Мы вели себя как бессмертные.
Это плохо.
Но мы были на четвертом курсе.
С хорошей техникой, привитой родителями в походах с раннего детства, со здоровьем, плохо понимающим, что такое болеть, и соответствующей «дурной» головой, не дающей покоя ни ногам, ни чему бы то ни было. Любители с большим опытом. Ужасно. Прекрасно. Недопустимо.
Нам дали недельку в начале ноября после картошки. Мы нашли какой-то абрис. Списали от руки на бумажку, собрались, взяли байдарку «Рвань» - 3-х местный «Салют», билет и уехали. На Южный Буг.
Река пустая. Вода десять. Мы в ботинках. Ночью ноль. Фартуков и спасжилетов не было. Были куски полиэтилена. Антиспальники из ваты. Абалаки. То есть мы чувствовали себя комфортно и радостно.
Нас ждало три порога «каких-то». Капитанствовали по очереди. Вели себя грамотно. Планировали осмотр, далее по ситуации.
Я не помню окрестности, пейзажи. Может особых видов по осени облетевшей-то и не было. Чистейшая струя, спокойная и мощная и камни-валуны – светлые и холодные.
Первый порог мы сочли проходимым. Илюша был капитан. Мы прошли по струе и слили в «загон», выход из которого был справа по курсу. Илья дал команду на реверс, но мы явно не успевали. Выход был между двумя валунами, выступающими на пол метра. Между ними около двух. И мощная, но спокойная струя. Нас прижало боком как раз носом и кормой к обоим валунам. Ничего сложного. Мы выскакиваем, но один из нас, как по наваждению, делает детскую ошибку, выходя не с «подветренной» стороны. Его мгновенно прижимает между байдаркой и валуном. Байдарка накреняется…
Чтобы снять байдарку, нужно перепрыгнуть через струю. Глубина по грудь. Полтора метра минимум. Я стою на своей стороне, упираясь в «свой» валун. Но остаются доли секунды и … вдруг я оказываюсь на его стороне. Жутким усилием оттягиваю на себя байдарку. Он выскакивает угрем вверх и на мою «подветренную» сторону. Мы вцепляемся вдвоем в байдарку, пытаясь удержать. Ее прижимает, поворачивает и размазывает как лопнутый воздушный шарик на биллиардном шаре. Хрустит все, что может хрустеть. Илюша уходит или уплывает направо делать лагерь. Разбираю щепки фальшборта, вытаскиваю гермы. И выбрасываю их, стоя по грудь в струе за метров двадцать на левый берег. Не смотря на всю спортивность и готовность к труду и обороне, это за границами разумного. Потом как-то стаскиваю шкуру с остатками «скелета», выгибаю рукой, как глину, сажусь и плыву за вещами. Гружу их и к Илюше в лагерь. К костру.
Темнеет рано. Вопрос о дальнейших действиях. Решение подвешено. Илюша берет капроновую ленту, клей момент и начинает спокойно и тщательно обматывать все изломы. Подставляем палки, где нужно. Получается тот же «Салют», да не тот. Он приобрел способность извиваться червяком. Может это нас и спасло? Не знаю…
Пока ночью клеили, местные украли оба фотоаппарата. Вес уменьшился.
Второй порог звался «Красные ворота». Мы причалили слева, не пытаясь закрыть рты. Дело к закату, и золотой свет окрашивал сами ворота точно по названию своему. Они были внизу метрах в ста и возвышались колоссальной триумфальной аркой. К ним вела бушующая пучина с метровыми стояками и лабиринтом в валунах. Струя эта стремительной и мощной рекой врывалась в сами ворота, края ее бились о косяки и обтекали левой и правой протокой. Река разбивалась на три. И каждая из них была мощной лавиной воды. Перекрикивая рев, мы определились с маршрутом. Пойдем по центру. Успеть уйти в сторону до встречи со скалой было нереально. А проходя сквозь ворота, ты не выходил наружу, а оказывался в круглой бочке, метров 10 диаметром, с выходом строго вбок. То есть вправо под прямым углом. Но там струя теряла поступательную мощь и клокотала на месте, что позволяло сбить скорость мгновенно и слить вправо. Так нам казалось. Да подойти-то не было возможности. Поэтому мы сели в лодку, выгребли на струю, туда, где уже только вперед, и заякорились руками за камень.
Время вело себя странно. Солнце село ниже и кроваво-золотые оттенки скалы-арки вызывали восторг. Блики пронзительно сверкающих мемориальных табличек погибших, прибитых на верхней части скалы, гипнотизировали своим блеском. Мы не могли бы выгрести назад. Но мы не испытывали этого желания. Мы ждали.
Время стало совсем странным. Оно загустело и начало растворятся. Мысли остановились совсем. В одно мгновенье что-то отпустило в груди, мы взглянули в глаза друг другу, отпустили руки и пошли.
Крики не были слышны в грохоте, но команды воспринимались с филигранной точностью, нутром. Сто метров до входа вода бешено лилась как по наклоненной стиральной доске. Но, проходя через все стояки, нужно было маневрировать между валунов. «Салют-червяк» показал себя блестяще. Он не прыгал на волне, а обтекал ее, изгибаясь любой синусоидой. Зарывался в воду так, что Илюша полностью исчезал, но потом нос натягивался вверх и Илюша появлялся как кит из воды.
Но главное это время: оно перестало быть континуумом. Оно разделилось на мгновения-вспышки. Как при работе стробоскопа. Все приобрело неописуемую четкость. А сознание спокойствие и ясность. В застывших промежутках можно было успеть обдумать и принять решение, и осмотреть замершие и повисшие в данном стоп-кадре брызги.
Так мы проскочили в ворота. И были правы. То «джакузи», которое имело место в срединном котле, затормозило лодку. Мы ее успели развернуть вправо, рвануть и, задев бортом, выплеснуться в правую протоку.
Но самое опасное нас ждало впереди: «Гард». Это был мистический порог, немыслимой сложности, который мы планировали, скорее, обнести. Информации точной не было. Зато весь следующий и последующий дни мы плыли лесами, мостками, по постоянным ревущим перекатам, мимо уток и иногда срубов.
Оставив позади очередной каскад дерущих дно и раздражающих перекатов, заставляющих вылезать, проводить, мы под общий рев выкатили в разлив. Тридцать метров тихого омута завершались стройным собиранием всей бегущей воды в надежную мощнейшую струю между двумя скальными нагромождениями. Суша слева была, похоже, островом, так как небольшая часть уже мощной, да еще при осенней воде, реки уходило еще левее вокруг нее. А справа просто мощные скалы. Река как бы прорезала скальную преграду, как своеобразный пролив между Сциллой и Харибдой. Весла сушились. Лодку несло на ровную спокойную струю. Соблюдая правила, я встал, оглядел ход воды, который длинной струей выходил в большой разлив реки, подобный озерцу, там за скальным проходом. И, заглушая невообразимый рокот (от оставленных за спиной порожков и перекатов), отчетливо выкрикнул: «На струю»!
Время остановилось сразу. Без загустений и закатных медитаций. Сразу, как только нос повис над первым сливом. Общий перепад ждущих нас порогов был так велик, что не проглядывался в полный рост с пяти метров. Это были просто пять водопадов с хорошими бочками и выходами в шахматном порядке. Помню все. Помню застывшие брызги. Помню пронзительные команды. Помню два мы прошли реверсом, то есть задом. Помню как, слив последний, мы замерли, так как воды было ровно столько, что малейшее движение грозило сделать «бульк». Помню, как нас плавно выносит в стоячую воду озерца и как двое мужчин и одна женщина, прыгая, словно горные бараны по камням, стремительные, как олимпийский рекорд, бегут вниз к нам, бросаются в воду, хватают и чалят у берега. Беспрестанно что-то крича. Помню. Вижу. Но не слышу. И Илюша не слышит. Полная тишина. Абсолютная.
А женщина, сильная, высокая что-то кричит. Какую-то одну фразу. Как мантру. Нас куда-то ведут вверх, к каким-то табличкам погибших. Фотографируют. И все та же фраза в устах женщины.
Звук обрушивается сразу. Как цунами, как лавина. Мы зажимаем уши от грохота воды внизу и крика: «Мальчики, где ваши каски! Мальчики, где ваши спасжилеты!»
Это были археологи. Они провели на острове сезон и завтра в пять утра уезжали домой. А женщина-археолог была инструктором по водному слалому. И судила соревнования, которые на Ю.Буге проходят. Но, сказала она, Гард никогда не ходят на байдарках. Только на плотах и катамаранах. Не ругала. Просто.
Нам дали недельку в начале ноября после картошки. Мы нашли какой-то абрис. Списали от руки на бумажку, собрались, взяли байдарку «Рвань» - 3-х местный «Салют», билет и уехали. На Южный Буг.
Река пустая. Вода десять. Мы в ботинках. Ночью ноль. Фартуков и спасжилетов не было. Были куски полиэтилена. Антиспальники из ваты. Абалаки. То есть мы чувствовали себя комфортно и радостно.
Нас ждало три порога «каких-то». Капитанствовали по очереди. Вели себя грамотно. Планировали осмотр, далее по ситуации.
Я не помню окрестности, пейзажи. Может особых видов по осени облетевшей-то и не было. Чистейшая струя, спокойная и мощная и камни-валуны – светлые и холодные.
Первый порог мы сочли проходимым. Илюша был капитан. Мы прошли по струе и слили в «загон», выход из которого был справа по курсу. Илья дал команду на реверс, но мы явно не успевали. Выход был между двумя валунами, выступающими на пол метра. Между ними около двух. И мощная, но спокойная струя. Нас прижало боком как раз носом и кормой к обоим валунам. Ничего сложного. Мы выскакиваем, но один из нас, как по наваждению, делает детскую ошибку, выходя не с «подветренной» стороны. Его мгновенно прижимает между байдаркой и валуном. Байдарка накреняется…
Чтобы снять байдарку, нужно перепрыгнуть через струю. Глубина по грудь. Полтора метра минимум. Я стою на своей стороне, упираясь в «свой» валун. Но остаются доли секунды и … вдруг я оказываюсь на его стороне. Жутким усилием оттягиваю на себя байдарку. Он выскакивает угрем вверх и на мою «подветренную» сторону. Мы вцепляемся вдвоем в байдарку, пытаясь удержать. Ее прижимает, поворачивает и размазывает как лопнутый воздушный шарик на биллиардном шаре. Хрустит все, что может хрустеть. Илюша уходит или уплывает направо делать лагерь. Разбираю щепки фальшборта, вытаскиваю гермы. И выбрасываю их, стоя по грудь в струе за метров двадцать на левый берег. Не смотря на всю спортивность и готовность к труду и обороне, это за границами разумного. Потом как-то стаскиваю шкуру с остатками «скелета», выгибаю рукой, как глину, сажусь и плыву за вещами. Гружу их и к Илюше в лагерь. К костру.
Темнеет рано. Вопрос о дальнейших действиях. Решение подвешено. Илюша берет капроновую ленту, клей момент и начинает спокойно и тщательно обматывать все изломы. Подставляем палки, где нужно. Получается тот же «Салют», да не тот. Он приобрел способность извиваться червяком. Может это нас и спасло? Не знаю…
Пока ночью клеили, местные украли оба фотоаппарата. Вес уменьшился.
Второй порог звался «Красные ворота». Мы причалили слева, не пытаясь закрыть рты. Дело к закату, и золотой свет окрашивал сами ворота точно по названию своему. Они были внизу метрах в ста и возвышались колоссальной триумфальной аркой. К ним вела бушующая пучина с метровыми стояками и лабиринтом в валунах. Струя эта стремительной и мощной рекой врывалась в сами ворота, края ее бились о косяки и обтекали левой и правой протокой. Река разбивалась на три. И каждая из них была мощной лавиной воды. Перекрикивая рев, мы определились с маршрутом. Пойдем по центру. Успеть уйти в сторону до встречи со скалой было нереально. А проходя сквозь ворота, ты не выходил наружу, а оказывался в круглой бочке, метров 10 диаметром, с выходом строго вбок. То есть вправо под прямым углом. Но там струя теряла поступательную мощь и клокотала на месте, что позволяло сбить скорость мгновенно и слить вправо. Так нам казалось. Да подойти-то не было возможности. Поэтому мы сели в лодку, выгребли на струю, туда, где уже только вперед, и заякорились руками за камень.
Время вело себя странно. Солнце село ниже и кроваво-золотые оттенки скалы-арки вызывали восторг. Блики пронзительно сверкающих мемориальных табличек погибших, прибитых на верхней части скалы, гипнотизировали своим блеском. Мы не могли бы выгрести назад. Но мы не испытывали этого желания. Мы ждали.
Время стало совсем странным. Оно загустело и начало растворятся. Мысли остановились совсем. В одно мгновенье что-то отпустило в груди, мы взглянули в глаза друг другу, отпустили руки и пошли.
Крики не были слышны в грохоте, но команды воспринимались с филигранной точностью, нутром. Сто метров до входа вода бешено лилась как по наклоненной стиральной доске. Но, проходя через все стояки, нужно было маневрировать между валунов. «Салют-червяк» показал себя блестяще. Он не прыгал на волне, а обтекал ее, изгибаясь любой синусоидой. Зарывался в воду так, что Илюша полностью исчезал, но потом нос натягивался вверх и Илюша появлялся как кит из воды.
Но главное это время: оно перестало быть континуумом. Оно разделилось на мгновения-вспышки. Как при работе стробоскопа. Все приобрело неописуемую четкость. А сознание спокойствие и ясность. В застывших промежутках можно было успеть обдумать и принять решение, и осмотреть замершие и повисшие в данном стоп-кадре брызги.
Так мы проскочили в ворота. И были правы. То «джакузи», которое имело место в срединном котле, затормозило лодку. Мы ее успели развернуть вправо, рвануть и, задев бортом, выплеснуться в правую протоку.
Но самое опасное нас ждало впереди: «Гард». Это был мистический порог, немыслимой сложности, который мы планировали, скорее, обнести. Информации точной не было. Зато весь следующий и последующий дни мы плыли лесами, мостками, по постоянным ревущим перекатам, мимо уток и иногда срубов.
Оставив позади очередной каскад дерущих дно и раздражающих перекатов, заставляющих вылезать, проводить, мы под общий рев выкатили в разлив. Тридцать метров тихого омута завершались стройным собиранием всей бегущей воды в надежную мощнейшую струю между двумя скальными нагромождениями. Суша слева была, похоже, островом, так как небольшая часть уже мощной, да еще при осенней воде, реки уходило еще левее вокруг нее. А справа просто мощные скалы. Река как бы прорезала скальную преграду, как своеобразный пролив между Сциллой и Харибдой. Весла сушились. Лодку несло на ровную спокойную струю. Соблюдая правила, я встал, оглядел ход воды, который длинной струей выходил в большой разлив реки, подобный озерцу, там за скальным проходом. И, заглушая невообразимый рокот (от оставленных за спиной порожков и перекатов), отчетливо выкрикнул: «На струю»!
Время остановилось сразу. Без загустений и закатных медитаций. Сразу, как только нос повис над первым сливом. Общий перепад ждущих нас порогов был так велик, что не проглядывался в полный рост с пяти метров. Это были просто пять водопадов с хорошими бочками и выходами в шахматном порядке. Помню все. Помню застывшие брызги. Помню пронзительные команды. Помню два мы прошли реверсом, то есть задом. Помню как, слив последний, мы замерли, так как воды было ровно столько, что малейшее движение грозило сделать «бульк». Помню, как нас плавно выносит в стоячую воду озерца и как двое мужчин и одна женщина, прыгая, словно горные бараны по камням, стремительные, как олимпийский рекорд, бегут вниз к нам, бросаются в воду, хватают и чалят у берега. Беспрестанно что-то крича. Помню. Вижу. Но не слышу. И Илюша не слышит. Полная тишина. Абсолютная.
А женщина, сильная, высокая что-то кричит. Какую-то одну фразу. Как мантру. Нас куда-то ведут вверх, к каким-то табличкам погибших. Фотографируют. И все та же фраза в устах женщины.
Звук обрушивается сразу. Как цунами, как лавина. Мы зажимаем уши от грохота воды внизу и крика: «Мальчики, где ваши каски! Мальчики, где ваши спасжилеты!»
Это были археологи. Они провели на острове сезон и завтра в пять утра уезжали домой. А женщина-археолог была инструктором по водному слалому. И судила соревнования, которые на Ю.Буге проходят. Но, сказала она, Гард никогда не ходят на байдарках. Только на плотах и катамаранах. Не ругала. Просто.
Они услышали наши крики и поняли, не могли не понять, так как слышали команды управления лодкой, что кто-то идет Гард. Но был не сезон и не та вода – очень большая. Они рванули на скалы над порогом, рядом с которыми они и жили, и увидели двух камикадзе на «Салюте». И они устремились вылавливать тела внизу.
В странном состоянии мы были. Нам было очень хорошо с ними. Нас отпоили травами с бузиной. Заговорили скифскими церквями, которые они откапывали здесь, чем-то другим, и мы заснули. Успокоились и заснули.
Когда мы проснулись, никого не было. Мы были спокойны, разговаривали мало и не были уверены в достоверности вчерашних событий. Потом посмотрели сверху на бушующую струю в каскадах порога, лодку, следы лагеря археологов, их раскопки. Потом нашли дерево с красными ягодами. Попробовали и почему-то съели все дерево. Выключились прямо под ним. Проспали до вечера.
На скалах на правом берегу всегда мерно и протяжно кричали. На них висели скальники и кричали. Висели гирляндами и кричали какие-то команды. Это умиротворяло. Скалы были вертикальные и очень высокие. До неба.
Мы не продолжили «заплыв». Еще день гуляли по острову. Густой тенистый лес. Грохот водопадов внизу. Крики скальников.
Чтобы уехать домой нужно было сесть в поезд. В поезд сажали на станции, до которой мы не поплыли. Другая станция была близко. Всего два километра. Но нужно было поднять себя, рюкзаки и лодку на те самые скалы. И затем просто идти.
Собрались мы рано. Правее от людских гирлянд нащупали скальную тропу. Челноком подняли груз. И оказались на великой равнине, по которой шла трасса и левее в ста метрах железная дорога.
Шли мы молча. По очереди навешивали на себя сзади рюкзаки, а спереди пенал и «шкуру» соответственно. Пальцем указывали на фонарный столб в качестве промежуточного финиша и начинали движение. Молча, так как говорить с таким весом было просто невозможно. Так идут тяжелые водолазы по дну. От очередного марш-броска нас отвлек громкий лязг слева, и потом крики. Я не стану приводить их буквальное содержание, но условно они означали: «Вы, не совсем психически здоровые люди! Идите сюда!» Что заставило машиниста остановить товарняк и пригласить нас продолжить путь до станции в его компании? Его переполняли эмоции, и мы ему очень благодарны.
Казалось бы все. Как доехали не помню. Но по приезде, мы зачем-то созвонились и назначили встречу. Место встречи было в центре Москвы. В месте, где мы не гуляли и не работали. Просто где-то между нашими дислокациями по прописке. Там и встретились.
Встретились и пошли. Пошли и повернули за угол. Потом остановились перед дверью и прочли ее назначение, как вход в книжный магазин. Поднялись. Прошли вдоль стеллажей. Остановились перед одним и достали книгу-журнал с оранжевым корешком.
Прочли название. «Ветер странствий». Открыли наобум, увидели черно-белые фото какой-то бурной реки и ребят, покоряющих ее на классной байдарке. Уперлись в абзац и прочли: «… Любому профессионалу с первого взгляда на Гард ясно, что байдарочникам он не оставляет никаких шансов на прохождение. Мы обносили его по левой протоке. …» Статья была об испытаниях новой спортивной байдарки для сплава.
Купили журнал, он был последний, и пошли по домам.
Вскоре путешествие стало забываться. Неприятно нести пример непрофессионализма. Потом, странно все это было… Особенно в конце. Нереально, надуманно, как сон.
И забылось.
А через четыре месяца дошло письмо. От археологов. И фотографии.
На фото катамаран двойка (http://www.vvv.ru/photos/picture.php3?v=1,w=1,id=15051,page=5)
Когда мы проснулись, никого не было. Мы были спокойны, разговаривали мало и не были уверены в достоверности вчерашних событий. Потом посмотрели сверху на бушующую струю в каскадах порога, лодку, следы лагеря археологов, их раскопки. Потом нашли дерево с красными ягодами. Попробовали и почему-то съели все дерево. Выключились прямо под ним. Проспали до вечера.
На скалах на правом берегу всегда мерно и протяжно кричали. На них висели скальники и кричали. Висели гирляндами и кричали какие-то команды. Это умиротворяло. Скалы были вертикальные и очень высокие. До неба.
Мы не продолжили «заплыв». Еще день гуляли по острову. Густой тенистый лес. Грохот водопадов внизу. Крики скальников.
Чтобы уехать домой нужно было сесть в поезд. В поезд сажали на станции, до которой мы не поплыли. Другая станция была близко. Всего два километра. Но нужно было поднять себя, рюкзаки и лодку на те самые скалы. И затем просто идти.
Собрались мы рано. Правее от людских гирлянд нащупали скальную тропу. Челноком подняли груз. И оказались на великой равнине, по которой шла трасса и левее в ста метрах железная дорога.
Шли мы молча. По очереди навешивали на себя сзади рюкзаки, а спереди пенал и «шкуру» соответственно. Пальцем указывали на фонарный столб в качестве промежуточного финиша и начинали движение. Молча, так как говорить с таким весом было просто невозможно. Так идут тяжелые водолазы по дну. От очередного марш-броска нас отвлек громкий лязг слева, и потом крики. Я не стану приводить их буквальное содержание, но условно они означали: «Вы, не совсем психически здоровые люди! Идите сюда!» Что заставило машиниста остановить товарняк и пригласить нас продолжить путь до станции в его компании? Его переполняли эмоции, и мы ему очень благодарны.
Казалось бы все. Как доехали не помню. Но по приезде, мы зачем-то созвонились и назначили встречу. Место встречи было в центре Москвы. В месте, где мы не гуляли и не работали. Просто где-то между нашими дислокациями по прописке. Там и встретились.
Встретились и пошли. Пошли и повернули за угол. Потом остановились перед дверью и прочли ее назначение, как вход в книжный магазин. Поднялись. Прошли вдоль стеллажей. Остановились перед одним и достали книгу-журнал с оранжевым корешком.
Прочли название. «Ветер странствий». Открыли наобум, увидели черно-белые фото какой-то бурной реки и ребят, покоряющих ее на классной байдарке. Уперлись в абзац и прочли: «… Любому профессионалу с первого взгляда на Гард ясно, что байдарочникам он не оставляет никаких шансов на прохождение. Мы обносили его по левой протоке. …» Статья была об испытаниях новой спортивной байдарки для сплава.
Купили журнал, он был последний, и пошли по домам.
Вскоре путешествие стало забываться. Неприятно нести пример непрофессионализма. Потом, странно все это было… Особенно в конце. Нереально, надуманно, как сон.
И забылось.
А через четыре месяца дошло письмо. От археологов. И фотографии.
На фото катамаран двойка (http://www.vvv.ru/photos/picture.php3?v=1,w=1,id=15051,page=5)
