смотрел на него почему-то сверху, очень спокойным и ясным взглядом. Он прощался с ним. И потом деревца исчезли и осталась лишь ночь и странные источники света, бесконечно далёкие и бесконечно мощные одновременно и близкие. И лицо, все также смотрящее на него.

– Хавьер, – произнес Пабло!

Он медленно осел на колени и закрыл лицо руками.

Исабель подняла руку вбок с жестом тишины. Никто не открыл рта.

– Пабло, – она села перед ним на корточки, – Он вернется. Он очень сильный! Они помогли вам обоим! Не только тебе! Мы же будем верить?

Пабло медленно открыл глаза, но перед ним стоял Хавьер. Он смотрел на него не так, как в тот момент, он смотрел так, как он это делал в тот раз, когда оборонялся от его отчаянных ударов. Одной рукой, расслабленно и легко. Грустно и уверенно.

«Красавица. Это твоя битва!» – Исабель вскрикнула и оглянулась. Пабло стал возвращаться словно из-за горизонта. Он сидел у дерева на коленях и осматривал всех, и стало понятно, что он начал узнавать обстановку, людей.

Но он не говорил ничего. Он просто смотрел на всех, медленно переводя взгляд с одного человека на другого, и видно было, что есть еще один образ, который существует в его картине восприятия. И дает ему силы вернуться сюда, к нам.

Хоровой визг потряс всю группу, точнее ее женскую часть, от королевы, до всех остальных кроме принцессы.

Огромное серое животное с двумя светящимися зелеными глазами, каким-то образом молниеносно возникло между Пабло и всеми остальными. Принцесса бросилась ему на шею сразу и без малейшей рефлексии. Как первоклассник на мороженное. Волк достал морду и окинул взглядом всех присутствующих.

– Что это значит, Серхио, – спросил Владимир.

– Думаю, он что-то понимает важное, относительно Пабло и нашего с ним контакта. Раз он встал между нами, значит нам еще рано с ним так плотно общаться.

– А куда же он?

– Ну, у них есть куда, если их лес пускает. Пабло жил все время в лесу. В нижнем доме.

– Это далеко?

– Это… как тебе сказать? От трех километров до бесконечности.

– Серхио, а где эти, дети эпические летающие?

Серхио посмотрел на него, потом на волка, волк сидел очень спокойно, но однозначно выражал просьбу блюсти дистанцию. Серхио оттянул дочь от волка назад себе за спину. Потом сам сел на колени перед волком и очень близко приблизил свое лицо к его носу. Почти нос к носу. Глаза оказались на одном уровне.

«Что же нам делать, ваше величество?» – спросили мысли Серхио.

«Жить каждую секунду, – вдруг пронеслось у него в голове, – Время праздника!»

– Какое красивое создание, – тихо произнес король и тихо коснулся своим носом прохладного носа волка. И ему показалось, что волк улыбнулся. Но вряд ли что-то сдвинулось в мимике зверя.

– Я уже тебя не боюсь! Когда ты придешь к нам поиграть? И мы тебя, правда, затискаем, конечно! – сказал Елизавета и тоже присел рядом на корточки, – Не боюсь!

Волк бросил взгляд в глаза Серхио, потом медленно перевел глаза на Королеву, сидящую перед ним рядом с Серхио, и неожиданно рывком подался вперед, чуть оскалив зубы.

Такой визг давно не был слышан в городе. Кокой-то короткий, импульсивный и такой пронзительный, что с ближайших крыш слетели все голуби. А это было за два километра через парк.

– Да это шумовое оружие какое-то! – сказал Владимир.

Серхио ковырял пальцем в левом ухе. Собственно, половина стоящих делала тоже самое.

Однако, королева очень быстро вернулась в полное сознание и как ни в чем не бывала гладила волка по голове.

– Мы пойдем, – тихо сказала Исабель. Но никто не обратил внимания. Все внимание было на волке. Сто процентов. Волк остался с людьми. Бедный волк. Какая самоотверженность.

 

182

Увезете меня в рабство?

Виктор неожиданно сел. Сел аккуратно, чтобы не толкнуть лежащую Анну.

– Что ты? – сладкая дрема струилась по всему телу, по поляне, вязла в сене и накатывала вместе с волнами свежего воздуха через дверь.

Виктор стал выбираться из сена. Он был взволнован.

– Я увел детей из дома! Я их выследил!

– Или Лилия?

– Это не важно! Увел их я. Я передал им подарки и толкнул их в эту историю.

– И что? Разве этот вариант не был, – она прикрыла глаза задумчиво, – положен на карту в качестве единственно выигрышного?

– Какая карта?

– Судьбы. Не придирайся. Это метафора. Судьбы нашей Страны.

– Я увел их из дома, Анна. Сергей смог пробиться за ними.

– Он не только смог пробиться. Он и победный гол забил.

– Метафора?

– Метафора.

– Я поехал.

– Удачи тебе…

Лилия уже ждала в сумерках наступающей ночи. Ее стук копыт растворился в ней быстро. Анна медленно опустилась на спину в пахучее сено с открытыми глазами.

Виктор скакал быстро, камень отчаянно вибрировал, дорога быстро проскочила плотный, как вата, туман и выскочила на дорогу. Он хорошо уже знал куда ехать. К рассвету он спешился у двери дома. Свет горел только на кухне. Дипломат не мог думать связно. Он начал стучать в закрытую дверь. В полной темноте, в чужом городе, в дом, где родители потеряли своих детей. В самое неудобное время. Но за дверью послышались шаги. Женские, не тяжелые, чуть шаркающие. Дверь отворилась настежь, без цепочки, без вопросов, два знакомых глаза смотрели на генерала в упор.

Дипломат медленно опустился на колени, на него смотрело очень знакомое лицо, с прекрасными когда-то желтыми волосами, а теперь с белизной уже совсем другой природы и намного старше.

– Все с ними хорошо! Поверьте, мне! Все очень хорошо! Я знаю, что мне нет оправданий. Но я пришел сказать вам, что все очень хорошо. Они живы, здоровы, они помнят и любят вас! Но вашу боль я вернуть не смогу никак. Я это знаю.

– Курьер, – тихо сказала она, – как же вам верить?

Виктор вдруг понял невозможность своего положения. Он не взял ни весточки от них, ничего, что могло бы служить доказательством его слов.

– Я не смогу вам в двух словах объяснить, что произошло, и я не взял доказательств, но это так.

Виктор вдруг понял какую цену, очевидно, заплатили родители за спасительное появление детей в Стране.

– Я пришел прекратить эту муку. Я не смогу чем-то сгладить это. Но все очень хорошо. И вам ничего не мешает снова быть вместе. Я не вижу, что могло бы этому помешать. Вам надо просто поверить мне и выслушать. Вы будете горды за них и поражены их… успехам. Тем, какие они… прекрасные.

Виктор стоял на пороге на коленях, уперев руки в ноги у живота.

– А где отец? Где Евгений?

Она резко обернулась.

– Я полагала вы мне скажете, что с ним тоже все хорошо?

– А где он?

– Кто вы? Зачем вы здесь?

Виктор медленно встал.

– Я могу пройти?

– Нет. Я слушаю вас?

Виктор набрал воздуха и поднял глаза на женщину.

– Я курьер и главнокомандующий Страны Туманных Границ. Той, о которой у вас говорят иногда. Эта страна существует. Существует очень реально и очень рядом. И отчасти она существует и процветает благодаря вашим детям. Мигелю и Марисол. И Сергею. Он тоже с ними. Он смог их найти и сделать очень много для страны. Вот камень-ключ. Он позволяет найти в нее вход.

Виктор вдруг задумался, то ли камень подтолкнул его мысли, то ли он сам их нашел, но он снова спросил?

– Где Евгений?

– Евгений ушел искать детей. В экспедицию. Геологическую. Оттуда он не вернулся. Он пропал. Без вести. Давно. Думаю, ваши туманные иллюзии тут не уместны.

– Мы найдем его!

Она смотрела на Виктора без приятия. Такой груз горя и горечи лежал на плечах этой женщины, что Виктор понимал, что тут уже вряд ли есть способ исправить что-то.

– Послушайте, вот вам мой меч. Вы можете меня сдать солдатам, можете убить. Это, не отрицаю, – это я сделал так, что дети исчезли. И я не подумал принести вам весть. Хотя в какой-то момент-то было возможно. Я не понимаю, почему я так сделал. Я никогда себе не прощу. У меня нет детей. Есть дочь моего друга. Очень близкая мне. Есть ваши дети. Извините. Они у многих теперь есть. Они многим теперь, как родные. Они сделали очень-очень много для нас. Как это все получилось – это вам никто не объяснит! Они выросли очень. Вы не представляете как! Но они все такие же дети! Мы их очень любим. Почему я не приехал к вам. Это никак мне не простится, никак!

Виктора понесло!

– Мы потеряли почти всех мужчин убитыми. В битве с захватчиками. Мы оказались в безнадежной ситуации. Мы, вся Страна Туманных Границ. Все ее жители. Но почему-то должны были появиться ваши дети. И я их нашел. И я сделал так, что они появились у нас. Они очень-очень рисковали. Они очень много сражались. Но они сделали то, что должны были. И многому нас научили.

Виктор вдруг сам удивился этой мысли.

Он пристально посмотрел на женщину. Вы перенесли такие потери – что вам стоит поверить мне. Что еще вы потеряете?

– Так почему вы не привели их назад? Где они? Ведь все победы совершены?

Виктор замер.

– Я не думал об этом? Я вообще не думал о вас ни разу почти, все это время. Я не знаю почему. Мы все такие благородные как бы, но я не думал о родителях детей. Это какой-то кошмар. Во мне. В нас? Почему так? Я даже Сергею не сказал ничего, пока он сам не прорвался к нам… к ним.

– Поехали! Я прошу вас! Ну, пожалуйста! Поехали! И я обещаю, когда вы встретитесь, я уеду, я брошу все, брошу свою невесту, пост, короля, принцессу родную – я поеду его искать. Я без него не вернусь. Я виноват! Я так долго ждал всего этого счастья… – Виктор вдруг сел на корточки и погрузил лицо в руки, – Этого невозможного, невероятного счастья, но я обещаю вам – я не вернусь, если не найду его! Отца! А дети, детей вы увидите хоть завтра!

– А почему они сами не вернулись? – она смотрела на Виктора холодным взглядом, и что-то очень болезненное резануло Виктора по сердцу.

– Я не знаю! Это было невозможно! Невозможно! Как бы невозможно!

– Как бы или невозможно?

– Я не могу этого объяснить. Но я хочу, чтобы вы встретились и были вновь счастливы. Обиды я постараюсь взять на себя! Не знаю как. Я хотел просить прощения… но теперь понимаю… Я бы не простил, наверное.

Она стояла совсем рядом и ее седые, и когда-то жёлтые волосы, растекались повсюду, по плечам, по спине. Но она не выражала какого-то особого чувства. Она словно выплакала все свои эмоции.

– Возможно вы очень-очень эмоционально устали. Горе, неясность и потеря вас истощили, отняли у вас все силы. Но тем более, надо ехать! Надо возвращаться.

– Как вас называть? Вестник горя?

– Нет. Меня зовут Виктор. Я не вестник горя, нет, – Виктор опустил голову в пол.

Тишина стала гнетущей.

– Я всегда находил, что сказать и что сделать. Но сейчас я не знаю. Я уже вам сказал все относительно себя и … Давайте поедем вместе к нам в Страну. Туда, где ваши дети. Они никем не пленены. Они свободны. Но им выпала миссия, которую они приняли. И вот она скоро закончится. И, наверное, поэтому меня так толкнуло к вам. Неужели вы не хотите их видеть?

Он поднял на нее взгляд. Она стояла и странно смотрела вперед, в стену.

– Что же мне делать? Хотите я вам расскажу про них? Расскажу все, что было? Весь этот невероятный сюжет. Хотя как это все рассказать подробно? Но все равно! В любом случае Сергей с ними. И он их вернет назад. Он может все! У нас время течет иначе. Но это трудно объяснить. Я достану лошадь, и мы поедем! Согласны? Не бойтесь!

– Согласна, – сказала она спокойно, – Вы увезете меня в рабство? Я уже никуда не гожусь, и ничего не боюсь. Но хоть смена обстановки. Что брать?

– Перекус! Воду! Все. Ждите, я пойду раздобуду лошадь, – сердце Виктора застучало. Он развернулся на пятках и рванул за дверь.

 

183

СНИПы у них в каком месте?

Новая река приводила детей, да и всех местных, в какое-то удивительное романтическое чувство. Покуда вся это круговерть дел, с новым Храмом сказочным, с появлением Отца Кассиана, с его удивительными службами, с возвращением медведя, казны, праздником и предстоящей свадьбой, новыми жителями — все это неслось такой круговертью, что времени на исследование новых ланшафтов просто не было. Но река у местных вызывала какое-то особое, захватывающее чувство. У них никогда не было реки. Тем более такой большой и мощной.

Очень хотелось на реку. Словно детская мечта у всех щекотала где-то под ложечкой, но пока еще никто толком туда не выбрался. И потом все привыкли, что отходить от дороги далеко просто невозможно без камня-ключа. Лес, если и пустит, то это как авантюра всей жизни может быть. Потеряться в пустыне? Блуждать по ее безводным и унылым просторам? Но люди ходили. Ходили и в лес, и в пустыню. Все проходили через эти увлечения молодости, проверки себя, поиски чего-то загадочного и рискованного. Озера, которые все время менялись и исчезали, да появлялись то тут, то аж в черте города — это было привычней. Но вот про реки — тут были лишь книги, да нечастые поездки за границу с группой и камнем. Но за границу особо не рвался никто почему-то…

Реки не было видно из города. Ее было видно, но далеко-далеко с верхнего плато. Куда она утекала? И этот новый лес за пустыней с горами вдали за ним. Все это предстояло изучить и разведать. Но если пойти через Край Блуждающих Озер прямо за городом сразу налево, в сторону пустыни, ты приходил на холм. Его тоже не было раньше. И вот с этого холма можно было видеть новое прекрасное поле. И вот за ним протекала река. Только была видна лишь ее часть, потому что поле было выше и кончалось косогором. Получалось что река течет в низине за полем.

Два человека вышли из перелесков вокругозерных, блуждающих тоже, и шли по этому полю туда дальше, к реке. Черный Корль сидел на холме и смотрел за невидимую реку. Там было еще одно поле. Целая равнина. И солнце играло там удивительными золотистыми брызгами. Что там ему воображалось?

«Пацан с Маршалом идут, – подумал Черный Король, – Гуляют… Видно, что без дела… Пусть отдохнут...»

– Ваше Величество! Приходили из музея, краеведческого, просили отдать кинжал. Говорят, историческая вещь, мол, особая ценность, достояние общественности.

Король посмотрел на женщину, потом на ребенка. Они стояли сзади и были  взволнованы. Король повернулся к ним, не вставая.

– Здравствуйте, – король посмотрел спокойно на знакомую лучницу и перевел взгляд на мальчика.

– Марек! У них же музей в новом доме?

– Да.

– Марек! – Ты, когда они снова придут, передай им, что если они не прояснят белее четко границы общественного и личного, то в свете проверки безопасности общественного места, я приду проверять его на запас прочности по всем конструкциям. Спроси у них: «СНИПы у вас в каком месте?» Они же проект подписали, надо полагать? Нет? Согласовали? Вот им передай.

Мама прикрыла рот рукой и прищурилась. Марек подошел к исполину и присел рядом с ним, слева. Почему-то хотелось привалиться к королю. Король посмотрел спокойно вбок и приобнял рукой пацана.

– Аня вас искала. Ходит там вокруг Храма, она думала вы там…

Черный Король посмотрел вдаль, прищурился и потом, вздохнув, тихо спросил:

– А лодок, что нет совсем?

– Есть, – сказал Марек, – Там на озерах их оставляют рыбаки. А потом ищут. Но они никогда не пропадают. Просто в новых местах могут найтись.

– Там их можно взять одну на время?

– Можно! Они как бы общие! Никто не ругается никогда. Только нам без взрослых не разрешают!

Черный король медленно убрал руку, поднялся и пошел в сторону ближайшего озера.

 

184

Конвоир

Она вскочила на лошадь и рванула вперед.

«Она даже дверь не заперла в доме», – подумал Виктор.

Лилия шла сзади в форватере впереди бегущей лошади, подгоняемой наездницей. Женщина сразу поскакала в сторону гряды гор. Туда, куда когда-то уехала школьная карета в последний раз. Горечь внутри Виктора стала отступать. На ее место стало пробиваться чувство скорее юношеское, чувство какой-то проказы или авантюры. Всадница скакала уверенно и быстро. Они вошли в лес в сумерках и в том месте, где дядя Сережа остановил карету на развилке, на той самой полянке, окруженной густым лесом, она вдруг осадила лошадь и быстро спешилась.

Она развернулась к сидящему на Лилии генералу. Лилия перебирала ногами и дышала возбужденно. Виктор тоже был разгорячен скачкой.

На него смотрела совсем другая женщина. Она не поменяла отношение лично к нему. Но в ее глазах появился блеск.

–  Что, конвоир, привал. Готовь чай.

Виктор не стал спорить. Он был сильно потрясен их встречей и всеми чувствами, которые выплыли из него на поверхность. А это были тяжелые, горькие чувства.

Он собрал костерок и поставил котелок. Она стояла чуть дальше, сама в себе и смотрела на лес. Хотя уже была ночь, и при свете звезд лес стоял черной сплошной стеной. Он был бесконечно элегантен, как всегда, немного перемазанный сажей, и руки, и лицо – прогонял комаров. Но она не разглядывала его. Да и видно при свете костра было не очень. Причем она была в платье. Скорее в сарафане. Не в брюках и без куртки. Только платок был на поясе повязан. Сарафан был широкий, свободный, светлый, с желтым рисунком на белом фоне.

Чай с булками был выпит, и Виктор завалился на травку. Он не заметил, как заснул.

Туман пришел вдруг и сразу. Тот самый, плотный, как вата, густой, как молоко. Она села на лошадь и рванула прямо туда, где по идее была тропа. Туман расступился и она поскакала, словно в белом сумрачном туннеле, сквозь невидимую гущу леса. Дорога была видна. Лошадь ее прекрасно видела и неслась во весь опор.

Виктор видел свет, который пробивался через крышу сеновала и слышал, как кричат птицы, пролетающие на юг. Он подумал о Анне, о том, что она где-то рядом. Но рука нащупала что-то еще теплое, но скрипучее и хрупкое и обожглась. Генерал рывком сел. Рука была в недавно потухшем костре. Было уже утро. Света было много, но туман стоял стеной. Виктор вскочил. Лилия была рядом, и два огромных красивых глаза смотрели на него с очень странным выражением. Женщины не было. Это он понял сразу. Искать ее было бесполезно. Он нащупал камень за пазухой, камень был холодным и гладким. «Есть ли у меня камень за пазухой?» – почему-то подумал Виктор.

Генерал сел на свою тонкую почти черную лошадь и опустил поводья. Лилия мотнула головой вправо и назад и пошла прямо в туман. Довольно уверенно. Скит появился быстро, через пару-тройку часов. Анна сидела на взгорке, тонкая, словно полупрозрачная, и смотрела по-над лесом. По всему его телу пробежала волна, и настроение его сместилось из тревожного смятения в спокойное и тихое. Она не обернулась.

–  Она убежала от меня, – Виктор устало сел рядом.

–  Птица счастья?

–  Утка счастья моя пока не улетела никуда. Мама убежала.

Анна повернула к нему свои глаза, и он словно завис в какой-то волне.

–  Мама убежала?

–  Мама Мигеля и Марисол. На привале ночью. Пока я спал. Туман пришел. Где она, я не имею теперь никакого понятия. Лилия меня вот вывела сюда. Но ее нет тут. Была бы лошадь ее. А ее нет.

–  А что она сказала?

–  Она сказала, что я вестник горя и конвоир. Что я ее в рабство везу, но она готова на все.

–  Только явно не с тобой, – улыбнулась Анна.

– Похоже словно это она меня конвоировала.

Виктор сел и закрыл лицо.

–  Боже! Что с ней?

Анна положила ему руку на плечо и сглотнув, тихо сказала:

–  Туман ее пропустил, лес ее пропустил. Может тут уже ее сказка? Иди, помолись за нее. Ты же умеешь, – Анна улыбнулась, – Звать сквозь миры и галактики.

Виктор поднял взгляд.

–  Но она вряд ли услышит мой голос, – грустно сказал он, медленно встал и пошел в скит. Даже чуть сутулясь он все равно выглядел изящно. Отец Кассиан стоял в дверях и внимательно смотрел на него.

 

185

Разделенные рекой

Облака плыли по небу на запад, а косяки все летели и летели на юг. Они курлыкали, и Мигель просто следил их в небе. Дядя Сережа придавливал его плечо, но двигаться не хотелось. Сколько прошло времени после их авральной борьбы за выживание свое и папы он не мог бы сказать даже приблизительно. То ли день, то ли пара часов. Когда дядя Сережа упал рядом, он закрыл глаза и непонятно, где был.

– Мигель! – тихо произнес папа.

– Папа! – тихо сказал Мигель.

– Где я? В коме?

– Нет папа. Ты лежишь на берегу реки. И я лежу на берегу. А между нами Дядя Сережа.

Мигель смотрел на пролетающих курлычущих журавлей.

– А Марисол с дедушкой. Они скоро вернутся!

Мигель слышал, как струя журчит у самой кромки реки. И вдруг он услышал знакомое «Ква!»

– Папа!

– Что, сынок!

– А как ты думаешь, лягушка, она есть?

– Я боюсь вставать, – он тихо смотрел на небо, – Ты видишь птиц?

– Да, пап! Они говорят, что это утки!

– А я вижу журавлей!

– Вот, пап, я им говорю!

– Я слышу твой голос! Я где-то был так долго! Я все искал тебя, искал! Скакал куда-то! Так долго…

– Ты скакал, папа, по горизонту! Я видел тебя много-много раз. Я чувствовал что-то, но не позволял себе поверить в это! А это действительно был ты. Ты был совсем не похож. А дядя Сережа тебя сразу узнал.

– Почему?

– Он говорит, это ты себя таким в юности видел. Это ты.

Они замолчали. Дядя Сережа давил на плечо весом.

– Пап! Я вырос! А Мари, она дерется!

– Это хорошо!

– Она говорит, что лягушка есть! А я не верю в это!

Женя смотрел в облака и на птиц.

– И она дылда такая! Ты не представляешь! Вот в это ты не поверишь. Она невозможная, свинюшка и все разбрасывает.

– В это я верю...

Мигель заплакал. Сильно заплакал.

– Что ты, сынок?

– Папа!

Женя попытался встать. Руки были очень слабыми. Он едва-едва перевернулся на бок, в груди закололо, он переждал и стал приподниматься на локте. Слева был Сергей. Он был мокрый насквозь и словно в отключке. Женя привалился к нему и посмотрел на человека, лежащего за ним. В глазах еще было все мутно, но он увидел Мигеля. Здоровенного, как буйвол, но точно его.

– Мигель!

Мигель медленно повернул голову в его сторону.

– Хватит плакать! Ты же мужик!

Мигель заревел еще сильнее.

Женя стал подниматься, как мог. В конце концов он встал, обошел обоих лежащих, и сел на колени рядом с сыном. Тот плакал и остановиться не мог. Закрыл лицо руками и рыдал. Женя положил ему руку на лицо, на его руки сверху, и бугай стал успокаиваться. Мигель схватил руку и прижал ее. Он и так весь мокрый был, а тут еще слезы.

– Папа.

– Я вас видел там, на том берегу! Это помню. Потом Сергей, вроде, поплыл! Меня силы покинули. Как вы сюда перебрались?

– Да вот! Я сопли размазывал. Дядя Сержа чуть не погиб. Он сразу к тебе бросился… Он тут всех спасает… У меня есть курточка и штаны. Кожаные.

– Это все твои приобретения? – улыбнулся папа, – Ты здоровый буйвол.

– Пап!

– Что?

– А мама?

Женя посмотрел вперед и направо. По тому берегу, вдоль реки, на серой лошади скакала женщина в сарафане.

– Мигель! В этом сне она здесь. Вон она.

Мигель высвободился из-под Сергея и с трудом сел. Он прислонил голову к папе, сидящему перед ним сбоку на коленях, и из-за него смотрел на тот берег. Там скакала мама.

Сергей открыл глаза и лег более ровно. Закинул руки за голову и молчал. Никуда не смотрел.

– Нас разделяет река, – сказал Мигель, – Пап!

– Что?

– Это не сон. Точно! Не сомневайся…

– Почему?

– Если бы я был во сне, у меня были бы крылья.

Сергей сел между ними, посмотрел на тот берег, на маму, которая спешивалась на том берегу, в бело-желтом сарафане и, подавшись вперед, медленно встал.

– Лодка нам нужна. Мы назад не вернемся без нее.

Из-за косогора на том берегу появилась перевернутая лодка. Она покачивалась и приближалась. Потом появились руки, голова, плечи в черном хитоне. Человек с кем-то разговаривал.

- Точно не сон? – папа смотрел на тот берег, где мать его детей, держа под уздцы лошадь, перевела взгляд с них на огромного великана, несущего как щепку тяжеленную лодку и очевидно спорящего с белкой.

Сергей замахал двумя руками. Но Черный Король видел уже их всех. Весла были примотаны сверху причальной веревкой. А уже на них сидела рыжая мохнатая белка и что-то грызла из маленькой чашечки деревянной с известным всем рисунком.

 

Донья или не донья

Всю дорогу, скача по берегу, она видела их. Она вырвалась из тумана и сразу оказалась на берегу большой сильной реки. Она не понимала, где она, но она чувствовала, что она «на этом берегу», как бы странно это ни звучало. Что-то говорило ей, что ее направление правильное. Может быть правильным было не направление пути, а ее устремленность вперед, действенная, а не сидящая у окна. Но мы то понимаем, что она действительно была на «этом берегу». И вскоре она заметила людей. Только на «том берегу». И волнение узнавания, или скорее предчувствия узнавания, захлестнули ее настолько, что какое-то время она не могла настроить резкость. «Странно, - подумала она, - Они на «том» берегу, а я на «этом», на «правильном». Как так может быть?»

Она не различала лиц, лежащих на берегу людей, но ее сердце рвалось туда, и она всем своим существом понимала, что это те, ради кого она готова была бы преодолеть теперь уже все на свете. Это те, кого она искала и ждала миллион лет горечи и потерь.

И когда она уже спешилась, она видела их довольно хорошо. И почему-то она успокоилась. Она узнала их. Всех троих.

Огромная, сильная река была между ними. Они смотрели на нее сидя на песке на краю, мокрые, какие-то вымотанные, очень изменившиеся, но родные.

Однако ее взгляд привлек человек, показавшийся сверху огромной кручи, которая нависала над берегом, по которому она скакала. И она не смогла оторвать глаз от него. Он спускался со взгорка, с тяжеленой лодкой над головой и, словно не замечая веса, о чем-то спорил с белкой, сидящей сверху.

Приблизившись, он кинул взгляд на тот берег, где трое мужчин сидя и молча смотрели на него. Белочка с трех метров по дуге перелетела сначала на плечо женщины, потом переместилась ей на грудь, держась коготками за свитер. Она машинально обняла ее ладошками, не сводя взгляда с великана и не выпуская узду из рук.

Великан как-то по-особенному кивнул ей головой, так, что она почему-то смутилась. Это скорее был поклон. Он прошел мимо к берегу и скинул лодку в воду. Наклонил ее на бок, подняв за борт одной уже рукой и отвязал весла. Потом вытащил ее на берег, а весла положил внутрь.

Он был в потертой монашеской ризе, с откинутым капюшоном, в лаптях. Мокрый по колено от вечерней росы. Но что-то сильно противоречило его образу.

- Простите, донья! Добрый вечер! – он повернулся к женщине, держащей под уздцы взмыленную лошадь с белочкой в руках на груди.

Это обращение взволновало ее еще сильнее. Белочка свернулась в ладошках, отцепившись от свитера.

- Вы сказочный богатырь? Вы главнее короля? – она смотрела на него удивленно, как школьница.

- У богатырей есть меч, - улыбнулся Чёрный Король, он примял рукой траву на бугорке рядом с ней, - А у королей корона. Садитесь, донья, вы, верно, устали. Я привезу дорогих вашему сердцу мужчин. Как вы смогли попасть сюда? Вы готовы пробить все стены?

Она задумалась. Ее желтые волосы с проседью взметнулись порывом ветра. Она подняла взгляд, прижав белочку ближе к горлу.

- Простите, - внимательный взгляд великана словно обдал ее волной. Она потеряла мысль и свое очень горькое чувство, всплывшее вдруг на поверхность, - Присядьте, донья, я скоро вернусь.

- Доньей меня назовет только тот, кто по статусу не может общаться ни с кем кроме высочайшей знати, - произнесла она задумчиво и уже иначе оглядела его.

- Доньей вы являетесь для того, кто видит в вас достоинства…соответствующего порядка, - добавил Черный Король, чуть наклонил голову, - Вы позволите, я съезжу за синьорами, присаживайтесь. Он подал ей руку, но сделал это совсем без манерности, очень естественно, скорее, как папа свей дочке.

- Вас, наверное, дети любят, - вдруг сказала она.

Черный король отвел взгляд за реку вдаль.

- Не обольщайтесь, донья… - произнес он тихо и как-то иначе.

- За мной приезжал курьер.

Глаза великана чуть улыбнулись. И он пробормотал что-то созвучное слову «Кегли».

- Так, где же синьор генерал? – исполин внимательно посмотрел на нее, - Потерялся в тумане? – в его глазах снова промелькнула улыбка.

Светлана почувствовала себя на бугорке с травой словно в кресле и вдруг ощутила, что очень устала.

- Езжайте скорее за ними, я ждала их десять тысяч лет!

Черный Король медленно взглянул на тот берег и вернул взгляд. В его глазах была непонятная ей грусть и боль. Но это было лишь мимолетным.

- Да, донья. Это не самый большой срок, но тоже внушительный.

Он шагнул к воде, легкими движениями вывел лодку на струю и, сев в нее, взялся за весла. Белочка сделала оборот вокруг своей оси и опять устроилась в ладошках.

Огромный человек в черном, быстро удалялся от берега, а три пары глаз с того берега пристально следили за ними. Белочка закрыла глаза.

 

 

 

 

 

 

 

 

18……….196

Пирожки и новая клумба

Она вышла со стороны заднего двора, того места на полянке, где было пусто и лишь несколько стогов стояли обычно. В руке была котомка, и она спокойно подошла прямо к скиту. Обошла его слева и уперлась в Отца Кассиана. Он шел к сараю и заметил ее.

– Господи-Свят, жено, как ты сюда попала! Ты первая женщина, которая сюда дорогу сама нашла! Как сие может быть? Катерина! Что тебе дома не сидится?

– Святой Отец! Я вот гостинец принесла! Пирожки.

– Пирожки… А ты уверена?

– А я уверена Святой Отец. Мне в чем сомневаться? – Катерина спокойно подняла взгляд на старичка. Вернее, опустила. Это он смотрел на нее снизу-вверх.

– Дьякона у меня забрать хочешь?

– Я просто гостинец принесла. Пирожки вот.

– Ты гостинец принесла в другую галактику. Через тернии к звездам, можно сказать.

– К звездам, да... Это у вас не отнять, – она улыбнулась, – А дорога не заросшая, зря вы, тут пара километров всего, – она пожала плечами.

– Тут не пара километров, Катерина, тут путь длинною в… миллион... сердечных ударов и замираний. Когда оно больше, чем грудь становится и меньше, чем булавочная головка.

– Я понимаю вашу метафору, Отец Кассиан. Но у меня с капустой. И с картошкой есть. Можно мне его увидеть? Аня скучает очень…

– Ну, зачем тебе он, жено? Что у него есть? Он даже кинжал подарил, очкарику этому, меч его музейщики забрали еще в приходе, когда он с медведем лежал. Возвращать не хотят. Говорят, историческая ценность. Да он и не просил.

Катерина смотрела, чуть склонив голову вбок.

– Кать! Смотри! Они даже мантию приходили, забрать хотели. Тоже в музей. Краеведческий. Говорят, история. Ну не сюда, конечно. В городе его достали.

Катерина чуть, едва заметно улыбалась глазами. Они стояли слева от церкви, вход отсюда был не виден. Но вокруг появилась клумба. Раньше ничего такого не было. Там были высокие желтые цветы, желтые с оранжевым и черным, и георгины. Кто-то вот додумался вскопать вокруг клумбу да украсить. И дорожки гравием выложили. А то ходили – грязь месили.

– Мантию, не отдал. Но сапоги забрали. Сапоги забрали! Ты понимаешь какие сапоги-то были у него! В Ителии шил сам Дилиниани! Вон он босиком ходил! Я ему лапти сделал. Теперь так чапает, в лаптях. А коли снег?

Кто-то отворил дверь в скит. Послышались шаги по новому гравию.

Катерина смотрела поверх Отца Кассиана и куда-то туда, за него.

– Нет у него ничего! Вообще ничего! Да и работы то, по сути, нет. Так вот тут прибился хоть, понимаешь.

Глаза Катерины смотрели за Отца Кассиана, и она уже не слышала его…

Но Отец Кассиан, думаю, был не так прост, как кажется.

 

 

 

 

 

 

 

1…197

Разговор королей

Черный Король сидел на взгорке и казалось спиной загораживал полнеба. Черная монашеская мантия посерела, выцвела и сам он изрядно похудел. Как-то еще более вытянулся. Появилась борода и усы и уже довольно длинная.

Серхио поежился и подошел сзади к нему. Черный Король чуть повел головой вправо. Серхио подошел совсем близко и стал рядом сбоку. Справа.

– Игорь!

«Кегли», – подумал Черный Король и неуловимо улыбнулся.

– Слушаю вас, ваше величество, Серхио!

– Игорь!

– Что?

– Я все хотел спросить…

Черный Король медленно повернул голову вправо, и Серхио понял, что он совсем без напряжения, что ему легко. Но дело не в том, что Черного Короля вдруг отпустило, появилось облегчение или чувство вины улетучилось по каким-то причинам. Серхио понял, что это скорее школа его жизни и выдержка. Ведь он был воин не только в качестве махателя железом.

– Хочешь я встану, Серхио? Тебе так удобнее будет. Что ты хочешь спросить? – Серхио понял, что Черный Король сказал это без иронии и без издевки. Скорее из попытки помочь ему чувствовать себя естественнее.

– Нет, Игорь. Не преувеличивай мое тщеславие.

Серхио опустился рядом на взгорок на колени, сел на пятки, так он, кстати, оказался более-менее на уровне с головой великана, и уперся руками в колени, чуть подавшись вперед, как дети, которые не могут признаться в чем-то.

– Что случилось, Серхио?

– Скажи!

Серхио набрал воздух. Черный король молчал и мягко смотрел вдаль на лес или над ним.

– Скажи. Вот когда в первый день…

Черный Король чуть поджал губы на секунду.

– … Почему ты не вышел на бой со мной? Ведь ты мог решить все молниеносно. Какие у меня были шансы? Ноль. Почему ты не ответил на вызов? И людей бы сберегли.

Черный Король повернулся к нему, и два огромных глаза посмотрели на Серхио так, что словно коснулись, и сердце в груди на секунду замерло. Серхио сморгнул и задышал всей грудью.

– Потому что я не люблю, когда унижают слабых. Прилюдно.

Черный Король помолчал секунду.

– С раннего детства, Серхио.

Он отвернулся снова в лес.

– А Пабло был один на один. Он не был королем нации. И он сражался с монстром. Смело и достойно. Он никого не вызывал на бой. Он принял вызов. Кому выпадет такая битва?

Черный Король опять чуть поджал губы.

– Но это было ошибкой, и медведь ее исправил.

Он поднял камешек с земли и подкинул его высоко вверх, но камешек приземлился с другой стороны в его открытую ладонь. Он зажал камешек и сказал:

– А люди вынуждены были бы стать рабами. А они этого хотели? И это я тоже не люблю. Ты отдал им приказ уйти в лес. Сдать замок. Я это знаю. Они не захотели.

Черный Король встал, и его фигура рядом с сидящим Серхио выросла словно до неба. И только тут Серхио заметил, что белочка сидела у него на левом колене. Она молнией переметнулась на плечо. Король обернулся оттуда, с высоты:

– Хватит себя терзать. Тоже мне, грешник великий! Смотри вперед, правитель.

Серхио ощутил холод между лопаток и перестал видеть что-либо вокруг. Наверно, он прикрыл глаза. Трава и земля захрустели под шагами богатыря слева от него. Спереди в нос пахнуло прохладой и влажным запахом почек. Сердце билось словно бы было отдельным от тела органом.

Дверь в скит скрипнула и через некоторое время сквозь стены понеслись звуки не громкие, но такой непостижимой звучной силы, что Серхио вдруг очнулся от спячки своей, перестал чувствовать стучащее сердце и подумал: «До города добивает, интересно?»

«…стра́сти моя́ исцели́вый и я́звами Свои́ми я́звы моя́ уврачева́вый, да́руй мне́, мно́го Тебе́ прегреши́вшему, сле́зы умиле́ния; сраствори́ моему́ те́лу…»

– Ну какого дьякона мне Бог послал, ну, какого дьякона! Чем заслужил-то только я такую радость!

Мимо проходил Отец Кассиан. Сознание Серхио поплыло.

Волк прошел мимо так близко, что, проходя, заглянул сидящему на пятках королю прямо в глаза, и шерстяное ухо скользнуло ему по щеке, а дыхание из пасти ударило жаром в лицо. Сознание Серхио поплыло окончательно вместе с ощущением тела, места, времени и континуальной логики заодно.

«…Омрачихся умом в житейских страстех, не могу воззрети к Тебе…»

 

198

Принцесса и платья

Принцесса сидела у родника. Прямо на гальке, лицом к прудику. Камешки были теплыми после сухого дня. От воды шла влажная прохлада. Вода была в роднике студеная. Она сидела прямо на попе, коленки в сторону.  В свитере и в колготках. Она была очень гибкой, как и положено быть принцессе. Наверное. Поэтому спина ее была расслаблена, а коленки лежали спокойно на гальке. И кидала камешки на середину. Ее локоны струились почти до земли. Свитер был длинным, ниже попы. Поэтому она все-таки сидела на нем.

Марисол выскочила на полянку и, увидев принцессу, сжала одну руку другой перед собой.

– Принцесса! – воскликнула она в упоении и поскакала к ней.

Приземлилась рядом на коленки и казалось готова была ее съесть. Но принцесса повернулась с камешком в руке и, поскольку она была совсем рядом, со своими глазищами восторженными, чмокнула ее прямо в нос и заодно в щечку. Марисол поплыла куда-то.

Принцесса отвернулась и продолжила кидать камешки в центр прудика.

Марисол постепенно вернулась.

– Принцесса, – произнесла она плавно, продолжая смотреть на нее в упор. Принцесса брала камешки и кидала в центр. А круги шли во все стороны. «Блюк» – и круги.

– Знаешь, что! – сказала она наконец.

– Нет, – сказала принцесса.

– У тебя же должны быть принцессовские платья всякие.

Принцесса бросила очередной камешек: «Блюк!»

– Давай их мерить!

– Да. У меня есть принцессовский свитер.

– Ну как это так?

– А Анна никогда в платьях не ходила. В брюках ходила.

– Но ты же принцесса! У тебя должны быть красивые всякие.

– Это мама. Она хотела, чтобы все было по этикетам. А папа так на это смотрел, сквозь пальцы. Да никак он на это не смотрел. Он сам как ходил? Там дядя Витя за все фасоны-этикеты отдувался. Это ему легко. А папа – он вообще забыл, где корона его. Два раза на праздник ее всем дворцом искали. Хорошо дядя Витя на рынок за деревянной, для детишек, которые там делают умельцы, успевал доскакать туда-обратно. Так и ходили. Почетный караул не мог серьезно идти. Говорили: «Нам может мечи тоже деревянные взять? Для единства стиля?»

Марисол все равно смотрела глазищами в упор. Хотя уже и переключилась на платья.

– У меня выпускное есть! Потому что школа — это святое. Но я такое же почти как у Анны сделала. Потому, что у нее такое было. Ты в нем и так ходишь вон. И летаешь! Вот давай летать лучше будем! Чем платья эти мерить.

Принцесса вдруг осеклась и задумалась.

– Как меня замучили эти портные перед свадьбой!..

Она как-то очень странно улыбнулась.

– Свадьба, принц?

Она вдруг сдвинула коленки и уперлась в них локтями и тонким своим принцессовским лицом в ладошки свои принцессовские.

Марисол прямо захотелось ее обнять всю такую нежную принцессу красивую.

– Там, кстати, есть во дворце шкаф такой, вышла из оцепенения принцесса, – Там все эти платья ритуальные за всю историю хранятся. Вот ты там хоть увешайся ими. Я тебе покажу где.

– И все? Это же старые, наверное, для тётенек. Это из музея что ли?

– Типа того, – принцесса оторвала свое тонкое принцессовское лицо от ладошек и повернула сияющие глаза на Марисол, – Нет. Не все. Еще есть, которое туман подарил. Мама его заныкала сразу. Вот я бы его тебе дала. Туман не обидится, я знаю. Я шутку оценила... Еще есть свадебное. Там простыня эта сзади еще – такая длинная занавеска. Наши портные так старались — жалко их просто. Я такую роскошь не потяну, наверное. Мне Валентина свитер связала. Вот мой любимый. Я его изгваздала, правда. Она, кстати, Анна, эту простыню-то и тащить должна была сзади!

– Почему она?

– А кто? Армандо?

– Ну так не может быть! Ты же, Соня, принцессочка!

– О! Ну да, точно! Еще же такое есть платье! Компромиссное называется. Чтоб не ругались! Я на нем с Армандо ездила на родник.

– На Армандо?

– Ну и что?

– Ты же на лошади скачешь красиво, как принцесса!

– Как пельмень. Я на Армандо. А на лошади — не! Только в брюках. На лошади я летала красиво. Вот у меня до сих пор ребра болят. Но нас все-таки Виктор и наш физкультурник поднатаскали. Это нам нравилось. Это всем нравится. Попа болит потом только. Тебя лошадь кусала?

– Не. У нас не было. Лошади. Только гимнастика и легкая атлетика. Ну и стрельба из лука, конечно. Дядя Сережа вел! Пацаны ходили в отдельный клуб. На лошадь. Я тоже хотела всегда, но как-то не дошло.

Принцесса опять уперла личико свое в ладошки и уставилась вдаль.

Марисол смотрела на нее, чуть приоткрыв рот.

– Ты такая прямо волшебная, как в сказке. Ты как ни повернёшься, как ни сядешь — все равно принцессочка!

Она подсела к ней поближе и прижалась головкой своей с желтыми волосами. Вообще-то она была выше принцессы уже.

– Ты когда там битвы эти жуткие вела, Мари, в небе, я тут весь берег заблевала. От страха.

Она грустно улыбнулась.

– Знаешь, как мило это было, – она покачала головой, – Спасибо тебе.

Принцесса наклонила свою голову вправо и прижала ее к голове Марисол, которая была у нее на плече.

– А что за колечко такое у тебя!

– Вот, – Марисол сняла и протянула ей колечко.

Принцесса медленно взяла и осмотрела его со всех сторон.

– Одень попробуй!

Принцесса медленно одела его на средний палец левой руки. Кольцо взяло паузу, потом по нему прокатились словно мутные зеленоватые всполохи, и вдруг оно вспыхнуло совсем другими цветами. Розовым, оранжевым, желтым, пурпурным. Эта вереница вспышек прокатилась по всем его граням и потом оно просто засветилась бледно розовым светом. Словно в тумане свет от свечки. И опять стало таким как было. Зеленым и прозрачным.

– Ой! – сказала принцесса, – На.

Она сняла кольцо и отдала его обратно.

Марисол одела его с интересом, и кольцо вспыхнуло пронзительным зеленым лучиком, стрельнувшим куда-то над лесом в сторону пустыни.

– Волшебство, – улыбнулась Марисол, – Почему у тебя нет платьев?

 

 

 

 

 

Диалог у окна

199

Марисол стояла у окна и смотрела на кромку леса, над которой плыли белые яркие облака, и огромные лиственницы иногда качались или шевелили своими тяжелыми ветвями. Желтые волосы растекались повсюду. Окно было открыто, запах хвои и багульника доносился порывами, и ветер пошевеливал краями волос. Ее правая рука лежала на подоконнике и пальцы что-то перебирали на его поверхности. Возможно, она думала о ком-то. Возможно, она кого-то вспоминала. Возможно, она была готова влюбиться в кого-то? Нет, это еще рановато. Не в возрасте дело. Просто принцы все были заняты, а принцессу она и так любила. Да и всех остальных тоже. Ну почти всех. Вместительное же у нее было сердце!

Хотя, что я понимаю в ее девчачьих выкрутасах сердечных? Может хорошо, что она со своими путешествиями звездными, если можно так сказать, была занята и с дедушкой в основном была. А то бы с Соней тусовала на этой их «больничной» тусовке. А там молодых парней сколько вон! Что бы там могло произойти? Ну уж в нее-то повлюблялась бы половина! Хотя тоже не понятно. Она ведь эпический воин. Летающий. Из области мифологии почти. Как в такое влюбиться? Так что хорошо, что они пока так, по-отдельности…

Мигель подошел тихонько сбоку. Обошел стол и встал в метре. Тоже перед окном, но сбоку.

Мари, я корнеплод? – он поднял взгляд на нее.

Она повернулась на девяносто влево, и прямой взгляд словно ударил его по смотрящим исподлобья глазам. Он сморгнул. Но, когда он их открыл, эти глаза захлестнула такая волна теплоты, что его словно окатило. Ему показалось, что его обняли и прижали к себе. Но это длилось лишь секунду. Потом это схлынуло, и на него смотрели уже два прямых «маминых» глаза из-под растекающихся повсюду, окаймляющих их желтых волос. Она отвернулась к окну. Ветерок шевельнул прядь волос на лице.

– Я корнеплод, – тихо выдохнул он, но ему было уже легче.

Красный осиновый листочек шелестнул по подоконнику и слетел на пол. Под ноги девице, стройной, смотрящей куда-то сквозь лес, за лес.

Пчела влетела, изучающе прожужжала у лица юноши и плавно вылетела в окно. Пахнуло осенью. «Откуда тут осина?» - промелькнуло в голове. Девушка чуть улыбнулась уголками губ. Едва-едва заметно.

– Хватит раскидывать все повсюду, по углам всем!

Лицо сестры опять повернулось на девяносто, губы были чуть поджаты, чуть надуты и глаза смотрели чуть вбок и в пол.

Вдруг очень захотелось собрать все ее платья, колготки и блузки и причем прямо сейчас. И аккуратненько развесить их и разложить по ящичкам. Не потому, что кто-то манипулировал им, нет. Совсем не поэтому. Абсолютно. Просто захотелось и все. И чтоб еще разбрасывала. Он повернулся и пошел в комнату. Он чувствовал просто нажатием взгляд на своей спине. Очень теплый взгляд.

 

Диалог на скамейке

200

Дедушка сидел на скамейке на краю полянки. Марисол не было рядом, никого не было. Исабель была с Пабло. Только Пабло сидел и задумчиво смотрел на нее, а она крутилась на своей полянке, но только не с мечом и не со своими плавными гипнотическими движениями, когда казалось даже время густеет, как патока. Нет. Она просто двигалась и танцевала. Причем она была в юбке, что было совсем уж внове. И юбка развевалась во все стороны по окружности. Она кружилась туда-сюда, делала колесо или просто какое-нибудь красивое танцевальное па или что-то гибкое, гимнастическое. А Пабло сидел на краю и завороженно смотрел. Но это было довольно далеко от скамейки.

Марисол тянула медведя за все и пыталась оттащить его с собой в лес. Что ей там надо было или кого она там искала, было не ясно. Она что-то ему выговаривала, какие-то убедительные аргументы, побуждающие его к совместному походу куда-то и зачем-то. Но Армандо на это не поддавался и только иногда вел головой в сторону. И это было еще дальше, аж на противоположном конце поляны, за домом.

Поэтому можно сказать, что дедушка сидел один. И Мигель подошел и сел рядом с ним. Но на край скамейки и потупил голову. Трава была высокая, но у скамейки примята. Тапочки задевали ее, но не касались земли, и отдельные колоски забивались под штанину и щекотали. Дедушка посмотрел на него сбоку:

– Оленя искать?

– Не.

– Что такое тогда?

– Дедушка!

Дедушка едва уловимо улыбнулся.

– Я корнеплод?

Дедушка перевел взгляд вперед и сфокусировал его на лесе. Потом чуть грустно склонил голову вбок.

– Да мы все немного корнеплоды иногда. Столько порой корнеплодства за жизнь свою… учиняем… Как вот это разгрести?

– Ты не учинял корнеплодства, дедушка.

– Еще как!

– Так не может быть!

– Может.

Дедушка посмотрел на мальчика снова, но уже с легкой улыбкой.

Мигель вдруг придвинулся вплотную и прижался к нему всем своим лицом. Зарылся в него, как мог.

В действительности рядом с невысоким, седым и очень пожилым китайцем, скукожившись бубликом сидел огромный бугай и пытался спрятать свое лицо у него за пазухой. Но он не был уже опечален. А был ли он корнеплод?

Девочка или уже совсем длинноногая девица на другом конце полянки высказывала предельное возмущение, судя по сопутствующей жестикуляции, поведению медведя. Ему была дана, очевидно, исчерпывающая оценка. Девочка высказала последний тезис и, очевидно, прекратив с ним всякое общение, отвернулась от него. И улеглась на него боком. Сверху. Медведь повел головой вверх и в сторону и сказал: «Уууууууурх!». Но, конечно, с ним уже не разговаривали. Совсем и полный разрыв отношений был налицо.

 

 

 

201

Китайские Мастера и мечетон с шишкой

Жребий тянула белочка. Играли в круговую по гейму до одиннадцати. Серхио дорвался до дров, так как его черед был через пять игр, а игра в мечетон шла полным ходом прямо за домом. Королева была красива и моложе лет на 10, она не играла, но подпрыгивала при каждом ударе, болела за Исабель и издалека любовалась голым торсом мужа, машущего колуном в упоении за углом. Принцесса болела за Принца и визжала, когда в нее летела шишка. Мигель и Марисол были дисквалифицированы за драку еще на старте на игру и на 10 очков. Соперников им переиграли. Пабло не попадал по шишке в принципе и блаженно улыбался. Сергей ремонтировал петли. Армандо судил. Он сидел на линии дальней стойки и качался вправо-влево вместе с летающей шишкой. Принцесса повисала на нем сзади, пытаясь закрыть глаза, когда играл Принц. Какой в этом смысл понять никто не мог. Исабель выиграла всухую в первой же партии у Владимира и ее хотели отстранить общим решением до суперфинала. Но тогда путалась вся таблица. Она валялась в траве и до слез смеялась над Пабло. Виктор проиграл в первой же игре с Анной и побежал в дом. Дедушка не играл, он и был как раз в доме.

– Мастер Ли! – Виктор влетел за стол слева от окна, благо монстра не было, и дедушка сидел на своей кушетке напротив, перекладывая травы.

– Витя, у тебя же язык заклинит меня так называть. Ты же не читал китайских сказок.

Ли улыбался легко и располагающе. Весь турнирный ор врывался через окно, веревка была натянута прямо за ним.

Но Виктор чувствовал между лопаток что-то такое, что не давало ему полностью расслабиться. Это не была Валентина или Отец Кассиан.

– Да. Я не в этой парадигме, – дедушка поддернул бровями, – Но вы мастер Ли. И почему-то ваше присутствие всегда держит в напряжении. Даже Исабель не может так с вами.

– Как? – дедушка поднял глаза на генерала.

– Как дети.

– Ну, может просто она повзрослела рано?

Виктор увел взгляд в сторону, в угол и замолчал. Ясно было, что он хочет спросить что-то важное.

Шишка влетела в окно прямо в лоб генералу. И отскочила на стол. Он взял ее в руку и машинально метнул за окно.

– Дедушка, а что он в меня в лоб кидается!

– Виктор, ты уверен, что я тот китайский мастер? Ты же не читал китайских сказок. И как я смогу открыть тебе мистические двери в твоей судьбе.

Ли улыбнулся и по-детски, кокетливо пожал плечами.

– Сможете! – тут Виктор не сомневался, – Вот тут я уверен.

– Ты ждешь, что я без твоих вопросов сам нащупаю истинную, ключевую проблему твою и без формулировок считаю суть твоего вопроса еще до того, как ты откроешь рот. А потом в красивой аллегорической форме дам тебе уникальную формулу счастья и исправления всех твоих косяков.

Виктор посмотрел на него прямо.

– Да. Именно так, – ни тени улыбки не промелькнуло в его мимике.

– Но ведь ты не читал китайских сказок – улыбался дедушка.

– Ну, не читал!

Шишка влетела через окно, но генерал подался назад, и она пролетела дальше.

– Хорошо, мой юный китайский друг, – Ли провел руками по лицу, – Давай! Но в китайских сказках же как?

– Как?

– Ты должен сначала пройти кучу испытаний! Море дурацких заданий проделать. Невероятных абсурдов учинить. Запутаться в бесконечной сложности, а потом вдруг понять простоту и собрать это в прорывное озарение, но совсем-совсем неожиданное. И преобразиться.

– И обрести силу.

– Да-да. Типа. Силу. Открыть ее в себе, – уточнил Ли.

Желтоволосое создание влезло в окно и полезло через стол прямо по генералу. Острые колени нажимали больно на бедра. Она мечом подгребла шишку, дотянулась до нее, потом развернулась там же, отчего генерал сморщил лицо от боли, и выкинув за окно и меч, и шишку выпрыгнула рыбкой туда же.

– Я готов, – Виктор морщился и тер свои ноги, но дедушка вдруг замер в своих мыслях.

– Есть нюансы, Виктор!

– Да?

– Там, понимаешь, есть такой момент, что ученик смело берётся за невозможные задания... Невыполнимые...

– И...

– Вот. Но потом вдруг их выполняет. Умудряется решить невозможные задачи.

– Так это же здорово.

– Виктор!

Шишка влетела, но генерал на этот раз ловко поймал ее и тут же выкинул за окно.

– Дедушка! А что он мне в нос кидается?

– Что же тут такого? – спросил Виктор.

– Да, в конце концов он выполняет все. В итоге.

– Ну? Все правильно.

– А мастер-то удивляется, Вить!

– Что-то я не пойму, Мастер Ли, в чем подвох. Я так и хочу.

– Витя, мастер очень удивляется!

Виктор задумался.

– Так нечестно! Ты играешь нечестно!

– Что же у меня нечестного?

– Все нечестно, все отбивать нельзя! Дедушка! А что она все время отбивает?

– То есть мастер сам не знает, что задаёт?

– Хуже.

– Сам не умеет того, что задает?

– Более того, он не верит, что это возможно.

Виктор поник.

– Так в чем же учеба тогда?

– Ученик превосходит мастера.

– Но ведь тогда это все фарс. И это не сказка. Это мошенничество.

– Это сказка, Витя!

– Но почему?

– Так может только Мастер!

Дипломат замер. Дедушка пошел курить трубку. Шишка опять прилетела в лоб генералу. У него уже была одна красная взбухлость на лбу от нее.

Он схватил машинально шишку и не глядя метнул обратно в окно в тот момент, когда в нем образовалась бегущая за шишкой желтоволосая бестия.

– Дедушка! – голос на этот раз не предвещал ничего хорошего.

– Что такое? – послышалось из-за дома.

– Ууууууууууууу! Он мне нос набух.

– Как это он тебе нос набух?

– Шишкой его набух! Я теперь некрасивая! Ууууууууууууууууу!

Этот вой смешался с криками отобравших у нее шишку игроков, криками ворона с дерева, стрекотом цикад, ржанием Лилии, ворчанием медведя, звуком колки дров за домом, смехом Исабель.

– Мастер ли!

– Что Виктор! – дедушка заглядывал уже в окно, сзади происходила истерика с воем и носом.

– А давайте вы мне просто, как я вначале думал!

– Не хочешь испытательных испытаний?

– Ну нет, ну как это?

– Ну, ересь какую-нибудь, например – попробуй победить, не побеждая! Или левитацию в глубокой медитации учинить.

– Да ну что это за бред? Нет. Не хочу. Я попозже…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

202

Игроки запаса

Вообще-то черного короля тоже звали в мечетон играть. Сначала подговаривали белку. Но она сделал такие круглые глаза, что ласточка, носящаяся как раз по всей полянке как искорка, вдруг взметнулась вверх, и все услышали такой своеобразный писк, похожий на истерический смех, что стало сразу понятна вся бесперспективность этого хода. Но белочка на турнир собиралась, как ни странно, с Пабло.

А вот Пабло был спортсмен невозможный. После своего возвращения он почти не говорил ничего, но был на столько приветлив и готов слушать до бесконечности любого, даже если этот другой собирался сгрузить ему все и по полной. Он смотрел на собеседника и слушал его с таким молчаливым выражением, что единственное, что через минуту монолога хотелось сделать – это замолчать и прижаться к нему навсегда. Да и меч он не то чтобы выбросил, как Пророк Горизонтального Медведя сделал, он просто забыл про этот предмет в принципе. Добиться от него попадания по шишке, вместо взгляда на соперника, от которого у того тоже пропадал весь игровой азарт сразу, и возникало единственное желание бросить меч и бежать обниматься, было пока непонятно как. Хотя суть игры он понимал и мечом, вставленным ему в руку, махал в сторону приближающейся шишки. Только не касался ее. Волк больше не вставал между ним и народом. Так что отмашка на общение с ним была дана. Интересно, что взгляд его не был ни мутным, ни сонорным. Он был наоборот очень рационален и сиял мыслью. И вот это-то и поражало. Но мысли эти он не высказывал. Но как он молчал! Как он молчал и смотрел на собеседника!

Марисол вообще мимо него изначально не проходила и сразу вцеплялась и зарывалась в его белесую шевелюру. Исабель поднимала брови и отдирала ее за руку. «Дедушка!» – раздавалось сразу, но дедушка в это не вмешивался.

А участие Черного Короля, конечно, очень хотелось всем. Почему-то. Наконец, послали Мигеля, как самого маленького. Король стоял у алтаря в церквушке у Отца Кассиана и водил пальцем по странице.

– Мы очень хотим, чтобы вы участвовали! – Мигель прокрался сзади через дверь.

– Так, – палец скользил по какой-то строке, Черный Король шептал еле слышно, – Не оставит вся наша ко спасению и житию нуждная прошения, и дарует стране нашей победу на сопротивныя; и паки, припадающе,..

– Да, – сказал Мигель, – на сопротивныя, вот. Спортивныя. Только с вами надо вместе.

– Юноша, – звук его полного голоса, как обычно, застал врасплох, и Мигель замер с открытым ртом, – В кегельбан?

Колени Мигеля машинально присели для старта, но волна паники схлынула, и он выпрямился, встряхнул головой, окончательно отгоняя воспоминание, и улыбнулся.

– Не. Тут победитель ясен заранее. Это не интересно.

– Я в другой спорт не умею.

– Вы все умеете. Это мы знаем. В мечетон! Мы сами придумали. Шишка, веревка и меч. Поле 10 на 10. С каждой стороны.

– Как это?

– Ну, пойдем, я вам покажу!

– Так у меня меч в музее. Эти не отдадут никогда. Архиварии…

– Да любым, это не важно!

– Есть у меня сомнения… важно ли…

Они вышли на взгорок, Черный король взял тонкий почти как шпага меч Мигеля. Мигель отошел на 20 м и вытащил из кармана большую шишку.

– Вот ей!

– Хорошо!

Мигель размахнулся и кинул шишку в Черного Короля навесом. Ласточка молнией спикировала под купол, меч плавно ушел назад, а потом Мигель увидел, что что-то сверкнуло в руке Черного Короля и услышал щелчок. Мигель машинально пригнулся, потому что что-то со свистом стрелы пролетело над его головой и, очевидно, улетело куда-то в облака над лесом.

– Очень легкий! – Сказал Черный Король, вертя Мигелев меч-шпагу перед глазами. А куда надо попасть-то? Во дворец?

Мигель присел на корточки и закрыл лицо руками.

Меч воткнулся рядом с ним, и хрустящие шаги направились опять в скит.

– Ну, я может попозже приду, не обижайтесь. Я с такой дистанции не попаду все равно. Считайте я проиграл сразу. Я в запасе, ладно?

Мигель сидел, закрыв лицо. Ласточка издавала известный писк.

Королева заканчивала собирать все разложенные макеты декораций на свадьбу со стола, когда в каминный зал через балконное окно влетела шишка и, ударившись о стол, отлетела в стену, потом назад в край стола и оттуда в камин.

– Ой, сказала, Елизавета. Что это?

 

 

203

Мы не должны проиграть

Пабло совсем не попадал по шишке, хотя все, даже выходящие против него, однозначно болели только за него. И всячески старались набросить шишку прямо ему под меч. Белочка спрыгивала у него с плеча, пробегала по руке, прыгала, ловила шишку и в каком-то невероятном пируэте выбрасывала шишку в угол соперника, прямо под линию. Но Медведь всегда давал очко не в пользу Пабло. Так как играли круговую и на очки, то Пабло все равно приходилось играть со всеми. И в последней партии он вышел против Исабель.

Она смотрела на него таким взглядом, что у всех все таяло внутри. Пабло смотрел на нее тоже счастливо, спокойно и лучезарно. Только вот невозможная, непередаваемая и какая-то очень глубокая грусть все равно лежала на дне его глаз.

Участь встречи была решена. Как, собственно, и победитель турнира. Исабель не то чтобы все выиграла, она выиграла у всех всухую. Несмотря на отчаянное апеллирование кое-кого с желтыми волосами к дедушке и волосовыдирающие нападения на арбитра. Но оба были непреклонны.

Это была последняя игра, солнце уже почти касалось верхушек. Повеяло прохладой. Все притихли, ор давно прекратился. Ворон успокоился, цикады примолкли, пахнуло хвоей от леса и почему-то кувшинками. Откуда там кувшинки?

Пабло стоял на своей половине и блаженно смотрел на Исабель, которая стояла на подаче и легко подкидывала шишку в руке, ожидая разрешающего «Ууууууууууууууууууууууурх» от судьи. Все уже расселись на траве. Дедушка курил трубку, сидя по турецки у стены и смотрел на кромку леса. Остальные смотрели на Исабель. Только Марисол исчезла. И взрослая женщина с растекающимися повсюду желтыми волосами стояла за углом дома и сжимала руки у груди. Что очень сильно волновало ее. Волновало так, что ее сердце наполнилось болью и, возможно, радостью. Она еще не знала. Она чувствовала.

Пабло стоял посередине с опущенным вниз мечом. Белочка подпрыгивала у него на плече, как вратарь перед пенальти. Исабель смотрела на него влюбленным и безнадежным взглядом.

«Уууууууурх!» – судья дал «свисток», и шишка подлетела вверх на два метра. Но Пабло вдруг весь изменился и повернулся в сторону леса. Дедушка встал. Все вскинули взгляды на опушку. Сердце желтоволосой женщины сжалось до настоящей боли. Медведь вскочил на лапы и пригнул нос к земле.

Лес заструился, как во сне, и открыл дорогу, на которой из сумерков лесной тени появилась невысокая мужская фигура в солдатской куртке, хорошего пошива и черных сапожках.

Он пересек полянку, то место, где Исабель делала свои удивительные замедленные танцы с мечом, приблизился к игрокам, медленно осмотрел игровое поле, Исабель с шишкой в руке, веревку, арбитра, Пабло с его глазами и спокойно подошел к нему.

Пабло закрыл глаза от волнения и каких-то ему одному понятных чувств. Кто-то всхлипывал за углом. Дедушка прикрыл глаза и привалился к стене дома. Хавьер протянул руку и взял меч у Пабло. Потом он повернулся к прекрасной огненно-рыжей женщине с тонкими индейскими чертами и спокойно, чуть подсевшим голосом произнес:

– Я помогу, красавица, мне судья разрешил. Ведь это моя битва, – он улыбнулся, – Мы не должны проиграть. Только без поддавков.

И он посмотрел на Пабло.

– Какие правила?

Белочка перепрыгнула к нему на плечо.

С огромным мечом, через все поляну, своими невозможно большими шагами, но размеренным ровным шагом, снизу, со стороны нижнего дома шел огромного роста мужчина в черном выцветшем платье с огромным черной стали мечом на спине, как носят пилигримы.

– Надо же! – сказал он не очень громко, подойдя к оцепеневшей компании и окинув всех приветливым взглядом, – Принесли железку-то, смотрите! Кто-то им доложил. Видимо, не очень у них проект согласован, – Черный Король едва заметно улыбнулся и достал меч из-за спины, – Архиварии... Дали под расписку. Говорят, на день, но с условием, что я от историков выступаю. Вы не против? – он посмотрел на Хавьера и понизил голос, – Приветствую командир! Я молился за вас! Отца просил. Отец молился. Много… – он посмотрел на дедушку, потом на Мигеля – Что, попал кто-нибудь?

Все, кроме дедушки стояли, отвесив челюсть? Он развел руки и чуть пожимая плечами добродушно высказал:

– Ну вы даете, в замок отсюда попасть? Я только, если кого подменить. Я не попаду отсюда точно! Но я не струшу, если надо, я на замене!

Черный Король прошел через площадку, прислонился к стене рядом с дедушкой, воткнул меч сбоку, прижал руки к груди, хрустнул костяшками и по-детски пожал плечами.

Королева покачала головой, прижав одну руку ко лбу и вытащила из кармана шишку.

Серхио взялся за голову и смотрел на небо, как школьник на теорему Ферма.

Принцесса встала, вытянувшись стрункой и широко-широко открыла глаза, принцессовские губы ее разомкнулись, и она почти не дышала. Только ветер слегка шевелил кончики ее прекрасных светлых принцессовских волос.

Принц и Исабель смотрели на Хавьера. Молча, с двух сторон - спереди и сбоку, и меч почему-то выскользнул из рук Исабель и, воткнулся в землю. А они стояли и смотрели, и я не смогу описать эти взгляды.

Принц был все так же обросшим, босиком и в простой рубашке. Он не чувствовал прохлады. Без меча и даже без пояса. Но, если бы он собрался  пересечь пустыню, ну, или Гималаи, и позвал бы тебя с собой. Сколько бы ты думал? Нисколько.

А Исабель стояла, и ее огненно-рыжие волосы горели костром вокруг ее головы, ниспадали на плечи, на ее пантерный стан, всегда гибкий и всегда готовый к прыжку. Но только не сейчас. Меч торчал рядом из земли. А ее глаза лучились чем-то очень женским, очень-очень.

Хавьер стоял, как всегда, спокойный, внимательный, светлый, посередине площадки. Излучая надежность и теплоту, силу и кротость, внимательность командира ко всем деталям и мелочам и даже тени грустинки в глазах наемника не было заметно. Ну может быть чуточку. Едва-едва, на дне глаз где-то.

Виктор, весь в своих мыслях, медленно шел вдоль площадки, словно понял что-то очень-очень важное, но был, как всегда, непередаваемо изящен. Он дышал словно влюблённый поэт и был где-то в своих образах. Но это были не рифмы. Его плащ-накидка подчеркивала его элегантность и слегка колебалась от ветра.

Анна стояла поодаль, с мечом, опять полупрозрачная и легкая, как кошечка или скорее, как птичка, и следила за высоко-высоко летающей ласточкой.

Мигель сидел на пятках, по-детски, закрыв глаза и размазывая сопли счастья по всему лицу. Бугай-бугаем.

Сергей гладил девочку по спине и грустно смотрел на медведя. Волк сидел рядом с плачущей Марисол, почти касаясь его. Волка никто не заметил, кроме Сергея. И ему вскользь казалось, что на голове волка одета корона. Но разве волки носят короны? Игра света и тени в периферийном зрении.

Девочка рыдала, лежа на земле, и желтые волосы растекались повсюду.  Ворон каркнул два раза и полетел куда-то на север.

Елизавета слышала плач дочки, и каждый всхлип пронзал ее грудь волной боли. Но она знала, что все хорошо. Она была как всегда статна и изящна. Но руку она держала у груди не как королева. А прижав ее, словно женщина-крестьянка в годах уже и в горести по упущенной жизни или в радости о прекрасном даре судьбы своей непростой. Есть ли тут разница?

Она смотрела на Серхио, и он вдруг увидел ту девушку, что стояла на берегу, давным-давно, когда они с Виктором сматывались в самоволки. А он-то забыл! Она тоже заметила его в тот весенний день, и вот так она и смотрела на него. На здоровенного юношу в простой одежде на том берегу речушки, с элегантным изысканным другом.

А сейчас прохлада трепала его уже не столь густые волосы, и в его глазах лежала не юношеская забава, а тысяча лет. Тысяча лет борьбы и боли. И эти морщины. Эта седина. Вот только взгляд, взгляд стал куда мягче, куда проще, куда нежнее. Бесконечно нежнее. И он был хорош. Он был ничего. Он был очень даже! Король, настоящий король. Родной до каждой клеточки его тела.

И он смотрел на нее. И в его глазах была видна благодарность. За это чудо жизни, которое его окружало, и за касание ветерка, прохладного, свежего, сочного.

Медведь отвернулся и смотрел в небо, на первые звезды. Никто не видел Армандо плачущим никогда. Медведи не плачут, где это видано? Но он как-то смаргивал и что-то ему мешало смотреть.

Дедушка стоял, прислонившись к дому и смотрел вниз перед собой. Губы его что-то шептали. В своем черном китайском костюмчике с пуговками-палочками, застиранного и вытянувшегося на локтях и коленках. Маленький, легонький, очень расслабленный, как всегда. Хотя, в этот момент я не уверен. Мастер Ли. Грозный Ли! Великий Учитель! Учитель без меча. А может у него и не было меча? Вот кто его видел хоть раз с мечом. И кого он чему учил? В этой сказке-то. Или он ему был не нужен? Как пророку Горизонтального Медведя. Что он там шептал… А может он волновался просто? Просто волновался. Мастер Ли. Ведь ты не собираешься уходить? Мастер Ли! Дедушка!

Лилия пристально смотрела на идущего Виктора, своими черными сказочными глазами, переминалась с ноги на ногу и вздергивала головой. Ее почти черная, всегда пахнущая словно духами и лесом грива взлетала и оседала обратно.

Ласточка летала очень высоко и кроме Анны, ее никто не видел. Она пищала своим ласточкиным писком, к которому все привыкли, как к звукам цикад, шуршанию травы от волны ветра, листвы на опушке, ветра в кронах лесных. Но она пела, и кто-то еще подпевал ей. Анна это видела. Радужную поющую птицу в вечернем прекрасном небе. Она понимала это. Черный король это слышал. Может кто-то еще.

Лилия замерла, посмотрела на дом и звонко заржала. Из задней двери дома, в забытом Сергеевом бушлате поверх черной ризы, перетянутый его же ремнем, великоватым ему раза в два, поеживаясь уже от вечерней осенней прохлады, вышел малюсенький старичок с маленькой девочкой, которая сразу побежала к Черному Королю.

Черный Король протянул руки, взял ее, и она зарылась лицом к нему в плечо, прижав ладошки рядом. Черный король заправил задравшийся у нее свитер, потому что уже потянуло прохладой вечерней, пахучей, осенней, чистой и прикрыл ее слегка ладошкой своей огромной. Он был спокоен.

– Спортсмены… кто топить-то будет? Ночи-то пади уже во холодит как. Я пирог на столе поставил, еле донесли… Воды наберите, молодежь, я пока дров это.

И он пошел за дом к дровнице. На углу он обернулся и окинул лес, или скорее что-то там, за лесом. Словно вспомнил кого-то. Кого-то, кто мог бы быть здесь, но потерял это шанс. Он чуть помедлил и пошел дальше.

По краю поляны медленно шел олень.

«Ква» послышалось из-за угла дома. Двое из присутствующих встрепенулись…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    Добавить отзыв
         
    Заполните обязательное поле
    Необходимо согласие на обработку персональных данных
    Повторная отправка формы через:
    Конструктор сайта 1С-UMI

    Работает на UMI.CMS

    Поделиться с друзьями: