Сервера не было на Бойко. Хранитель ушел. Ад наступал со всех сторон.
Какими же солнечными были те дни! Даже, если дождь лил ручьем и стекал струями с рукавов штормовки. Те дни, когда Хранитель был тут.
Когда ты выбирался наверх из головокружительных пейзажей каньона или слетал вниз с Яйлы по буковым тенистым кручам, загорелый, промытый дымом костра, отполированный ветрами, небритый и пахнущий солнцем и потом. Один или с группой детей или взрослых. Умелых или совсем новичков. Какими же солнечными были те дни! Стоянка жила своей жизнью.
Молодая травка стелила землю, дым костра поднимался вверх, ароматный и светлый, пахло хлебом и росой, было спокойно. И песни метались от костра к скалам и обратно. И смех.
Но Сервера не было на Бойко. Бойко опустело. Ад, так долго сдерживаемый его магическим кругом, брал свое остервенело. Травка заболотилась. Колючие кусты почти дошли до середины полянки. Полянки, где умещался плановый лагерь на 20 палаток. С навесом и костровой кладкой. Теперь стояли разрушенные, сгнившие, почерневшие. И вечером кричали совсем другие птицы.
Мы вышли на это место большой группой. Взрослых было много. И все почти помнили Хранителя. И то светлое время, когда стоянка жила под его силой.
А пещера была ниже. Метров 100-200 до нее. Прямо над пропастью каньона. Сколько инструкторов прошли в ней свое посвящение! А сколько его провалили…
Всех сжал вид заброшенной стоянки. Но останавливаться надо было. И по воле большинства мы остановились по старой памяти тут. На Бойко. На старом, заброшенном месте плановой стоянки.
Помню, когда мы первый раз пришли сюда с детьми. Было еще несколько отрядов. Не наших. Я потом никогда по плановым старался не ходить тропам и стоянкам. Перешел на бестропье. Дикий трекинг. И мы еще не знали откуда такой добрый фон. Почему все так спокойны и радостны.
Да! Мы тогда курили трубки. И мы устали. Промокли. Лагерь разбили на свободных местах. Поели. Петь не хотелось. И вот, помню, к нам подсел человек. Невысокий. В штормовке обычной. Серенькой. А мы хмурые были. Насупились. Табак кончался тоже. И говорит: «А вот можжевельник». И достает кисет с опилками. И дает нам, мол, попробуйте. Мы улыбнулись и засыпали в трубки опилки. И как же вдруг все поменялось. Мы затянулись смешным сладким ароматным дымом и вдруг все посветлело. Словно солнце вышло из-за серых туч. Хотя ночь была уже темная. Он нам гитару дал, словно знал, и мы так классно пели. Самые светлые и самые добрые песни. Звук и смех летали к скалам и обратно, а он словно перебирал какие-то четки. И будто что-то читал про себя. Вот это был Сервер. Он потом ушел, и я смотрел ему вслед. И мне показалось, что он не идет, а как-то не давит на землю. Но это лишь показалось. В блеске костра. Игра света. Он ушел совсем.
Но я много там ходил потом. Один и с группами своими. Я хорошо его знал уже. Он всегда был такой, как в первый раз. Незаметный. Пока нет нужды. Он ничего не делал. Но мне всегда казалось, что он занят какой-то битвой. Важной, как мир. Но он был предельно расслаблен и всегда легок и приветлив. Так что это было странное впечатление. Нелогичное.
Это там мне рассказали про пещеру и про черного альпиниста. И про посвящение в пещере. Я в ней, понятно, был сто раз. Днем. Я не был местный. Меня приняли почему-то так. Без посвящения. Словно я уже где-то его прошел.
А, собственно, все плановые местные инструктора, пройдя курс, там и проходили экзамен. Точнее посвящение. Казалось бы, смешной ритуал. Всего-то, тебя, взрослого мужика, ночевавшего в одиночку в любых лесах и горах, оставляли на ночь в пещерке. Над каньоном. На отвесе. Одного и с бутылкой водки. И всего-то надо было утром вернуться. Ну, рассказывали смешные наивные сказки про черного альпиниста. Как обычно: погиб, и вот появляется теперь, нерадивым житья не дает. А хороших спасает.
Смешно. Детский сад.
Треть не проходила посвящение. Возвращались до рассвета. И уходили навсегда. С этой работы. Так и не начав. Так вот.
В тот год мы пришли смешанной группой. И моя – «дикая», и другие – «плановые». Встретились, пересеклись на плато и спустились на Бойко. Наступающий ад нас ужаснул. Мы знали, что Хранителя нет уже пару лет. Но чтоб все было так, мы не ожидали. Конечно, там не было никого. Но так как все устали, а других мест рядом с водой под такую толпу не было, там и остановились.
И мы с Петром и Сашей пошли ночевать в пещеру. Остальные поставили палатки на старом месте. Там же костер сделали. Мы смотрели на них с ужасом, они на нас. Они оставались в месте, откуда ушел светлый дух, и пришел ад, а мы шли в пещеру к черному альпинисту, нависшую над пропастью и с не самой лучшей мифологией. А если серьезно, все это было ерунда. Сказки и эмоции. Мы просто играли с этой ситуацией. Пещера наверху скалы с ночными страшилками про нее, да заброшенное обжитое место. Оно всегда так. Запустение дурно пахнет.
И вот тут начинается история.
В горах темнеет быстро и совсем. И все действительно заросло.
По правде, мы не боялись. А от заброшенной стоянки, действительно, несло затхлым. И она, действительно, молниеносно заросла подлеском. Колючим и некрасивым. Туман клочьями поплыл.
Тропу мы знали. Но так, подзабыто. Раньше ее всегда по три раза надо было искать. То на большую тропу, то на смотровую выскакиваешь. Но не к пещере. Понятно было, что поплутаем, но тут близко. Вырулим. А они что-то возились. Долго ставились, долго разжигались, долго варились. Мы поболтали, как обычно, и про мистику ситуации, и про мифологию пещеры, ясное дело. Дети уши развесили. Маша категорически вцепилась в Татьяну, и было понятно, что теперь она без нее даже в туалет не отойдет. Остальные также почти. В общем цель достигнута. Не скучно. И мы пошли. Герои, так сказать. Пещерные.
Птица закричала нервно, пронзительно. Ночь загустела совсем. Диодных фонариков тогда не было. Никаких не было. Глаза были. Луна-четвертинка за облаками. Где-то.
Пещера была прямо над каньоном. Вся. Только заползать с краю по наклонному подкату. То есть корячится и зависать не надо было. Просто супер осторожно переползти с пологого края на уступ и в нее. Она, как палатка трехместная, только длиннее в два раза. И, действительно, над каньоном. Внизу река шумит. Все как положено. Вертикаль.
Отойдя от плановой полянки с нашими, с пятном света от костра и упертыми взглядами нам в спину, мы уперлись в ночь, кусты, ад и ни зги не видно. Но так хотелось спать и подальше от этой запущенности, скорее моральной, что настроение было нормальным. Ночь, кусты, три мужика, вода с сухариками, котелок, коврики да спальники. Что еще надо. Пошли просто на шум каньона. Ясное дело, что тропу мы не видим и, главное, не помним. Главное в каньон не упасть, а там по краю пещеру не проблема найти.
Кусты ада окаймляли полянку. И мы сквозь них продрались. А дальше - то ли глаза привыкли, то ли луна подвзошла за облаками, но мы увидели тропку. Мы оказались на ней. То ли на смотровую она вела, то ли на плановую, то ли… через пару минут мы оказались у выступа пещеры. «Ах, да! – подумали мы – бутылки то у нас нет!» Но мы уже и не пили тогда, по-моему. Каньон мерцал внизу гремящей рекой. Стены светились желтым туманным светом. Сзади была тьма. И там опять нервно, пронзительно кричала птица.
Мы перебрались внутрь, расстелились и сразу на клочке хвороста поставили котелочек. Но вместо укладывания сели втроем, поджав ноги, на краю. Заваренный чай наполнял ароматом свод. Ветра не было.
- Ты слышишь?
- Что?
- Поет кто-то?
- Да. Там внизу. Речка булькает. Это вода глюки распускает. Это она любит.
И стали о чем-то болтать. О чем-то светлом. Летучие мышки чертили свои мнимые треки на периферии зрения. Мотылек залетел и сел мне на штанину. Мы подумали разное. Вода снизу донесла свою песню. Тихий девичий голос. Пахнуло теплом от остывающих скал. И мы стали рассказывать.
И мы вспомнили такие забытые истории, которые даже и не знали, что помнили. Добрые и смешные. Одну за другой. Про нас. Про наши глупости и забытые вещи. И что-то в нас менялось. Вдруг стало понятней многое. Как в тот момент, когда тропа к пещере высветилась на фоне тягучей мглы. Вот мы и проболтали всю ночь. Альпинист не пришел. Спальники не понадобились. Но спать не хотелось. Мы были как выспавшиеся.
Светало. Мы как бы очнулись от наших бесед. Сделали котелочек. Попили чаю и пошли назад. Тропа была видна. Все было видно. Они, конечно, должны были спать. Долго еще спать. Вставать рано не было никакого смысла.
Тревогу мы почувствовали сразу, как только углубились в ад, то есть в кусты, захватившие полянку. Мы переглянулись. Под ложечкой заныло. Мы рванули.
Петя, здоровый как лось, борец и каратист, стоящий каждое утро 40 минут на голове. Саша, лучший ученик Юрий Иваныча, мастера Дэн-Туй, и я.
Они сидели вокруг кострища. Все. С безумными глазами и потухшими углями. Никого не было. Чужого никого. Мы почувствовали от них такой ужас, что нам стало не по себе. Понимая, что вопросы потом – мы осмотрели всех и лагерь. Все было в норме. Следов нападения также не было. Они сидели молча и прижавшись друг к другу у негорящего костра.
Мы развели огонь. Солнце стало выходить из-за гор. Стало светлее, и туман поплыл клоками вверх. И вдруг их отпустило.
Но следы какого-то невероятного ночного кошмара были на лицах у всех.
- Хорошо, что вы пришли, юноши…
- У нас все в порядке. Черный альпинист был милостив к нам. Что случилось?
- Вы не слышали?
- Что мы должны были слышать?
- Вы не слышали ничего?
- Мы не слышали ничего.
- Мы думали вам каюк.
- Нам было хорошо.
- То есть вы не слышали топота?
- Какого топота?
- Вы не слышали криков?
- Если б мы слышали, мы бы прибежали.
Вообще-то в лагере с детьми остались только женщины и дети. Опытные, очень уверенные профессионалы. Ходившие давно и надежно. Мы могли уйти спокойно. Тут не было ошибки. Тут не было беглых зеков, бешенных волков, кабанов с выводками, медведей. Тут был Крым.
Мы понимали, что все прошло. Все хорошо. Но нас ждет какое-то невероятное объяснение ситуации. И это было интересно. Завтрак сварился и пах призывно и вкусно. Чай томился.
- Так что же было, елки палки?
Все посветлели. Солнце взошло окончательно. Появились первые улыбки. Ироничные и кривые. Маша отцепилась от Татьяны Геннадьевны.
- Уходим отсюда. Сервера нет. Нам не справиться. А что было у вас в пещере?
- Да, ничего. Мы просто вспоминали кучу забытых вещей. Стертых из памяти. Важных для нас. Ну, вы наконец, объясните, что произошло тут у вас?
- Быстро нашли пещеру?
И тут мы задумались.
- Да мы ее и не искали.
- Как же в темноте да над пропастью?
Мы не ответили. Мы рефлексировали.
- Ну, рассказывайте же!
И вот тут всех прорвало! Из всех уст одновременно мы услышали, что ночью, как только они разместились и закрылись в палатках, в лагерь прискакал табун лошадей, кричащих всадников, лязгающих оружием, гыкающих, лающих и воющих собак, непонятный язык, и все это продолжалось всю ночь. Они носились вокруг, задевали палатки, бросали тени, орали и рычали. И даже шевельнуться было страшно. А потом все ускакали. И все. И все вылезли.
Мы доели все, собрались и пошли вниз. В Соколиное. Там мы опять разделились. На группы тропных и бестропных. И мы пошли в тенистые дебри, да надоблачные скалы. А они по пещерным городам, да по школам. А у нас было красиво. Заманчиво. Нам так больше нравилось.
Сервера не было на Бойко. Уже пару лет как не было.
Поделиться с друзьями: