У нас были не только шпаги с эфесом.
Когда мы дочитали уже и 20, и10 лет спустя, наша осанка приобрела совсем другой колер. И мы могли построить предложение, сударь, по полной. Не уронив. Не уронив ничего.
И нигде.
Вопрос, где искать гвардейцев кардинала, стоял.
Вообще в нашем обществе часто встает вопрос о людях своего круга, своего мира. С кем можно поговорить. С антагонистами проще всегда в плане их наличия. Не такие вообще это дебри психологии. Когда тебе далеко не первый десяток. А тогда мы едва разменяли первый.
У моей шпаги эфес был замкнутый. Проволока от высоковольтки. Алюминиевая. Орешник. Изолента. Нормальные материалы. У Юры проволока была стальная. Разлапистая такая рукоять. И цветными проводами, из которых еще плели и паяли, обмотана. Тоже орешник.
А высоковольтка у нас прямо тут. Из дома вышел, Островитянова перешел, и пожалуйста, вот она, потрескивает 110 киловольтами. За ней лес. Овраг. Ручей. Гаражей тогда не было. Опора была. Левее. Там еще потом тарзанку бешенную натянули. И Слава там со своими новый год встречал. Под железной елкой. Там сугробы были по пояс и минус 25. А мы у Юры. Слабаки. Мы их из окна виждили и внемлили. Потом приползли к нам, конечно. Куски сугроба. Дяди Леши не было. Квартира наша была. Но это потом.
А в тот день мы одели свитера навыпуск длинные, ремень, шляпы. Шпаги одели через плечо. На ремни с петлей внизу. Перчатки обязательно. Мамины, по моему. Папы таких не носили. Сапоги. Лето было. И в лес. Вот, где шляпу мы взяли, не очень помню. А! Это ковбойская была! Рамон из Испании привез. Крутая была шляпа. Мы к ней перо как-то. Мохнатистое перо такое. Откуда только взяли? А вторая мамина была. Соломенного типа. Летняя для солнца. Ну, там ленты вроде были, как раз.
А как вот вам передать, что такое Вася и Карась? Проще про Тахира рассказать. Но его тогда не было. Тахир был выше и прямолинейнее. Хорошо, что его не было тогда. Старше они были на пять ровно. Это дельта такая, серьезная. Не пробьешь. Без вариантов. Но не в этом даже дело.
Как бы рассказать. Они были из 39го. А мы из 41го. Ну то есть не хочу сказать, что они из 6-го микрарайона были. Нет. Они свои были. Но из 39го. А мы из 41го.
А в 39ом народ из деревни весь был. Там им дали всем. Квартиры то есть. А нас с Ленинского расселяли в порядке очереди. От переизбытка людей на метр квадратный. Из серединки Ленинского. Там люди жили, но жито не жали. Они совсем другие дела жали, как могли. Папы наши да мамы. А еще 45й был и 27ой. Вот там тоже свои истоки. И перцы свои. Михайлов вот - 45ый.
Не похожи мы были. Но двор он и есть двор. Вот что такое плавильный котел. Вот что такое школа жизни. Психологов не было. Зачем. Там, если выжил, я хочу сказать повзрослел, то Фрейд тебе уже не нужен. Это теперь не пойми, что за гендер получается. А тогда отливали тебе по форме, к Юнгу не ходи.
Но я не об этом. Мы их сразу заметили. О чем они там говорили? Вася сидел на ферме обвязки, а Карась стоял впереди. И вот он ему что-то доказывал. Вербально причем. Суть дискурса мы не слышали. И мы воспользовались их сосредоточенностью на аргументах и махнули в овраг за кусты. И потом уже через ручей и растворились в лесу.
Гвардейцы нам, конечно, попались. И были все побиты. Позорно бежали. Только плащи по ветками висели. Мы о них шпаги вытирали.
Очень был насыщенный у нас выход и встречами, и битвами. И поговорить о чем было. И эмоции проявить. По французски, так сказать.
Но вот тут то мы и дали маху. Бежать было уже бесполезно. Шпаги висели на поясе. Шляпы были на голове. Перо там же. Перчатки мамины на руках.
- Эээээээ! Стоять!
Карась приближался с видом именно рыбы, высунувшийся на воздух и увидевшей летающего червяка с крыльями. Не то чтобы он был зол или что-то такое. Он даже почти бежал, что было неуместно в данном раскладе. На его лице присутствовали смесь восторга и удивления, какая-то даже радость жизни. Что вообще-то для данной троицы было в нашем присутствии несуразно.
Карась шел огромными шагами с правой рукой вперед.
- Что это?
Он смотрел на нас широченными глазами, и только теперь я догадываюсь, какую эмоцию он маскировал всеми силами.
- Шпаги.
- Давайте сюда! Шпаги! Ни бэ! Отдам!
Последняя фраза была лишней, в принципе.
Взяв наши шпаги, он тут же повернулся и почти побежал в сторону полусидевшего Васи. Мы не отставали.
Пермахнув через ферму обвески, на которой полусидел Вася, Карась вышел на середину квадрата 15 на 15 метров посреди опор железной елки, поднял обе шпаги на уровень лица, потом резко повернулся на пятках и решительно пошел к полусидящему Васе. 110 киловольт казалось затрещали громче.
В четырех метрах от Васи Карась остановился, еще раз поднял обе шпаги на уровень глаз, продел одну из шпаг в петельку джинсов, потом сделал левой ногой отшаг назад и возвысил свободную руку полукругом над головой. Рука со шпагой опустила локоть вниз и плавным кистевым движением нацелила клинок в точку на земле между ним и Васей. Взгляд Карася медленно пошел от точки, куда указывала шпага, вперед к ногам полусидящего Васи, пополз по нему вверх и замер на переносице. Вася полусидел на ферме обводки и без выражения смотрел на Карася. Карась перенацелил острие шпаги Васе на грудь, поднял подбородок и, наконец, громко, сочным баритоном, с понижением интонации ровно на тон на каждом слове, отчетливо, с паузами, с расстановкой произнес:
- Защищайтесь! Сударь! Б...ь!
Мы легли сразу. Дело не только в иррациональном выходе за пределы того лексикона, который для нас предоставляла упомянутая тройка Вася-Карась-Тахир (которого не было). Дело было в немыслимом интонационном посыле и самой позе! Думаю, что Боярский был бы снят с главной роли, если бы режиссер это увидел. Просто сразу.
Вася медленно поднял взгляд, выплюнул беломорину, спокойно расправил плечи, встал и, сделав двумя руками жест перед собой, словно раскрывал две створки окна, на весь лес звонким уже тенором отчеканил:
- Чем? Х..м что ли?
У нас началась истерика. Возможно они это видели. Вася, протянул вперед пустую руку и уверенно, медленно пошел на Карася, глядя ему прямо в глаза. Карась спокойно, еще выше приподняв подбородок, достал вторую шпагу, снисходительно посмотрел на нее и кинул ее Васе.
- Держите, сударь! Сейчас я вам сделаю обрезание!
Вася поймал шпагу, не торопясь продел руку, потом приблизил ладонь к переносице, держа орешник в безупречной вертикали, замер так на мгновение и вдруг рассек воздух двумя крест накрест взмахами, отставив левую ногу назад по линии атаки.
- Щас вот я Вам яйца-то намотаю.
Два дуэлянта впились взглядом друг в друга, и мы почувствовали, что Дюма здесь.
Хорошо, что это был лишь орешник.
Сколько длился поединок, я сказать сейчас затрудняюсь. Такой отчаянной и, главное, изобретательной рубки мы вряд ли еще когда увидим.
Треск орешника и свист игрушечных клинков перемешался с прерывистым дыханием и короткими криками. Мы, как бы видели сонм искр, разлетавшихся под железной елкой, в дуэльном квадрате. Или нам казалось. 110 киловольт трещали в висках и были готовы сорваться в молнии.
(Арамис с Портосом стояли у дальней опоры. Аббат с волнением прижимал к губам платок каждый раз, когда шпага Васи проносилась в сантиметре от паха Карася. Он в такт покачивал головой с едва заметной сладковатой улыбкой. Но по барону видно было, что ему импонировал Вася. Его простота и широта. Его манера речи. Он каждый раз крякал и приседал, когда карасиный выпад проскакивал у васиного виска или между ног. Карась действовал элегантнее и лаконичней. Граф стоял у правой колонны и смотрел на них, как смотрят на резвящихся детей, лишь пару раз инстинктивно пригнувшись, словно Васина шпага, грозила сбить с него шляпу, а не с Карася. Рука его лежала на эфесе и машинально подрагивала. Вензель виднелся на уголке платка, торчащего из кармана. А гасконец метался по периметру и казалось болел за обоих сразу. Он сопел, ругался по французски и отпускал комплимент каждый раз, когда соперники уходили от верной смерти. Дюма молча смотрел на этот вихрь и о чем-то сильно-сильно грустил. Гасконец пару раз случайно чуть не сбил его с ног. Но Дюма не обиделся. Мы смотрели на все это едва дыша и боясь пошевелиться. )
Карась протянул нам обе шпаги с добродушной улыбкой.
- Держите, мушкетеры!
Его лицо, залитое потом, дышало жаром и здоровьем. Глаза искрились. Вася полусидел на ферме обводке, под железной елкой, где потом Слава встречал новый год со своими, и смотрел на нас, прикуривая беломорину. Было лето. Лето 77го. Они были из 39го. А мы из 41го. Они были старше на 5. Они были из деревни.
Поделиться с друзьями: